Ремейк

Ремейк
(мемуаразм с бомбёжками)

______________ И Случай, бог изобретатель.
______________ (Классик)

Частично прав был классик: атеистически говоря, Случай — не Б-г, но изобретатель ещё тот. Миллиардный примерчик его изобретательности ниже.
Начну с точного адреса «сцены», на которой был сыгран «мейк» спектакля про пихты на вершинах: Украина, город Харьков. Улица Данилевского, дом № 17, квартира 47.
В 1994 году в этой квартире на постоянной основе прописки проживали: 72-летняя Губницкая Валентина Васильевна и ее 44-летний сын Губницкий Семён. Этот сын имел 7-летнюю дочь Юлию (которую он почти всегда называл Юлечкой). Поскольку указанный сын находился в разводе, то (по решению народного суда) с четырехлетнего возраста дочь выдавалась ему на воспитание на полтора дня в неделю (без ночёвок). Учитывая выделенные лимиты, папа каждую минуту общения с дочерью стремился насытить самыми разнообразными совместными делами… И гуляньем во дворе в компании соседских детей, в частности. Там отец и дочь познакомились с 14-летней Катей Коган, бесспорно, умной девочкой, успевшей прочитать (и полюбить) обе знаменитые книги про Алису. Семён же своей Юлечке эти книжки тоже уже прочитал — как интеллектуальный задел на будущее.
На Алисе они (девочка и девушка) плотно сошлись, хотя квачи (обычный и железный), хали-холо и испорченный телефон (культовые детские игры, если кто забыл) тоже сему способствовали. Стала Катя захаживать в нашу квартиру. А там — тогдашняя редкость: ПЭВМ (персональная ЭВМ, если кто забыл). С винчестером, мышкой и компьютерными играми. (Ох как страдала клавиатура от «арканоидов», «стрелялок», «рубилок» и прочих игровых чудес…) Но не компьютером единым мы тогда счастливо жили, а еще и… лицедейством.
Была в моей домашней библиотеке такая книга: «Современная польская пьеса». А в ней видное место занимал раздел «Театрик «Зелёный гусь»» с минифарсами Константы Ильдефонса Галчиньского. Большинство тамошних «пьес» были юным артистам ещё не совсем по уму, но всё-таки некоторые мы пытались сыграть. Пожалуй, наиболее удачным получился у нас «спектакль» «Пихты на вершинах». Для тех, кто подзабыл, привожу авторскую версию текста прямо здесь.

* * *

ТЕАТРИК «ЗЕЛЕНЫЙ ГУСЬ» имеет честь представить
«ПИХТЫ НА ВЕРШИНАХ» *)

*) «Шумят пихты на вершинах гор» — так начинается в оригинале знаменитая ария Ёнтека из оперы Монюшко «Галька».

Участвуют: Пихты, молодой историк Гжегжулка, Монюшко в дубовой раме, Общественность.

Сцена представляет виллу молодого историка Гжегжулки. В открытое окно видны пихты на вершинах. За столом, заваленным книгами и документами, сидит Гжегжулка. Над Гжегжулкой огромный портрет Монюшко в дубовой раме.

ГЖЕГЖУЛКА. Как я счастлив! После стольких лет скитаний наконец на родимой земле, в моей скромной, но собственной вилле я могу, как и прежде, посвящать себя упорному труду на любимой исторической ниве. (Пишет.)
Когда Бубурик ХII убил в бане двенадцать своих сыновей… Запятая.
ПИХТЫ (шумят).
ГЖЕГЖУЛКА. Шум этих пихт начинает меня раздражать. Я теряю мысль.
ПИХТЫ (шумят, как назло).
ГЖЕГЖУЛКА. К чертовой буженине! Сыновей в бане. Запятая. А дальше? Всё  из-за этого шума. Пойду спилю пихты. (Ищет взглядом пилу.)
МОНЮШКО (в дубовой раме). Дерзни только, храбрец!
ГЖЕГЖУЛКА. И дерзну.
МОНЮШКО (в дубовой раме). А вот попробуй!
ГЖЕГЖУЛКА. А вот возьму, сударь, и попробую. (Берёт пилу, выходит в левую кулису, вскарабкивается на вершины гор, спиливает пихты и возвращается с правой стороны.)
ПИХТЫ (перестают наконец шуметь).
ГЖЕГЖУЛКА. Наконец тихо. Как я счастлив! (Пишет.) Когда Бубурик ХII убил в бане двенадцать своих сыновей… Запятая.
МОНЮШКО (в дубовой раме). Не запятая, а точка. (Падает со стены и на месте убивает Гжегжулку.)
ОБЩЕСТВЕННОСТЬ.
Не лейте, Альционы, и вы, Амуры, слёз.
Ведь есть, как говорится, цветы и пустоцветы.
За шутки-прибаутки Гжегжулка наш отпетый
Трагический конец заслуженно понёс.

