За линией фронта. Часть пятая -16

  Самолёт "Дуглас" сел на аэродроме Кресты и развернулся против ветра. Он ещё немного проехал по посадочной полосе, остановился и, погремев своими двумя мощными моторами, стал потихоньку гасить их обороты.
Было пасмурно. Небо над Псковской областью затянуто плотными, дождевыми облаками. Генерал Антонов в сопровождении группы офицеров штаба дивизии покинул самолёт и проследовал по грунтовой дороге к стоявшему автомобилю. Это была крытая полуторка, присланная сюда из штаба бывшей 1-й оперативной базы НКВД 4-го отдела. Капитан Нилов вылез из кабины и пошёл навстречу генералу и его сопровождающим лицам.

  Полуденную тишину Особого отдела 1-й оперативной группы нарушил шум подъезжающего автомобиля. Дежурный слышал, как громко хлопнули двери машины и топот ног стал приближаться к штабу 4-й партизанской бригады. Резко открылись двери и на пороге появилась внушительная группа офицеров. Оперативный дежурный поднялся из-за стола и вытянулся в растерянности.
- Так, это бывший штаб 4-й бригады, а ныне Особый отдел 1-й оперативной группы СМЕРШ, насколько я понимаю, - обратился к дежурному заместитель Антонова по политической части полковник Литвинов.
- Да, именно так... А кто вы, представьтесь! - и дежурный вышел вперёд к обступившим его офицерам.
- Командующий особой оперативной группировкой спецвойск НКВД 3-го Украинского фронта генерал Антонов, - представился первым Кирилл Сергеевич.
  У дежурного вытянулось лицо, он суетливо снова вернулся к своему рабочему столу и снял телефонную трубку с аппарата.
- Доложите вашему командованию, чтобы подошли сюда немедленно вместе с оперативниками и следователем, - продолжил Литвинов, а дежурный в этот момент уже вызывал через секретаря начальника отдела майора Лосева.
  Первым спустился к ним со второго этажа из своего рабочего кабинета капитан Сергеев. Он с удивлением посмотрел на прибывших гостей со 2-го Украинского и с хитрой улыбочкой спросил, проверив документы:
- Чем обязаны столь неожиданному визиту?
- Мы что, так и будем стоять у вас в приёмной? Проводите нас в кабинет следственных групп, там и будем разговаривать, - произнёс Антонов, строго взглянув на весёлого капитана.
- Проходите, - и Сергеев стал быстро подниматься снова на второй этаж.
  Когда генерал Антонов вошёл в просторный кабинет вместе со своим сопровождением, а личных двоих охранников-автоматчиков оставил в коридоре, на пороге появился очень торопливый и немного возбуждённый майор Лосев.
- Мы не ожидали, никого сегодня... Поэтому, все заняты своими текущими делами, - начал он, - и мне не понятен ваш визит. Чем обязаны?
- Я прибыл сюда за своими сотрудниками, оперативными работниками 46-й армии и хочу их сейчас же забрать с собой, - генерал Антонов стоял спиной к двери и в упор смотрел на Лосева. - Это Ольга Тихонова и Виктор Комаров, а так же требую привести сюда для подробного разговора всех тех, кого вы взяли в Пскове и кого удерживаете у себя, вот уже больше недели.
- Я не понимаю, генерал... Каждая оперативная группа, а тем более, наша бывшая 1-я база, имеет право по законам военного времени распоряжаться по своему усмотрению на своём участке вверенных ему работ. Мы проводим расследование по Псковскому делу и сегодня уже должны закончить здесь и отправить всех задержанных в Особый отдел фронтовой контрразведки для дальнейшего решения их судьбы, - Лосев встал в свою излюбленную позу, задрав кверху свой упрямый подбородок, - а вы, получается, лишаете нас этого права... А на каких полномочиях, позвольте спросить?
- Вы видите, кто перед вами стоит? - Антонов стал терять терпение. - Вот телефонограмма из Москвы, подписанная генерал-полковником Зиминым из Особого отдела военной контрразведки... Там прописаны все мои полномочия, - и Кирилл
Сергеевич протянул Лосеву документ.
  Тот прочитал и передал следователю Сергееву:
- Ну, что ж, тогда действительно, стоит поговорить... - начал было он, но Литвинов не дал ему высказаться.
- Мы прибыли сюда не разговоры с вами разговаривать, майор. У нас у всех мало времени. Извольте приказать дежурному привести сюда всех арестованных вами подпольщиков, а так же нашу радистку и связного, - Литвинов был настроен очень решительно, да и вид генерала не оставлял сомнений в том, что эти люди настроены на активные действия.
  И всё же Лосев пошёл в отказ:
- А я, так или иначе, имею рамки своих особых полномочий...
