Мы сюда уже не вернёмся. Повесть. Глава 10

Направление взяли на Астрахань, шли с баржами споро, и уже через день подходили к этому городу. Чтобы не запутаться во многочисленных рукавах Волги, пришлось брать к себе на борт лоцманов, без Муратова в команде никто здешний фарватер почти не знал, а рисковать первый штурман не хотел. Правильно и делал.
Когда пришли, всех больше всего удивила погода: здесь ещё стояло, можно сказать, настоящее лето или, по крайней мере, наступили первые осенние денёчки. Солнце изрядно припекало, порывистого ветра с дождём и снегом, как в Волгограде, и в помине не было. Чудесно! Можно хоть немножко отогреться после студёных купаний в глухих заливах окрестности Волжска. Что и делал Сергей, который вместе с ребятами сразу же по приходу двинулся в город, выступая в качестве гида. Здесь он был во время первой ознакомительной практики, поэтому худо-бедно знал почти все местные достопримечательности и водил по ним друзей.
Они сходили на пруд с лебедями, посидели в кафе. Ели только мороженое. Звонарёв всё порывался купить что-нибудь из горячительных напитков, но Новиков не давал это делать. Сходили ещё в кремль, потом собрались посмотреть фильм, но ничего интересного не нашли и вернулись на теплоход. А здесь Новикова ждал уже давно Евгений Будин, встрече с которым Сергей очень обрадовался.
Хоть в училище они и не особо дружили, но всё равно приятно было встретить одногруппника, поговорить с ним. Евгений здесь работал на танкере, сейчас уже заканчивал навигацию и собирался ехать домой. Сергей от души позавидовал, пошёл с ним погулять по городу. Будин порывался всё зайти в каждый гастроном, чтобы хоть как-то отметить встречу, но Новиков и тому не дал сделать этого, привёл на пруд с лебедями, где они и попили пиво с астраханской воблой.
К вечеру «Семён Дежнёв» двинулся в обратный путь. Команда вся была навеселе, наверное, только один электромеханик оказался трезвым. Ночью даже останавливались около какой-то рыбацкой слободки, хотели купить осетров, но рыбы не нашлось, зато самогона предостаточно, и опять гуляли почти все вместе.
Утром бросили якорь, поехали все дружно на шлюпке на берег в село, кто за чем, а Новиков со Звонарёвым просто прогуляться. Погода стояла по-прежнему тёплая и солнечная. Ребята, закатав брючины по колено, и даже без рубашек, бродили по песчаной отмели, тихо беседовали. Зашли в воду, чтобы обойти корягу, и тут около самых ног заметили здоровенного судака.
– Смотри, запутался! – замер Сергей.
Судак, метнувшийся в сторону, тоже замер, уйти в глубь ему не давала крепкая бечёвка.
– С куканом, наверное, сорвался, а здесь верёвка за корягу и зацепилась, – предположил Новиков, спокойно опустил руку в воду, нащупал поводок и вытащил наверх. – Странно, она привязана.
– Сама и привязалась, – засмеялся Николай. – Давай мы судаку поможем.
– Это как? – не понял Сергей.
– А так, отвяжем рыбину и отведём её на теплоход.
Сергей как-то неопределённо хмыкнул, вроде и нехорошо так поступать, наверное, судак всё же не сам запутался в коряге.
– А чего ты сумлеваешься? – спросил друг. – Никого же тут нет, значит, рыба ничья. А мы её нашли, и она наша.
Новиков и на это ничего не ответил, только пожал плечами. А Звонарёв уже отвязал бечёвку и повел в воде судака к стоявшей неподалёку шлюпке. Друг двинулся за ним. Сели в шлюпку, Николай держал на поводке рыбину, Сергей грёб вёслами. Не успели и метров двадцать отъехать от берега, как увидели мчавшегося на мотоцикле к реке мужика, чего-то орущего. Поглядеть-то они на него поглядели, но ничего не поняли, мало ли мужиков пьяных мотается тут на мотоциклах, и продолжали двигаться к своему судну. Мотоциклист уже подъехал к самой кромке воду и по ней направился в том же направлении, что и плыли ребята.
– Отдайте рыбину! Отдайте! – наконец-то расслышали его крики.
Переглянулись друзья между собой, остановились, задумались. Мужик, конечно, на мотоцикле по воде не поедет, это понятно, но ведь может и в милицию сообщить, что они украли (а куда деваться? Выходит, украли же судака.) у него рыбину. Да, неприятно было это осознавать, стыдно. Но делать нечего, стал Сергей грести к берегу.
– Чего ж вы делаете-то, а! – накинулся сразу на них мужик.
– Да мы смотрим, рыба в коряге запуталась, – начал оправдываться Николай, – вот мы её и освободили.
– А чего, не видели, что она руками привязана, а не своим хвостом?
– Мы и не видели, – смутился, соврав, Звонарёв.
– Не видели. Чего ты говоришь-то? – укорил его хозяин судака.
– Вы извините, – вмешался Новиков, – нам так сильно рыбы захотелось. А тут смотрим, плавает под ногами, и вроде как ничья. Никого же тут не было.
– Не было… – пробурчал мужик. – Взяли бы, да и купили.
– Так продайте! – сразу оживился Николай.
– Так купите.
– А за сколько?
– Ну, на бутылку «Веры Михайловны» дадите, мне и хватит, – совсем помягчел мужик.
Достали ребята из кармана рубль с мелочью, чтобы на вермут хватило, отдали деньги и довольные, что так мирно разрешился этот конфликт, двинулись снова к своему судну.
Они успели уже почистить, пожарить и поесть этого злополучного судака, а половина команды всё ещё гуляла на берегу, в том числе и механик с первым штурманом вместе с лоцманами. Ох уж эти проводники! Пьют, пьют, и всё им мало. Ночью лоцманы облазили весь теплоход и выпили у всех весь одеколон, а утром погнали на берег за похмелкой. Какая уж тут скорость движения, и какай тут план! Выпить бы только, а там хоть и не расветай.
В команде даже ропот пошёл, зашушукались и младший комсостав, и мотористы с рулевыми, скорей бы уж хоть Александр Степанович вернулся, а то на судне такой бардак творится. Но до Волгограда ещё далеко, а остановки идут одна за другой, и не все обходятся благополучно. При последней утопили носовой якорь, цепь почему-то оборвалась.
Утром снова стоянка, теперь уже из-за опустившегося на Волгу тумана. А число-то уже семнадцатое, а на двадцатое октября намечено перекрытие реки на строящейся Саратовской ГЭС. Если теплоход не успеет пройти проран до этого числа, придётся зимовать уже не в посёлке Шлюзовом, а где-нибудь в другом месте. Что-то неладное стало твориться на теплоходе «Семён Дежнёв», ох и неладное. И, видимо, всё потому, что нет капитана.

К Волгограду шли медленно, но всё равно шли, остановок перед вторым самым крупным городом с низовья реки уже больше не делали, и так отстали от графика. А Новикову так хотелось сделать хотя бы ещё одну остановку в этот октябрьский день, когда ему исполнилось двадцать лет. Всё-таки первый серьёзный юбилей. Задумался парень о своей жизни.
Рос он скромным пацаном, как, собственно, и все дети в селе, слыл сладкоежкой, каким и остался на всю жизнь. А что сделал за это время? Да ничего особенного. Разве что окончил восемь классов Ёлнатской средней школы, поступил в Рыбинское речное училище, которое через каких-то полгода должен закончить, получив специальность электромеханика. И что дальше? А дальше станет свободным и полноценным гражданином СССР, будет приносить пользу людям. А пока всё ещё люди оказывают ему поддержку.
А он-то им что-нибудь сделал за это? Да ничего. Просто ещё не успел, но хорошо уже усвоил, что добро всегда должно  возвращаться. Это приятно сознавать и приятно отвечать добром на добро. А злым и подлым-то что? Злость и подлость? Нет, он не считал себя способным творить подлость, пусть его и сильно обижали, хотя так хотелось отомстить тому же Макаке, и Сергей ещё вынашивал планы своего отмщения, но это, скорее, были только планы, а на самом деле никого и никогда не стремился обижать. И чем становился взрослее, тем больше понимал, что злом зло не победишь.
В таких раздумьях и прошёл этот юбилейный для него день, никто из команды, видимо, и не знал, что у Новикова день рождения, а он никому об этом и не говорил, а то опять бы всех потянуло на коллективную пьянку. К вечеру даже пошёл помогать буксировать баржи при подходе к Волгограду.
Когда подошли к самому городу-герою, на судно возвратился капитан. Выглядел Муратов хоть и похудевшим, но немного посвежее что ли, чем до отправки в больницу. Наверное, его всё-таки малость подлечили там. Вечером Сергей для полного счастья посмотрел ещё по телику выступление артистов театра эстрадных миниатюр и около двенадцати завалился спать. Так и прошёл его двадцатый день рождения.
Через двое суток опять проходили Вольск, и опять на Сергея нахлынули воспоминания о тех днях, проведённых с Марией. Хотя все встречи с ней уже давно позади, но так приятно ноет сердце, и так хочется, чтобы опять всё повторилось сначала. Но разве повторение возможно? Конечно же, нет. И уже опять за бурунами остался позади этот город цементников.
Ближе к вечеру подошли к Балакову, где и шло перекрытие Волги. Вся команда с интересом наблюдала, как мощные «Кразы» сбрасывали в горловину реки громадные валуны, и она, эта горловина, становилась всё уже и уже, а поток воды всё мощнее и мощнее. Но до окончательного перекрытия было ещё далеко. А так всем хотелось, чтобы побыстрее перекрыли Волгу и завершилась навигация.
Устали люди, устала техника. Электрооборудование хоть как-то ещё работало, а вот один из главных двигателей сильно забарахлил, и нужно было вставать на ремонт, суток на двое. С таким намерением и пришли в Шлюзовой, встали к причалу. Капитан сразу же направился в заводоуправление, чтобы там получить разрешение на ремонт, его помощники пошли к своим родным, а Новиков решил сходить к Светлане.
На этот раз дочка капитана, как ни странно, оказалась дома. Встретились вроде бы с радостью, и тут же оба смутились, не знали, что и сказать друг другу, и уж тем более не смогли даже обняться, а Сергею так хотелось прижать её к себе и поцеловать, но он только смог пожать протянутую ладошку. Сидели на диване и говорили о разных пустяках.
Лидия Александровна крутилась на кухне, готовилась к встрече с мужем, а они сидели, перебрасывались отдельными фразами, но больше молчали. Парень прочитал посвящённые ей стихи, девушка тихо поблагодарила. Раньше бы он и не удержался и заставил бы её поцеловать себя в благодарность, а сейчас язык как-то не повернулся даже заикнуться об этом.
Он ничего не мог понять, что происходит с ним и откуда взялась эта робость? Вскоре даже не знал, о чём ещё можно поговорить со Светланой, поэтому засобирался на судно, ссылаясь на дела. Дела, конечно, там имелись, нужно кое-что подремонтировать с заводскими специалистами. Но это было не главное. Главное было то, что он не мог дальше находиться рядом с этой девушкой, не понимая причину такой робости, а может, и отчуждения. И даже отказался от предложения хозяйки остаться и пообедать вместе с ними, ушёл из этого гостеприимного дома, смущённый и какой-то опустошённый.

