Русская идеология

 А.А.Кострюков
Архиепископ Серафим (Соболев):
жизнь, служение, идеология.
                Глава 8. «Русская идеология» архиепископа Серафима.

Многие мыслители-эмигранты пытались понять, как получилась, что, именно, Святая Русь, давшая миру великий сонм святителей, преподобных и праведников, породила, пожалуй, самые чудовищные за всю мировую историю формы безбожия. Очень многим не давала покоя и мысль о том, как благополучная держава, находившаяся на взлете, готовившаяся овладеть Константинополем и делить мир в числе держав-победительниц, оказалась в кратчайший срок поверженной, разоренной и захваченной теми, для кого народы России были лишь дешевым материалом для строительства своих утопий.

За что Россия подверглась поруганию? Где было начало ее падения? Возможно ли воскресение Отечества? Эти вопросы не были отвлеченными и для архиепископа Серафима, который затронул их в сочинениях «Русская идеология» и «Об истинном монархическом миросозерцании».

Основой благополучия государства, архиепископ Серафим считал симфонию властей – церковной и царской. Данная идея, сформулированная императором Юстинианом в VI веке, состояла в органичном взаимодействии двух даров Божиих – священства и царства. Это взаимодействие – забота Церкви о духовном состоянии империи, и забота царской власти о Церкви, должно, по мнению императора Юстиниана, вести народ ко благу.

До сих пор нет единого мнения о том, насколько соответствовала жизнь Византии, а затем и Руси, идеалу симфонии. Протоиерей Александр Шмеман, например, был убежден, что в «юстиниановой теории < ...> вообще нет места Церкви»435.

Архиепископ Серафим, напротив, считал, что симфония властей существовала и в Византии (за исключением периода иконоборчества), и в России до XVII века. Говоря о симфонии, архиепископ оставлял без внимания вопиющие случаи вмешательства в дела церковного управления со стороны православных царей и князей. Можно предположить, что в этих фактах архипастырь не видел противоречия своему мнению, поскольку такое вмешательство не подразумевало глобальных церковных реформ и насаждения ереси.

По мнению архиепископа Серафима, первые семена будущей гибели России появились в годы правления Иоанна;III, когда в Россию стало проникать западное влияние. Тем не менее, симфония продолжала существовать до царствования Алексея Михайловича, который своим «Соборным уложением» 1649 г. нанес правам Церкви значительный урон. Однако, по глубокому убеждению архиепископа Серафима, самый тяжелый удар Церковь получила в царствование Петра I. Архиепископ Серафим, признавая заслуги императора, считал, что, в целом, его правление было гибельным и для Церкви, и, в конечном счете, для государства. «Несомненно, – писал архиепископ, – можно было бы насаждать в русском народе европейские познания технического и общеобразовательного характера и без ломки православной веры. Но Петр этого сделать не мог, благодаря своей настроенности». Государственное переустройство было для Петра неразрывно связано и с переустройством Церкви, результатом чего стало низведение ее на уровень одного из государственных ведомств. Ситуацию усугубило и материальное разорение Церкви. Однако, ни реформы, ни секуляризация, ни личное поведение императора не были бы столь гибельны, если бы, не начавшийся тогда же, подрыв духовного авторитета Церкви. «С легкой руки Петра, – писал архиепископ Серафим, – у нас стало распространяться свободомыслие, в виде вольтерьянства, масонства, сектантства, гуманизма, социализма, нигилизма и других заблуждений». Лишенная имущества, и задавленная царской деспотией Церковь не смогла ответить на все эти вызовы. Уничтожение духовной опоры России – монашества, стало бомбой, заложенной и в основание государства. Действительно, разорение монастырей отразилось и на просвещении, центрами которого, как раз, и были монашеские обители, и на деле православной миссии. Результатом, стало охлаждение народа в вере и распространение сектантства436.

Нанеся удар Церкви, Петр, по мысли архиепископа Серафима, уничтожил основу симфонии – почитание царской властью священства. Вместо симфонии священства и царства, он дал Руси абсолютную монархию. Идеал – Святая Русь, был, при этом, отвергнут. «В уничтожении Петром симфонии властей и была заложена причина гибели России»437, – подводит итог петровскому правлению архиепископ Серафим.

Как тяжелый, для Церкви, период рассматривал архипастырь и царствование Анны Иоанновны, при которой имели место даже гонения, за защиту православной веры. Однако, даже это царствование архиепископ не считал столь печальным, как, внешне благополучное, правление Екатерины II, с его секуляризацией и упразднением 4/5 всех монастырей. XIX век архипастырь считал более благоприятным для Церкви, однако, сделанное в веке Х;ІІІ-м, уже нельзя было исправить438. Близорукие властители XVIII века не предполагали, что их реформы, направленные против симфонии, приведут к тому, что за падением авторитета Церкви, разрушится и авторитет монархии. А потому, трагедия Церкви повлечет за собой и трагедию монархического правления.