- Ну, да! Как в Новгороде, например, - произнёс оперативник майор Тамарин, прибывший сюда вместе с Антоновым. - Мы наслышаны о ваших "подвигах" Лосев, и давайте не будем сейчас, о полномочиях... Вам приказано привести сюда задержанных, вот и выполняйте!
- Выгораживать приехали своих "предателей" и эту немецкую шлюху? Браво, генерал!.. Но я не подчиняюсь вам, не подчиняюсь и не собираюсь выполнять ваши требования, - Лосев с упорством барана стоял на своём и даже встал у двери, чтобы загородить выход. В нём сейчас всё кипело и его необузданная гордость за свою деятельность на поприще, благосклонно представленного ему бывшим наркомом Ежовым, была на высоте полёта. Он снова вскинул вверх свой упрямый подбородок и победоносно взглянул на присутствующих.
- Так, ну мне не когда здесь лясы точить, - генерал подошёл к двери кабинета и распахнул её в коридор.
  Коротким жестом он подозвал офицера охраны Бородина и двух своих автоматчиков:
- Значит, не подчиняетесь приказу Москвы? - Ещё раз переспросил Антонов, и получив утвердительный кивок головой, приказал: - Арестовать!
  Лосев и Сергеев не успели даже среагировать, так быстро всё произошло.
- Конвой! - крикнул Литвинов и в кабинет вбежали сотрудники спец.дивизии НКВД.
  Они спешно разоружили следователя Сергеева и майора Лосева, забрали у них документы и в присутствии сотрудников особого отдела бригады, оперативных дежурных и двух младших следователей, сопроводили обоих вниз в приёмную, откуда был вызван спецтранспорт для конвоирования и перевозки их по приказу Антонова во фронтовое Управление контрразведки для расследования уже персональных дел сотрудников 1-й бригады.
  Оперативный дежурный Савченко бросился выполнять приказ генерала и вызвал сюда начальника охраны. Тот незамедлительно отправился в тюремный отсек и привёл оттуда восемь человек, всех, кого задержали по подозрению в шпионаже из псковского подполья. К тому времени Нилов уже привёз из штаба 40 полка, стоявшего в районе аэродрома, полковника Стрельникова. Он вошёл в кабинет следственных групп, когда уже генерал начал разбирательства и проверку документов с сотрудниками Оперативного штаба бригады на соответствие. Он молча изъял у всех присутствующих служебные удостоверения и передал их Литвинову. Притихшие сотрудники понимали, с кем имеют дело и, стоя в уголке, помалкивали, обмениваясь лишь быстрыми взглядами.
  Первым в кабинет ввели Маневича. Бледный цвет лица и впалые щёки говорили сами за себя. Этот человек, переживший немало ужасных минут и часов взаперти, не вызываемый на допросы и не получивший ответов на свои соображения, находился в неведении вот уже вторую неделю. Он подозревал, что его хотят выдать за провокатора, а вместе с ним официально обвинить всех тех, с кем он имел дело в Пскове. Теперь он вошёл в кабинет следователя и был удивлён присутствием столь важных людей. Антонов, взял его за локоть и вывел на середину кабинета, попросив, пока обождать за дверью остальных "подозреваемых".
- Вот, товарищи офицеры, хочу вам представить одного из сотрудников военной контрразведки, москвича Царькова Виталия Васильевича... Он же - Маневич Дмитрий Иосифович, который выступал в роли родного брата расстрелянного в 37 году директора местной школы. Настоящий Дмитрий Маневич, геолог, - говорил Антонов изумлённым следокам бригады, которых Лосев убеждал в предательстве этого человека, - он работает сейчас в Сибири, на одном из нефтяных месторождений. Очень удачное сходство во внешности с ним помогло внедрить Царькова ещё до прихода немцев в Псков. А потом? - обратился он с вопросом к Виталию Васильевичу.
- Потом, пользуясь тем, что я брат расстрелянного, получил благосклонность оккупационных властей к своей персоне и должность в городской Управе. До 1943 года я держал связь только с Лужским партизанским отрядом, потом постепенно внедрился в местное подполье, когда оно окрепло и приросло надёжными кадрами, сошёлся сперва со Светланой Яковлевой, а потом и с Анной Ивановной, - Царьков улыбнулся и крепко пожал руку Антонову.
- Что же вы не рассказали этому следователю всё сразу о себе? - спросил Литвинов.
- Не имел на это права. Те товарищи, которые засылали меня сюда, уже давно на связь не выходили, а Москва далеко... Но на самый крайний случай, я мог бы, но думал, что всё же здравый смысл возобладает, но кажется, ошибся, - Царьков опустил вниз голову.
- Вы присядьте, - сказал Литвинов и пошёл в коридор за остальными.

