Вишни. Роман. Эпилог

Эпилог
***
Василий начал свой боевой путь в конце июля на Сандомирском плацдарме и за семь месяцев боёв на территории Польши успел приобрести определённый боевой опыт. Но этот опыт был продиктован спецификой службы связиста, именно связиста, ни стрелка-пехотинца, ни артиллериста, ни разведчика, а именно связиста.
Хенри начинал свой боевой путь на Миус-фронте и как раз в то время, когда тот, кто ценой своей гибели ликвидировал снайпера, шестнадцатилетний тогда ещё паренёк по имени Вася, находился в пяти километрах от расположения 3-й горнострелковой дивизии, где служил Хенри. Этот самый Хенри Вольф, бывший напарник Йозефа Аллербергера, по прозвищу Зеппа, одного из самых известных снайперов вермахта, имеющий безупречную репутацию и прекрасный послужной список, одну из лучших результативность снайперской работы и которого судьба свела в последние месяцы войны с никому практически неизвестным в высоких кругах командования, рядовым связистом, Василием Домашенко.
Хенри до этого уже имел на своём счету убитыми более 200 советских солдат и офицеров. Но это были его заслуги в умении выслеживать и уничтожать живую силу противника на расстоянии 300, 500 и даже 800 метров от его засады. А здесь совершенно иное. Он давно хотел встретиться с русским солдатом лоб в лоб, глаза в глаза, чтобы насладиться всеми «прелестями» того, как враг испытывает страх в последние мгновения перед тем, как этот громила медленно лишает его жизни, забирая силу врага и, не менее важно, его дух себе.
Но не на этот раз. Это была его последняя дуэль, как и, к сожалению, простого паренька из Примиусья, Васи Домашенко. Первый защищал фашизм, чуму, расползшуюся по всей Европе, а второй освобождал эту же Европу от этой чумы.
Хенри, после гибели ждал очередной железный крест, посмертно, а Василия – Звезда, пусть не Героя Советского Союза, а орден Красной Звезды. Обидно другое, то, что Хенри успел оставить после себя отпрыска. Каким он будет, когда вырастет, неизвестно, а Вася не успел. Он сгорел, что мотылёк, бросившийся в самое пекло огня, огня войны.
Во время уличных боёв за город Губен дивизия понесла большие потери в живой силе, в особенности 889-й стрелковый полк. К исходу сражений в строю полка осталось всего 120 человек на линию фронта в два километра. Резервов уже не было. В стрелковых ротах полка осталось всего по 15-20 человек бойцов. Вот такими не радужными были итоги сражений, кульминация которых пришлась на последние дни февраля, 27 и 28 число.
Около полумиллиона советских солдат отдали свои жизни, освобождая Польшу от ожесточённо сопротивляющихся германских войск и войск их союзников. Нужно ли это было и можно ли было избежать столь массовых потерь ещё долго будут спорить историки и политики.
Вскорости после трагических событий гибели Василия, немцы начали массированные обстрелы позиций советских войск, где дислоцировалась 197 стрелковая дивизия, при участии авиации. В этой операции германское командование использовало тактику применения диверсионных групп, с целью нарушения коммуникаций связи противника и координирования ведения огня по обнаруженным позициям. Одна из них была ликвидировано, благодаря героическим действиям рядового батальона связи Василия.
Товарищи сумели вынести Василия из-под обстрела. Но в двух десятках метров от защитных сооружений, в результате разрыва мины, был смертельно ранен Аркадий и контужен Александр Климович.
Василий Домашенко, Аркадий Балашов и сотни других бойцов, сложивших свои головы за этот город-крепость, и были похоронены в братской могиле на восточной окраине г. Губен.

***
Мать Васи, Варвара Максимовна, получила после похоронки и письмо командира, который сообщал о трагическом событии. И с его слов, Василий был убит пулей снайпера, погиб как Герой и, что мама должна гордиться своим сыном. В подразделении пользовался заслуженным авторитетом и уважением, был весельчаком и мог поднять дух своим товарищам, даже в трудные минуты, в боевой обстановке.