Одним из актов этой трагедии архипастырь считал учреждение земств, через которые шло разрушение монархии. Еще одним предвестником гибели империи иерарх считал учреждение Думы в 1905 году. Архипастырь называл ограничение царской власти следствием «рабского слепого подражания европейским народом» и отмечал, что «Дума, в целом, оказалась не имеющей ничего общего с русской идеологией». Архипастырь считал, что вред, принесенный стране Государственной Думой, был связан с внесением разобщения в народные массы. «Дума, – писал архиепископ Серафим, – разделила всю Россию на множество политических, враждовавших между собой, партий, что быстро и сильно ослабляло мощь России и приближало ее к гибели». Действительно, Дума не была выразителем идей Святой Руси, и, как известно, все четыре Государственных Думы, в той или иной степени, вставали в оппозицию царской власти.

По мнению архиепископа, с государственной реформой 1905 г. был неразрывно связан и закон о свободе совести. Этот закон стал индульгенцией, для врагов православия, которые стали открыто выступать против Церкви, противопоставляя ей блага земного рая. «Теперь погибнет Россия», – приводил архиепископ Серафим слова оптинских старцев, сказанных после принятия закона о свободе совести439.

Кроме того, ситуацию усугубило то, что в начале XX века идея о высоком назначении царя была народом утрачена, и последнему Императору – Николаю II, повиновались уже не по причине осознания высокого назначения царской власти, а по причинам второстепенным. Это и стало причиной легкости, с которой русский народ отказался от Государя440.

Падение авторитета монархии шло вместе с падением благочестия в стране. Вслед за многими своими современниками, архиепископ Серафим отмечал упадок веры и благочестия в русском народе, что выражалось в несоблюдении постов, детской проституции и т.д. Наконец, к этому прибавился и самый страшный грех – бунтарство против Помазанника Божия. «Этот грех, – писал архиепископ Серафим, – является для нас таким тяжелым потому, что имеет за собою утрату русскими людьми совести, удаление их от Церкви, – ее веры, учения и благодати <...> Означенный грех так велик в очах Божиих, что переполнил чашу Божественного долготерпения. Вот почему после отвержения русским народом своего царя, Господь, тотчас, отверг и Россию, и она погрузилась в пропасть неслыханных бедствий»441.

Итак, основную причину крушения Российской Империи архипастырь видел в нарушении симфонии, что повлекло за собой целый ряд других причин, с каждым столетием росших, как снежный ком. Неудивительно, что возрождение России иерарх обусловливал, прежде всего, восстановлением симфонии в церковно-государственных отношениях.

Вслед за преподобным Амвросием Оптинским, архиепископ Серафим считал, что Россия является последней православной державой на земле, и после ее гибели, последует исполнение того, что описано в Откровении Иоанна Богослова, то есть – кончина мира. При этом, архипастырь был убежден, что для России потеряно еще не все. Иерарх напоминал о пророчестве преподобного Серафима Саровского, что, ради чистоты православия, Господь помилует Россию и избавит ее от всех бедствий. Архиепископ Серафим считал, что власть коммунистов не будет вечной, что Россия возродится, именно, «как сильная и славная держава», причем, пребудет таковой до скончания века. Архипастырь был уверен, что возвращение России к вере уже начинается. Свидетельство тому иерарх видел в множестве мучеников и исповедников. «Очевидно, – писал архиепископ Серафим, – Господь восстановит Россию, и она вновь сделается великой и будет самым могущественным оплотом в мире для грядущей борьбы с самим антихристом»442.

Однако, возрождение Руси для архиепископа Серафима было связано с покаянием народа в его грехах. Называя главными виновниками гибели страны Петра I и Екатерину II, архиепископ Серафим не снимал вины за случившееся и со Святейшего Синода, и со всего русского народа443. Поэтому, покаяние архиепископ Серафим считал главной необходимостью, для возрождения Святой Руси.

Спасение России для архиепископа Серафима было обусловлено, во-первых, возвращением народа к православной вере, а, во-вторых, восстановлением монархии. Возвращение к монархической форме правления архиепископ Серафим считал абсолютно закономерным для общества, состоящего из воцерковленных людей. Церковная жизнь и покаяние в грехе бунтарства против Царя, в котором, в той или иной степени, повинны все русские люди, по мнению архиепископа, должно неминуемо привести к тому, что изменится «отношение к царской власти из отрицательного на положительное»444.

