Цитадель на порубежье. Глава 7. Бивак в Чистых зем

Глава 7.
Бивак в Чистых землях.
Предусмотрительность капитана Оши была далеко не лишней. Чистые земли. Ха! Какому идиоту пришло в голову так их обозвать – история умалчивает. Но факт, оставался фактом – название прижилось. Если узкая полоса, рассекавшая Валлорию на две половины и была чистой, то исключительно от возможности использования любых чар. К счастью для республики, та же участь постигла и граничащий с ней, далеко не дружественный Тагс и ещё пару государств, что располагались далее к востоку. Утешение слабое, но хоть что-то. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
Кай Оши конечно был знатным раздолбаем, однако вовсе не жаждал подводить дядюшку. А в степени ещё более важной – не желалось ему самому оказаться сожранным какой-нибудь отвратной гадостью. Их же, гадостей, водилось тут в избытке. Утешало капитана лишь одно – полоса эта была неширока, миль шестьдесят-семьдесят. Пересечь её можно было в пару дневных переходов. Но это, если гнать солдат до кровавых мозолей на пятках. Военным – что? Они к такому привычны. Пусть даже пехота и материла злонравное начальство за предельно жёсткое к себе отношение. Однако, поди, скажи самому брюзгливому рядовому, что капитан, скорбный гуманизмом на всю голову, из жалости к нему, снизит общий темп: что будет? Тот же рядовой разразиться такой матерщиной, по поводу идиотизма командира – хоть святых выноси. Никто здесь задерживаться не желал. И уж лучше стёртые до мяса пятки, чем смерть от укуса трёхголовых змей, или от ядовитого шипа плюющихся ящеров; гнусных тварей, размером с повозку, и тягой к пожиранию подгнивших трупов.
Но одно дело проводить через Чистые земли воинское подразделение. И совершенно иное – вести караван гражданских. Они приказам не подчинялись. И висели на хвосте воинской колонны, как тяжеленный котях: ни ускорить, ни остричь.
Оши в здешних краях уже бывал. И ему не впервой было наблюдать, как маг, способный взглядом воспламенить, что угодно, хоть снежный сугроб, здесь – беспомощно бил по кресалу, стараясь распалить костерок, чтобы приготовить себе жиденький супчик. Одно было славно; о скверном характере Чистых земель было ведомо всем. И потому, капитана вовсе не удивляло, когда чародеи, или даже бабы, из тех, что побоевитее, извлекали из своих фургонов штуцера или кучерские дробовики, и становились на охрану всего каравана. Однако надеяться на кого-то другого помимо себя самого, Кай приучен не был. К тому же, как он ни был ленив и легкомыслен, капитан не любил собственную безопасность вверять, каким-то там штатским.
Завидев начальство, к капитану на доклад подскакал дежурный офицер: молоденький лейтенант, наверное, только что выбившийся из прапорщиков. Наверняка сын не самого богатого торговца, что надумал повысить социальный статус фамилии. Юнец, однако, в седле держался крепко, и доклад произвёл по всей форме – не мямля и не срываясь на петушиный крик от усердия. В целом он производил хорошее впечатление: строен, подтянут, лицо чистое – юношеские прыщи успели сойти, - в голубых глазах читался ясный ум. Что ж, пока неплохо. А как будет дальше – служба покажет.
Они поехали вдоль колонны, и Кай Оши не мог не отметить, что лейтенант к своим обязанностям относился в высшей степени ответственно.
- Лейтенант… Как вас?.. Я ещё не запомнил.
- Труми, господин капитан. Эрно Труми.
- Лейтенант Труми, - капитан при подчинённых сохранял официальный тон. – Нареканий к вам по поводу несения службы у меня нет. Который час? – вдруг озаботился он. Оказалось. Что уже половина пятого. – Половина пятого… - задумчиво пробормотал Оши себе под нос. Вроде и рановато, но… Чистые земли, будь они прокляты! Лейтенант останавливайте колонну и гражданских. Солнце ещё высоко, успеем оборудовать бивак. Посты на ночь усилить. И… - капитан недовольно поморщился, - отрядите два десятка стрелков, на охрану штатских. Ближайшие ночи будут беспокойными.