За подвиги, совершённые ещё ранее, был награждён орденом Славы 3-й степени и медалью «За отвагу». Заканчивалось письмо словами, что он не сможет заменить сына, но сможет письмами поддержать и будет отвечать на письма ему, как родной матери. Трудно даже представить, сколько таким писем пришлось ему написать и как он себя чувствовал при этом – незавидная доля, но кто-то должен был и это делать. Хоть и странно прозвучит, но лучше знать такую горькую правду, чем получить извещение о пропаже сына без вести, мать всю оставшуюся жизнь будет изводить себя мыслью, что вот-вот случится чудо, а чудеса, если и бывают, то на то они и чудеса, чтобы случаться очень и очень редко.
Конечно же, ничего не может успокоить сердце матери, после такого известия. Вторым ударом было ещё то, но уже после войны, её муж, будучи жив и здоров не вернулся домой, написав лишь прощальное короткое письмо.
После войны ей много пришлось хлопотать о льготах и прибавке к пенсии, как матери, потерявшей кормилица. Рано потеряла здоровье. Даже и в мыслях, и в снах не бредилось ей то, чтобы найти нового спутника жизни, опору в жизни. А ведь в конце войны ей было всего сорок лет и её красота ещё была, что зрелая вишенка, сочная и желанная. Но всю оставшуюся жизнь так и прожила там, где всю её семью настигло то время, которое дало глубокую трещину не только в судьбе страны, но и в её судьбе.
Её счастье рухнуло в один момент и даже не с письмом мужа, которое она получила несколько ранее, чем похоронку на сына, а именно весть о том, что её сыночка, её надежды и опоры больше нет. Сколько ночей она молилась и просила Бога, чтобы он помог исправить эту несправедливость, она надеялась, долго надеялась, что это была несправедливая, принёсшая ей такие страдания, ошибка и что Вася жив, он не мог так сделать, он обещал же… Ведь она вручила ему освящённый в церкви и намоленный нательный крестик, который должен был стать ему спасательным оберегом.
И эта беда не стала последней. Отремонтированный наскоро домик, после обильных дождей, осадки грунта, особенно в месте попадания бомбы, стал резко оседать, дав трещины, стал разваливаться. Так как ремонтировать его было бесполезно, по мнению специалистов, а строить добротный дом не было средств, то Варваре Максимовне, с помощью такой же хрупкой, хоть и подросшей уже, семнадцатилетней девушкой Машей, самим строить небольшой домик на новом месте своей же усадьбы. А для того, чтобы выручить хоть немного денег на покупку стройматериалов, который был так же дефицитен, что хлеб в годы войны, пришлось продать половину земельного участка, под строительство, нуждающимся в этом людям.
Решили строить хату из самана на две комнаты. Старшая дочь, Лидия, вновь обосновалась, после возвращения с фронта в Ростове и возвращаться домой, тем более в тот дом, в котором жить невозможно, не собиралась. По возможности, помогала, конечно, иногда деньгами, иногда, при приезде, своими девичьими руками. Саман изготавливали из земли, который брали прямо в огороде и солома, которую было не так трудно достать и доставить для замеса. Замес делали, само-собой ногами, потом набивали в специальные рамочные формы и высушивали на солнце.
Так и прожила Варвара в этой хатке всю свою жизнь. Постоянной соседкой её по жилью была кошка, с которой она коротала время и разговаривала. Разговаривала обо всём, разговаривала, как с человеком и, казалось, что кошка её понимала, и отвечала на своем, только ей, одинокой женщине понятном языке. Кошки с годами сменялись, по естественным причинам продолжительности жизни, а она заводила новую, так и жили. Были и собачки, естественно, большинство из которых она называла не иначе, как Букет Моей Бабушки.
Максимовна насадила на усадьбе множество тюльпанов. Разноцветные, некрупные тюльпаны расцветали в аккурат в майские праздники. Обязательной традицией было для неё – возложение собственноручно выращенных цветов к памятнику в центре, а затем и в мемориальных сквер, куда был перезахоронен советский лейтенант Огородников, похороненный её заботливыми руками на своем подворье и затем перезахороненным, вместе с другими бойцами, похороненными в парке и во дворе школы.
Цветов было много, и она выходила в теплые майские дни в центральный сквер, где по соседству с такими же одинокими и уже старушками, продавала «излишки» с сада и огорода. Молодёжь и не только, охотно покупали цветы по три копейки букет. За пять копеек ей даже было стыдно предлагать. Она лучше просто так подарит тем, кому они были очень нужны, парням, спешащим на свидание и солидной паре, идущих к памятнику погибшим воинам, чтобы почтить их память.
