Аполог четвертый о случае в часовне Тень Единорога

                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: Асцендент
               
Асцендент (ASC, Восходящий знак) - восточная точка гороскопа. Он представляет собой желание, с которым мы приходим в мир и которое мы должны осуществить в своей жизни.

 Аполог четвертый о случае в часовне Единорога

“...для вас счастье там, где вас нет и где вы - не вы” (1)


Эти волны к другим берегам -
неизвестности дальний приют…
Где был внове отстроенный храм,
там прозрачные тени встают.
Где был розовый отблеск окна
и зеркал голубой перламутр,
там теперь в никуда облака
вместе с ветром холодным плывут.
Где луны амулет над горой,
сладко пахнет к утру иван-чай,
там теперь бесприютный прибой
в шуме моря доносит – прощай! (1)

“Je lis pour еtre ailleurs”  (2)
 
Из всех помещений дворца принцесса Вайолин Ирванта предпочитала святилище Единорога - домашнюю часовню, устроенную в не очень большом и почти квадратном зале, отделанном вишневым штофом с золотым орнаментом и сакральными знаками.  В слабом освещении камина этот цвет придавал лицу некую загадочность и нежность, словно по нему пробегали алые и золотые тени.  Стены прорезали высокие овальные окна, наподобие арок, перечеркнутых крестами, некоторые из них украшали витражи. В их верхней части сиял белый конь с изящным рогом во лбу. В детстве она любила переходить от одного изображения к другому и долго всматриваться: вот он мирно пасется на зеленой лужайке, а вот несется на фоне фиолетовых гор.  Она приближалась к нему, и звучала тихая музыка. (Как узнала потом, не все ее слышали). Но однажды Конь вскинул голову и посмотрел в ее сердце глубокими небесными глазами. Ей представлялось, что именно так случается со всяким посетившим его и так он смотрит на всех... Но со временем поняла, что ошибалась. Затем она переходила к следующему витражу, где Единорог наклонял голову и угрожающе наступал на какого-то алого зверя, чей силуэт лишь угадывался за стволами могучих древних деревьев. В следующем – мчался во весь опор к голубому озеру. От образа к образу менялась и музыкальная тема. Казалось, звуки просто проникают сквозь стекло.  Переливы цвета в других частях окон казались ей то разноцветным туманом, то клубящимися порталами высоких ворот. Напротив тяжелых входных дверей помещалось самое величественное изображение Единорога, выложенное яркой мозаикой. Там он внезапно поднимался на дыбы на фоне ослепительного неба, словно собираясь оторваться от земли. (Не отсюда ли брали свое начало мифы о крылатом коне – Пегасе?)  Под ним находился престол из белого каррарского мрамора, покрытого вишневой скатертью, на нем поблескивала золотая утварь, сакральный царский металл. Его украшал высокий сосуд с узким горлом, хранящий целебное молоко Единорога, а также изящный золотой подсвечник, с восемью белыми витыми свечами. Когда они горели, комната наполнялась то пряным ароматом цветов, то свежестью зеленых листьев, то хвоей и ветивером, действующими умиротворяюще. Кроме того, убранство дополняли древний фолиант Сказаний о Единороге в драгоценном окладе и две ажурные шкатулки, располагавшиеся по бокам священной книги, открывая которую служитель возглашал: “О, Ты, Который пасешься в Небесных лугах! о великий Целитель и Всепроникающий Дух, услышь тех, кто с надеждой взывает к Тебе!” Книгу украшали шелковые широкие закладки с алыми и золотыми кистями, они временами позванивали. Шкатулки, как и книга, были произведением искусства. Продолговатая - усыпана изумрудами и рубинами, другая – поменьше – имела в центре овальный голубой янтарь.  