мятежники повесть

я не автор              Мятежники
Геннадий Милованов
Мятежники
(Повесть)

Часть I
Мятежная осень

1.
За окнами избы в непроглядном чёрном омуте колобродила промозглая ноябрьская ночь 1918 года. Время от времени налетавшие порывы свирепого ветра барабанили по стёклам мокрым колючим снегом, сменяясь коротким настороженным затишьем. И тогда было слышно, как в тихой тёмной горнице, за занавеской сладко посапывала младшая сестрёнка Маруся, чуть поодаль от неё, на соседней кровати не спала мать Катерина Михайловна, ворочалась и тяжело вздыхала. А в углу, у входной двери, в своей постели маялся от бессонницы Григорий, ломая голову над извечными русскими вопросами: что делать и кто виноват – в общем, как жить дальше?!
«Эх, едрёна матрёна, что за дурная жизнь пошла! – ругался он про себя, – Нищета да и только, ничего от прошлого не осталось: были при царе в Иванкове лавки полные продуктов и товаров, на постоялых дворах и в кабаках толпился народ. А какие в Ижевском шумели ярмарки да базары – чего там только не было! А теперь сплошное запустение и развал – никакой свободной торговли. За солью, за сахаром, за спичками и прочим надо ехать в Рязань или аж до самой Москвы. На картошку, на муку или на яйца там тебе чего хошь обменяют, если только потом целым до дому доберёшься. Даже простые свечи и несчастный керосин стали роскошью – сиди в потёмках. Церковные крестные ходы запретили, колокольный звон запретили, чтобы не будоражить народ. Трясут нещадно святых отцов и кулаков, а там, гляди, и за бедноту примутся».
– Ох, уж эти большевики, растудыть их мировую революцию! – вполголоса матернулся Григорий, переворачиваясь на другой бок и размышляя далее:
«За один год таких делов натворили, что мало не покажется! Обрадовались: царя скинули, потом Временное правительство ликвидировали, а теперь сами правят. И с каждым днём всё веселей, сытнее и свободней живёт народ – так хорошо живёт, что едва успевают хоронить умерших. Ох, и разрослось за последние полгода сельское кладбище! Спасибо большевикам за прошедшую Мамаем по губернии, уже почти позабытую с царских времён, эпидемию тифа. Спасибо за новую светлую жизнь, начиная с этой грёбаной продразвёрстки, когда не только излишки, но и последнее отбирают, а не отдашь – именем революции к стенке ставят! Что и говорить, дождались освободителей, ёшкин кот – освободителей от своего нажитого, кровного добра»!..
Таким вот далеко нерадостным выдался первый год Советской власти. Мёртвой бульдожьей хваткой вцепившись в захваченную власть, большевики не останавливались ни перед чем, лишь бы удержать её в своих «крепких, мозолистых» руках. А цель оправдывала средства. Как говорил Ленин: «Всякая революция чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться». И потому 28 января 1918 года Совнарком вынес решение о создании Рабоче-Крестьянской Красной Армии. В стране начался переход от добровольческого принципа формирования армии к всеобщей воинской обязанности. Если раньше грех было не послужить за веру, царя и Отечество, то нынешняя насильственная мобилизация породила лишь массовое дезертирство из армии или уход сельской молодёжи на юг – к Деникину.
С весны 1918 года для снабжения продовольствием создаваемой Красной Армии и голодающих рабочих Москвы и Питера у крестьянского населения центральных губерний были реквизированы тысячи голов крупного рогатого скота, в том числе молодняка, овец и свиней, тысячи пудов хлеба и картофеля. И потянулись по дорогам на железнодорожные станции обозы с мешками и кулями зерна. Заревела, замычала и заблеяла уводимая из деревень продотрядовцами скотина. Заголосили бабы, заматерились мужики в ожидании неизбежного голода. В условиях начавшейся гражданской войны повсеместное насилие и небывалый «красный террор» Советской власти против своих врагов только усиливали массовую разруху и нищету народа, способствовавшие новым вспышкам объявившейся повсюду эпидемии тифа.
Как обычно, от недоедания больше всего страдали самые слабые – дети и старики. Вот и этой весной 1918 года среди других умерших иванковцев Бог прибрал и Андрея Ивановича Конкина. Пришедшие к власти большевики среди прочих своих декретов объявили «сухой закон» и закрыли по городам и сёлам кабаки. И некуда было податься старому мастеру-плотнику развеять свою многолетнюю печаль-тоску. Всю последнюю зиму маялся старик и от нечего делать умелыми руками вырезал из дерева разные игрушки да свистульки детворе, даже смастерил точную копию Иванковской церкви с крестами и окошками и поставил её в красный угол горницы под образа.
А в остальном сидел на печи, грея старые больные кости, кряхтел, ругался на новую власть и жену с детьми, прятавших от него самогон. Может, и ещё бы пожил старик – немощный, а упрямый был чёрт! – да по весне случилась эпидемия тифа. Чуть ли не полсела отнесли тогда на кладбище. Каждый божий день росли могильные холмики, под одним из которых и успокоился навеки бунтарь-самородок Андрей Иванович Конкин. э





я не автор