Надежды на остановку не оправдались, теплоход опять отправился вниз по Волге, взяв на буксир «машинку», баржу, куда сливали подсланевые воды. Довели её до Балакова, там оставили, ещё сделали пару рейсов с баржами через всё сужающийся проран реки. Когда последний раз поднимались по быстрому течению, у редуктора левого вала выкрошило напрочь шестерни. Теперь уж точно придётся вставать на ремонт дней на пять или вообще завершать навигацию. Все, конечно, надеялись на последнее.
Новиков прямо так и размечтался попасть на пятидесятую годовщину Великого Октября домой и даже начал потихонечку сворачивать своё хозяйство, протирал двигатели, перебирал разные запчасти. А тут опять и мысль прежняя засвербела, а не заехать ли по пути в Дзержинск? Призадумался парень, поник головой. «А зачем, собственно, ехать туда? На праздник меня там никто не ждёт, буду только всем мешать. Нет, не надо мне туда ехать, не надо. Всё! Пора и с ней завязывать. Хватит! Помутили воду. Никаких больше Надь, Люд, Лид, Свет. Но Надежда же приглашала к себе? Приглашала. И что же делать?» Ответить на этот вопрос так и не смог на этот раз, положился на волю случая.
Редуктор вала совсем накрылся, левый двигатель пришлось остановить, теплоход шёл, вернее, полз, вверх по Волге, работала только одна правая машина, да и то не на полную мощность, и скорость движения была два-три километра в час, совсем как с плотом. Ночью вообще пришлось из-за тумана остановиться где-то километрах в сорока от Куйбышева. Если так судно будет двигаться и дальше, то уж точно Новиков на предстоящий юбилей рождения страны домой не попадёт.
Когда чуть прояснилось, оказалось, что стоят они в Ермакове, как раз напротив громадного креста на берегу, воздвигнутого когда-то на месте гибели какого-то, кажется, монаха. Зловещее место, ничего не скажешь. Как бы ещё тут надолго не застрять. Вот выйдет из строя второй двигатель, и всё, хана всему. Но никакого краха не произошло, к «Дежнёву» утром подошёл его собрат «Плутон», причалился к правому борту, и вместе пошли дальше уже гораздо веселее.
А тут ещё одна напасть приключилась – закончились почти все продукты, команду и кормить нечем. Закупать в колпит свежие харчи смысла не имело, а вдруг навигация закончится, что тогда с остатками делать? Придётся или выкидывать, или раздавать людям. Ни того, ни другого делать не хотелось, тем более тратить на закупку деньги. Вот и тянули, как могли. Дошло до того, что на обед Галина поставила на стол большую кастрюлю с варёной картошкой и поднос с лепёшками, чем и перекусили слегка, чтобы утолить немного голод.  Никто не роптал, каждый понимал, что так целесообразнее поступать.
До Куйбышева дотащились, оставили баржу и налегке двинулись дальше, а утречком очутились в Шлюзовом. Сергею, как ни странно, сообщил об этом разбудивший его Теренин. Новиков сразу и не поверил, что они дошли до своего завода. А Володька уже пустился в разговоры. Оказывается, он всё-таки разыскал свой «Дунайский», доработал до конца навигации, на их судне уже сделали зачистку, и вот-вот ребята разъедутся по домам. Сергей от души позавидовал другу, но расстраиваться сильно не стал, ведь наверняка «Дежнёва» тоже поставят на отстой. А пока ничего неизвестно, вот они с другом и поехали гулять в Комсомольск. Погуляли, пообедали в столовой, сходили в кино, вернулись назад.
Теренин пошёл на свой теплоход, а Новиков решил пройтись по набережной посёлка. Погода стояла хорошая, припекало ещё прилично солнышко, было просто хорошо, и он наслаждался всем этим. Навстречу шла какая-то девушка, держа под руку старую женщину. Что-то показалась ему знакомой эта девушка, Сергей смотрел на неё и всё никак не мог узнать. И только когда эта парочка подошла совсем близко и девушка подняла кверху лицо, Сергей тут же узнал. Это была Муратова.
– О! – всплеснул руками и выронил торчавшие под мышкой газеты, отчего сразу и смутился, стал их поднимать.
Девушка рассмеялась, и звонкий её смех поплыл колокольчиками по округе.
– Что, не узнал? – продолжала смеяться Светлана.
– Узнаешь тут. Идёт такая представительная девушка, да ещё в такой компании.
– Кстати, это моя бабушка, – представила Светлана свою спутницу.
– Здравствуйте, – поклонился ей Сергей.
– Здравствуйте, молодой человек, – ответила та серьёзным тоном.
– Гуляем? – спросил, ни к кому особо не обращаясь.
– Гуляем, – ответила Светлана и заулыбалась, ямочки на румяных щеках так и заиграли.
– Погода хорошая, только и гулять, – ответил, залюбовавшись девушкой. – Ах, как жаль, что у меня нет такой прекрасной спутницы.
– А вы присоединяйтесь к нам, – предложила бабушка, – вместе и погуляем.
– Вместе, конечно, хорошо, но… – Он хотел сказать, что лучше ему вдвоём с девушкой, но тут же спохватился. – Но мне нужно идти на теплоход. Дела там есть.
Дела там, естественно, были, да и гулять втроём ему явно не хотелось. Поэтому, хоть и с сожалением, но расстался с бабушкой и внучкой, направился на завод. Кое-что, конечно, поделал, а вечером вместе с Терениным пошли в ДК. Посмотрели сначала концерт, потом начались танцы. Среди стоящих по сторонам зала девушек и парней Сергей сразу заметил Лиду, она о чём-то беседовала с подругой. И что-то даже дрогнуло в нём, давненько её не видел, давненько, показалось, что даже соскучился, но так просто подходить почему-то не хотелось. «Зачем? Всё давно уже ушло». Пропустил несколько танцев, изредка поглядывая на девушку, а она словно его и не замечала, потом решил всё же подойти.
– Здравствуй, Лида, – поздоровался тихо.
– Здравствуй, Серёжа, – также тихо ответила она.
– Можно с тобой потанцевать?
Девушка пожала плечами и протянула к нему руки. Начали танцевать.
– Как живёшь? – спросил, чтобы не молчать.
– Ничего.
– Чем занимаешься?
– Сижу дома. Учусь, – односложно отвечала Лида, не проявляя особого интереса к вопросам парня.
Он это, конечно, понял и перестал задавать вопросы. Так молча и дотанцевали, разошлись по разным углам. Сергей через несколько мелодий ещё раз пригласил её станцевать, но та просто отказалась. Тут уж всё стало окончательно ясно – пути их разошлись раз и навсегда. Он не особо и огорчился из-за этого. Стояли и разговаривали с Теренинын и его подругами около выхода из зала. Лида прошла мимо них, и одна пошла домой.
– Иди за ней! Чего же ты стоишь? – подтолкнул к выходу Владимир.
Сергей и шага не сделал, только глубоко вздохнул.
– Что поделаешь… Не сложилась любовь как песня…
– Или просто не повезло, – продолжил друг, и оба грустно рассмеялись.

