ОДА ЛУЖЕ

                А не спеть ли мне оду,
                Про дорожную воду,
                Собралась что канавой,
                Не покрытая славой?
                **********************

ОДА ЛУЖЕ

 – А не написать ли тебе про наше Прилужье? – как-то, с недавних пор, такая необычная мысль  стала регулярно мне докучать. – Чем это место, Прилужье, хуже других! Писали же люди о Поволжье, о Лукоморье, о Приморье.
И еще зудит:  –  Вот откроешь очередную Америку, ни у кого не будет столь восторженно-романтических описаний об этом явлении природы – луже дорожной и людях возле неё…

Пошел и я на поводу у незрелой мысли, частенько так бывает у тружеников пера. Решил на всякий случай  сначала заглянуть в поисковик и спросить его. Ох-хо-хо! Выясняется, что тема-то избитая. Реально люди изгаляются, даже в поэмах лужи прославляют…

Изучив трепетные труды страждущих счастья в прикосновении к сему природному явлению, ближе всего по настроению мне показался этот:
Гимн луже
(Морозов Виктор)
Так кто не любит лужи?
Ответить не хотите ли?
Да, ненавидят лужи,
Естественно, водители.
Не любят луж, конечно,
Родители детей.
Их нелюбовь извечна,
Аж на планете всей.
А кто же любит лужи?
Ответ совсем простой.
Детишки любят лужи
И летом, и зимой…

И я твердо решил: не буду сворачивать с намеченного пути. Раз уж наметил. В смысле – запланировал…. Ваять, так ваять.

…Лужа. Что есть лужа? Вот возьму и дам научное определение этому явлению, и пусть кто-либо его опровергнет. Так и напишем: "Лужа – это неглубокий водоем рукотворного или природного происхождения, кратковременно и незапланированно возникший в поверхностном слое земли и заполненный жидкостью в незначительном объеме". Кому не нравится, пусть придумает новое!

Теперь, собственно, повернемся лицом к этому явлению природы. Я не ошибся –  именно явлению природы, потому что буду рассказывать об объекте внимания, существование которого без природных сил было бы  невозможно. Рукотворными лужами, например, масла на дороге или молока на полу магазина читателя не удивишь, привычный он, и этим я не буду загрязнять его внимание.
А вот на природное явление на примере стихийно возникшего водоема на некоей улице Западной стороны моего Поселка, дабы дать возможность потомкам впоследствии изучить его, считаю, стоит обратить внимание. Сравнить с другими подобными объектами.
Читайте.  Слушайте и говорите…

Лужа возникла на месте заболоченной низинки, через которую, используя естественные складки местности, в период многоводья протекал ручеёк, собиравший воды с окрестностей. Со временем, а в особенности после войны, окрестности застроили частными домами с огородами. Мало кому придет в голову использовать для  приусадебного хозяйства болотце, и низинка, в аккурат, оказалась посреди одной улицы. Как потом оказалось – моей улице. Возле  этой маленькой низинки и выросло наше Прилужье…

Низинку растоптали немногочисленные грузовики, упорно таскавшие бревна на лесопильный заводик с торжествующим названием «Победа», превратив её со временем в лужу, постепенно отвоёвывавшую у улицы жизненное пространство. Жадность лужи была настолько всеобъемлюща, что она походила своим нравом на дракона: пожирала все, что туда сбрасывали: тридцать самосвалов песка, десять самосвалов опилок(!), три жалких самосвала гранитной щебенки, два телевизора отечественных, три подушки пуховых, сапоги  импортные (тьфу, последнее уже не оттуда и не туда). Да, сами самосвалы-то отбили, вытащили тракторами, а вот содержимое кузовов утопили… Случалось и так, что этот распоясавшийся водяной "дракон" в распутицу поглощал в свое всеобъемлющее пузо и соседние лужи, прорываясь во дворы и огороды, хватая жителей улицы и многочисленных прохожих за сапоги, а автомобили за колеса…