  У выхода из приёмной уже на первом этаже Антонов, прижимая к себе совсем обессиленную и молчаливую Ольгу, говорил Стрельникову:
- Ну, вы теперь летите вместе с Комаровым в Ленинград, забирайте его и счастливого пути. А мы сперва поедем в Псков, - он кивнул на девушку, которая уткнулась ему носом в грудь, - найдём там Золингера. Он, говорят, сидит под домашним арестом вместе со своей квартирной хозяйкой Малышевой.
- Зачем это? - спросил Иван Игнатьевич.
- Нужно его опросить для протокола, ведь следователь к нему даже не приходил. Нужно всё оформить официально, а потом уже улетим, обратно в родную дивизию! А всех остальных задержанных - по домам! Они все псковичи.
- А, что с радиопередачей? - Стрельников имел ввиду последнюю передачу для Москвы через штаб 4-й партизанской бригады.
- Ольга передала, а Маневичу это записали. На самом деле, Маневич передавал по рации ещё год назад, некоторые координаты расположения немецких частей. Лосев подтасовал факты и поставил нужную дату в его отчёте, только и всего... Пусть теперь в Особом отделе фронта разбираются со своим бывшим сотрудником и членом Партии, - Антонов дождался своих офицеров, которые с разговорами спускались на первый этаж, а потом приказал, передав Ольгу Литвинову:
- В машину её!
  Сам он ещё на некоторое время задержался, подписывал необходимые документы и протоколы у оперативного дежурного и секретаря Особого отдела. Вскоре он вышел из приземистого двухэтажного здания и присоединился к остальным.
  Несколько машин отъехали от здания бывшей 1-й бригады, в этот момент солнце стало пробиваться из-за туч и осветило пыльную дорогу на Псков.

  До города ехали медленно, встречный транспорт - военный и гражданский, скапливался в пробки на переездах и узких поворотах. Вот и знакомый шлагбаум. Ольга выглянула в окно и проводила взглядом будку дежурного. Машина переехала через железнодорожные пути и понеслась к городской окраине.