Архипастырь считал, что только единоличная власть Царя способна воссоединить русский народ, подобно тому, как это уже бывало в истории. Но дело, для архиепископа Серафима, было не только в этом. Архипастырь настаивал на том, что только монархическая власть имеет основание в Священном Писании. «Только об этой власти, – писал иерарх, – говорят нам Богооткровенные писатели и св[ятые] отцы, как о происшедшей от Бога». Архиепископ был глубоко убежден, что слова Писания «нет власти не от Бога» (Рим.;13:1) относятся, исключительно, к монархической власти, и ни к какой другой. Именно такой смысл, по мнению иерарха, вкладывал в эти слова и апостол Павел445.

Архиепископ Серафим считал, что христианам первых веков было не все равно, при каком государственном устройстве им жить, и одним из их чаяний было, как раз, установление власти христианских царей. В работе «Об истинном монархическом миросозерцании», архиепископ Серафим, указывал на пророчество священномученика Аполлинария Ровеннийского о том, что на смену языческим царям придут цари христианские446.

Личность царя архипастырь считал священной, вследствие совершаемого над ним миропомазания, которое дает царю особую благодать Святого Духа для царского служения447. В ответ на возражение, что монархическая власть изжила себя, архипастырь отмечал, что Священное Писание незыблемо. А потому, говорить, что монархическое устройство в наши дни неэффективно, для архиепископа Серафима было равносильно мнению о потере авторитета Писания448.

Основываясь на мнении святых Иоанна Златоуста и Феофана Затворника, архиепископ Серафим понимая под «удерживающим» (2Фес.;2:7), именно, императорскую власть449, хотя у этого места есть и другие толкования, причем, даже, указанные архиепископом Серафимом, святые допускали разные объяснения этих апостольских слов450.

Архиепископ, как в свое время и митрополит Филарет (Дроздов), считал, что монархическая власть идет от Адама. Как сыновья подчинялись отцу, так и народы, после своего распространения, стали нуждаться в отцах, которыми и стали цари451. «Учение о царской власти входит в самый состав христианства и есть не что иное, как учение Христово и, вообще, учение богооткровенное». Такие формы власти, как власть отца, власть судей Израильских и другие подобные формы, архипастырь, вслед за святителем Филаретом (Дроздовым), считал разновидностями монархической власти452.

Естественно, архиепископу Серафиму возражали, что поставление Самуилом первого царя, для Израиля было показателем снижения благочестия евреев (1Цар.;8:4–19), что до поставления царя, евреи имели более высокую, теократическую форму правления, которой была власть судей-пророков.

Архиепископ Серафим отвечал на это, что поставление царя для евреев, было указано Богом Моисею за 400 лет до пророка Самуила (Втор.;17:14–15). В отказе от судей в пользу царя, архиепископ Серафим не видел отступления, считая, что слова Божии Самуилу «Не тебя они отвергли, но отвергли Меня», относятся не к изменению государственного устройства, а к другому обстоятельству – общему упадку веры Израиля, который отвергал Бога, как своего непосредственного Водителя453.

Царь, по мнению архиепископа Серафима, мало чем отличается от древнееврейского судии, он подотчетен только Богу, а власть его может ограничиваться «только волей Самого Бога, и его святыми законами, с которыми она должна строго сообразовываться». Архиепископ Серафим обращал внимание на то, что о святости царской власти говорится в Писании. Незнание этих основ, напрямую связано с общим отпадением от веры. А потому, по глубокому убеждению святителя, русский человек должен не только молиться о свержении власти безбожников, но и молиться о восстановлении в России монархии454.

И все же, приверженцам абсолютизма рано записывать архиепископа Серафима в число своих сторонников. Абсолютизм и деспотизм в самодержавии, были иерарху не только чужды, но и отвратительны. Идеальной формой правления, для архиепископа Серафима, как уже говорилось, была симфония государственной и церковной властей. Поэтому, архиепископ Серафим высоко ценил архипастырей, боровшихся против царского произвола в церковных делах, например, митрополита Стефана (Яворского), выступавшего против неразумных реформ императора Петра, архиепископа Феофилакта (Лопатинского), претерпевшего страдания от царицы Анны Иоанновны. С особым благоговением архиепископ Серафим относился к святителям Арсению (Мацеевичу) и Павлу (Конюскевичу), пострадавшим за свои выступления против разорения Церкви при Екатерине II. К невинно пострадавшим за защиту симфонии, архиепископ Серафим относил и Патриарха Никона, называя его действия «исповедничеством» и допуская возможность его канонизации в возрожденной России455.