Он источал слегка ощутимый аромат цветущего сада, а его мягкий свет напоминал глаз Единорога. В длинной шкатулке лежал оправленный в золото и инкрустированный письменами сияющий рог мифического животного. А в той, что поменьше, блистала прядь из длинной гривы, благоухающей кипарисом, ладаном и ветивером. Этот запах как бы мерцал, словно легкий ветерок, менял направление. В простенках между окнами находились большие зеркала, раздвигающие пространство часовни и создающие иллюзию его продолжения в тенистый сад. Но еще необычней воспринималось пространство, отражающее зеркало в зеркале. Особенно вечером, когда свет становился приглушенным, мягким и горели только светильники на стенах, а паникадило (3) не зажигали.  Резные балки потолка сходились в центре, где помещалась темная кованая люстра со множеством свечей, стилизованная под виноградную лозу и украшенная узорчатыми листьями и небольшими гроздьями ягод. Причем, сделана была настолько изящно, что не осознавалась весомость металла. Она ярко горела при совершении мистерии. Между окнами также располагались бархатные диванчики с выгнутой мягкой спинкой и подлокотниками в виде завитков раковины. Линии мебели продолжали плавное скольжение контуров потолка и люстры, поэтому вся комната была исполнена каким-то скрытым, вкрадчивым движением, что еще более усиливал трепет теней от жаркого дыхания камина, выложенного массивными природными камнями. В воздухе всегда витал меняющийся аромат, убранство зала дополняли прекрасные цветы: орхидеи, лилии, розы, магнолии. Они украшали мраморные подоконники под витражами, специальные подставки у диванов, а большие корзины белых роз отлично подчеркивали яркость мозаики на стене.
 Она любила посидеть на диване, погружаясь в это древнее действо стихий, полузакрыв глаза и окунувшись в какое-то тонкое, прозрачное забытье, как в легкий сон. Иногда девушка ощущала тихое движение воздуха на своем лице. Впрочем, ей казалось, что это лишь взмах гигантских крыльев темно-синей бабочки...
 Иногда сам собой приходил образ спокойного прозрачного моря, тихий шелест волны... Одно впечатление сменялось другим, но неизбежно вспоминалась недавняя встреча с дельфином, который, казалось, приплыл именно к ней, ради нее. Девушка вновь переживала удивление и радость, пытаясь понять, что же теперь делать? Забежала по колено в воду, поражаясь, как близко он подобрался! Ясно была видна темная влажная спина большого животного. Ей очень хотелось, чтобы они “поняли” друг друга, и встреча бы продлилась!  Но, к сожалению, вскоре она наблюдала, как он уплывает все дальше, пока не скрылся за Золотыми воротами бухты. Глядя на дельфинов, она вновь повторила негромко: Айкиньо…  Быть может, дельфины принесли этот звук из глубины пространства? “В пределах имени последнего ее, согласно послесловию элегий, безмолвно славословит бытие: Акиньо Суао - слог вперемешку с снегом” ... Если бы принцесса не повторяла его, как пароль, состоялась ли бы эта неожиданная встреча с их вожаком? Как удивительно, что люди порой не замечают самоочевидных вещей. Она решила, что между ними на минуту возникла особая метафизическая связь, сродни той, что существовала когда-то между Айо и дельфинами. И ключом к ней было заветное имя исчезнувшей когда-то принцессы. А ведь у нас с ней одно имя… Неужели они приняли меня за нее? Сердце при этом замирало. Какую весть принесли они мне? О чем пытались предупредить? Безотчетно повторив это несколько раз, она внезапно проникалась тревожным ощущеньем перемен, словно что-нибудь случится. И не обязательно хорошее… Принцесса так глубоко задумалась, что не заметила, как плед упал с плеча и ее стало познабливать. Машинально поправила его и ступила босыми ногами на ковер, оценив его приятную мягкость, при этом в руках она держала раскрывшуюся книгу стихов: «Воспоминание Дилвиша»:
    ……………
Коленный воздух жжет,
сказал коню солдат:
                «Врата, вперед –
стоим на том!»
                И светло-голубым в ночи
                разверзлось
                небо вверх,
и славили свои мечи,
                и конь, и человек… (4)