Лейтенант умчался в голову колонны. И вскоре хриплые сержантские голоса эхом донесли до всех его команды. Колонна встала.
- Двадцать минут отдыха, парни, - крикнул капитан. - А потом за дело: готовить хавчик и оборудовать лагерь. Сержанты, выставить охранение. – Тут же послышался недовольный ропот рядовых. И то, кому же охота после многомильного марша в боевой выкладке, да сразу – в караул, ноги топтать? – Отставить нытьё! – капитан добавил толику задора в голос – настроение солдатам нужно поднимать. – Кто-то из вас желает встретить колючего брюхоголова с голой задницей? Дураков нет? Отлично. Всего трое суток, ребята. Потом мы эти богом проклятые места пересечём и я дам вам два дня отдыха. Обещаю.
Ворчание не прекратилось, но тон заметно изменился. На некоторых запылённых лицах даже улыбки появились. Оши остался доволен.
- Лейтенант, - громко позвал он. Тот явился пред начальственные очи тут же, будто из-под земли вырос. Вроде и хорошо – исполнительный малый. Но капитана слегка покоробило: уж очень исполнительный. – Лейтенант, остаётесь за старшего. Я проедусь посмотрю, что там у гражданских.
Лагерь штатских больше напоминал стихийный базар. Барахолку на городских окраинах, где торговали практически всем, особливо – краденым и запрещённым. Кай ещё и до самого дикого становища не добрался, а уже увидел, как-то особо расторопный воздел на шесте вымпел с коряво намалёванной голой бабой. Ясно – под прикрытием военных путешествует передвижной публичный дом. Господи! Только этого ему сейчас и не хватало. Что ж получается? Ему все три ночи не спать? Ведь караульные того и гляди соблазняться дешевизной и… Ну уж нет. Не бывать тому. Тронув бока лошади шпорами, капитан Кай Оши въехал в самую середину скопления людей, тягловой скотины и разномастных повозок. Ага! Да тут не только бордель на колёсах! Оши с большим неудовольствием разглядел и вывеску - да не одну – с бутылками, пивными кружками и даже с трубками для курения отнюдь не табачных смесей.
До капитана неожиданно дошло, что трёхдневное путешествие по беспокойному краю Чистых земель, будет ещё более тяжким, чем он подозревал. Кай извлёк из ножен саблю и тронул поводья. Первой он срубил вывеску курильни. Потом последовала доска с пивной кружкой. А потом раздался выстрел, и его левое ухо почувствовало жар пролетевшей мимо пули.
Кем только ни считали некогда юного Кая Оши – балбесом, пронырой, лентяем, даже – недоразумением. Последнее, было связано с его шалостями ещё в гимназии. Да, там он точно в любимчиках не ходил. Однако ни у кого не повернулся бы язык, назвать офицера Кая Оши трусом.
Он нарочито медленно  повернулся в седле. Чего спешить? Сразу ведь не убили - большая ошибка. Теперь, услышав выстрел, сюда уже мчится исполнительный лейтенант – может, оно и не плохо, что он таков? – в сопровождении десятка, а то и более, солдат. Спокойно, с прищуром, оглядел собравшуюся толпу, выискивая дымящийся ружейный ствол. Ага, вот он, в руках крупного, с большим пузом, дядьки, чью красную рожу, можно запросто малевать на вывеске любого питейного заведения. И без надписей было бы понятно – тут торгуют борматухой. Дядька от взгляда капитанского жилой не дрогнул и буркал своих осоловелых не отвёл. «Дьявол, - вдруг осенило Оши, - да этот мерзавец действительно меня пристрелить хотел… в спину. Промахнулся только потому, что пьян до положения риз. Ну, раз так, то и мне миндальничать не вместно». Кай не стал дожидаться подкрепления. Он развернул лошадь, и, подъехав к несостоявшемуся убийце, с огромным и искренним чувством врезал ему по голове плоской стороной сабельного клинка. Пузан хрюкнул, закатил недобрые свои очи куда-то внутрь черепа, выронил ружьё, и, отвесив челюсть, бухнулся на колени. Вот и славно. Кай вложил саблю в ножны, но тут же извлёк из седельной кобуры пистолет - тяжёлый, пятиствольный агрегат. Такой на себе таскать -  радости мало. Но в деле он был хорош и потому многие офицеры предпочитали его штатным капсюльным однозарядным пистолетам.
