Жизнь во всей своей красе

Жизнь потеряла всякий смысл. Те, ради которых он жил, ушли навсегда.

Прошёл уже год, но он помнил их так отчётливо, что если бы была возможность воссоздать всю семью снова по атомам, Алекс смог бы это сделать с закрытыми глазами.

Один телефонный звонок одноклассника, который дежурил в тот день по городу, и Алексей превратился из  счастливого человека, радующегося каждому мгновению,  в доживающее свой век безразличное ко всему происходящему вокруг существо.

Дрожащим голосом и запинаясь, друг детства прочёл ему протокол ДТП и уведомил о том,  что нужно прийти по такому-то адресу на опознание.

Авария произошла в 10 километрах от города.  Автомобиль, которым управляла его супруга, на прямом участке вылетел с трассы и протаранил железобетонную опору ЛЭП. Жена и их двойняшки погибли ещё до приезда скорой.

Как они там оказались - осталось загадкой. Никаких планов о выезде за город с детьми с ним не обсуждалось. 

Да, в последние несколько месяцев их отношения претерпели некую метаморфозу. Супруга стала раздражительной, но всегда умела вовремя остановиться и взять себя в руки. Их интимная жизнь, если это показатель конечно, не прекращалась, хоть и была не столько частой, как раньше.

Опознать жену и сына с дочерью Алекс не смог. Это пришлось делать тёще. Его сознание отказывалось верить в свершившийся факт ухода семьи в небытие. 

Устройством похорон занималась тоже тёща. Он запомнил только её почему-то виноватый взгляд. Такой же взгляд был у неё и на поминках.

И вот прошёл год. Всё это время он засиживался допоздна в своём офисе, и охране приходилось его уговаривать отправиться домой. Что-то покупал, что-то - ел, с кем-то общался. Но делал он всё это на автопилоте. Спроси его, и он не смог бы вспомнить, где обедал пять минут назад и что ел.

Неожиданный звонок вывел его из мрачных раздумий. Нехотя Алексей ответил.
- Слушаю, — не очень приветливо сказал он.
- Здравствуйте, Алексей, — мягко произнёс женский голос, — Моё имя - Надежда, я представляю христианскую благотворительную организацию. Мы собираем одежду и обувь для малоимущих. Извините, что вас беспокою, но не могли бы вы отдать что-то ненужное из вещей, — девушка замялась на мгновение, — Из вещей ваших близких. Конец фразы она произнесла едва слышно.

Алекс что-то грубо рявкнул про то, чтобы все  оставили его в покое, и вдруг сам удивился своей грубости. Кто-то внутри него словно дал команду:  "Тормози,  все эти люди ничем перед тобой не виноваты."
- Извините, — уже мягче добавил он, будучи почему-то уверенным в том, что на ком конце ещё не бросили трубку.
- Вам не за что извиняться, я всё понимаю.
- Вы не могли  бы сами приехать за вещами? - прямо спросил он.
- В любое удобное для вас время.
- Сможете в субботу?
- Да, конечно.
- в 10 подойдёт?
- Конечно.
- Тогда возьмите с собой кого-то, потому что вещей много.

Ровно в назначенное время в дверь квартиры позвонили. Он открыл  и впустил троих девушек лет двадцати пяти. Помог  затащить множество картонных коробок.

Все трое были опрятно одеты, но Алексею показалось, что подчёркнуто скромно. Словно это дресс-код такой. Волосы у всех были упрятаны под лёгкие, почти прозрачные косынки.

Он провёл их в спальню, в которую  с тех пор заходил только в случае крайней необходимости за какими-нибудь предметами из своей одежды.

В спальне во всю стену был огромный гардероб. Алексей распахнул  двери.
- Это, с левой стороны, мои. Всё остальное - забирайте. Я буду на кухне, если понадоблюсь.