Второе богатство, которое она также лелеяла, были вишни. На усадьбе было десяток деревьев и все вишни. Урожаи зачастую были богатые. Максимовна закрывали из них пахучее варенье, чтобы потом угостить, редко приезжающих в гости дочерей с детьми. Много вишен она сушила для себя, чтобы зимой варить из сухофруктов компоты. А свежие также выносила в центр в эмалированных ведрах для продажи.
Чтобы веселее коротать зимние вечера, она брала к себе квартирантов. В основном это были девушки, обучающиеся в РайПО на продавцов или те, которых направляли в Матвеев Курган по распределению на работу. Были и парни, которые обучались на курсах водителей при школе ДОСААФ. Когда подросли сыновья меньшей дочери Марии, которая с семьёй проживала недалеко, в 25 километрах от райцентра, то её уютная хата становилась на два года их домом, при обучении в 9-м и 10-м классах десятилетки, которой в их селе не было.
Ушла из жизни Варвара Максимовна в 84 года и была похоронена рядом со своей свахой Анастасией, свекровью дочери Марии. Её мечта, подержать в руках награды сына, так и осталась несбыточной. Но она бережно сохранила все письма от сына Василия, которые часто вынимала из сундука, перечитывала и плакала.
Осталось и несбыточным желание побывать на могилке сыночка. Она даже представляла, как наберёт в платочек родимой земли с Примиусья, чтобы высыпать в той части города, которая отошла при разделе Германии и где находилось захоронение советских бойцов. А вот как осуществить второе желание, которое заключалось в том, чтобы доставить туда созревшие вишни, она придумать не могла. Спелая вишня хранится плохо, тем более с учётом длительного переезда, которые занял бы неизвестно сколько времени.
Варвара Максимовна отошла в мир иной рано утром, после 43 годовщины гибели сына, прожив всего один день високосного года, 29 февраля, с желанием дожить до весны и с мыслями о нём, сыне, которого она не смогла уберечь даже своей самой сильной в мире, материнской любовью.

***
Пётр Леонтьевич не мог, не имел никакого морального права возвращаться домой, тем более что не один и с повинной головой, а с молодой женой. Задержки с демобилизацией ни для него, ни для его избранницы не было и из-за возрастных данных, и из-за постановлений о демобилизации в первую очередь женщин-военнослужащих, и даже потому, что сразу после победы, они расписались ещё там, в части.
К себе домой везти мужа не захотела, а предложила небольшое и уютное для проживания село, в её же районе, отдалённом от г. Аксая на 20 км и менее, чем в 30 км от областного центра, г. Ростова-на-Дону. Пожили немного в съёмном жилье. Татьяна устроилась на работу в сельский фельдшерский пункт. Умелые же руки Петра были нарасхват. Он занимался привычным делом и организовав строительную бригаду занимался стройкой и ремонтом повреждённого во время боевых действий строений. И вскоре появилось и в их семье своё жильё. А следом за этим пошли и дети, которых оба долго ждали и какое-то время у них с этим были проблемы.
И им понадобилось более пяти лет, чтобы появился первый ребёнок, это была дочка. Счастье, в котором пребывала тридцатидвухлетняя, впервые родившая мама, трудно даже описать. Что повлияло на удачное протекание и беременности и родов, после многих лет неудач, трудно сказать. Но были и обращения к врачам, да и сама Татьяна была врачом, и, когда медицина была бессильна, она втихаря, чтобы Пётр не знал, ходила к сельской знахарке, и молитвы Богу – всё было, а что сработало – одному лишь Богу и известно.
Ещё через пять лет, когда уже отцу исполнился 51 год, его жена Татьяна, подарила ему долгожданного сына. Как назвать его, спору не было и оба понимали и чувствовали какую-то вину и перед той женщиной, которую Татьяна никогда даже не видела, а Петру она была женой и матерью троих детей и он должен был чувствовать, хоть и малую, косвенную, но вину в том, что его сын погиб. Хоть он никому не признавался, понимая, какая будет после этого реакция, но он мог в то время, когда был на хорошем счету, во время службы при штабе фронта в интендантской службе, походатайствовать о том, чтобы Василия перевели в его подчинение. Тем более, что Вася уже обладал определёнными навыками ремесла, к которым его с детства обучил отец.