ЗАНАВЕС.

* * *

Юлечка исполняла две роли: Монюшко и единственной Пихты, Катя сыграла роль Гжегжулки. Отец Юлечки взял на себя авторский текст, Общественность и Занавес. (Почти всегда единственным зрителем была Валентина Васильевна. Как-то раз среди «уважаемый публикум СССР» оказался Лёня Рыскин, об эпизодах жизни и трагической смерти которого поведано в моём измышлении «Коммунальный калейдоскоп»... Так я интеллектуально ловлю читателей на крючок любопытства.)
Примерно через год наша труппа распалась, потому что Катя вместе со своими родителями Верой и Игорем (их имена, как Чеховское ружьё, ещё «выстрелят») и бабушкой (мамой Игоря) уехали на постоянное жительство в Германию. Однако письменные контакты подружек продолжались...
Почти незаметно прошло… 28 (двадцать восемь) лет. К концу февраля 2022 года я дорос до 72 (без четырех месяцев) лет, Юлечке было без малого 35 лет, а Кате (без такого же малого) — 42 года. Видимо, наша территориальная разделенность, сохранялась бы и дальше, но… Государственный деятель по кличке «Жуйло» начал преступную войну с Украиной. И с первого же дня этой войны он отдал приказ бомбить и обстреливать наш с Юлечкой родной город Харьков. (Хорошо, что 100-процентная русачка Валентина Васильевна, умершая в 2011 году, не застала этих обстрелов — она бы сгорела заживо от стыда за свой этнос.)
Тут Катя связывается с Юлечкой посредством Интернета и предлагает нашей семье (то есть Юлечке, её мужу, двум их деткам и мне) крышу над головой и прочую поддержку в их городе — Аахене. И все мы сорвались с насиженного места (из квартиры 47, если кто забыл) и через две недели, после отнюдь не весёлых приключений с эвакуационными поездами, воздушными тревогами и остановками в разных городах Украины и Польши, прибыли в гостеприимный Аахен. (А мой зять остался защищать Украину в рядах национальной гвардии.)
В Аахене мы чуточку обжились... И тогда родилась незаурядная мысль: сыграть еще разок «Пихты...» в рамках семейного рождественского ужина, который организовали Вера и Игорь. Пикантность идее придавало то обстоятельство, что подросли новые пихты. И вот 24.12.2022 за роскошным столом собралась такая компания: Игорь, Вера, мама Игоря, Катя Коган, её муж-поляк Роберт Глагла (с этой фамилией Случай проявил свой юмор), Семён, Юлечка, её детки Радимир (48 с половинкой месяцев) и Дориана (31 с половинкой месяц), а также ещё одна русскоязычная семья (папа, мама и их дочка).
Выпив по бокалу шампанского, взрослые (и дети, которых шампанское обошло сторонкой) перешли к закускам. Были там селёдочка и оливье, маслины и колбаска. Был паштет и даже икорка. Отнюдь не баклажанная. Ну, не буду больше поддразнивать глубокоуважаемого читателя, но для документальности сообщу, что потом было подано главное горячее блюдо — гусь! Не зелёный, но очень вкусный. А уж после гуся пришло таки время... театрика.