На этот раз надежды команды оправдались на все сто процентов – теплоход «Семён Дежнёв» поставили на зимний отстой в предпоследний день октября. Радости у всех не было предела, а Новиков так и прыгал от счастья вместе с рулевыми и мотористами. Если всё так хорошо пойдёт, можно и на праздники успеть домой.
Вечером отправился к Светлане, сразу пошли гулять вдвоём, ходили по набережной, по посёлку. На парня напало почему-то такое настроение, что он без умолку говорил и говорил. Говорил о жизни, о романтике, о любви, даже не давая и слова вставить девушке. А она только шла и чему-то улыбалась. Когда же окончательно высказался, оказалось, что пора и расходиться. Расстались около подъезда её дома. Он только договорился о следующей встрече и помахал ей на прощание рукой.
Все дни теперь у команды были заполнены подготовительной к долгой стоянке суетой. Электромеханику тоже нашлось чем заняться. Он сдавал книги в заводскую библиотеку, радиостанции в мастерскую, всё подчищал и подбирал. А вечером спешил к Светлане. Она его ждала дома. Сидела, правда, в комнате с подругой. Попили втроём чаю, а потом пошли гулять. Подруга сразу поняла, что лишняя, и ушла. Они остались вдвоём. На этот раз особого настроения говорить долго у парня не было, волновало немного другое. Чувствуя близкое расставание, хотелось как-то прийти хоть к небольшой ясности во взаимоотношениях. Он и начал без всяких обиняков разговор.
– Знаешь, Света, я бы тебя мог полюбить, – так сразу и заявил.
– Да-а?
– Ты такая нежная, симпатичная… – Он помедлил. – А вдруг это у тебя наигранное? – В шутку испугался. – Ладно, не будем об этом. Наверное, мы с тобой вряд ли скоро увидимся. – Парень опять помолчал, а потом быстро спросил: – А ты меня могла бы полюбить? – и рассмеялся, скорее от охватившего волнения.
– Ты задаёшь такие вопросы, и притом таким тоном, – потупилась девушка.
– Да, тон, действительно, дурацкий. Извини. А если серьёзно?
Она некоторое время шла молча, ей, конечно, было над чем подумать.
– Ты знаешь, Сергей, когда я поехала с вами на теплоходе, тогда, летом, ты мне сразу понравился, – заговорила тихо, не поднимая головы. – С тобой было так просто и очень интересно. Я всё время ждала тебя у себя в каюте. Глядела в книги, а видела тебя, прислушивалась к каждому шороху. Мне всё время казалось, что ты вот-вот войдёшь… А потом ещё твои стихи…
– Может, главное только в стихах?  Ведь девчонкам нравится, когда кто-то пишет стихи, а особенно, если они ещё и посвящены им.
– Немного и из-за этого, – согласилась Светлана.
– Интересно, останется ли что-нибудь здесь после меня? – как бы себя спросил Сергей.
– Останется группа покорённых девчонок, – рассмеялась с грустью девушка.
– Да нет, я серьёзно, – даже смутился парень. – Что останется здесь вот хотя бы у тебя? Скажи. Ну, кроме стихов, естественно.
Девушка задумалась. Ей нравился, конечно, Сергей. Хороший он парень. Она это чувствовала и знала. С ним хорошо быть рядом. Но он уезжал, а она оставалась. И у него там, куда уезжал, были девчонки. Она в этом не сомневалась. К тому же и у неё здесь тоже был парень, может, не такой весёлый и интересный, как Сергей, но зато свой, и, главное, совсем рядом с ней. А Новиков… Он сегодня здесь, а завтра где-то, где-то. И сюда уж наверняка не вернётся, это девушка сердцем чувствовала.  Но терять такого друга всё же не хотелось.
– Не знаю, – прошептала.
Она не знала, ничего не знала. А он уже ничуть не сомневался, что сюда больше никогда не вернётся, разве что попадёт случайно в этот посёлок, когда станет работать. Но эта девушка ему очень сильно нравилась, и не хотелось с ней так просто расставаться. И больше всего хотелось сейчас обнять её, поцеловать в манящие губы и хоть на какое-то мгновение забыться в долгом поцелуе. Но он даже не сделал и движения к ней, шёл рядом, сдерживая себя, чтобы не поддаться подспудным желаниям. Так и шли они, хоть и рядом, но уже по разным дорогам.
– Ты помнишь, когда мы были в Ульяновске, – вдруг заговорила девушка, – ты мне сказал, что уже отлюбил и больше никого не полюбишь?
– Помню, – подтвердил, с трудом пытаясь припомнить тот разговор, мало ли чего и кому говорил, разве всё упомнишь?
– Мне кажется, что ты так и останешься холостяком на всю жизнь, – изрекла серьёзно Светлана.
– Возможно, ты и права, – так же серьёзно согласился парень. – Если мне удастся по-настоящему увлечься стихами, то у меня уже будет цель в жизни. Мне этого станет достаточно.
О чём больше говорить, они и не знали, поэтому быстро разошлись около подъезда её дома.

Весь следующий день прошёл в беготне, то надо было на завод, то ещё куда-то. И всё-таки после обеда Сергей сумел съездить в Тольятти и осуществить свою давнюю мечту – купить магнитофон. Долго он искал этот предмет желаний, считай, всю навигацию, но то его в продаже не было, то денег не хватало, а вот под конец навигации всё-таки нашёл. Видимо, к пятидесятилетию Октября пустили в продажу.
Выбор, правда, оказался не очень богатым, и хорошие сразу раскупили горожане, а вот «Яузы-5» ещё стояли на прилавке, и он решился. Попросил продавца проверить магнитофон, тот работал нормально, и купил, заплатив сто пятнадцать рублей. Радостный тут же пустился в обратный путь, сразу же зашёл к Муратовым, на теплоход не хотелось его нести, всё равно ведь скоро уезжать. Светлана была дома, очень обрадовалась покупке друга, они вдвоём стали записывать с пластинок на магнитофон песни Высоцкого из кинофильма «Вертикаль».
– А где Александр Степанович? – поинтересовался Новиков между делом. – Что-то его не видно ни на судне, ни здесь.
– Он уехал на курорт, – быстро ответила дочь, – по «горящей» путёвке.
– Как уехал? – очень удивился парень. – Мы с ним даже не попрощались.
Светлана только плечами пожала, а Сергей очень сильно расстроился, даже магнитофон выключил, предложил девушке пойти погулять. Она не отказалась. На улице его печаль быстро прошла, он, как и раньше, говорил с ней о разных пустяках, шутил, сам смеялся над своими шутками, вгонял девушку в краску разными словечками, в общем, был самим собой.
Но смех всё-таки получался наигранным, на душе уже кошки начинали скрести, осталось ведь совсем немного времени, и предстоял отъезд из этого посёлка, к которому всё же привык. Да ведь не так и плох был этот Шлюзовой, не так плох и теплоход «Семён Дежнёв», а о людях и говорить не приходилось. Хорошие в команде были люди, никогда никто не кричал на него, не считая, конечно, кока, ну, да Бог с ней, а все остальные так доброжелательно относились к электромеханику, помогали ему, если что не получалось. И вот предстоит со всем этим и со всеми этими людьми расставание. Грустно, конечно же, грустно. Но куда деваться? Не оставаться же здесь на зимовку. Надо ехать домой и в училище.

Вот и наступил день расчёта. Прямо с утра Новиков пошёл в отдел кадров с конкретным намерением подвести окончательную черту под вторую производственную практику, но не тут-то было. Приказа на его увольнение ещё не подписали, поэтому предложили немного поработать в радиомастерской. Согласился, а куда же деваться, как говорится, услуга за услугу. Он помогал мастерам, в отделе кадров оформляли на него документы.
Вместе с радистами ремонтировал рации, большим, оказывается, стал специалистом по этому делу, ребята из мастерской парня с «Дежнёва» хорошо за навигацию запомнили. Работали спокойно, с шуточками, а около обеда Сергей отпросился сходить на своё судно, кое-что там забрать. Вещи все забрал, но наскочил на Иванова, который остался за капитана, подумал, по всей вероятности, ему и быть им в следующую навигацию, Муратов ведь совсем разболелся.
– Ты часы в машинном отделении забрал? – ошарашил его вопросом Иванов.
– Вы чего? – прямо обалдел Новиков. – Какие ещё часы?
– Те, что там висели.
Парень всё никак не мог понять, всерьёз тот говорит это или просто шутит, стоял и пожимал плечами.
– Ладно, ты не обижайся, – начал успокаивать его Иванов. – Я всех об этом спрашиваю. Часы-то действительно пропали, и кто-то ведь их спёр.
– Я их не брал, – глухо ответил Сергей.
– Да я и не сомневался в этом. Парень ты честный, я знаю. Но раз часов нет, то нужно за них заплатить. Мы решили, что со всех по трояку нужно взять.
Новикову, конечно, не больно хотелось отдавать три рубля. Деньги небольшие, но сам факт, что приходится за кого-то расплачиваться, был неприятен. Но деваться некуда, отдал три рубля.
– Извини и не обижайся, – взяв деньги, тихо проговорил Иванов. – Ты когда уезжаешь-то? – спросил с лёгкой улыбкой.
– Да если сегодня получу расчёт, то, видимо, завтра.
– Слушай, Сергей, если будет время, загляни вечерком ко мне. Посидим немного, поговорим.
– Хорошо, спасибо, – быстро отозвался тот, – зайду, если время будет.