Почему он этого не сделал? Ответ прост, как швейцарские часы – он бы стал нежелательным свидетелем любовных отношений отца с молодой женщиной и чем это могло закончиться, опять-таки, одному Богу известно.
Дочери в разное время проведали своего отца ещё в бодром здравии. Лидия, проживающая рядом, посетила деда четырёх её детей в конце шестидесятых годов. А меньшая дочь Мария, не желающая даже видеть отца, предавшего в первую очередь мать и её, когда после войны ей нужна была материальная помощь, чтобы продолжить учёбу, она этого не смогла сделать и ей пришлось строить жилью и окончить лишь курсы киномехаников.
Произошло такое стечение обстоятельств. Средний сын поступал в Новочеркасское военное училище, после получения аттестата о среднем образовании и было это в июле 1972 года. Проезжая на автобусе из Новочеркасска в Ростов и увидев указатель на трассе «х. Красный», мать спросила сына:
– Саша, а ты хотел бы увидеть своего деда? Деда Петьку?
– Так, а где? А как?...
– Поднимайся! Водитель! Остановите, пожалуйста, на развилке.
Они шли километра два до села, называемого хутором. Это было тихое, удалённое от оживлённой трассы селение. И искать добротный дом деда долго не пришлось.
Хозяева настороженно встретили неизвестных гостей, только узнав дочь, на лице отца лицевые мышцы затряслись судорожным танцем, но он сделал усилие, сжав зубы и сдержался, не выдав особой душевности и спрятав куда-то холодность приёма. Говорили обо всё и не о чём. Дед бросал свой взгляд то на своего внука, которого он видел в первый и в последний раз, то на дочь, которая, переборов неприязнь о чём-то говорила, рассказывала о семье, о работе, о детях.
Внук, которого звали Сашей, мало чем был в чертах лица похож, а вот фигурой и ростом сильно. Возможно, что генами Александру передались зачатки мастерства и пытливость, с которой он брался за любое дело и, во что бы то ни стало доводил до логического конца. Но этого дед, конечно, не узнал. Но он познакомил со своим меньшим сыном, Васей. Вася доводился Марии братом, но был по возрасту младше даже её сына Саши более, чем на год, а от самой сестры на 28 лет.
Вот такой расклад жизненного таро. Жалел ли дед Петька о том, что оставил свою семью, детей? Навряд ли, он спрятался, как говори в селениях, «под бабью юбку» и чувствовал себя очень даже комфортно.
Умер Пётр Леонтьевич в 73 года и никто из его бывшей семьи, ни первая жена, ни их совместные дети, ни внуки на похоронах не были. Да и их никто не приглашал. Он остался человеком без далёкого прошлого, в семейных воспоминаниях новой семьи, где он появился в 1942 году и его жизнь началась с чистого листа, но то далёкое, думается всё же нет-нет, да и всплывало в его памяти, хоть и не грызло изнутри, но свербело – это точно.

***
Боевой путь Лидии закончился в Германии. И самыми запоминающимися были боевые действия в период с 13 февраля по 6 мая 1945 года в составе 10-го корпуса ПВО Юго-западного фронта ПВО в ходе осады и штурма города-крепости Бреслау. Её зенитно-артиллерийская батарея располагалась, менее чем в 200 км от г. Губена, земля которого приняла её брата, погибшего за 70 дней до победы.
И когда Лида узнала о гибели своего братика, узнала в какой день и в какое время суток, прокрутив мысленно события того дня, который был памятен и для неё. Когда они вели ожесточённую дуэль с асами немецкой авиации, как и ранее на Тернопольщине, когда их расчёт отразил нападение бандеровцев и её спасло от гибели чудо, иначе трудно подобрать нужного выражения, так как, если расскажи что тогда было, то никто не поверит. И на этот раз, когда она должна была по всей вероятности погибнуть, и на том месте, где она находилась буквально три секунды назад, до того, как её кто-то позвал голосом Петра и она, повинуясь пошла на голос, произошёл разрыв снаряда, которым одну убило и двоих девушек из расчёта ранило.