Не успел он зайти на кухню, как туда же пришли и все три девушки.
- Простите, Алексей, но мы не можем взять эти вещи. Они очень хорошие и дорогие. У вас там всё почти новое и брендовое. Все эти вещи можно без проблем продать за хорошие деньги. Простите, мы не можем. Там одни сумочки и обувь стоят целое состояние.
- Я всё это знаю. Если вы не заберёте сейчас, я всё выброшу на помойку. Вы сами можете  это продать и помочь нуждающимся. Всё, что не заберёте - выброшу!  Принимайтесь за дело! - голосом, не терпящим возражения, скомандовал хозяин квартиры.

Девушки молча отправились в спальню. Потом было слышно, как они кому-то звонили и просили ещё привезти ящиков и заехать через час за ними на микроавтобусе.

Прошло 20 минут, и в кухню вернулась Надежда.
- Извините ещё раз за беспокойство, но там, в полке с женским нижним бельём - пачки денег, какие-то ценные бумаги и записная книжка. Вы, наверное, запамятовали...
- Какие ещё пачки денег? - удивлённо спросил Алекс.
- Не знаю. Это ваша квартира...

Быстрым шагом Алексей направился в гардероб.

- Что за чертовщина...
Он не верил своим глазам. Купюры  были в банковской упаковке. Ровно 200 000 долларов. Он взял в руки охапку ценных бумаг. Американские на предъявителя. Всех понемногу, но все хорошо котирующееся.

- Ладно, разберусь. Продолжайте. Забрав ящик с собой, он вернулся на кухню. В голове была полная чехарда. Почему в ящике для женского белья - понятно. Он никогда в жизни туда бы не залез. Но откуда у его Лизы эти деньги и ценные бумаги?

Алексей понимал, что разгадку может быть в Молескине с кожаной обложкой, но боялся раскрыть записную книжку, боялся узнать какую-то страшную тайну.

Вскоре в дверь опять позвонили. Это пришла помощь. Сообща молодые люди управились быстро и сердечно поблагодарили хозяина, ещё несколько раз напомнив, что это очень ценные вещи.

- Уматывайтесь, — он указал на дверь и почти улыбнулся.

Только через три дня Алексей нашёл в себе силы, чтобы раскрыть записную книжку. Раскрыл он её  непреднамеренно  почти в конце. Пролистав несколько страниц, Алекс нашёл последнюю запись, датированную днём смерти его семьи.

"Жизнь без него не имеет больше смысла. Михаил был не просто моим всем, он был моей душой и мечтой. Сейчас я это отчётливо осознаю. Он был моим Богом! Сегодня позвонили и сообщили, что Мишки больше нет. Его любящее меня сердечко не выдержало химиотерапии. Слишком поздно обнаружили рак, слишком поздно. Метастазы по всему организму, шансов не было. Он и так молодчинка, продержался целых два месяца вместо отведённых двух недель. Зачем теперь жить? А его детям, зачем жить, если они никогда уже не узнают, кто их настоящий папка? Он ушёл, забрав с собой нашу мечту. Мы никогда не будем больше вместе. Зачем я собирала эти деньги, если мы не сможем с ним купить на них небольшой домик в какой-нибудь южной стране?  Мы скоро будем вместе с тобой, Миша!
Я не прошу ни у кого прощения, я никому ничего не должна в этой жизни. Всё своё - я забираю с собой."


Это был почерк его Лизы, в этом не было никакого сомнения, но содержание записи просто его распяло на месте.

- Нет, этого не может быть, потому что не может  быть никогда! Это просто невозможно.

Алексей весь вечер разговаривал сам с собой. Читал дневник, который вела жена, плакал и разговаривал сам с собой. Потому что поделиться  этим с кем бы то ни  было было невозможно.

Информация из записной книжки его просто ошарашила. Михаил - биологический отец его детей. Это нанятый  по объявлению Донар, который производит зачатие естественным путём. Именно с идеи  найти такого донора и начинался дневник Лизы. Он вёлся с большими перерывами. Жена записывала туда только очень значимые события для себя. Как зарождается большая любовь. И ещё про то, как он становился для неё всё более ненавистным, и каких трудов ей стоит с ним выполнять супружеский долг. И немного про то, как она его грабит.