Лужа внешне действительно напоминала дракона, летевшего на юг и упавшего на нашу улицу: голова его тянулась к дому, где жил Валерка-Мэр. Крылья, которые его несли, распростерлись между домами хитрого Лиса и стойкого, невозмутимого Пако. Но хвост его, огромный и тяжелый, растянувшийся на десятки метров, лежал между домами Деда, Пискуна, Татара, Рыжего, Юрки-Берендея и Валерки-Пустика. Задумывался я иногда, что наш "дракон" походил на заботливую мать: вскормит кого-либо, приголубит, а потом выпроваживает. Так, первыми Прилужье покинули Славка-Пискун;  в его доме стал жить Иван-Алё. Вторым Прилужье покинул Мэр, в его доме поселился Витька-Муть.

Я познакомился с этим природно-рукотворным объектом, будучи двухлетним пацаном, сидящим на руках у бабушки. И сразу стал свидетелем вековой борьбы человека за право ходить-ехать посуху. Передо мной весь день, как зеленые черепашки,  сновали туда-сюда зеленые самосвалы, сваливая кучи песка в ямы и колеи, вылезшие на поверхность из лужи после летнего тепла. К вечеру приехал трактор с отвалом и все разровнял…

Осенью пошли дожди, и за короткое время лесовозы и прочие самоходные агрегаты вернули луже её первозданный облик. Первая массированная атака в лоб на природное явление не удалась…

Жизнь моя и моих добрых соседей  в Прилужье позволила изучить нрав и обычаи "дракона" и даже выработать некоторые локальные средства борьбы с ним, но побороть его удалось много лет спустя… Ну, об этом я вам расскажу ниже …
Итак, "дракон" просыпался весной, после таяния обильных снегов. Канавки, пробитые колесами автомобилей к лежбищу нашего "дракона", в марте понемногу заполнялись чистой талой водой, которая пряталась по утрам под тонкой корочкой аппетитно хрустящего льда. К полудню, разрушив корочку солнечным теплом и редкими колесами машин, март щедро добавлял в них воды. Вода переполняла канавки, ползла по ним вниз, к нашей луже, до тех пор, пока не заполняла собой её ложе до краёв и не начинала выплескиваться наружу. Вода прогрызала снеговую перемычку и заныривала в дренажную канаву, вырытую фронтовиком дядькой Женькой в своем огороде. Прячась до поры под снегом, вода из нашей лужи сползала дальше, до переулка. Пересекала его и ныряла в следующие  огороды. И так, прячась, пробивала путь в снегу до полноводной в те времена Стеги.

Снег в огородах не спеша пропитывался тающей водой, тяжелел и оседал. Наконец, вода с округи, проточив под снегом норы, обрушивалась шумными ручьями к нашей луже, превращая её в маленькое озеро, откуда единственный поток с шумом и буркотаньем уходил по глубокому рукотворному каналу. И тогда путешествие мимо нашей лужи превращалось для взрослых в приключение: прыгая с одной снежной кочки на другую, а где и повисая на заборе или ветке дерева, путешественники среди бела дня, а то и в сумерках пытались, не замочив ног, покорить её берега. Не один суженый переносил свою ряженую крутыми и мокрыми берегами нашей лужи, чтобы потом не раз восхвалять свои подвиги!

А какой фантастический и творческий мир был вокруг лужи! Жить рядом с таким монстром, успешно (или безуспешно) бороться с ним, обращать его себе в пользу  –  такое смогут сделать только свободные и творческие юные люди!

Со временем, изучив тайные ходы вешней воды, отпечатавшиеся на земле, обитатели Прилужья углубили и обустроили их, сведя затопление своих участков к минимуму. Домашняя игра «Построй водоканал» каждой весной была одним из "развлечений" ребят нашей улицы; известная задача про бассейн с трубами решалась при помощи лопаты любым пацаном нашей улицы на раз-два. Наша лужа стала напоминать далёкое озеро Байкал – многочисленные ручейки в неё впадали, а выходил мощным и широким потоком лишь один.