Ближе к вечеру Новиков получил расчёт и с большой радостью помчался к Муратовым, прощаться. В гастрономе взял пару бутылочек вина, немного конфет, с этим и появился у них в квартире. Лидия Александровна встретила, как всегда, приветливо, сразу пригласила за стол, все сели, выпили, и начались разговоры, что да как.
Светлана сидела грустная, видимо, ей жалко было расставаться с парнем, да и мать её не сильно веселилась, та тоже привыкла к Сергею. Разговоры как-то сами собой и утихли, все молчали, только поглядывали друг на друга. И тут раздался звонок в дверь, хозяйка пошла открывать. Воспользовавшись таким случаем, Сергей взял руку девушки и начал её гладить. Светлана руку не отнимала, глядела на парня и грустно улыбалась.
В комнате появились ещё двое из их команды, пришли Горбанёв с Девочкиным. Оказывается, эту ночь они ночевали у Муратовых, хозяйка пригласила, а Сергей спал в общежитии. Они тоже получили расчёт, принесли сюда всё, что полагается по такому случаю, и началась обычная суета, стали убирать грязную посуду, мыть её.
– Лидия Александровна, можно я вашу помощницу минут на десять уведу отсюда? – спросил Новиков хозяйку.
– Зачем? – не поняла та. – Мы же сейчас снова сядем за стол.
– Ничего. Мы успеем к этому времени. Понимаете, – стал объяснять парень, – меня пригласил заглянуть в гости Иванов. А я и не знаю точно, где он живёт. Вот я и хочу, чтобы дочка ваша меня проводила, да и забрала назад, а то я там могу и застрять, – рассмеялся тот.
– А-а, понятно. Давайте, ребята. Только недолго там.
– Хорошо, мама, – ответила дочь, быстро собралась, и они ушли.
Ивановы жили в соседнем доме, обрадовались пришедшим, усадили за стол, там тоже обмывали конец навигации, выпили. Хозяин был уже на хорошем взводе, много говорил, о своей жизни рассказывал, как женился на Галине.
– Вот, Светка, выходи за него замуж, – неожиданно выпалил Анатолий Фёдорович, показав пальцем на Сергея. – Не пропадёшь. Хороший он парень. Я тебе прямо в глаза это говорю.
Парень с девушкой переглянулись между собой, оба покраснели и опустили головы.
– Вот с часами у нас тут получилась ерунда, – вздохнул Иванов. – Но ты на меня, Сергей, не обижайся.
– А чего обижаться-то, Анатолий Фёдорович. Сам виноват, наверное, недосмотрел, – усмехнулся он своей лёгкой шутке, но Иванов ничего не заметил, только потрепал парня по голове.
Они ещё немного посидели и засобирались назад, а дома их уже заждалась своя компания. Все быстро расселись за стол, начались тосты за конец навигации, за гостеприимных хозяев и прочее. Сергей сидел рядом со Светланой, ходил вместе с ней на кухню, если что требовалось, танцевал только с ней, когда включил свой магнитофон, шептал ей на ухо разные пустяки, хотя и хотелось сказать что-то более серьёзное. А когда все уже приустали, убрали всё со стола, понял, что ему пора уходить.
А Горбанёв с Девочкиным оставались опять на ночлег у Муратовых. А он должен был уходить. Такая несправедливость! Ему так хотелось остаться в этом доме! Светлана, отлично понимая парня и чувствуя его настроение, сама подвела того к вешалке, головой кивнула на висевшее тут пальто Сергея. Он грустно улыбнулся, начал одеваться. Она тоже надела пальто, и они вместе вышли из квартиры. На первом этаже около самых дверей он обернулся к девушке, схватил в объятья и стал целовать её губы, глаза, щёки, по которым текли слёзы.
– Светля, – шептал он, – Светля…
Больше ничего не мог и сказать, не знал, что говорить, только целовал и целовал её губы, глаза и щёки, всё больше и больше погружаясь в какой-то омут. Такого дурманящего наслаждения от поцелуев он давно уже не испытывал, состояние было похожее на то, когда в первый раз поцеловал Субботину.
– Светля… Как же я смогу уехать от тебя? – заговорил тихо. – Неужели мы вот так просто и расстанемся с тобой?
– А как надо расставаться, Серёжа? – тяжело дыша, спросила она.
– Эту ночь мы должны провести вместе, Светля, – выпалил неожиданно.
Девушка ничего не ответила, только слегка отстранилась от парня.
– Что ты молчишь? Боишься?
– Нет, Серёжа, – тихо, но твёрдо проговорила. – Понимаешь, ты завтра уедешь отсюда, и, может, даже забудешь меня. А я останусь здесь, и об этой ночи узнают все и будут говорить.
– А ты плюй на всё!
– Плюй… Вам, мальчишкам, легко так говорить.
– Вообще-то да, – согласился он и глубоко вздохнул. – Ох, Светля, Светля, затуманила ты мне голову, затуманила…
– И ты мне нравишься, Сергей, – призналась она.
– Ну, так может…
– Нет, Сергей, нет!
Он не стал больше ни о чём её просить, ни на чём настаивать, поцеловал ещё несколько раз, махнул на прощание рукой и пошёл в общежитие.

Утром вместе с Терениным они уезжали из этого посёлка. Погода стояла пасмурная, настроение у обоих было такое же. Даже этот шутник Владимир что-то малость загрустил, не отпускал обычных реплик. До Сызрани ехали молча. Сергей мучительно думал, как же ему добираться до дома? Тут два было пути: ехать через Москву или ехать через Горький. Тот и тот путь в принципе знаком, но чаще Новиков всё же ездил через столицу. К тому же там теперь работали его друзья, Сёмкин, к примеру, по которому Сергей успел уже малость соскучиться.
Если же ехать через Горький, то уж Дзержинск никак не миновать. Но вот вопрос: надо ли туда заезжать? Стоит ли, вернее, встречаться с Надеждой? Ещё неделю, другую назад он бы и ни капельки не сомневался в единственно верном решении – обязательно надо ехать в Дзержинск, повидаться с Веткиной. А как же? Ведь она его приглашала к себе. А сейчас? А сейчас что-то словно надломилось в нём. И произошло это окончательно только вчера, хотя подходило к этому ещё с начала лета, когда он впервые встретился со Светланой.
Эта девушка, оказывается, очень сильно его зацепила, и это он начал понимать только сейчас, когда расстался с ней, расстался почти без единой зацепки на встречу в дальнейшем. Конечно, можно будет организовать запрос из Тольятти, чтобы Новикова распределили после окончания училища именно туда. Муратов наверняка захочет даже это сделать. И тогда… Тогда всё станет ясно: приедет он опять в Шлюзовой, устроится работать на этого же «Семёна Дежнёва», женится на Светлане.
А почему бы и нет? Девушка она хорошая, добрая и ласковая, весьма неравнодушная к нему. И он к ней почувствовал какую-то подспудную тягу. Особенно ясно это стало после вчерашнего прощания. И квартира у родителей хорошая, и они к нему настроены миролюбиво. Все доводы, казалось, складывались в единственно правильном решении – так и надо поступить и не раздумывать особо. Но как бы он ни хотел, раздумья все же не оставляли, и Сергей начал по новой проходить всю эту цепочку логических размышлений.
Вызов, конечно, из Тольятти организовать несложно, стоит только написать об этом Муратову, и всё, запрос будет. Но хочется ли ему, Сергею, возвращаться сюда, в этот посёлок Шлюзовой, где всё известно до мельчайших подробностей? Да, тут хорошие в команде люди, сработались уже, свыклись друг с другом. Но это сейчас, когда завершилась навигация. Что же будет через несколько месяцев, к началу следующей навигации, никто не знает.
Вполне возможно, что Муратов больше не сможет работать капитаном, его место займёт Иванов, с которым они хоть и не ругались, но держались всё же на некотором расстоянии. Но и это даже ничего, и с ним можно сработаться, как и с остальными членами команды. Вопрос несколько в ином – как можно работать на таком судне, как «Семён Дежнёв»? Ведь в эту навигацию, наверное, не было ни одного дня, чтобы на нём что-то не выходило из строя. С грехом пополам доработали до конца навигации, ладно, а что же будет на следующий год? Опять эти вечные неполадки с аккумуляторами, генераторами и т.д.? Нет, с него достаточно. Больше на такие подвиги уже не тянет.
Пошли дальше. Светлана… Да, она хорошая девушка, добрая и ласковая. Но искренняя ли? По-настоящему открыта ли ему? Понятное дело, что на эти вопросы можно и не искать ответов. Чего это вдруг она должна раскрываться полностью перед ним, чужим совсем человеком, которого и знает-то всего несколько месяцев? Вообще, с какой стати? Сергей хорошо это понимал, но всё же искал ответы на свои вопросы, перебирая в памяти и их встречи, и их разговоры. И вроде всё получалось гладко.
Они никогда не ссорились, но и почти никогда серьёзно не говорили друг с другом, а только отделывались шуточками. И всё казалось чисто и правдиво. Но они же были не одни на этом свете, не одни в посёлке и даже на их теплоходе. И разговоры ходили разные, особенно в этом плане старалась кока Галина. Он, конечно, отметал в сторону все эти нашёптывания, что Светлана не такая на самом деле, какой хочет показаться. Отметать-то он их отметал, но где-то в глубине души эти словца застревали и начинали нет-нет, да и свербеть. Особенно последний их разговор с Галиной прямо так и застрял в нём.
Произошёл он тогда, в конце самой навигации, когда судно пришло в Шлюзовой и Сергей хотел повидаться со Светланой, она как раз, по его расчётам, должна была вернуться из колхоза. И она вернулась, но оказалась в больнице, и парень так хотел её там навестить, но Лидия Александровна, мать её, просто не разрешила этого сделать. У него самого тогда закралось подозрение, что тут что-то не так. Какая же это может быть болезнь, что нельзя девушку навестить в больнице?
Выяснять, конечно, ничего не стал. Но вот кока ему с такой довольно наглой улыбочкой тогда и выдала: «Что, заболела Светочка? В больнице лежит?» «Ну, лежит. И что? – спросил её. – Простыл человек в колхозе, вот и лечится». Галина прямо так и расхохоталась ему в лицо: «Простыла она! Как же! Да прихватила она там, в колхозе, а здесь аборт делает!» Сергей прямо остолбенел от такого дикого обвинения в адрес этой девушки и так глянул на Галину, что та быстро язык прикусила и скрылась на камбузе.
Он, конечно, ни капельки ей не поверил. Это тогда не поверил. А вот сейчас её слова почему-то всплыли в памяти. И что-то заколебалось в нём. Но ведь решать надо было не сейчас, время обдумать ещё есть. Поэтому мысли о женитьбе постарался отогнать прочь. Да и вообще, какая дикая мысль – жениться. Ещё чего не хватало связывать себя по рукам и ногам, да ещё в таком юном возрасте. Нет, об этом и речи быть не могло. Поэтому, какой резон возвращаться в Шлюзовой? Да никакого! А куда же ехать – в Москву или Горький?
Вот и снова Сергей вернулся к началу своих раздумий. Конечно, ему очень хотелось увидеться с Надеждой, с которой не встречался, казалось, целую вечность, а собственно, с конца той навигации. И это желание жило в нём всё это время. И вот сейчас это желание реально осуществить, стоит только выбрать нужный маршрут. Чего, казалось бы, проще – взял билет на поезд, и менее чем через сутки будешь там, в городе, овеянном романтикой, встретишься с девушкой, отдавшей тебе без остатка все свои первые чувства. Чего же проще?
Но это только казалось. На самом же деле всё было гораздо сложнее. Смущал прежде всего приближающийся юбилей Октября. К нему, конечно, все готовились с особым тщением, и не только в высоких советских кругах, но и в каждой простой семье. И наверняка Веткины тоже имели свои определённые планы, о которых Сергей совсем не знал, только лишь догадывался. В нескольких письмах Надежда вскользь как-то сообщила, что им вроде бы должны дать новую квартиру. И уж, конечно, если её будут давать, то, несомненно, к этому празднику.
А переезд с одного нажитого места на другое равносилен, как говорят, небольшому пожару. До него ли там всем им? Нет, конечно. Поэтому… Это одно обстоятельство. Другое связано с первым. Видимо, такое событие будет широко отмечаться в семье, придут родные, друзья. И вот нежданно-негаданно он свалится им всем на голову. Кому такое понравится? Никому. И самое последнее обстоятельство, главное или не главное, определить трудно, но очень важное для самого Сергея. Это Светлана.
Как он может ехать к Надежде после такого прощания с Муратовой? Как? Те охватившие чувства к этой девушке так и не покидали его до сих пор. Он ещё как бы продолжал наслаждаться теми поцелуями в подъезде её дома, и запахи её волос, губ и шеи по-прежнему окружали его, и он попросту тонул в них.
Так как же он сможет со всем этим окружением войти в мир другой девушки, не оскорбив её? Разве она, Надежда, не почувствует своей нежной душой, что с ним произошло и происходит? Конечно же, почувствует. И что дальше? Он станет смотреть на неё, а видеть совсем другую девушку. И разве это будет справедливо и честно? Нет, конечно же, нет! Этот довод и оказался решающим в его размышлениях, и Сергей твёрдо решил ехать через столицу.