  Знаю, как важна конкретика в подобных военных историях, а не пустая констатация факта. Поэтому обратимся к воспоминаниям полковника Литвинова Максима Николаевича, который прибыл в Псков в этот день с группой офицеров по известному уже делу.
"Мы не могли долго задерживаться в городе, но всё же Кирилл Сергеевич приказал ехать к Золингеру... Теперь уже, спустя приличное количество лет, можно называть имена и фамилии наших героев, принимавших участие в разведывательных вылазках, ставших историей. Итак, наша радистка показала дорогу и мы вскоре приехали к двухэтажному деревянному дому и остановились у открытых ворот. Во дворе толпилась группа солдат и сапёров, они ходили по растоптанному грунту в наушниках и исследовали огород на предмет взрывных устройств. На крыльце была хозяйка и показывала солдатам рукой, что-то у дальней стены. У открытой калитки стояла молодая девушка, как потом выяснилось, это была дочь Ивановой - Александра. Она сперва настороженно нас оглядела, даже, я бы сказал, с каким-то неприятием, но потом, узнав о цели приезда немного успокоилась. Антонов хотел придать всему этому действу, произошедшему в Пскове, характер документа, на случай, если ещё кому-нибудь взбредёт в голову из высшего руководства обвинить псковское подполье и наших разведчиков, страшно сказать, в предательстве. Но он не был уверен, что этот странный немец, хотя бы даже этот документ подпишет... Мы оставили радистку в машине для чистоты дела, а сами вошли в дом. Большая комната располагалась на тёмной северной стороне, да ещё окна были завешаны очень плотными шторами. Поэтому господина Золингера, сидевшего за столом, не сразу и разглядели... Нет, не было никаких протокольных неурядиц, кроме той, что нашего Антонова он постоянно называл "герр генерал". Кирилл Сергеевич через переводчика обратился к нему с просьбой рассказать под протокол о интересующих нас событиях, в особенности о гибели полицая. "Я понимаю, и сам всё сейчас напишу... А с девочкой всё в порядке?" Он не забыл о ней спросить, хотя сам находился в подвешенном положении. И тут Антонов произнёс: "Вам от её отца, промышленника Ульриха Миллера огромная благодарность! За то, что помогли ей в трудную минуту и сохранили жизнь". После этих слов немец совсем приободрился, достал с полки свои большие очки и, отодвинув край занавески, принялся описывать события, произошедшие в этом самом доме несколькими днями ранее.
  Ольге разрешили войти туда, примерно через час. Она вспоминала потом, что войдя, застала Золингера пишущим за столом в очках с толстыми стёклами и он ей сразу напомнил совушку-сову из детской книжки, которую ей мама подарила ещё в раннем детстве на день рождения. Я, говорит, тут же маму вспомнила, и слёзы защипали глаза. Когда все официальные процедуры были закончены, немец спросил нас, можно ли ему выйти из дома и пойти на кладбище к своей жене. Надо упомянуть тот факт, что с момента ареста наших людей дом Малышевой был под наблюдением, а сами его жители под домашним арестом. Антонов сказал, что не видит никаких препятствий, а потом сам вызвался подвести Золингера и взял с собой нашего секретаря Сашу Прудникова с фотоаппаратом..." (Из воспоминаний полковника Литвинова М.Н. опубликованных в книге-сборнике : "Былинные города. Освобождение." Ленинградское издание - 1969 год.)