Весенняя вода – она высокая вода. Недаром по высокой воде взбадривается речная навигация, ходят суда по малым рекам и водоемам. Наша лужа также подчинялась непреложным законам природы: по чистой и высокой воде творческие люди Прилужья пускали в путь разные корабли. Начиная от бумажных маленьких, кончая корытами, деревянными и стальными, в которых те, кто поменьше и полегче, могли осваивать водные просторы нашего сезонного водоема, загребая подручными средствами. Старшие товарищи не колеблясь,  отправляли в плавание своих малых братьев и соседей; главное  –  чтобы вес малолетнего "моряка" не превышал водоизмещения судна. Тогда на благополучный исход водного  путешествия  от берега к берегу были высокие шансы. Бывало, юнги терпели аварии и шли ко дну, но все заканчивалось мокрой одеждой и обувью. В классификационном промежутке между корытами и бумажными корабликами находилось много водоплавающей техники, которую нянчил на своем брюхе наш "дракон": парусные яхты и шхуны, выструганные из куска сосновой коры; деревянные глиссеры и катера на электрической батарейке; кораблики из доски с паровым реактивным движителем и спиртовкой; подводные лодки на резиновом ходу, самостоятельно погружавшиеся и всплывавшие, когда заканчивался ход… В общем, в высокую воду Прилужье жило активной жизнью. Когда становилось потеплее, в лужу мимоходом погружались, мешая нашим кораблям, другие водоплавающие: соседские гуси или утки. Они, как Титаники, гордо плыли, бороздя просторы нашего "океана": через нашу лужу у них был миграционный путь к небольшому озерцу, расположенному в полукилометре. Каждый день птицы самостоятельно туда ходили. Позднее "дракон" стал довольствоваться малым: стал привечать пластмассовых уточек с ледоколом, которых, следуя славной традиции, запускал маленький братик Пако-Пашки, по имени Саня.

В апреле снеговые воды иссякали, и в мае шкура "дракона", подсушиваемая жарким солнцем, ссыхалась, как шагреневая кожа, обнажая глубокое дно его лежбища. На нём выпукло отпечатывались следы босых ног и автомобилей.
Бывало и так, что, не успев толком высохнуть, лужа могла заполниться теплой водой от июньских дождей, и тогда каникулярная ребятня снова бросалась к ней, доставая из закоулков брошенные до лучших времен парусники и прочую водоплавающую технику, которую мастерили сами. Иногда, сбросив штаны и подтянув сатиновые трусы до пупка, меряли глубину лужи или снимали свои корабли, попавшие на мель. По утрам наша лужа, чистая и отстоявшаяся, манила к себе юных покорителей водных просторов, призывая окунуться в её теплые объятья, чтобы подарить чувство неописуемого восторга от соприкосновения с черной липкой грязью и чистой водой. А может, и наоборот: сначала с чистой водой, а потом ; с "лечебной" грязью. Кто бы мог подумать, что наша лужа сначала вымажет в грязи, отмоет, а потом будет нянчить будущего чемпиона СССР по пауэрлифтингу!

Иногда, особенно в день получки, её флюиды настолько были магнетическими, что захмелевшие прохожие, велосипедисты и редкие мотоциклетчики, как мухи, липнувшие на мед, падали в её объятия и засыпали сладким сном. И только верная лошадка соседа Ивана-Алё, не переносившая и запаха спиртного, фыркая от возмущения, честно довозила своего агукающего «алё…, алё…» кормильца до крыльца…
Случалось, звуки музыки или сладкоголосого пения услаждали её слух: то из дома Деда доносились звуки «Серенады солнечной долины» и плыли над её ровной поверхностью; то, сменяя их, из окна Рыжего в её темные воды летел голос Суржикова. Иногда бодрая компания, неся голосами «Рябинушку» или «Лучше нету того цвету», не спеша проходила её берегом.

Лужа привлекала к себе не только местных жителей, но и приезжих. Москвички, жители Донбасса, далекой Сибири были тут не редкостью. У её берегов начинались романы и совершались безрассудные поступки, достойные пера Шекспира, создавались и, к удивлению,  не распадались семьи.