В Москву ехали весело, Теренин был просто в ударе, взбудоражили весь свой вагон, затем пошли в соседний, цеплялись к молодым проводницам и пассажиркам, хорошо посидели пару раз в ресторане, а утром прибыли на место. Никто их, конечно, не встречал, они об этом никому и не сообщали, но сразу же рванули на речной вокзал, разыскали ребят, и всё понеслось в известном порядке. Правда, вначале они вдвоём с Владимиром походили по магазинам в поисках подарков родным, естественно, нашли что хотели, столица – это ведь тебе не Тольятти, и уж тем более посёлок Шлюзовой, тут всё почти можно купить, если хорошо побегать да малость в очередях потолкаться.
Они и бегали, и толкались, а под конец поругались, и Теренин уехал домой, а Новиков, истратив на покупки сотнягу, довольный возвратился к ребятам в общежитие. Сёмкин с работы уже вернулся, кое-что прикупил, да и Сергей с собой принёс что полагается в таких случаях, сели за стол, выпили, и потекли разговоры. Геннадий уговаривал друга остаться на праздник у них.
А что, всё-таки столица, и тут такое намечалось в юбилей, что Сёмкин рассказывал и рассказывал, и девочки у них в компании приличные набираются. Ну, всё прямо так и говорило, что нужно остаться. И Сергей уже хотел ехать сдавать билет на поезд, идущий в Кинешму, который с утра ещё купил, простояв три часа в очереди, да и достался-то лишь в общий вагон. Дрогнуло, в общем, сердце.
Вечером пошли с другом гулять по Москве. Да, столица прямо так и блистала броскими украшениями, алыми транспарантами и всевозможными плакатами. Походили по Красной площади, прошлись по улице Горького, и Сергей вдруг заскучал, то ли от непривычного шума и толкотни, то ли из-за хмурой погоды, и сам не мог этого понять, но страшно захотелось домой, в тихую и приветливую Ёлнать. И он распрощался с другом, сел на свой пассажирский поезд, успев занять место на второй полке, можно теперь хоть спать, а не сидеть на первой, и покатил на свою родину.

Увидеть своего сына дома, да ещё накануне такого праздника, родители, конечно же, не ожидали, страшно обрадовались, сразу засуетились. У матери и расспросы, и радость со слезами всё смешалось воедино, она бегала по кухне, быстро накрывала на стол и всё спрашивала, спрашивала, как сынок работал всё это время, как жил, хорошо ли питался? Она, естественно, очень соскучилась по нему, как и он по матери, ведь не виделись с весны, когда уезжал на практику. И всё посматривала на него, трогала руками, не исхудал ли слишком парень? А он смущался и от расспросов, и от объятий, и только всё бубнил себе под нос:
– Да ты не беспокойся, мамуля. У меня всё нормально. Я жив и здоров.
А она верила и не верила. Думала, уж не приснилось ли это ей, что сын дома, что у него всё нормально, что он заметно окреп и возмужал, и расспрашивала, расспрашивала. Главное, не голодал ли там, на судне. Помнила ведь, как в прошлую навигацию приехал на побывку летом, что душа в нём еле держалась. Да, тогда, конечно, он откровенно голодал на пароходе, а сейчас нет, приехал любо-дорого посмотреть, подарков им с отцом привёз, магнитофон себе купил.
– Зачем тебе эта бандура? – простодушно ещё спросила.
А он и вспыхнул, хотел даже сказать, что ничего, мол, мама, ты не понимаешь в жизни, но быстро спохватился, сдержался, только слегка насупился. Ведь эта «бандура» была его давней мечтой, и вот эта мечта наконец-таки осуществилась.
– Ну, деньги-то твои, – поняла и мать свою оплошность. – Сам заработал, сам купил. Молодец.
Дальше уж пошло всё по заведённому кругу, сели все вместе за стол, хотя родители только что позавтракали, выпили за встречу, сын уплетал за обе щёки всё, что подавала мать, а когда прилично поднаелся, опять пошли разговоры. Сергей без устали рассказывал о работе, о своей команде…
– Ну а девушек-то себе новых завёл? – спросила, смеясь, мать.
– Девушек? – задумался парень. – Да были девушки.
Хотел было рассказать о Светлане, но не стал, потому как и сам не мог понять, какие чувства сейчас испытывает к ней, поэтому перевёл разговор на другую тему. Родители с интересом слушали всё, о чём говорил сын, мать иногда ахала, услышав о малейшей опасности, которая подстерегала Сергея, отец только усмехался. А когда вроде разговор иссяк, мать вдруг спросила:
– Тебе плавать-то не надоело?
– Плавать? – переспросил сын и опять задумался, снова вопрос матери поставил его в тупик.
И что ответить ей? Надоело? Да, в какой-то степени надоело, все устают за навигацию. Но менять что-то уже поздно, всё равно надо оканчивать училище, а там видно будет.
– Мам, давай не будем об этом. Надоело – не надоело. Навигация нормально закончилась, и хорошо.
– Хорошо, так хорошо, – согласилась мать.
На этом разговоры и завершились, Сергею не терпелось погулять по селу, узнать, кто в нём «живой», он и ушёл из дома. Ребята, конечно, поразъехались из деревни, но на праздник стали подтягиваться к домашнему очагу. Под вечер подъехала и сестрёнка Ангелина, а вместе с ней и его школьный друг Николай Зарецкий, my little bitten, как он его про себя называл. Ну, тут жизнь вообще понеслась галопом. Они переходили из дома в дом, пересаживались от одного стола к другому, ели, пили, без умолку говорили и говорили, а потом всей шумной компанией двинулись в Затон на танцы. И там встречи, встречи и встречи…

Седьмого ноября всё как-то вдруг разладилось. Утром Новиковы посидели все в семейном кругу, подняли тост за наступивший праздник. А потом сестра ушла на свадьбу к своей школьной подруге, Зарецкий ещё вчера сказал, что пойдёт на день рождения к одному товарищу, и Сергей, как говорится, остался в гордом одиночестве. Нет он, конечно, не сидел дома один, сначала с родителями играл в карты, в подкидного дурака, а когда такое развлечение поднадоело, пошёл бродить по селу.
Все где-то гуляли, у всех были свои компании, а ему, оказалось, и пойти-то некуда в своей родной деревне, притом на такой-то великий праздник. Вот тебе и раз! Вот тут он и заскучал, вот и начал клясть себя, что уехал из Тольятти от Светланы, хотя запросто можно было там остаться, а потом и из Москвы от своих друзей, с которыми бы уж наверняка так не скучал, как здесь.
Хорошо хоть Галю Кроликову встретил, да пошёл к ней домой, посидели ещё и у них с её матерью, а потом и погуляли вместе с девушкой, а то бы вообще кранты наступили. Погуляли и раненько разошлись, от такого невезенья и спать Сергей завалился, едва ли только не стемнело. Отоспался хоть как следует, а то все последние ночи не до сна совсем было, всё дороги да дороги, а в набитых поездах какой уж там сон.
Зато на следующий день начался для него настоящий праздник. Вместе с Зарецким обходили они своих друзей, везде их с радостью встречали, и так к вечеру «навстречались», что и на ногах еле держались. Но всё равно пошли в кино в затонский клуб, что-то даже и смотрели, правда, Сергей одним только полуприкрытым глазом, а Николай вообще с закрытыми очами, так что ничего и не поняли и не помнили, что и смотрели.
Да разве это важно? Главное ведь в деревне не кино, а танцы после фильма, когда деревянные скамейки в том же зале убирались по сторонам и начиналось настоящее веселье. Оно и началось, благо полуторачасовой сеанс пошёл на пользу друзьям, хоть проспались малость и чувствовали себя, конечно, не так, как свежие огурчики, но всё же и не солёные огурцы из бочки. В общем, почти нормально.
Приглядевшись повнимательнее к стоявшим около стенок девушкам, Сергей вдруг заметил, что на него с улыбочкой смотрят очень знакомые глаза. Да, он их узнал. Это были глаза Нины Лезвиной, его школьной подруги, можно даже сказать, его «любви» из пятого класса. Вспомнил те их первые встречи, потом расставание перед отъездом в училище, вздохнул, улыбнулся и направился к ней.
Тут же пустились в разговоры и ушли из клуба. Парень сразу выяснил, что сейчас Нина живёт в Юрьевце, туда приехала на денёчек к родственникам в гости. Ходили по старым знакомым местам, вспоминали былое время. Весело всё это было вспоминать, но вот какую-то неловкость он всё же испытывал перед этой девушкой, и все корни этого уходили в те годы, когда они встречались, а потом и расстались, причём расстались как-то неопределённо, вроде он обещал ей писать письма, но не писал. Всё же это был пустяк, но неловкость сохранилась из-за другого.
С Ниной худо-бедно Сергей встречался с начала пятого класса и до окончания восьмого. Сначала она жила в Ёлнати, и они вместе гуляли и ходили в кино, зимой играли в снежки или катались на санках. И вот тогда, при этих первых встречах, когда какие-то неизведанные до этого чувства только начинали просыпаться, ему очень сильно хотелось поцеловать её. Но она была такая недотрога, что на каждое малейшее своё движение к ней мальчишка получал совсем недетский отпор. И получив его несколько раз, она царапалась даже, и он ходил с исцарапанными руками, оставил свои затеи в стороне.
Потом она переехала в другое село, встречаться стали очень редко, а когда перед отъездом в училище опять увиделись, то интерес к столь обожаемой ранее девочке у него совсем почти пропал. Зато, кажется, у неё он, этот интерес, очень возрос к нему. И при расставании, когда гуляли по берегам Ёлнати чуть ли не до рассвета, Нина так хотела, так хотела, чтобы мальчишка её поцеловал. И он видел её старания, и хотел уже пойти навстречу им, но не смог, что-то не дало этого сделать. Так он её и не поцеловал ни разу в жизни.
И вот сейчас, опять встретившись с ней совсем случайно, мелькнула у него мысль, что девушку надо бы поцеловать, надо. И что тут, собственно, такого? Первый что ли у него поцелуй? Да он этих девок не одну сотню перецеловал за эти четыре года, одной меньше, одной больше, какая тут разница? Да и она наверняка уже не раз целовалась с парнями. А может, и нет? Он что, разве знал это? Не знал, конечно, но не будешь же выяснять, целовалась она или нет. Вот и не стал ничего спрашивать, но и желание своё искупить вину перед ней оставил на потом, договорившись, что обязательно приедет в гости к своим родственникам в Юрьевце и зайдёт к ней. На том в этот вечер и расстались.