СЕМЁН (в бейсболке, повёрнутой набок, и игрушечной шпагой внука в левой руке). Итак, глубокоуважаемый «публикум», родом из СССР, — театрик. Да, театрик со старым и странным названием «Зелёный гусь», которого прошу не путать с только что съеденным молодым светлокоричневым гусем, имеет честь представить ремейк спектакля «Пихты на вершинах», сыгранного в украинском городе Харькове двадцать восемь лет тому назад. К чести Случая-бога-изобретателя первый состав исполнителей полностью сохранился. Но поскольку этот изобретатель любезно позаботился о появлении на свет новых «пихточек», сейчас будет представлена обновленная версия спектакля под обновленным названием «Новые пихты над аахенскими вершинами» со слегка состарившимся первым составом исполнителей и новыми театральными звездами.
СЕМЁН (делает выпад шпагой в направлении Занавеса и кричит). Прошу поднять занавес!
ЗАНАВЕС, испугавшись неожиданного выкрика, не поднимается, а убегает в направлении аахенских вершин, открывая действующих лиц.
СЕМЁН. Действующие лица и исполнители. Первая пихта и Занавес — Роберт Глагла. (Выпад шпагой.) Попрошу аплодисменты. (Шумят аплодисменты.) Спасибо. Вторая пихта — Радимир Дорофеев. (Выпад шпагой.) Попрошу аплодисменты. (Шумят аплодисменты.) Спасибо. Третья пихта — Дориана Дорофеева. (Выпад шпагой.) Попрошу аплодисменты. (Шумят аплодисменты.) Спасибо. Молодой историк Гжегжулка — Катя Коган. (Выпад шпагой.) Попрошу аплодисменты. (Шумят аплодисменты.) Спасибо. Польский классик Монюшко в овальной раме — Юлия Губницкая-Дорофеева. (Выпад шпагой.) Попрошу аплодисменты. (Шумят аплодисменты.) Спасибо. Общественность — Семён Губницкий. (Выпад шпагой себе в коленку.) Попрошу хотя бы пару хлопочков. (Шумят две-три пары хлопочков.) Спасибо.
Теперь пару слов о месте действия. Представьте себе виллу молодого историка Гжегжулки. В открытое окно видны все три пихты на трёх вершинах. На шикарном кожаном диване возле стола, заваленного книгами и документами, сидит Гжегжулка. Он слегка похож на молодого историка Катю Коган. За диваном над Гжегжулкой Дамокловым мечом нависает крупный портрет классика Монюшко в овальной раме, изготовленной из велосипедной покрышки. Уф-ф-ф. Пока всё. (Наконец-то умолкает и скромно отходит в сторонку.)

ГЖЕГЖУЛКА. Как я счастлив! После стольких лет скитаний наконец на родимой земле, в моей скромной, но собственной вилле я могу, как и прежде, посвящать себя упорному труду на любимой исторической ниве. (Пишет и громко читает написанное.) Когда король Бурбулис I собственноручно ликвидировал в женской бане тринадцать своих несовершеннолетних сыновей… Запятая.
ОБЩЕСТВЕННОСТЬ (делает тринадцать выпадов шпагой).
ПИХТЫ (слышат и возмущённо шумят).
ГЖЕГЖУЛКА. Шум этих пихт начинает меня раздражать. Я теряю мысль.
ПИХТЫ (шумят ещё сильнее и даже выражаются междометиями).
ГЖЕГЖУЛКА. К чертовым маслинам! Несовершеннолетних сыновей в женской бане. Запятая. А дальше? В Нюрнберг, а потом на эшафот... Всё из-за этого шума. Пойду спилю пихты. (Ищет взглядом и находит бензопилу «Дружба народов».)
МОНЮШКО (в напрягшейся раме). Дерзни только, храбрец!
ГЖЕГЖУЛКА. И дерзну. Собственноручно.
МОНЮШКО (в налившейся яростью раме). А вот попробуй!
ГЖЕГЖУЛКА. А вот возьму, пан Ёнтек, и попробую. (Берёт бензопилу, подходит к шикарному кожаному дивану, где пихты выражаются уже не только междометиями, перепиливает их всех на уровне талий и возвращается на своё рабочее место писателя.) Ликвидировал!
ПИХТЫ (перестают выражаться и талантливо падают на диван).
ГЖЕГЖУЛКА. Наконец тихо. Как я счастлив! (Пишет и громко читает написанное.) Когда ферзь Бурбулис I собственноручно перепилил в женской бане тринадцать своих несовершеннолетних сыновей… Запятая.
МОНЮШКО (стряхивает с себя раму). Не запятая, а точка. (Рама падает и попадает в цель, но не убивает Гжегжулку, а только гуманно указывает ему на его скромное место в современном литературном процессе.) Точнее — многоточие...
ОБЩЕСТВЕННОСТЬ.
Не лейте, крокодилы и родственники, слёзы. (Выпад шпагой в сторону публики.)
Ведь есть, как говорится, и зёрна и плевелы.
За враки и злодейство историк шибко смелый (Выпад шпагой в Гжегжулку.)
Заслуженно получит паршивые неврозы. (Последний выпад шпагой — в занавес, возлежащий на одной из аахенских вершин.)

ЗАНАВЕС (быстро сбегает с вершины и скрывает действующие лица).

Через пять секунд занавес падает ниц, и все актеры выходят к публике на поклоны. Звучат оглушительные аплодисменты, переходящие в овацию.

* * *

ЭПИЛОГ

Далее последовали: десерт, кофе, сигары, раздача рождественских подарков, фотографирование под ёлочкой (в разных составах), объятия (парные и групповые) и поцелуи (кто с кем захотел). Вот так на сей раз распорядился «изобретатель». Честь ему и хвала. За всё, кроме войны...