Глава 6

 

   События на Кавказе развивались стремительно. Северо-запад Аварии полыхал в огне.
В Хунзахе и его окрестностях готовился мятеж. Хаджи - Мурат развернул бурную деятельность и
все ближе подбирался к своему обидчику Ахмед - хану Мехтулинскому.
Тот, понимая опасность, не выходил без усиленной охраны, прятался.
Мурат продолжал набеги, опустошая селения, среди жителей которых рос страх. Э
тот страх заставлял горцев отделиться от действующей власти, власти России.
В связи с этим, в 1841 году, была предпринята компания против мятежника Хаджи – Мурата.
Возглавил ее генерал Бакунин. Все попытки обуздать взбесившегося горца провалились,
да и сам генерал был смертельно ранен, чудом избежав пленения.
  
   Прошло лето. Осень пришла в горы Кавказа. Сули снял черкеску и, теперь в одной рубахе, то и дело вытирая пот, продолжал внимательно слушать Мурата.
Чай остыл. В кунацкой было жарко. Камин, в это время, разжигали еще редко, осень позволяла экономить дрова.
Но все равно, чувствовалась зябкая прохлада, если камин не был разожжен, а если разводили огонь, становилось жарко.
   Межсезонье, поди тут угадай... Хаджи говорил медленно, взвешивая каждое слово, рассказывал о последнем бое,
делал длинные паузы, задумывался, а потом, как бы спохватившись, продолжал, при этом все время покачивал головой.
Эти движения говорили обо всем сами за себя, говорили о том, что в душе Хаджи - Мурата жило несогласие, несогласие со многим, что происходило...
Глубоко вздохнув, он прервал свою речь, строго посмотрел на Сули.
- Ты вот мне скажи, - потом, горько усмехнувшись, продолжал, - Понимаешь, я своими набегами устрашаю тех людей,
которые еще вчера были со мной и жили в согласии под русскими, а сегодня я заставляю их отделиться.
Хаджи отвернулся, опустил голову, его очередной глубокий, шумный вздох заставил Сули напрячься.
Он вытянул шею, всем корпусом подался вперед. Мурат молчал. В камине, рассыпаясь, трещали дрова, сотни искр разлетались веером,
некоторые вылетали и медленно гасли на глиняном участке пола перед камином. - Ты, вот мне скажи, как я должен объяснять это людям?
Говорить им, что я ошибался, а теперь, вот понял. Хаджи сжал руками голову, продолжая мотать ею из стороны в сторону.
Он стонал: «Меня все время судьба загоняет в узкое ущелье, того и гляди, засыпит камнями. Как же мне быть?
Да, я писал обращения к людям. Они верят мне, но я ввергаю их в новые страдания, снова льется кровь, плачут сироты, вдовы кругом…».
  
   Сули, понимал Мурата, ему хотелось успокоить, поддержать, мятущегося душой, своего друга. Огонь прогорал в камине.
   -Ты же знаешь, наш имам, Шамиль, издал свод законов о местном управлении, там все прописано.
Забота о вдовах и сиротах... Это война, Мурат! Как ты не поймешь, что дело не в тебе, а в газавате...
Что ты так убиваешься-то? Народ поймет все правильно. Почему ты считаешь, что причина в тебе?
Не забывай, что идет освободительная война, и твоя, в том числе. Твои счеты с Мехтулинским, это только совпадение, перехлест событий.
Вот освободим нашу землю от русских, а там все восстановится, и люди скажут тебе спасибо, и будут вспоминать тебя добром.
Перестань заботиться об отдельно взятом, заботься о будущем. Война, кунак, война... -Ты давно виделся с семьей-то?
Мурат поднял голову, глаза его были наполнены слезами.
   -Давай пить чай, остыл совсем.
   
   Сули позвал жену, Шалу - хатум. Женщина зашла быстро, как будто стояла за дверью и, в каждую минуту, была готова войти на зов мужа.
Разлила чай в другие стаканчики, унесла остывший. Хаджи - Мурат проводил женщину взглядом, взял металлический стаканчик, обжегся, поставил.
Немного раздраженно сказал: «Как ты думаешь, слышала она наш разговор?»
   -Может и слышала... Только, что из того, что слышала?
Мурату было неловко и даже стыдно перед этой женщиной. Почему-то ему показалось, что она, как гладь той воды,
в которой он увидел свое отражение.
Эта минутная слабость, которой он стыдился, была результатом разговора, который они только что вели.
Он снова взял стакан, с шумом потянул чай, мелкими глотками выпил. Постепенно приходило успокоение.
Хотелось забыть кровоточащую тему.
   Перед глазами вдруг возник образ Мугутдина - хакима. Вспомнилась его тревога о Аймеси, предсказания младшего сына.
Мурату захотелось вернуться в Гоцатль, к знахарю, он сердцем почувствовал эту необходимость.
Именно в эту минуту, после чая, принесенного Шала - хатум. Она, эта женщина, неведомо как, задела какую-то струну его души,
и теперь, нестерпимое желание вернуться в Гоцатль, овладело им. Он все глубже погружался в воспоминания о том времени, когда его выхаживал лекарь.
Ему даже стыдно стало, что он так давно не посещал его, не отблагодарил его за ту заботу, которой знахарь окружал его.
Он вспомнил его семью, вспомнил Аймеси. Как она там, счастлива ли...
   Хаджи - Мурат встал, прихрамывая, подошел к камину. Серый пепел покрывал угольки, огонь совсем погас,
только иногда легкая струйка дымка вырывалась из пепла, поднималась лениво вверх, таяла.
Сули повернулся в сторону кунака и понимая, что тому сейчас нелегко, молчал.
Он видел, что тот прятал глаза и собирал свою волю, растерзанную мыслями. Он очень хорошо знал своего друга, он ждал.
Мурат заговорил первым: «Ты давно был в Гоцатле?».
  
   Сули вздрогнул от неожиданности вопроса: «Да, пожалуй, уже весны две - три... Почему ты спрашиваешь?».
   -Ты знаешь, что меня выходил хаким из Гоцатля, - тихо ответил Мурат. Мне надо увидеться с ним.
Сули поднял глаза на Хаджи: «Это сейчас опасно для тебя, там русские, отряд Бакунина зализывает раны...
Что забыл? Оставь пока это!»
Сули знал, если, кунак что- то задумал, обязательно сделает, хотя, в последнее время он сильно изменился.
   -Что ты задумал, зачем сейчас-то?
   -Мне необходимо увидеться с хакимом, - повторил Мурат.

      Продолжение следует.