Праздники, какие бы они ни были, хоть великие, как этот, хоть простые, они всё равно быстро заканчиваются. Уже девятого ноября все друзья стали разъезжаться по своим новым адресам: Зарецкий в столицу, Ангелина в Шую. Утром Сергей пошёл провожать их на автобусную остановку. Людей там собралась масса, а транспорт ходил по своим обычным графикам, поэтому пассажиры ловили всё, что движется в нужную сторону.
Сестрёнке с Николаем ещё повезло – они втиснулись в переполненный автобус, идущий в Кинешму, тот остановился как раз напротив них, и тут же открылась дверь перед самым носом. Вот они в него и влезли. А остальные… Остальные терпеливо стали ждать следующего транспорта. Новиков так увлечённо провожал сестру и друга, что не заметил даже, как к остановке подошла Люда Стахова. Он хотел было уже направиться домой, но тут она дёрнула его за рукав пальто.
– Серёжа! – тихо окликнула.
Он обернулся и очень удивился, откуда же взялась эта подруга, чуть даже не спросил об этом, но потом спохватился, виновато улыбнулся и малость покраснел.
– Здравствуй, Серёжа.
– Здравствуй, Люда. Уезжаешь?
– Уезжаю.
Они стояли и молчали, не зная, о чём и говорить друг с другом. Для парня давно всё было ясно, он больше не хотел с ней поддерживать никаких отношений, почему и писать письма бросил, а вот для неё… У Стаховой, конечно, были вопросы к нему, и ещё какие.
– У-у, грешник ты несчастный! – бросила она, скривив улыбку.
– Сознаюсь, виноват, но…
«Сказать что ли всё прямо? – подумал. – Но стоит ли ей настроение портить сейчас?»
– Давай уж договаривай, раз начал, – подтолкнула она.
– Понимаешь, Люся, – назвал её так, назвал специально, отлично зная, что она очень не любит этого имени. – Ты вот скоро закончишь училище, будешь где-нибудь работать, выйдешь замуж… – глянул на неё и усмехнулся. – А муж тебе нужен не такой ветреный, как я. Ты же это понимаешь. Я вот писал тебе письма, а сам ведь гулял с другими девчонками, – признался напоследок для большей убедительности.
– Так, значит, коровка, поросёночек и прочее мой удел? – резко спросила девушка, и злые искорки мелькнули в её глазах.
– Понимаешь, да.
– Ты ошибаешься! – вспыхнула совсем Стахова. – Очень сильно ошибаешься!
– Может быть, – не стал спорить Новиков. – Может быть, – повторил ещё раз.
Тут на дороге показалось такси, в нём оказалось одно свободное место. Желающих уехать хоть и было много, но переплачивать за эти сорок шесть километров до Кинешмы более чем в шесть раз, никого особо не нашлось, билет-то на автобусе стоил всего семьдесят три копейки, а таксисты пятёрку брали. Машина остановилась.
– Ну, одно место есть, кто поедет? – спросил водитель.
Все молчали. Стахова, видимо, вопрос не расслышала, с явным укором продолжала смотреть на парня.
– Поезжай, – предложил он ей. – В такси есть одно свободное место.
– Что? – словно очнулась та. – Место в такси? Да, поеду, – проговорила и направилась к машине.
Сергей помог открыть заднюю дверку такси, она стала усаживаться, потеснив двух других пассажиров. Когда уселась, посмотрела прямо в глаза парню.
– Приезжай и пиши, – тихо, но уверенно произнесла и захлопнула дверь.
Машина тут же и поехала.
– Не знаю, Люся, не знаю, – ответил Сергей, отлично понимая, что она уже ничего не слышит.

Деревня совсем опустела, стало грустно и пусто. Чтобы хоть как-то отвлечься от нахлынувших тоскливых мыслей, Новиков решил съездить в районный центр к своим родственникам, а заодно и навестить Лезвину, раз обещал, а обещания он всегда старался сдерживать, такая уж натура была. Но вот именно это обещание встретиться с Ниной почему-то вызвало колебание. «А стоит ли встречаться? Зачем вообще встречаться с ней?» Эти два вопроса не давали покоя всю дорогу до Юрьевца, а потом и дома у тети с дядей. Сергей сидел за накрытым столом, ел и пил, рассказывал о своём житье-бытье, а эти два вопроса так и не оставляли его. Он просто не знал, что делать. То, что было в детстве между ними, давно прошло, вспыхнувшие тогда чувства, хоть и самые первые, но настолько наивные, что сейчас вызывали лишь грустную улыбку, растаяли словно клубы тумана над рекой при восходе солнца. И что от всего этого осталось? Да ничего. Даже капельки от того тумана давным-давно канули в полноводную реку жизни и унеслись неведомо куда. Но это у него. А у неё-то те чувства всё же сохранились, по-прежнему теплились в её душе ласковым огоньком, готовым в любую секунду вспыхнуть всепожирающим пламенем, если только подуть на этот огонёк хотя бы едва заметным встречным дуновением. Если бы только, если бы…
Сергей решился, долг обязывал, пошёл на свидание с девушкой. Встретился и не знал, о чём с ней говорить, что рассказывать. О своей жизни поведал буквально в двух словах и замолчал. Нина стала тормошить парня.
– Что ты всё молчишь? Давай рассказывай о себе!
– Да я уже всё рассказал, – и опять замолчал.
– Давай, давай, не молчи! – дёргала она его за рукав.
– Я не молчу, я думаю.
– О чём?
«О чём, о чём? Наверное, о том, как бы поскорее уйти к родственникам. Разве непонятно?»
– Не спрашивай меня сейчас ни о чём, – вздохнул парень. – Понимаешь, я запутался в жизни. Раньше было всё как-то проще. Везде и со всеми интересно. А сейчас уже всё надоело. Девчонки все надоели. А они чего-то всё ждут, на что-то надеются.
– Надо рвать со всеми такими девчонками и искать себе путеводную звезду! – решительно заявила Лезвина. – И я ищу такую звезду.
– Ну и как? – усмехнувшись, спросил.
– Да никак. Но всё ещё впереди.
– Понятно.
Конечно, ему стало всё понятно. Искать свою путеводную звезду необходимо, но как её искать? Ждать, когда она сама упадёт тебе к ногам? Или бегать сломя голову по округе, набивая шишки? Кто его знает, что вернее. Но стоять на месте тоже не годится, это уж точно. Завязывать об этом разговор совершенно с Ниной не хотелось, поэтому он проводил девушку домой, договорившись всё же при расставании о следующей встрече.

Настала суббота, встретились, пошли на танцы в ДК льнофабрики. Молодёжи в зале не так много, даже не затеряешься, если очень и захочешь, к тому же более старшего возраста, чем они с Ниной. Танцевать не особо и хотелось, но Сергей всё же раз протоптался со своей девушкой, а затем стал ходить между группками молодёжи, надеясь кого-нибудь встретить из знакомых, но что-то таких не попадалось. Тут к нему подошёл какой-то парень, поздоровался, Новиков машинально ответил и уставился непонимающе на того. От такого взгляда парень даже малость смутился, а потом робко спросил:
– Ты что, не узнаёшь меня?
– Н-нет, – неуверенно ответил Сергей, продолжая всё также пристально глядеть на парня.
– Ты же с Пятницкой горы?
– Нет.
– Приезжий что ли?
– Да.
– Вот здорово! – чуть ли не вскрикнул парень. – Точь-в-точь мой друг. И рост такой же, и наружность, и разговор.
– Да-а? – неподдельно удивился Новиков и даже рассмеялся. – Бывает же такое.
– Бывает, – вздохнул парень и отошёл.
Эта встреча как-то даже взбодрила совсем уж почти приунывшего Сергея, теперь он уже ходил по залу с лёгкой улыбкой и по-прежнему с интересом разглядывал собравшуюся в танцзале публику. Но танцевать всё равно не хотелось. А тут ещё зазвучала эта мелодия «Три года ты мне снилась». Он даже вздрогнул сначала, но тут же успокоился, подошёл к подоконнику и задумался. Конечно же, мысли его опять унесли в Дзержинск, к Надежде. И снова он словно утонул в воспоминаниях о тех майских встречах с этой девушкой, а когда мелодия закончилась, твёрдо решил, что надо съездить к Веткиной, раз обещал.