Алексей ощущал себя оплёванным и униженным, раздавленным, как вонючий таракан. Он перечитал дневник ещё несколько раз и до вечера разгуливал по своей квартире, раздумывая над произошедшим.

Вечером его осенило. Алекс позвонил однокласснику - полицейскому.
- Добрый вечер, Жека. Можешь сейчас говорить?
- Да, конечно. Могу чем-то помочь?
- Есть вопрос.
- Давай.
- Возможно ли сделать генетическую экспертизу умершим людям? Реально ли провести эксгумацию и сделать генетическую экспертизу?
- На предмет, чего?
- На предмет отцовства.
- Ты, что надумал?
- Я прочитал личный дневник Лизы.
- Я буду у тебя через 15 минут.
- Жду!

Жека, как и обещал, объявился ровно через 15 минут с бутылкой коньяка.

- Ну, рассказывай всё по порядку! - разлив спиртное, скомандовал друг.

И Алекс рассказал, а потом не поверившему в это другу  отдал  Молескина.

- Это её почерк, я узнал. Но это писала не Лиза! Этого быть не может!
- Может! - твёрдо заявил Алексей и вытащил из-под дивана ящик с деньгами и ценными бумагами, — после чего заплакал.

- Эксгумация не потребуется. Достаточно твоего заявления, к примеру, для оспаривания результатов опознания тел. Ты, как супруг и отец, имеешь на это право. Мы теперь  у всех берём биологические образцы.

На удивление, почти не было никаких бюрократических препятствий, возможно, потому что он сразу оплатил экспертизу.

Ответ был через месяц и однозначный. Его вечером принёс Евгений.

 С вероятностью 99.99 % Алексей такой-то не является биологическим отцом брата и сестры таких-то.

- Сучка! И мать  её - сучка. Знала ведь всё, я уверен! Вот почему она старалась не смотреть мне в глаза! И раньше под любыми предлогами избегала к нам приходить, когда я был дома. Пригрел змеюк  себе на шею! Твари!

- Но согласно закону это всё равно твои дети. Этого изменить нельзя, даже если бы они были живы.
- Понимаю, Жека, понимаю. От детей я не оказываюсь, даже от мёртвых. Они ни в чём не виноваты. Я буду их навещать на кладбище. Лизку, сучку, переселить нельзя подальше? - подвыпивший Алексей заговорчески посмотрел на друга.
-  Хлопотно это очень, да и вообще - оставь прах в покое. И мой тебе совет - отпусти их. А лучше иди в церковь, поставь свечи и закажи молитву батюшке. Пусть помолиться за их души.

 Потихоньку Алексей начал оживать. Прошло несколько месяцев. Лиза заложила их квартиру, дачу и даже оба автомобиля, одного из которых уже не было. А ещё набрала взаймы в кого только можно. Похоже, жена неплохо разбиралась в ценных бумагах. Продав их, удалось погасить почти все долги. 

Выкупать назад квартиру он не собирался. Вернул только свой автомобиль. Страховка второго полностью покрыла взятые под него деньги. Алексей собирался уехать и попробовать начать жить с точки зеро. Оставалось только одно дело, которое было просто необходимо довести до конца. Алексей хотел дать тёще почитать дневник дочери  и увидеть её глаза. Только увидеть её глаза. Неизвестно, что он там собирался обнаружить, но это было ему необходимо.


- Анастасия Павловна, вас Алексей беспокоит. Нам необходимо поговорить! - твёрдым голосом произнёс он после формального приветствия.
- Да, Лёша. Я уже давно жду твоего звонка. Я знаю про то, что ты делал анализ ДНК.   Приезжай, если тебе нетрудно.

- Через час буду.

Всё произошло не так, как он себе представлял. Во-первых, Алексей удивился, что в доме матери Лизы нет и следов траура, как и на ней самой. Во-вторых: Анастасия Павловна было просто хороша собой, чего он раньше просто не замечал. В ней чувствовалась какая-то порода, что ли. Даже гордость в осанке. А ещё чувство стиля и вкуса во всём, чего, пожалуй,  немного не хватало Лизке. А третье: тёща теперь стыдливо не опускала глаза, смотрела прямо и уверенно. Всё пошло не по его сценарию.