Жаркие июль или август выпаривали лужу до дна, и тогда грузовик, проезжавший по её дну, накрывал улицу пылевым облаком. Но пацанам это не мешало. Бывшая лужа, а точнее, часть улицы, превращалась в полигон для испытаний летательных аппаратов: самолетиков из бумаги, планеров, резиномоторных моделей, змеев. И даже был самолетик с жужжащим моторчиком на эфирном топливе, который жужжал, но упорно не хотел летать. Улица шагала в ногу со временем, и дно лужи иногда было стартовым столом для испытаний малокалиберной ракетной техники.

Летние дожди, случалось, за полчаса наполняли лужу до отказа, и тогда самые хитрые и смелые из нас брали вечером лопату и погружались на дно её, в наезженную колею, доверху заполненную водой, где, применив упорство и физическую силу, углубляли её. Наутро лужа ловила свою первую жертву в рукотворный капкан. Автомобиль садился «на мосты», сучил в бессилии лапками-колесами и не двигался с места. Зрители, притащив из дома чурбачки, рассаживались вдоль лужи и с наслаждением наблюдали за борьбой автомобиля со стихией. Часто лужа ловила еще пару машин, пытавшихся спасти первую, которая обессиленно трепыхалась в водяных тенетах, и тогда спектакль растягивался на несколько часов. Тут же играли в «угадайку»: выедет или не выедет машина, пойдут ли шофера за трактором, порвется трос или не порвется, вытянут ли репку (тьфу, опять не из той сказки!), а вытянут ли другую машину? Некоторые грузовики ловились не по одному разу в день: дорога была туда-обратно, в объезд можно было просто утопить машину… И грустно становилось, когда-таки лужа высыхала: детвора лишалась классного, высококачественного, натурального, с запахами и звуками, зрелища в «три Д-формате» …

Зимой наша лужа иногда дарила нам пару дней чистого льда, когда крепкий декабрьский морозец прихватывал её,  наполненную осенними дождями, а мы утром выползали на этот тонкий лед ; потолкать шайбу или поскользить-покататься на первом льду. Знали, что неглубоко: если провалимся ; то это обойдется мокрыми ногами и штанами, а до полного утопления дело не дойдет, не озеро тут и не речка. Длилось это счастье до первого дикого автомобиля или трактора, который, не страшась смерзшейся колеи и первого льда, как упорный ледокол, проползал по дороге, ломая первый звонкий лёд.

Ранней весной, когда лужа уже разливалась, заполнив водой ложбины колеи и соединившись с другими лужами и канавами наподобие кровеносных сосудов, случалось, ударял мороз и все лужи и канавы, до самой Стеги, оказывались на несколько дней покрыты крепким гладким льдом, по которому можно было на коньках или  сидя на санках, толкаясь лыжными палками,  уехать по льду до самого леса.

Желающих побороть лужу на «протяжении её жизненного цикла», как пишут ныне казенным языком, было немного. Сначала обитатели Прилужья (мои соседи) пытались решить локальные задачи: подсыпать дамбочку вдоль своего забора, чтобы не затапливало его подворье; прокопать дренажную канаву, чтобы вода не скапливалась, а уходила быстро и дальше, в низины, к речке; подсыпать земли, чтобы приподнять тропинку у дома.

Потом это были военные строители, ставшие летним лагерем на высоком бугре за Большим Сеновалом, неподалеку от Чубукова озера.  Строили в тот год вторую нитку железной дороги Брянск – Конотоп и мосты через реки Нерусса и Колодезь. Часть их военной техники, в том числе автомобили, окрашенные в "защитный" зеленый цвет, нужные для перевозки личного состава к месту строительства, парковались у лагеря. Единственная приемлемая дорога с минимальным количеством водно-грязевых препятствий проходила через нашу улицу, где наша лужа была единственным и труднопреодолимым препятствием для легких грузовиков. Поэтому военные строители по всем правилам военного искусства и провели атаку на лужу, единовременно засыпав её песком. Но в следующую весну лужа восстановила свои границы, словно тридцать самосвалов песка и не было в помине. Лишь вспучились песчаными буграми её берега.