На следующий день вернулся в Ёлнать, и такая скука на него напала, что хоть стреляйся. Делать было совершенно нечего, Сергей все плитки, настольные лампы, утюги и всё прочее электрическое давно уже отремонтировал и сейчас не знал, чем себя и занять. Да и отец что-то не больно загружал его делами, на дворе стояла поздняя осень, сырость и грязь кругом, на усадьбе ничего и не поделаешь, вот и ходи из угла в угол по дому.
А тут ещё сны какие-то странные стали сниться, спать совсем не давали. В последнюю ночь огромная свинья приснилась, тыкала рылом под бок. От неприятного ощущения проснулся и уже больше не мог погрузиться в сон, лежал и думал. А когда услышал за стенкой, что родители встали, поднялся, пошёл на кухню, где мать уже возилась около печи.
– Что ты так рано проснулся, сынок? – спросила. – Уж не случилось ли чего?
– Да ничего, мамуля, не случилось. Просто мне свинья приснилась. К чему бы это?
– Свинья? – задумалась мать. – Это не очень хороший сон. Наверное, тебе кто-то подложит свинью.
– Кто подложит? – даже слегка испугался Сергей.
– Я не знаю. Но, видимо, кто-то из близких.
Задумался сын, стал размышлять, кто же этим близким мог быть, но так ничего и не придумал, но сказал матери, что собирается ехать в Рыбинск.
– Зачем? – забеспокоилась мать. – Ведь на учёбу ещё рано.
– На учёбу рано. Но нужно сдать отчёты по практике, выполнить контрольные.
Мать только вздохнула глубоко, хорошо понимая сына, скучно ему тут одному в деревне, что и говорить.
– Поезжай, раз решил, – проговорила тихо. – Но ты ведь ещё вернёшься сюда?
– Конечно, мама, вернусь.

И в этот же день уехал. До Кинешмы добрался автобусом, там сел на местный поезд, идущий в Иваново. И такая тут штука приключилась с ним – забыл он свою меховую шапку в этом поезде, рыжую, лохматую, совсем недавно купленную, повесил на вешалку, когда вошёл в вагон, и всё, словно отрубило. Вспомнил о ней, когда уже очутился в пассажирском поезде, идущим на Ленинград, после пересадки в Ермолине. Спохватился, но было поздно, поезд, как говорится, уже ушёл, расстроился малость, но попались хорошие попутчицы, отвлекли его от грустных мыслей.
Добрался до Рыбинска вполне нормально. А когда поезд остановился, увидел Сёмкина, обрадовался, выскочил из вагона, кинулся к нему чуть ли не с объятиями. Тот даже оторопел слегка, отстранился, пожал только руку и заторопился в вагон, Геннадий на этом поезде уезжал к себе домой. Вот и встреча получилась такой короткой.
Проводив друга, направился к родственникам. Тётушка Аня как всегда очень обрадовалась, увидев Сергея, засуетилась, накрывая на стол, рассказала, что на днях заходил к ним Горкин, но он уже уехал из города. Вот опять неудача. Не удалось встретиться с Виктором, а так хотелось, не виделись же с ним с весны. Но что поделаешь, раз так получилось. Неужели это всё тот сон со свиньёй действует? Кто его знает.
На следующий день пошёл в училище. Первым человеком, которого встретил, оказался командир роты.
– О, Новиков? – слегка удивился тот. – Здравствуй. Ты уже вернулся? – и протянул ему руку.
– Да, здравствуйте, вернулся, – смутился курсант, пожимая руку Никонорову.
Пожал и ещё больше смутился. Странное дело. Раньше при встрече с ротным у него сразу же возникало какое-то неприятное ощущение, даже закипала злость. Да и понятно от чего. Новиков ведь только его и считал виновником всех своих училищных неприятностей. В какой-то степени и был прав, придирался Никоноров к курсанту, ничего не скажешь.
Но и сам-то этот курсант Новиков не таким и был уж идеальным, нарушал дисциплину неоднократно, за что и страдал справедливо. И злоба находила на злобу, и это порождало ещё большее озлобление курсанта к командиру роты и командира роты к курсанту. И такое состояние длилось уже не первый год. Ни к чему хорошему оно, конечно, привести не могло. И обе стороны, кажется, начали это понимать.
Сейчас Сергею почему-то вспомнились слова того мотоциклиста, который подвёз его, замерзающего совсем, в Волжском к речному вокзалу: «Добро всегда возвращается». А зло? Зло возвращается? Он тогда не успел спросить об этом парня, сил просто не осталось спрашивать. Но этот вопрос запал в душу, и Новиков постоянно возвращался к нему, перебирал в памяти свои поступки, пытаясь как бы оживить те моменты, когда он кому-либо сильно навредил, кого очень сильно обидел.
И не мог вспомнить ничего такого. И очень удивился. Неужели он за всю свою жизнь, пусть ещё и очень короткую, никого очень сильно не обидел, не причинил никому зла? Стал вспоминать и не вспомнил. Разве что почувствовал себя виноватым по отношению к Надежде Веткиной. Да, он её обидел, и, может быть, очень сильно обидел, но никакого зла ей не желал и не лгал ничего и никогда, говорил то, что есть, из-за чего и пострадал. А зло…
По отношению к нему, Сергею, зло иногда совершалось, пусть и не такое большое, но оно очень сильно всегда задевало его, заставляло мучиться и страдать из-за несправедливости и даже какой-то безысходности. Он хорошо запомнил один случай из своего школьного детства, когда они, пацаны, играли все вместе в карты на горе Лаптевых.
Все ребята были в основном старше его, верховодили тут братья Пазнины, Евгений и Вадим. Сергей часто играл вместе с ними и в догонялки по берёзам, что росли возле церкви, и зимой на лыжах и санкам вместе катались, а когда чуть повзрослели, то и к девчонкам стали бегать чуть ли не всей компанией, и покуривали сообща. Особенно он сдружился с Вадимом, младшим братом, тот его и натаскивал во всех этих делах.
Разница в возрасте у них совсем была небольшая, год какой-то с небольшим. Поэтому Сергей рядом с Вадимом всегда чувствовал себя относительно спокойно. Но вот в их компании появился ещё один парень, Владимир Сыротов, приехал из какой-то дальней деревни, что попадала под затопление будущим водохранилищем. Неизвестно почему, но этот Владимир как-то сразу стал косо посматривать на Сергея, то ли ревность у того проявлялась по отношению его к Вадиму, то ли его природное высокомерие, кто его знает.
Но вот начал он всем своим видом выражать пренебрежение к младшему собрату. Сергей это сразу почувствовал и тоже начал сторониться того. Сыротову этого, видимо, показалось мало, и он от косых взглядов перешёл к действиям, сначала как бы нечаянно его задевал, а потом и в открытую стал толкать из-за всякого пустяка. Конечно, Владимир был старше Сергея и покрепче, поэтому сдачу тому и не дашь, уступать приходилось, сторониться, а натиск всё усиливался.
И вот как-то раз сидели они на горе Лаптевых, резались в карты, а тут подошёл довольно улыбающийся Сыротов и начал хвастаться.
– Кнуты, я вчера тут такую девку подцепил, из приезжих…
Он осмотрел внимательно всех ребят, и взгляд его остановился на Сергее.
– А этот сосунок чего тут делает? – спросил грубо.
Никто ему ничего не ответил, все сидели, опустив головы.
– А ну, пошёл отсюда! – схватил за шиворот парнишку и поднял с земли.
Тот попытался вырваться, но ничего не получилось, крепко зажал его Сыротов, а подержав так, отшвырнул в сторону. Сергей отскочил, сжал кулаки и пошёл на обидчика.
– Смотрите, парни, а он ещё и ерепенится! – расхохотался Владимир. – Ну-ну, иди сюда, иди.
И Сергей пошёл, а когда приблизился к Сыротову, тот ему так врезал в скулу, что мальчишка отлетел метра на три назад, но поднялся и опять пошёл на того. Тут уж злоба охватила Владимира, он сузил глаза, и так саданул ботинком в поддых Новикову, что у того и дыхание перехватило. Упал, скрючившись, Сергей на землю, завыл от обиды и боли, стал рукой размазывать выскочившие слёзы. А победитель был доволен.
– Вот так надо этих сосунков учить! – рассмеялся довольный.
– Зачем ты его так? – спросил Вадим.
– Да пусть не лезет к старшим.
Ничего не ответил Пазнин, подошёл к Сергею, помог подняться, и тот, скрючившись, заковылял домой. После этого случая Новиков стал сторониться такой взрослой компании, у него были и другие друзья, тот же Саша Турцов, который хоть и старше был года на четыре, но никогда не показывал своего превосходства. А этот Сыротов…
Затаил, конечно, Сергей на него большую злобу, но ничем ответить не мог, да и сильно не хотел. А потом и вообще пути их разошлись, уехали оба из деревни, поступили учиться. И как-то раз от друзей узнал, что постигло того большое горе, полез Сыротов в электрощит без резиновых перчаток, ну и коротнуло там сильно, так что обе руки обгорели и пришлось их ампутировать по локти, а потом ещё что-то с ним приключилось, ногу поломал что ли, и в конце концов сгинул совсем.
Вот такая судьба была у того парня. Подумал ещё тогда Новиков, что наказание ему случилось, может быть, даже по справедливости. Видимо, зло тоже возвращается. И никуда от этого не денешься. Подобные вещи случались с ним и позже. Сейчас он как-то всё это припомнил и совсем по-другому посмотрел на своего командира роты Никонорова и не почувствовал прежней злобы к нему, но и радости большой не испытал. Так они и расстались, перебросившись лишь несколькими словами.