Выступая как монархист, архиепископ Серафим был убежден, что все свои действия царь должен согласовывать с Церковью, чтобы ни на шаг не отступать от ее законов. Архипастырь приводил цитату из послания преподобного Иоанна Рыльского Царю Борису, с призывом «лежать в ногах матери своей Церкви и склонять свою верховную власть в царских государственных делах пред ее первосвятителями». Архиепископ Серафим настаивал, что Церковь выше Царства, как небесные блага выше благ земных, получаемых от государства. Такая форма отношений была для архиепископа Серафима освящена авторитетом таких отцов, как святители Иоанн Златоуст, Григорий Богослов и преподобный Иоанн Дамаскин456. В сочинении «Русская идеология» архиепископ Серафим прямо проводил идею о том, что «государство должно служить Церкви, а не Церковь – государству». Архиепископ делал такой вывод на основании того, что Церковь служит Богу, в то время, как государство – человеческому, земному457.

161

Конечно, никакой симфонии архиепископ Серафим в XVIII – XX вв. не видел, а потому монархию в, освобожденной от коммунистов, России, он предполагал создать, именно, по образцу, начертанному императором Юстинианом. По мнению архиепископа Серафима, цари должны действовать, «как Божественные стражи и охранители православной веры, оказывая Церкви свое покровительство в ее борьбе с еретиками». Задача императоров – хранить Церковь, оказывать помощь в борьбе с ересью, считать установления Церкви законом для государства, заботиться о ее материальном состоянии. Церковь, со своей стороны, способствует воспитанию граждан христианами, а, следовательно, патриотами, сплоченными против внешнего врага458.

Итак, петровскому абсолютизму архипастырь противопоставлял истинную православную монархию, чьи идеалы были в России забыты. Именно в правильных отношениях Церкви и государства архиепископ Серафим и видел Русскую идеологию, считая, что только симфония Церкви и Царства может быть формой государственного правления. Архиепископ Серафим настаивал, что Церковь в симфонии властей должна быть независима от государства, иначе о симфонии не может идти речи. В случае слияния властей, неминуемы крайности – либо цезарепапизм, либо папоцезаризм. И то, и другое, для архипастыря было неприемлемо, ибо увлечение Церкви политическим господством, равносильно ее уничтожению459.

Как известно, у монархической идеологии есть свои слабые стороны. Даже канонизированные Церковью правители (например, тот же Император Юстиниан или великий князь Димитрий Донской), порой, находились в состоянии конфронтации с церковной иерархией. Известны и более печальные примеры, когда правители толкали свои народы в ересь или устраивали репрессии против церковных деятелей. Как оградить Церковь от подобных неприятностей в будущем? Предвидел подобные возражения и архиепископ Серафим, писавший, как бы, от лица своих оппонентов: «Зачем же призывать русских людей к восстановлению у нас царской самодержавной власти? Ведь может опять на русском престоле появиться царь, который, подобно Петру, отступит от православной веры». Ответить на этот вопрос было очень непросто, тем более, что архиепископ Серафим настаивал, что власть монархов должна быть не выборной, а наследственной.

Чтобы выйти из этого противоречия, архипастырю пришлось несколько поступиться своими идеями и признать, что православный народ должен следить за тем, чтобы не допустить на престоле царя, который позволил бы уклонение в безбожие и ересь. Кроме того, архипастырь допускал, что, для предотвращения появления в России нечестивого царя, можно было бы установить церковное правило, по которому царь добровольно ограничил бы свою власть законами Божиими.

Понятно, что осуществление предложений архиепископа Серафима подразумевало наличие у Церкви властных полномочий и реальных сил для того, чтобы выносить суждение о том, насколько достоин тот или иной наследник быть императором, и воздействовать на главу государства, в случае его нечестия. Такие возможности, несомненно, повлекли бы за собой значительное усиление политической власти Церкви, что рано или поздно должно было привести к папоцезаризму, отрицаемому архиепископом.

Видя это противоречие, архиепископ Серафим писал, что, как бы то ни было, но другого выхода, кроме признания монархии, для православных нет, так как только такая форма правления признается Писанием460.

Говоря о монархических воззрениях архиепископа Серафима, следует особо сказать о последнем русском Императоре-страстотерпце Николае II, которого иерарх очень почитал и называл в своей книге «добрым и православным»461.