Кай взвёл курок.
- Дамы и господа, - обратился он к разношёрстной толпе, - торговлю спиртным, опиумом и шлюхами я запрещаю, на всё время марша. Нарушителей запрета ждёт изгнание из лагеря в Чистые земли. Пусть выживают, как хотят. Меня это не тревожит. А, вот и подкрепление… Оперативно отреагировали, лейтенант.
Эрно Труми, бесцеремонно расталкивая толпу, уже пробивался к капитану. Да, Оши оказался прав: мальчик привёл с собой больше десятка солдат. Пятнадцать злых, как черти пехотинцев – чего радостью светиться, когда и жалкие двадцать минут отдохнуть не дали? – так и жаждали накостылять первому же, кто подвернётся под руку.
- Слушайте дальше. Тем же, кто начнёт спаивать моих солдат или подкладывать под них шлюх, грозит… - он многозначительно замолчал. А потом негромко, но услышали все, произнёс: - Расстрел. То же ожидает и провинившегося военнослужащего. Не стану переспрашивать: понятно ли вам. Думаю – понятно. Теперь с тобой… - капитан обратил взгляд на почти очухавшегося пузана, заметив, что тот пытается ухватиться за стремя его лошади, чтобы подняться на ноги. – Лейтенант, проследите, чтобы его сейчас же вышвырнули из расположения. Приказ, ясен?
Пока неугомонный капитан, впрягшись в лямку большого начальника, наводил страх и ужас на всех подряд, господин Райво Пруст натурально заскучал. С видом самым кислым он взирал на людской муравейник, что копошился возле его кареты: солдаты деловито разбивали бивак и на насекомышей вовсе не были похожи. Но господин Райво, всё едино счёл нужным брезгливо оттопырить нижнюю губу. Н-да, путешествие, будь оно трижды проклято, путешествие. Господин Пруст не любил далеко и надолго покидать место своего постоянного проживания. Сказать по чести, молодой человек был домоседом. Но жизнь всегда вносила свои такие необязательные, с его точки зрения коррективы, в его, обычно, размеренное бытие. Господин Райво Пруст очень не любил большие скопления людей. По душе ему было одиночество, мягкое кресло, и большая книга, кою так приятно читать при свечах, особенно когда в твоё окно стучится дождь, понуждаемый к тому силой нахального ветра.
Стук! Райво встрепенулся.
- Господин Пруст, прикажете палатку разбивать?
Это был кучер; разбитной малый, предложенный одной из многочисленных столичных контор по найму слуг. Прусту понравился его чистый открытый взгляд, без мути, коя яснее ясного говорит, да что там – говорит? – кричит: - «Мой хозяин туп, как носок солдатского ботинка!» Кучер был возраста неопределённого. Райво как-то спросил его, сколько ему лет, дядька предпочёл отмолчаться. Да, собеседник из него был хоть куда. Впрочем, для Пруста, подобное было скорее огромным плюсом, и он нанял его на должность кучера и слуги для мелких поручений.
- Разбивай, Бриммо. И… - он чуть помолчал, над чем-то раздумывая. – Ты не против небольшой прогулки по окрестностям?
Кучер равнодушно пожал плечами:
- Я возьму свой дробовик.
И на этом всё; дядька развернулся и отправился выполнять распоряжение. Никаких эмоций. Никаких проявлений боязни. Обитатели Чистых земель его ничуть не страшили.
Переодеваться в карете было не очень удобно, высокий рост и длинные ноги Райво тут оказались значительной помехой. Но ждать, когда будет установлена палатка он не желал. «Муравейник» томил его и душил – этакая причуда богатого бездельника. Хотя, - и это тоже было возможным, - у господина Райво, была и ещё одна причина покинуть расположение воинской части.