И ей тогда же вспоминался брат, но каким-то не таким, какого Лида привыкла видеть и вспоминать. Потом, всё это забылось до момента получения извещения о гибели Васи.
Командир взвода Иван Фомин, не дождавшись взаимности от Лидии, сделал предложение скромной девушке Клаве из г. Сальска, поступившей во взвод с пополнением. Они и расписались ещё на фронте.
Лида демобилизовалась в мае 1945 года, а граф Монте Кристо со своей молодой женой осенью и уехали на родину Клавы. В 1946 году у них родился сын, а через два года дочь.
Лида осела в Ростове, но не в Нахичевани, как до войны и не в центре Ростова, а там, куда её чем-то притягивало место – это была западная окраина города Ростова, некогда называемой станицей Нижнегниловской. Возможно, это было связано с засевшим глубоко в душу рассказом замполита Смолякова о подвиге ростовских подруг-зенитчиц в 1941 году, возможно, что её теперь с казачеством ещё что-то связывало, что она не могла забыть. Здесь она познакомилась с настоящим гниловским казаком Дмитрием. Для него, Нижнегниловская и дом, где он проживал – это было его родовое гнездо и в округе проживала родня. Но это произошло не сразу, а через два года, когда она понемногу привыкла к мирной жизни и душевные рано мало-помалу затянулись.
Она поменяла род профессиональной деятельности, поступив на работу в детский садик, её тянуло к детям. Дети благоприятно повлияли на её реабилитацию.
У Лиды и Дмитрия, который покорил миусскую красавицу своей удалью и тем, что держал на подворье лошадь, ухаживал за нею, выгуливал и работал в РайПО, используя для перевозки товаров в магазины собственный гужевой транспорт. К тому же он был страстным голубятником, одним из самых известным на Нижнегниловской и заядлым рыбаком, имея собственную лодку, за которой также следил, как и за своей кормилицей, лошадью.
Они родили и воспитали двоих старших сынов и двоих дочерей, а те им в свою очередь подарили семерых внуков и внучек.
Лида постоянно приглашалась на встречу ветеранов Ростовского корпусного района ПВО, в составе которого она начинала свой боевой путь и в котором служил Иван Хомяков. Они встречались, много разговаривали, рассказывали друг другу о семейных новостях, обменивались поздравительными открытками и изредка говори по телефону. По глазам Ивана было видно, что он по-прежнему не равнодушен к Лиде, но сдерживал себя, лишь оказывая ей особую симпатию м внимание на встречах.
Лида, воспользовавшись связями ветеранских организаций, первой узнала о месте проживания отца. Узнала также и то, что у отца есть сын, которого он назвал в честь погибшего её брата, Василием. Когда сводному брату Василию исполнилось уже 16 лет, она написала отцу и попросила, чтобы он отпустил сына к ней, сильно хотела познакомиться. И когда парень приехал на каникулах в семью Демидовых, такую фамилию по мужу носила Лида, то она просто ахнула, настолько этот Вася, приходящийся сводным братом, был похож на геройски погибшего. Кто-то мог бы сказать – «как две капли воды». И затем, обучаясь в Ростове, Василий иногда забегал в гости, проведать старшую сестру.
Но ещё больше Лиду поразил её родной внук, которого подарила ему старшая дочь, Людмила. Назвали внучка Алексеем. Но чем старше он становился, тем больше все восхищались удивительным сходством Алёши с дедом Василием, которым в большой семье Демидовых все гордились. И лицом, и ростом, и непоседливостью, егозливостью, любознательностью, вездесущностью – ну, просто Вася Домашенко в детстве.
Лёша любил помогать деду по хозяйству, косить траву на пойменных участках дельты Дона, ловить с ним рыбу, ухаживать за голубями и был такой же жизнерадостным и всесторонне развитым пареньком. Когда он гостил в Матвеевом Кургане у бабушки Маруси, то излазил все доступные и недоступные места в округе. Мария, смотря на племянникового внучка, лила слёзы, вспоминая своего любимого братика, с которым прошло всё её счастливое и тяжёлое военное детство.