  Они долго стояли рядом у могилы Ирмы Золингер - Ольга и он, её неожиданный покровитель, дядя Вилли. Нет он не задавал никаких вопросов генералу, который расхаживал рядом у могил и крестов, приказывал всё тщательно зафотографировать, а потом подошёл и встал позади немца.
- Вы хотите спросить, можно ли вам остаться в этом городе рядом с женой? Отвечу - можно! - и Антонов взглянул на Золингера, повернувшего к нему голову. - Переведи мне, девочка, я плохо говорю по немецки... - попросил генерал Ольгу.
Дальше разговор шёл через радистку-переводчицу.
- Ваша квартирная хозяйка не хочет оставаться больше жить в этом доме, где произошло убийство. Сейчас наша сапёрная группа выкопает тело полицая, его увезут... Но Малышева хочет уехать отсюда поскорее и просит вас с ней переехать, если вам некуда больше податься. Это здесь не далеко, на севере Пскова есть небольшой посёлок. Там в своём доме живёт её престарелая родственница, одинокая женщина... И кладбище оттуда недалеко будет, всегда сможете сюда быстро добраться.
- Благодарю вас, герр генерал!.. - Золингер опустил голову и достал носовой платок из бокового кармана.
- А ещё, я думаю, вам необходимо узнать, чтобы всю. жизнь не мучиться подобными вопросами, как на самом деле погибла ваша жена, - и Антонов переступив с ноги на ногу, посмотрел на ухоженную могилку с деревянным крестом.
Золингер поднял красные, уставшие глаза на генерала:
- Да, наверное - да! - коротко произнёс он.
- Мне довелось читать протокол допроса Губерта, того самого вашего общего знакомого, который прибыл с секретным заданием в Ленинград и там попался к чекистам... Он подробно рассказал о том, что ему приказал Райн, ваш бывший военный комендант, устроить несчастный случай для одной русской девушки, она была под подозрением у абвера. В ту ночь, когда ваша жена отправилась к ней - ну, какое дело она там затевала, вы и сами знаете - на Ирме был одет широкий шарф, похожий на тот, что носила Грета. И Губерт принял вашу жену, за ту, что стоит сейчас рядом с вами... Он ненавидел, почему-то эту девушку и не пожалел. Одним словом, их закрыли в бане и подожгли... Он и полицай стояли рядом и слышали, как они кричали и звали на помощь, но!...
  Антонов остановился. Золингер сильно покраснел, до синевы на щеках и стал оседать на землю. Он присел на холмик, закрыл глаза ладонями и затрясся всем телом. Ольге пришлось его успокаивать, но не долго, так как от дороги сигналила машина, приехавшая за ними для отъезда на аэродром.
  По дороге в город Золингер был молчалив. Антонов вышел проводить его в дом, а Ольга попрощалась с ним ещё в автомобиле. Выходя из дома, генерал напомнил солдатам, выносившим тело полицая Ковалевича со двора, чтобы не медлили с машиной и помогли перевести хозяйке и немцу вещи в новый дом.
- И подберите какую-нибудь работу для старика... Только посильную, посмотрите на его ноги. Он явно не сможет работать со строительными бригадами пленных немцев. пусть где-нибудь сидит охранником на складе или сторожем в депо... Одним словом, подберите ему что-нибудь! - распорядился генерал, уже отъезжая и садясь в машину.
  Долговязый старшина, который следил за ходом сегодняшних сапёрных работ, козырнул в ответ и улыбнулся.

  Самолёт поднялся в высокое просторное небо на закате и взял курс на Юг, где сражались части и подразделения двух Украинских фронтов за выход на Балканы.
Уставший генерал был немногословен, а вот его спутники не громко переговаривались между собой, они обсуждали сегодняшний плодотворный день, о котором много раз уже после войны просили рассказать Антонова в своих мемуарах подробнее, но он не любил писать о своих военных подвигах, не любил писать о себе, он написал о войне, на которой воевал, как солдат, защищающий свою Родину от чёрной нечисти. Написал о том кровавом кошмаре, чему был сам свидетелем, но его воспоминания вышли в свет лишь в 80-х годах, спустя сорок лет после Победы! Считалось раньше, что он слишком натуралистично описал ту жуткую реальность и позорные дни нашего отступления в 1941 году. Да, этот человек был непростого характера, он не мог договариваться с чинушами в разных издательских инстанциях, но его слово не пропало, как и слово тысяч других солдат того страшного лихолетья. Эти люди всегда остаются с нами - они были, будут и есть! А иначе, на чём же тогда будет стоять Земля Русская?

  (Историческая справка: - Вильям Золингер остался после войны в Пскове в одном из посёлков на северной окраине города. В 1945 году, когда Советские войска освободили Прибалтику, он на некоторое время уезжал пожить в Эстонию к своей сестре, но потом вскоре вернулся обратно в дом к Малышевой. Он женился на ней официально в 1947 году. Нина Осиповна была старше мужа на несколько лет, но это не помешало им прожить всю свою долгую жизнь вместе под одной крышей. Он выучил русский язык и работал на одном из предприятий города в заводоуправлении. Его немалый опыт в организаторском деле по снабжению завода необходимыми материалами, пригодился в мирные дни. Надо сказать, что он был ценным там сотрудником. В феврале 1976 года умерла его жена Нина Осиповна, ей было 88 лет. Золингер пережил её только на два месяца. Вместе с ней, он был похоронен на старом кладбище города Пскова рядом с могилой первой жены Ирмы.)

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.