Он выбрался из кареты, облачённый в добротный охотничий костюм. Голову его украшала не новая широкополая шляпа, вывезенная из дальних краёв неким путешественником, но как-то незаметно перешедшая во владение господина Пруста. Шляпа ему нравилась, как и сапоги с высокими, едва ли ни до самых колен голенищами, пошитые из очень толстой кожи. Лучшая обувь для защиты от всяких кусачих, и зачастую, ядовитых здешних хищников. Сапоги были тяжелы, но молодой человек слабаком не был. Имея здоровое сердце и крепкую мускулатуру, он мог  прошагать в них  полтора десятка миль, не особо думая об отдыхе. Вооружился он так же основательно. Двуствольный штуцер, предмет зависти многих охотников, вспомогательный пистолет – однозарядный, но калибра такого, что способен был продырявить череп четырёхрогого барана – злобной твари, размером едва ли меньше лошади. Патронташ и нож – кто ж без ножа на такие прогулки двинется? – довершали снаряжение Райво.
Господин Пруст огляделся. Ага, вот, те, кто ему нужен. Сержант и трое рядовых, распалив костерок и ожидая, когда в котле закипит нехитрая солдатская еда, предавались безделью. Райво окликнул старшего по званию. Тот нехотя поднялся. Подчиняться какому-то штатскому ему вовсе не хотелось, но с этим вырядившимся хлыщём в одной карете ехал капитан Оши, и это обстоятельство несколько меняло дело.
- Хотите подзаработать парни? – Райво для наглядности пошелестел купюрами.
Глаза солдат заблестели.
- Что нужно делать? – спросил сержант.
Пруст кивнул в сторону четвёрки лошадей:
- Распрячь, вычистить, напоить и… поставить на довольствие.
Сержант шутку не оценил. Хоть бы усом дёрнул, скотина.
- Сделаем, - пообещал он.
Пруст сунул в его ладонь пару банковских билетов.
- Щедро! – удивился сержант. – Тут моё месячное жалованье.
- Это аванс, - пообещал Райво. – Но чтобы сделано всё было…  - молодой человек состроил значительное лицо. - Ты понимаешь?
- Оформим по высшему разряду. Ребята, деньга хорошая, разделим на всех. А теперь за работу.
Подошедший кучер оценил хозяйскую заботу о лошадях, и, даже позволил себе чуть улыбнуться.
- А ты, Бриммо, тот ещё фрукт, - Пруст усмехнулся. – Пошли, разомнём ноги. Стрелять-то умеешь?
Ответа Райво, понятное дело, не дождался.
Они двинулись на восток. Бриммо было всё равно куда топать, но на господина Пруста он бросил несколько удивлённый взгляд. Уж очень уверенно тот выбрал направление, будто заранее знал, куда ему идти.
Вообще, кабы ни гнусный нрав местного зверья, пресмыкающихся и членистоногих гадов, по Чистым землям гулять было бы одним удовольствием. Равнина, широкая, казавшаяся бескрайней, изредка вспученная пологими валами невысоких холмов, поросших редким кустарником. В седле бы здесь промчаться во весь опор, да встреч ветру. То-то было бы дивно. Ан, не судьба. Под слоем дёрна может таиться опасность. Собственно в Чистых землях куда ни плюнь везде опасность. Но есть твари особо омерзительные. Это в первую голову относится к длинношеим землеройкам с телом, раздутым наподобие огромной колбы и шеей в добрый десяток футов, эти страшилища вырывали себе норы-ловушки. Обладая острейшим слухом и обонянием, они хватали любого, кто был достаточно слеп или глуп чтобы оказаться поблизости. Реакцией землеройки обладали отменной. А силе их укуса мог бы позавидовать любой хищник. Так что о галопе и размахивании шляпой от восторга следовало забыть напрочь. Ножками-ножками – самое оно. Да глаза держать открытыми, выискивая некоторые признаки норы-ловушки. Удовольствие от такого моциона – штука сомнительная, но хоть ноги размять, да подстрелить какую дичь из спортивного интереса и гастрономических соображений. Дичи в этих местах полным полно. А всё из-за того, что люди, покуда здесь не обжились. Нельзя было сказать, что их тут отродясь не бывало; древние руины ясно свидетельствуют об обратном. В Чистых землях можно было встретить нечто похожее на развалины неких оборонительных укреплений, и даже нечто напоминающее заброшенные в незапамятные времена города. Непочатый край работы для археологов; ни столько бы опасностей, давно бы уже тут ковырялись. Но у матушки природы на этот участок суши, видимо, были свои планы. И людей здесь она не жаловала.