И какая тут существует закономерность, непонятно для осознания простому обывателю. Но в истории происходит происходит повторение судеб. Вот, например, племянниковый внук мужа Марии, Алесей, был назван в честь брата мужа, Алексея, пропавшего без вести в 1941 году на полях сражений. Через 50 лет уходит на службу Алексей, внук, названный в честь деда. Через два месяца, после обострения Нагорно-Карабахского конфликта, он пропадает без вести в зоне конфликта. Многолетние поиски сына материю Евгенией не дали результатов.
Алексей же, внук Лидии Петровны не был назван в честь погибшего деда Василия, но в декабре 1995 года, через 50 лет, после гибели деда на фронте, героически погибает под Гудермесом. Что это, рок или случайность? Как-то на случайность не очень похожа. Парню также шёл всего девятнадцатый год.
Единственно, чего Лидия не увидела, гибели своего любимого внука, она ушла из жизни, в результате болезни ещё раньше, в 1992 году.
 Еще одна возможная случайность, в восьмидесятые годы Иван Хомяков, по непонятным причинам переезжает, после смерти жены в посёлок Щепкин, что в 24 км от Ростова и девяти километрах от хутора, ставшим в последствии посёлком Красным, где тогда ещё был жив отец Лидии Пётр Леонтьевич. Какая тут связь? Да никакой, конечно. Но Ивана Федоровича, в молодости имеющего фронтовое прозвище граф Монте Кристо был замечен родственниками Лидии на участке кладбища в п. Каратаево, где была похоронена и Лидия Петровна, и её сын Геннадий, и внук Алексей и позже меньшая дочь Анна. Он приходил тихонько, вернее приезжал на машине и возложив цветы, долго сидел у гранитного памятника однополчанки и не только.
А ещё намного раньше, с того момента, когда Лидия возвратилась с фронта, она ежегодно в день гибели её любимого человека, Петра Логвинова, возлаживала цветы, чтобы не шокировать жителей дома, напротив подъезда, на углу газона. Также садилась на скамью в тени и долго-долго сидела молча, часто протирая глаза платком.
Когда же на острове Зелёный, где Пётр сражался в составе ополченцев, прикомандированным к полку НКВД, поставили памятник, то Лидия, пока была способна, приезжала и сюда. Всегда ездила одна, даже не говорила ни мужу, ни детям, с какой целью и куда отправится. Но должна же быть у каждого человека, хоть маленькая, но очень важная и дорогая сердцу тайна.

***
Мария, после освобождения Примиусья, продолжила обучение в школе, где контингент был разномастный по возрасту, с разницей возраста до трёх лет. И виной тому была, конечно, война. Как и другие, так называемые «дети войны», привлекалась к посильным работам и помогала маме построить новую хатку, которая получилась размером всего 6х4 м, с земляными полами-мазанкой, но очень уютной, а главное, что своей. А тот, кого война заставила скитаться, то и подавно, крыша над головой – это счастье. Естественно, хата была покрыта камышом: зимой хорошо удерживает тепло, а летом не прогревается в комнатах, комфортно.
Выучившись в Ростове на киномеханика, так как Марию не привлекали сугубо женские специальности, хотя способности проявлялись во многих областях, но преимущественно там, где были механизмы, электроприводы, технические устройства. Возможно, сказалось и то, что всё детство она провела с братом Васей и привлекали её те же, совсем не девичьи интересны к технике. Да и кому, особенно в довоенное время не нравилось кино?
Но работа была не из лёгких, особенно в осенне-зимний период. Она поступила на работу в районную кинофикацию на кинопередвижку. В заведовании её было кинооборудование, состоящее из: довольно громоздкой силовой электроустановки, массой более 200 кг, в которую входил одноцилиндровый двигатель с жидкостным охлаждением, редуктором и генератором мощность 0,75 кВт и напряжением 120 В; кинопроектора работающего на легковоспламеняемой 16-милеметровой нитроцеллюлозной плёнке; звукового усилителя и большой звуковой колонки; футляров для киноплёнки, оборудования для перемотки пленки и прочие принадлежности и топливо для двигателя.
Для обслуживания установки киномеханику, как и в пулемётном расчёте, положен по штату «второй номер» – это моторист. Мотористом у Марии был молодой парень, Иван Молчанов. Несмотря на молодость, ему еще и не исполнилось 19 лет, был довольно рослым, а главное крепкий парень. Установка запускалась рукояткой вручную. И вначале капризничали, то магнето, то карбюратор, пока моторист не настроил, не новую, но довольно надёжную технику.