Когда она прочла эти строки и подняла бледное лицо от страницы, то не столько увидела, сколько угадала странное клубящееся движение в глубине одного из старинных зеркал. Нельзя сказать, что это как-то особенно удивило или испугало ее: с детства она привыкла к тому, что тут могут происходить необычные вещи. Поэтому завернувшись поплотнее в плед и сунув ноги в легкие туфли, девушка приблизилась к холодному стеклу, пытаясь разглядеть что-то, едва промелькнувшее в глубине. «Не покажет ли оно мне Суао? – вдруг подумалось ей, - как бы я хотела обнять свою бабушку» … Выросшая без материнской ласки и внимания, рядом с суровым отстраненным отцом, она временами ощущала какую-то свою несостоятельность или даже обездоленность? Не зная, чем это можно объяснить и, называя себя неблагодарной, (ведь «многие были лишены и необходимого») она старалась скорее подавлять это «нехорошее», неблагодарное чувство, считая его непонятной и недостойной слабостью. Принцесса не хотела себя жалеть. Однако сейчас внезапное одиночество вновь всколыхнулись и встало в полный рост от одной лишь мысли, что ей непременно хочется увидеть близкого человека... Айо, конечно, знала, что зеркала могут лгать, но надежду ей давало понимание: «никто не видел бабушку мертвой»! Поэтому сделав несколько робких шагов, она оказалась на расстоянии вытянутой руки от границы стекла, по которому внезапно пробежала рябь, словно по воде… В этот момент в ней проснулось нерациональное чувство тревоги, некстати вдруг вспомнились детские сказки «о злых зеркалах» … Стараясь успокоиться, даже пробормотала вслух, что уже выросла и понимает: зеркала всего лишь инструмент, требующий разумного и аккуратного использования.  Однако, невзирая на все ее мысленные аргументы, «нечто» неодолимое влекло ее вперед, помимо рассуждения, воли и желания! Хотя это очень странно звучит, и какая-то часть души ужасается тому, что с ней происходит… Недавно все было так мирно и спокойно, так откуда же взялся этот странный раздрай внутри?
Если бы кто-то в этот момент наблюдал со стороны, то с удивлением заметил, как тонкая девичья фигурка наклоняется вперед, словно стараясь что-то разглядеть в глубине мерцающего стекла, а в следующий момент оступается, инстинктивно пытаясь опереться о раму, и делает всего один непроизвольный шаг … Тут же, нечто, похожее на розово-лиловый туман, клубится ей навстречу, словно морозный воздух из распахнутой двери – и  скрывает ее всю в этом плотном сгустившемся мареве…
В помещении по-прежнему царит тишина полумрак и покой, едва потрескивают дрова, смутные тени несутся по стенам и ничто не тревожит гармонию ночи… Лишь клетчатый плед, оставшийся на полу, да открытая книга невольно свидетельствует, что его обладательница здесь находилась. Книга слегка трепещет белыми крыльями, словно от дуновения ветра, оживившего пространство часовни запахом зимы и ветивера... Ее пальцы недавно касалась этих страниц. Да правда ли, она здесь была? Могло всего лишь показаться… Как и то, что в слабом, неуверенном свете зеркал взметнулась небольшая легкая тень, напоминающая то ли испуганную птицу, то ли ребенка? Казалось, два круглых печальных глаза смотрели из зазеркалья, не отрываясь… В эту минуту… В одно мгновенье, когда все так резко изменилось? Затем глаза увлажнились и исчезли, а зеркало вновь приобрело невозмутимый незамутненный вид, как, впрочем, и то, другое, в лиловом тумане, смотрящее визави…

Смутные тени несутся по стенам,
         но обостряется слух,
         как различить полыханье зарницы
         смеет смутившийся дух? (5)

Примечание: (1)Р. Желязны “Этот бессмертный”(2)Н. Грачева из кн. Окна и фонари (см. Стихи.ру) (3)"Я читаю, чтобы быть в другом месте”- стихотворение, Фредерик Бегбедер (4) род большой люстры со свечами (5)ст. “Воспоминание Дилвиша” из кн. “Дуэт Корабельных скрипок” А. Кручинин (6) ст. Ливень Н. Грачева (см.Стихи.ру)


 (продолжение следует)