Долгое время архиепископ Серафим не хотел даже верить в гибель Царской семьи. Душа иерарха всеми силами противилась принять известие о новом страшном преступлении большевистского режима. Архипастырь продолжал служить молебны о здравии семьи Императора даже тогда, когда в храмах Зарубежной Церкви по страстотерпцам, в основном, служились панихиды462. Не препятствуя совершению панихид, епископ Серафим продолжал служить молебны. Позиция епископа Серафима стала поводом для насмешек и новых нападок со стороны его недоброжелателей, прежде всего, протопресвитера Г. Шавельского463.

Однако, не стоит забывать, что о судьбе Царской семьи ходили самые разные слухи не только в эмиграции, но и в самой России. Документы Карловацкого Собора 1921 г., дают основания полагать, что его члены готовы были назвать имя будущего Императора, и не сделали этого только из-за того, что им была неизвестна судьба членов Царской семьи464.

К этому надо добавить, что многие в России и эмиграции верили в чудесное спасение семьи последнего русского Императора, по причине того, что хотели верить в это. В 1927 г. очень многие эмигранты подавали записки о здравии Царской семьи, а епископ Тихон (Лященко) во время одного из молебнов в марте 1927 г. не только молился за Царскую семью, но и заявил, что ему понятны надежды тех, кто верит в ее спасение, причем, такую надежду выразил и сам465.

Неудивительно, что такие настроения способствовали появлению самых разных слухов. То тут, то там появлялись сведения о, «чудесно спасшемся», царевиче Алексии или царевнах, скрывающихся в России у надежных людей. Как это всегда бывает, информация поступала из «абсолютно достоверных источников».

Генерал А.А. Брусилов, например, признавался в мемуарах, что осенью 1924 г. он поддался на такую провокацию со стороны психически больного человека. Не веря пришедшему к нему крестьянину, заявившему, что ему известно место, где живут царевич и две царевны, Брусилов, тем не менее, очень хотел, чтобы все это было правдой. «Я – вспоминал полководец, – <...> сильно надеялся, что это и есть Алексей Николаевич, и что мы переправим его за границу, все создадим для свержения захватчиков – наглецов, царящих произвольно на Руси»466.

Представляется вполне естественным, что сведения о «чудесно спасшейся» Царской семье проникали и в эмиграцию, в том числе, и к архиепископу Серафиму. Во всяком случае, известно, что в декабре 1927 г. архипастырь направил в Архиерейский Синод письмо о судьбе императора Николая II467.

Надо обратить внимание, что до 1927 г. в действиях епископа Серафима не было никаких нарушений. Согласно постановлению Архиерейского Синода от 9 сентября 1926 г., священнослужителям разрешалось служить молебны о здравии и спасении Императора Николая II468. Что касается архиереев, то им такие молебны запретил служить только Архиерейский Собор 1927 года469.

Тем не менее, в душе архиепископа Серафима, по-видимому, теплилась надежда на то, что Царь остался жив. Во всяком случае, в книге «Русская идеология», архиепископ, говоря о преступлении русского народа перед Царской семьей, говорит только о великих нравственных страданиях, на которые ее обрекли, и ни слова не говорит о ее убийстве470. Такую надежду питали и другие эмигранты, в том числе, и члены Архиерейского Синода РПЦЗ. Хотя о Царской семье все чаще говорили, как о мучениках, в Русской Зарубежной Церкви, все же, не спешили совершить над Царственными страстотерпцами чин погребения. Так, Архиерейский Собор РПЦЗ 1936 г. отказался отпевать Царскую семью, объяснив это тем, что часть дома Романовых продолжает надеяться на ее спасение471. И только Архиерейский Собор 1938 г. предписал совершить отпевание Царской семьи в воскресенье 14 ноября 1938 года472. Наверное, только тогда архиепископ Серафим окончательно смирился с гибелью Императора, во всяком случае, в 1940-е годы иерарх говорил о царской семье, как об убиенной. «О Царе, – вспоминает П. Петков, – владыка всегда говорил с большим уважением, а о расстреле Царской семьи не мог говорить без глубокого волнения»473.

Возвращаясь к идеологии архиепископа Серафима, следует сказать, что принцип государственного устройства, предложенный им, может показаться невыполнимым, вызовет горькую усмешку у одних, и снисходительную – у других. Однако, представляется, что труд, предпринятый святителем, не является тщетным и неактуальным. Архиепископ Серафим начертал идеальный образ государственно-церковных взаимоотношений, выполнение которого нереально лишь в настоящих условиях. Но история знает немало неожиданных поворотов и нам не дано знать, какую роль еще может сыграть «Русская идеология» архиепископа Серафима. Однако, в любом случае, образ, начертанный архипастырем, представляется прекрасной путеводной звездой к, предсказанной Богом, «Филадельфийской Церкви» (Откр.;3:7;–;13).