Чёрное воскресенье

- Небо…Какое холодное небо с лёгкой дымкой бледности. Такое безразличное, приводящее меня в дрожь. – Лиам брёл по алее, извечно размышляя о многом, с каждым шагом всё крепче сжимая рукоятку зонта.
Дождя не было, но ему было приятно укрыться под чёрным куполом зонта. Он считал, что так прячется от внешнего мира и как бы это не могло показаться глупым или смехотворным, находил подобные странности поэтичными, а порой принимал за твёрдое естество своей натуры. Затем произносил:
- Прячусь? Да от кого же? Прятать невидимое нелепо. – И всё равно он продолжал идти под привычным чёрным зонтом.
Когда Лиам наконец пришёл домой, (аллея казалась ему бесконечной и ужасно тягостной пыткой), вставил ключ в расписанную ржавчиной личинку замка и в очередной раз почувствовал, как этот мучительный звук, отталкиваясь от стен, наглухо врезается в сердце, также медленно всверливается внутрь… А по краям отверстия не спеша сползают капли крови.
После он открывает дверь со стонущими петлями. Заходит в квартиру. Захлопывает дверь. И всё. Всё кончено. Встречает его только пустота. Лиам зажигает свет в коридоре. Снимает обувь, пальто, шляпу. В ванной моет руки и умывает лицо. Слегка похлёстывает себя по щекам, но это не помогает прийти в себя. Он выдыхает в эту пустоту, словно до этого лёгкие постоянно лихорадочно сдерживали в себе воздух.
- Почему я не выключил свет в коридоре? Вот для чего он там горит? Я будто жду, что кто-нибудь нажмёт на кнопку чёртового звонка и захочет войти. Но никто не позвонит…Просто некому. – постукивая пальцами по стене рядом с выключателем, проговорил Лиам.
В квартире не было ни пылинки. Если бы кому-то захотелось взять в руки один из предметов, то хрупкий и филигранно построенный мир Лиама рассыпался на мелкие кусочки бессмыслицы. «Будто в расстановке яиц Фаберже был какой-то смысл?» - могли бы вы спросить. Да, был. От больших к маленьким, от тёмных оттенков к светлым. Да и пополнение этой коллекции имело для Лиама смысл.
«Мама часто любила повторять, что : красное яйцо – понедельник, ( самый изнуряющий день), оранжевое – вторник, жёлтое – среда, зелёное – четверг, синее – пятница, фиолетовое – суббота и чёрное – воскресенье. «Найди конфетку». – просила она. Я находил. Так, в раннем детстве, я и запомнил все дни недели…»- вспоминал Лиам.
- Что же теперь? Детство убито, не знаю кем. Мною ли самим? Не знаю когда, момент ускользнул, без предупреждения, так тихо и навсегда. Что же теперь? Мамы не стало. У отца давно своя семья. А я зачем-то забрал эти сверкающие безделушки. И видно, кроме усердно бередящих рану воспоминаний, фаберже – всё, что от неё осталось. Теперь они пустые. На что угодно пошёл бы, только бы её кроткие и ласковые руки снова аккуратно вложили конфету в эти безделушки.
               


                ***
Больше всего Лиам ненавидел воскресенья. День подвешенного состояния. Всё вокруг собирается начать следующую неделю, оторвать листок календаря, а у Лиама содрогается рука, он не может сорвать лист, с кричащей цифрой прошлого. И вот, который день, осознавая своё противоречие, Лиам смотрит на тусклую, пожелтевшую бумажку… И вот, который день, которую неделю у него воскресенье.
- Какой сегодня день? – спрашивает Лиам невзначай.
Ему говорят:
- Пятница, старина.
- Странно…было же воскресенье- сдавленно пробормотал Лиам.
-Ха-ха, дружище- смеётся кто-то из толпы окружившей его. – Ну ты и скажешь.
Вслед за «кем-то» постепенно начинали смеяться другие. Все списывали сказанное Лиамом на шутку, высмеивающую рассеянность. Но он не шутил. Ничего не высмеивал. И сделал вид, что ему смешно, молчаливо, бегло улыбнувшись.
               
 
                ***
«Милый, добрый, умный, порядочный, тихий» - так говорили о Лиаме.
Где же были все раскидыватели комплементов, безоговорочные льстецы, когда поздно ночью его посещали мысли о смерти? Где был психолог, который никогда не берёт трубку? Друзья? Такие надёжные искренние? Все испарились, а нож остался рядом. Лиама остановила чёрная птица, стучащая в окно. Она словно разбудила его, высвободила из кошмара. Из цепкого, парализующего ужаса.
               