Целый день Новиков провёл в училище, писал контрольные, что задавали на практику, потом зашёл к Белкиным, посидел с родными за столом и двинулся в город, настала пора навестить знакомых девушек. Вначале позвонил в кафе «Золотая рыбка», где работала Генералова. Ему ответила какая-то женщина, судя по её недовольному голосу, видимо, заведующая:
– Занята она. Работает, – и положила трубку.
Перезванивать было бесполезно, пошёл дальше по проспекту Ленина, и ноги сами привели его на улицу Баженова, к тому очень знакомому дому, где жила Галина Субботина, его Галка, Рыжие эти глаза. С волнением поднялся на четвёртый этаж, постучал в дверь. Она открылась, и на пороге показался её младший брат, которого он совсем почти не знал, наверное, не знал, что даже есть такой мальчишка.
– Привет, – поздоровался Сергей, брат только кивнул головой. – Галина дома?
– Её нет.
– А где она?
– Убежала! – проговорил быстро и закрыл перед носом дверь.
«Убежала, – повторил про себя и улыбнулся. – Убежала». Да, на неё это похоже, она всегда не ходила, а бегала. От этого слова у парня даже на душе потеплело. Она убежала, она никуда не уехала, она здесь, где-то рядом и, возможно, скоро вернётся, и он её увидит.
Пошёл на набережную, там встретил знакомых ребят, зашли с ними в кафе, малость посидели, выпили, поговорили, и он снова двинулся на улицу Баженова, поднялся на четвёртый этаж, постучал. На этот раз дверь открыла Галина, стояла некоторое время на пороге, чуть прищурившись, вглядывалась в улыбающегося гостя, видимо, никак не могла признать сразу старого друга, а потом всплеснула руками:
– Серёжка! Ты? Какими судьбами?
Он стоял молча, не зная, что и ответить на посыпавшиеся один за другим вопросы, глупо как-то улыбался, от растерянности что ли.
– Заходи. Чего ты тут стоишь, – потянула за руку в квартиру.
Галина завела его в свою комнату, стала помогать снимать пальто, задавая вопрос за вопросом. А Сергей по-прежнему молчал, словно онемел, ведь столько всего сразу нахлынуло на него. Почувствовав состояние парня, умолкла и девушка, усадила на кресло напротив себя, стала внимательно рассматривать. И он не сводил с неё глаз, любовался – не любовался, но было приятно разглядывать Галку, которая заметно похорошела, как-то вся малость расцвела что ли, даже слегка похудела.
– Ой! Что я сижу? – вдруг спохватилась. – Чаю хочешь?
– Хочу, – наконец-то заговорил и он. – Давай чаю.
– Я сейчас, – подскочила со стула и побежала к двери. – Посиди тут немного один.
И он остался один в этой комнате, её комнате, с которой так много было связано у него с ней, его Галкой. В комнате ничего почти не изменилось, осталась та же мебель, и та же кровать с подушками стояла около стены, а уж о запахах девичьего жилища и говорить нечего. Всё было по-старому, всё привычно, всё дорого, но это только внешне. Уже совсем не той стала она, Галка, Рыжие эти глаза, совсем другим стал и он, Серёжка Новиков, курсант второго курса во время знакомства с ней.
Многое произошло с тех пор, многое изменилось. Он, конечно, ничего не забыл, он всё отлично помнил, особенно тот вьюжный февраль шестьдесят пятого года, когда она сказала ему окончательное «нет», он даже сейчас ощущал эту нестерпимую от такой потери боль. Ведь она тогда здорово обидела его, даже предала, предала те искренние чувства, которые он испытывал к ней.
Да, она тогда причинила ему зло. «Зло?» – даже вздрогнул он, когда в мыслях мелькнуло это слово. Зло. Да, она причинила ему зло, и он давно хотел ответить ей тем же, и вынашивал планы мести с того самого дня, как они расстались. И ведь сейчас не случайно пришёл сюда, к ней, совсем не случайно. А вот пришёл, увидел её, и что-то дрогнуло в нём, а надо ли мстить? И ему ли быть орудием этой мести? Ответить на эти вопросы он, конечно, сейчас не мог, а может, и не успел.
В комнату вошла Галина, принесла поднос с чайником и чашками, и они стали пить чай с вареньем и говорить, говорить. В основном, конечно, вспоминали старое, как встретились в первый раз, как веселились на училищных вечерах, а последние дни перед разлукой старались обходить стороной. Эти воспоминания неприятны были для них обоих. Спорили, рассуждали о жизни, а потом пошли гулять. Хотели сходить в кино, в любимый кинозал ДК моторостроителей, но опоздали на ближайший сеанс, поэтому просто побродили по вечерним улицам, ещё поговорили немного, и он проводил её домой.

С утра на следующий день пошёл в училище рассчитываться. Сдал все контрольные, отчёты по практике, поговорил с Кубанской о жизни, о стихах. Потом направился к начальнику строевого отдела Васильеву подписывать обходной лист. Тот как всегда обрадовался, увидев знакомого курсанта, живо стал интересоваться его делами, Новиков охотно отвечал на все вопросы. А когда возникла небольшая пауза, спросил, чуть насупившись:
– Михаил Петрович, а как насчёт снятия с меня выговора?
Тот внимательно посмотрел на курсанта, подумал и ответил:
– Сейчас, Сергей, мы не можем этого сделать. Вот приедешь, начнутся занятия, договоришься с ротным…
– Хм, разве с ротным договоришься? – перебил Васильева.
– Ну-ну, договоришься, – посмотрел внимательно тот на курсанта. – Ну, как, водку-то пил на практике, – спросил, усмехнувшись, начальник отдела.
Курсант немного замялся, признаваться, честно сказать, не хотелось, но и обманывать тоже.
– Пил, Михаил Петрович, – вздохнул глубоко.
– Ну и как?
– Как? – посмотрел прямо в глаза Васильеву. – Всё нормально, теперь я научился пить, знаю меру.
– Пошли, значит, впрок уроки.
– Ну, конечно.
Разговор на этом, собственно, можно было завершать, он и завершился. И как раз вошла врач из санчасти, начала с ним что-то выяснять, а курсант потихонечку вышел из кабинета, даже не попрощавшись с Васильевым.

После обеда Новиков получил расчёт, сразу направился к родственникам, посидел там немного в кругу семьи и опять направился к Субботиной, вот тянуло его к ней, и всё тут. Дома Галины снова не оказалось, не пришла ещё с работы, а он уже знал, что она работает воспитателем в ближайшем детском садике, куда и двинулся. Девушка немного удивилась, когда увидела стоявшего около калитки парня, поздоровалась, чуть улыбнувшись отчего розовеющие щёки заиграли манящими к себе ямочками.
Сразу пошли к ней домой, снова сидели в её уютной комнате, весело болтали, пили чай, потом сходили в кино. И попрощались. Сергей забежал к Белкиным, взял там свою дорожную сумку, решив сегодня же уехать из города. А что ему тут ещё больше делать? С училищем на отпуск рассчитался, осталось только с девушками договорить. С Генераловой всё понятно, она даже и не знала, что Новиков в городе. А вот с Субботиной как-то следовало определиться.
– Я сегодня уезжаю, – так прямо и сказал. – Проводишь до вокзала? – спросил и усмехнулся.
Не зря спросил, вспомнил, как с ней расставались на втором курсе, когда уезжал в отпуск зимой. Он так тогда хотел, чтобы она проводила его на поезд, так хотел! Но Галина просто не пошла его провожать, и они поругались в очередной раз. И Сергею, конечно же, очень интересно было сейчас узнать её реакцию.
– Провожу, – просто ответила она, а потом почему-то спросила: – А ты сегодня не пил?
– Нет, – машинально, по курсантской привычке ответил, хотя ведь малость и выпил с тётушкой и братом.
– Вот молодец, – похвалила.
– Я же слушаюсь тебя, – усмехнулся и посмотрел на неё. – А я всё же выпил немного на прощание с родственниками, – признался.
– На прощание? – понуро спросила Галина. – Ах, да, ты же уезжаешь.
– Уезжаю.
– А куда?
– Свет не без добрых людей, – он опять внимательно посмотрел на неё. – Поеду к своей девчонке, в Дзержинск.
Субботина как-то даже вскинулась, чуть отстранилась от парня.
– А-а, понятно, – опустила голову и остановилась.
«Да, Галка, прошло то время, когда ты крутила мной, как хотела, прошло, – трепыхнулось в нём чувство торжествующего самолюбия. – Кажется, ты сейчас сама не против со мной погулять. Но нет, извини, я всё отлично помню, и обида, нанесённая тобой, живёт ещё в моём сердце, и вряд ли я тебя когда-нибудь прощу». Он стоял и смотрел на совсем сникшую девушку, и ему стало жалко её.
– Ты, наверное, вчера ко мне зашёл просто по пьянке, – наконец проговорила она и подняла глаза, в них стояли слёзы.
– Ну, что ты, Галка? Ведь ты моя первая любовь. А она никогда не забывается, – ответил прямо и честно, а потом глубоко вздохнул. – Знаешь, я ничуть не жалею о прошлом. Всё было здорово у нас с тобой. Некоторые даже могут позавидовать нам.
Девушка почему-то молчала, а он хотел, чтобы она согласилась с ним, но Галина ничего не говорила.
– Всё-таки свой первый поцелуй я отдал девушке, которая мне нравилась. И очень сильно.
И опять она ничего не сказала, стояла, опустив голову.
– Ладно, Галка, не надо меня провожать на поезд, до его отправления ещё далеко. Давай-ка я тебя лучше провожу домой.
– Проводи, – тихо произнесла.
Пошли в обратную сторону, дошли молча почти до её дома, остановились в подъезде. Сергею захотелось, как когда-то, прижать девушку к себе и поцеловать, но он сдержался, не стал травить ни себя, ни её. Зачем лишние иллюзии?
– Ну, ладно, Галка, пойду. Может, когда-нибудь и увидимся. Спокойной тебе ночи.
– Счастливого тебе пути, – ответила тихо Субботина, протянула ему ладошку.
Он слегка сжал её, повернулся и вышел из подъезда.