Следующий лихой кавалерийский наскок на нашего монстра сделал по иронии судьбы завод «Победа», сбросивший летом в прорву подсохшей лужи по "щедрости" своей десяток грузовиков с бесплатными опилками(!). Два летних месяца горы из мягкой субстанции высились с краев лужи, куда мы забирались, чтобы оттуда лучше видеть буксующие в луже грузовики. Некоторые птицы, говорят, имитируют звуки природы, а также всяческие технические шумы и звуки. Наше поколение пацанов, играя в машинки, тоже повторяло те звуки, которые мы слышали, когда, надрывно воя, грузовики преодолевали загустевший субстрат лужи.

Следующий "наезд" сделала администрация радиозавода. Соседняя, Пролетарская, улица, по сравнению с нашей, была вообще непросыхающим болотом, и чтобы обеспечить себе минимальный проезд на кирпичный завод, радиозавод пожертвовал несколько самосвалов гранитного щебня. Вовремя его разровнять не успели, потому как отчаявшиеся водители предпочитали штурмовать эти рукотворные горки, нежели вязнуть в грязной жиже, похожей на цементный раствор. Поэтому каменные горки сохранились несколько дольше, чем смытая в Стегу гора опилок.

Количество автомобилей росло, поселок интенсивно развивался, но решительный штурм нашей лужи все откладывался и откладывался, зато со временем по дну её были проложены нитки водопровода   "Дружба " и газовая труба "Западный поток", что повысило комфорт проживания  обитателей Прилужья. Зато на соседней, Пролетарской, засыпали все лужи и ямы и даже заасфальтировали дорогу.
Выросла, попрощалась с "драконом" и разъехалась, кто куда, молодежь Прилужья.
Но наступил тот момент, когда нашу лужу признали опасной! Но не для жизни, а для инженерных коммуникаций градообразующего промышленного объекта: дождливым летом грузовики прогрызли вдоль улицы канаву почти метровой глубины, от одного переулка до другого. До закопанных труб "Дружбы " и  "Западного потока" остались считанные сантиметры! И только тогда мелькнули светлые мысли у специалистов дорожного строительства Поселка: а не засыпать ли "бассейн" и не проложить ли поперек улицы одну большую трубу! Тогда вода с четной стороны улицы сама будет беспрепятственно перетекать на её нечетную сторону, в ту самую дренажно-огородную систему, созданную жителями Прилужья и Западной стороны? Сказано ; сделано: закопали трубу, засыпали канаву, сверху прикатали щебенкой, и оказалось, что дорога стала выше дворов и огородов. Куда деваться воде вешней и дождевой? Правильно, обратно в огороды и дворы. Перестарались, не подумав, работники с большой дороги. Пришлось опять обитателям Прилужья объединяться, копать вдоль дороги дренажный канал: сформировать кюветы дорожники не додумались. Хотя кто в последнее время думал о деле?

Да и погода  в последние три десятилетия изменилась. Вокруг бывшей лужи нет тех снегов и вешних вод, когда не только реки, но и поля были залиты живительной водой. Пересыхают болота, речки лесные, вырубаются чащи высокие, зарастают осокою и травою канавы глубокие, выкопанные в прошлую эпоху больших свершений ирригаторами-мелиораторами.

Мне иной раз кажется, что лужа была живой, зимой и сухим летом впадавшей в спячку. Весна и дожди будили её, и проснувшись, она жила рядом с нами и нашей жизнью, в свою очередь, даря лучшее из своей жизни. Ей настолько интересно было жить рядом с нами, что она не уходила от нас, а боролась за свое счастье ; быть с нами. Со временем, взрослея, ушли по другим улицам, разъехались по другим городам и весям бывшие воспитанники нашей лужи. Мой одноклассник с другой улицы, учась еще в начальных классах, настолько был впечатлен нашей лужей, что навсегда связал свою жизнь с океаном, став моряком-рыбаком.

Поседела со временем улица, разлетелись кто куда дети Прилужья,  и лужа высохла до дна , а потом и умерла, никому не нужная…