Пара отчаянных охотников шла своим путём, выглядывая дичь. Однако у кучера, зародившиеся ещё в расположении воинской части подозрения крепли с каждой минутой. Теперь он уже не сомневался – его хозяин совершенно точно знает, куда идёт и при этом не спешит добыть сочного мясца для доброго ужина. Уж сколько резвых антилоп упустил. А ведь давно мог добыть трофей, да повернуть назад. Умел там Бриммо лицо держать или нет, то к делу касательства не имеет. Холодный противный червячок опаски всё едино внутри позвоночника ползает, отвратительно холодит и заставляет крепче сжимать в руках уже взведённый дробовик. Дело это не очень разумное – болтаться с ружьём на боевом взводе, да только к чёрту предосторожности. В Чистых землях всё решает скорость либо реакции, либо бега.  Бриммо - не легконогая серна, от опасности умчаться не сумеет. Так что у него только один вариант и остаётся - случись, какая неприятность, палить в неё, скаженную, из двух стволов разом. И молиться, чтобы заряда хватило для отбития охоты у неведомого нечто к поеданию ни в чём неповинных кучеров.
А наниматель, будь он многократно неладен, всё пёр и пёр в неведомые дали, но при этом строго придерживался одного направления. Уж миль пять отмахали, а так никого и не пристрелили. Меж тем солнышко-то уже и к закату. Ночью же в Чистых землях каждая тварь совсем распоясывается, и находиться здесь в тёмное время суток – врагу не пожелаешь. Бриммо уж было набрался смелости, чтобы заявить о своём несогласии тащиться дальше, как вдруг господин Прист надумал остановиться. Уставился он куда-то вдаль. Кучер тоже присмотрелся. Толком Бриммо ничего не разглядел, кроме груды огромных валунов и… тоненькой струйки дыма пробивающейся из-под них.
- Хозяин… - произнёс он предостерегающе, – не стоит ли повернуть обратно? Сомневаюсь я, чтобы тут на ночёвку добрые люди остановились.
Молодой господин поглядел на кучера с прищуром. В глазах его резвились бесенята.
- Брат Бриммо, ты только что выдал самую длинную речь за все дни нашего общего путешествия… ха-ха… Стало быть какие-то эмоции тебе не чужды. Страх, к примеру.
Бриммо тут же состроил непроницаемою моську. Заподозрить его в боязливости! Глупость какая…
Прист дальше не двинулся, но и назад не спешил возвратиться. Вместо этого он, вызывая удивление кучера, стоял, и, господи прости, нюхал воздух.
- Чувствуешь?..
Кучер невольно принюхался:
- Разнотравьем несёт.
- Разнотравьем несёт, - передразнил его Райво. – Грубая ты натура, Бриммо. Сермяжная. – Кучер только плечами пожал. – Ну, ничего больше не почувствовал?
- Ещё, как бы попахивает, как… э-э-э… Странно. Как бы от цветочной грядки в богатом доме. Только откуда бы здесь породистым цветочкам выискаться?
- «Породистым цветочкам», говоришь… Хм… Неоткуда, Бриммо. Совершенно, неоткуда. Ну, всё, пошли.
- Куда опять!? – всполошился кучер.
- Не трясись коленкой: домой идём, то есть в лагерь. Сейчас я во-он ту козочку добуду и всё. Только уговор – козу до бивака тащишь ты.