                ***
По-игрушечному серые многоэтажки, нервически проплывающие по сторонам. Вспененная брызгами дождя дорога, машины, разрезающие эти брызги. И колющее чувство тоски… Да, это было, по истине, чёрное воскресенье. Вернувшись с прогулки, а вернее с обыкновенного топтания по кругу в парке, он не мог и строчки из себя выдавить, тревожно перебирая всё, о чём хотел написать. Закрыв папку с листами бумаги, казалось, совсем недавно испещрёнными его сумасбродными мыслями, он допил кофе и подошёл к полке с яйцами Фаберже.
- Почему они так нравились маме? – беспрестанно спрашивал себя Лиам. – Просто нравились и всё. Она не искала пользы, не огорчилась, когда я беспомощно и безобразно неуклюжий расколол одно. В чём же смысл, мама?...Как же мал и глуп я был , потому и не спросил тебя…
               
               
               
                ***
Его рассказы многим нравились и многими покупались, во что Лиам решительно никак не мог поверить. Каждый рассказ был написан в воскресенье. То самое чёрное, удушающее воскресенье, которое преследует его большую часть жизни.
- Почему людей постоянно тянет к тому, что может их убить? Почему всем так нравится читать о своей боли через боль другого человека? Всем больно и у всех всё хорошо. Ради чего человечество затеяло игру натянутых улыбок? Игру вымученных встреч и безнадёжных слов?..- Лиам слегка полоснул ножом по своему тщедушному предплечью, в напоминание себе о том, что он жив. Небольшая капля крови растеклась по коже, сопровождаемая лёгким звенящим жжением.
- Что за бред…Абсурд. Докатился до того, что приходится напоминать себе, что я – живое существо, по венам которого струится кровь. И для чего я это делаю? Я должен понять…
               
               
                ***
Знаете эти последние минуты перед тем, как вас накроет волной сна? Знаете эти навязчивые, как мухи мысли, исподволь переходящие во что-то зыбкое, давящее на ошалелую от прошедшего дня голову? Конечно, знаете. И вот этих минут Лиам боялся и терпеть не мог сильнее всего.
- Маргарет, ты бы знала, какой я всё-таки слабак в такие тошнотворные минуты. Придумывать планы, цели, которые на утро покажутся тебе наивностью и ребячеством – это в духе неисправимого слабака. Я не смог удержать тебя. Не смог потому что испугался. И уходя, ты забрала мир и покой души моей, которые всеми силами сама и создавала. Да, потерять нечто столь бесценное и неповторимое мог только слабак, как я. Где же ты теперь, Маргарет?
Он заплакал. Плакал долго и, всецело отдаваясь сжимающим горло и виски рыданиям. Плакал так истошно, затяжно как давно уже не плакал.
               

                ***
- Почему же опять воскресенье? И где была эта чертовски молниеносная неделя? Была ли она вообще? Верно когда твоя жизнь, словно накрыта полиэтиленовой плёнкой и ты не можешь детально её рассмотреть, то тогда ты спрашиваешь себя: «А был ли я вообще? Куда унеслись прозрачные полые дни? А чёрный цвет под плёнкой, конечно же, видно.
И в отличие от многих, Лиам не чувствовал приближения некой обновлённости, изменчивости или присутствия духа перерождения в воскресенье. Это был просто чёрный день. Или скорее сплошное чёрное воскресенье.
               
               
                ***
- Мама, ты вернулась! О, как я скучал. Да, мама, я устал. Я очень устал. Мне так жаль… Хорошо…Да, да… Возьми мою руку…
Треск, хруст, затем грохот.
               


                ***
- Да ты что! – говорила скверная персона, - раз и не стало парня! Да точно тебе говорю, остановка сердца.
- А я говорю, что он сумасшедший был, фамильную ценность матери разбил. Эти яйца, как их там Фа…Фаже.., Фаржбе…Фаржебье эти разбил! И порезал вены себе осколками от них!
- Дурёха!
- Сама такая!
Мимо проходила дама, проносящая за собой, словно фортепьяно, тонкий звук каблуков и тихо выдохнула в шерстяную ткань шарфа:
- Бедный мой Лиам…Так и не смог выбраться из своего чёрного воскресенья.
Дама поспешно вышла из дома, присела на лавку. Вытащила из сумочки свёрток небольшого размера. Раскрыла покорно шуршащие листы его, высвободив книгу. Открыла первую страницу и нежно проведя изящным бледным пальцем по строчке: «Посвящается моей Маргарет», пронзительно вскрикнув, тихонько плакала.


11.08.2022г.