 Усадив его на диван, она села на кресло напротив и прямо спросила:
- Это самоубийство было, да? - мягко спросила она.
- Да. Вы знали обо всём?
- Не обо всём. Она не очень со мной и делилась. Я же не её родная мать, и она знала об этом.
- Что? Как это?
- Ты никогда не задавался вопросом, как так получилось, что у тебя такая молодая тёща? А ведь я всего лишь на 15 лет старше Лизки, — она лукаво посмотрела на Алексея.
- Знаешь, Лёша, не всегда у людей есть право выбора. Нет, право такое есть, все их жизненные устои, вся их мораль делает выбор за них. Лизка дочь от первого брака второго мужа моей мамы. Она дочь отчима. Отчим был деспотом. Не знаю, что мама в нём нашла. Наверное, просто хотела, чтобы у меня обязательно был отец. Мой отец погиб в Афганистане.  

Однажды объявился отчим, заявил, что он служил с моим отцом, был его командиром. Остался переночевать... 

Жизнь с ним была настоящим кошмаром. Даже вспоминать не хочется. Мы же не об этом, правильно? 

Однажды вечером дружки подкараулили отчима с моей мамой и выпустили в него с десяток пуль. Одна прошла насквозь через его пустую башку и убила мою маму. Меня взяла к себе бабушка. А через несколько месяцев нам привезли оставшуюся сиротой дочь отчима.

Бабка пожалела и взяла. До моего восемнадцатилетия бабуля не дожила одного дня. А я вся правильная такая настояла, чтобы Лизку оставили мне. Потом усыновила. Работа на двух работах и училась заочно. Старалась как-то воспитывать девочку, да куда там... Росла, как листва осенью - куда подует, туда Лизка и летит. Сегодня одно хочется ей, а завтра - другого. Да и стыдилась она меня. Стыдилась и презирала. Ведь это она строго-настрого приказала мне у вас не появляться, если можно этого хоть как-то избежать.

Про донора этого я случайно узнала. Соседка по подъезду поделилась информацией о том,  что у моей Лизки хахаль завёлся. Она козла этого Михаила знала.  По бару, где посуду мыла по вечерам. Там поговаривали, что он подрабатывает донором спермы и прочие всякие услуги может оказывать.

Я как-то Лизку прямо так и спросила, что, мол, происходит.

- Не суйся не в своё дело, пока я твой нос противный не укоротила, — такой вот был ответ. 
- А про то, что она хочет уйти из жизни, как вы узнали?
- Когда это случилось, тогда и поняла. Вспомнила, как она за неделю до этого у меня  отраву для крыс просила. Я ещё тогда удивилась, но не предала этому значение. Если бы всё можно было вернуть назад, может детки и были бы живы.
- Почему, может быть?
- Потому что это ещё не вся правда. У обоих деток было зрение слабенькое, ведь правда?
- Да, но теперь это ведь легко исправляется. 
- Да не совсем. Это у них врождённое. Это результат инцеста. Михаил ведь был её старшим братом, и она это знала. С большой долей вероятности детки бы ослепли окончательно, вот такие дела наши, Лёша. А теперь суди меня непутёвую. Хочешь, я записку напишу и из окна сама? Чтобы ты грех на душу не брал. Или в лес отвези. Прощение просить у тебя не буду, потому что знаю, что такое простить нельзя. Это, Лёшка, мой крест.

Красивая, стильная женщина опустилась перед ним на колени, уткнулась головой в его и зарыдала такими горькими бабьими слезами, что они смогли бы растопить любой карстовый лёд, а уж сердце мужчины - тем более. 

Она плакала, он гладил её шелковистые волосы. Он гладил - она плакала. И от горя, и от счастья одновременно. А потом он стал гладить не только её волосы, а она лишь изредка всхлипывала. А затем всё чаще, но уже от наслаждения. Потому что такова жизнь, кто бы что не говорил...