Мария Петровна, как называл её Иван, сразу расставила приоритеты:
«Значит так! Я – старшая, несу за всю ответственность, как материально-ответственное лицо. Ты – в моём распоряжении и никаких «сюси-муси» мне, терпеть ненавижу. Иначе узнаешь какая я в гневе, не смотри, что я малая ростом, как «крутану» рукоятку – лампочки поперегорают. Понял?!» – при этом глаза её блестели так, что казалось, что сейчас разразится молния.
Всё необходимую, для кинопроката «музыку», а точнее кинопередвижку, грузили на телегу, запряжённую в «конный экипаж», состоящей из одной-единственной лошадки, низкой монгольской породы. Было такое ощущение, что лошадь подбиралась по соответствию с хозяйкой экипаже, как для верховой езды. Лошадка была очень выносливая и выручаю в любую погоду и даже в сильную распутицу.
Обслуживала Мария своей кинопередвижкой восточный «куст», как называли третью часть Матвеево-Курганского района, куда входили сёла и хутора: Ново-Ротовка, Поповка, Селезни, Ново-Андриановка, Петровка, Бутенки, Марьевка, Соколовка, Марьевка, Камышовка, Бирючий, Политодельск, Каменно-Андрианово. А так как в те годы фильмы демонстрировались только вечером, села располагались друг от друга на расстоянии 5-10 км и на разгрузку-погрузку и подготовку киноустановки требовалось время, то в редких случаях получалось за день удавалось прокрутить два сеанса.
Жизнь была походная. Ночевать приходилось в разных сёлах, у разных людей, но везде молодёжную кинопередвижку встречали радушно и гостеприимно, а те, в свою очередь радовали селян редким событием – кинопрокатом любимых кинолент.
Однажды «кинщикам» пришлось ночь коротать у молодого заведующего Марьевским сельским клубом, совсем недавно демобилизованном из армии. А до армии, Иван, так звали завклуба, с 15-летнего возраста, после освобождения территории от немецких захватчиков, до призыва работал заведующим избой-читальней. Стройный и красивый 22-летний парень не мог не понравиться Марии, и эта была её первая и настоящая любовь.
Вскоре Мария вышла за Ивана замуж и переехала в село. Её призванием не было работать дояркой на ферме и она, окончив курсы лаборантов молочного производства, начала работать по новой специальности на местном маслозаводе.
Вскоре у молодых родился старший сын, Алексей, а ещё через четыре года двойня, Александр и Виктор. До 1975 года, когда старший, отслуживший в армии сын женился и стал жить в М-Кургане, меньший Виктор служил и ушёл служить его одногодок Александр, оставшихся одних родителей уже в селе ничего не удерживало и они переехали в районный центр. Купили добротный новый дом, построенный на той же улице, где жила мать, Варвара Максимовна.
Мария, как заботливая курица-наседка, собрала всех сынов вместе, с той разницей, что старший жил в доме, расположенном через три дома от родителей, а средний, так как был старше от своего двойняшки на полчаса, со своей семьёй ровно напротив, меньший с родителями. Заботилась Мария и о матери мужа, которую, естественно, забрали с собой, а затем и свою стареющую мать также досматривала у себя дома.
В течение лет десяти, Мария не прекращала попытки, как и её мать ранее, получить те награды, которыми заслуженно был награждён брат Василий, но тщетно. Существуют законы, по которым эти награды передаче родственникам не подлежали. Поисковики узнали подробно и о месте захоронения и каким образом можно было организовать поездку в Германию, но случились перемены и изменения политической обстановки в Европе и в целом в мире и мысль посетить место захоронения брата, канула в Лету.
На почётном мероприятии в областном центре, куда Марию Петровну пригласили, для вручения ей очередной награды, в честь 70-й годовщины Великой Победы, как Ветерану ВОВ, в категории «дети войны» и совместно с этим хотели вручить наградные книжки на рядового Домашенко. Мария, со слезами отказалась, как она выразилась, «от бумаг». От них она не могла почувствовать связь с братом.
Писала, подобно, как и её мать Варвара Максимовна, но не по адресу, как та: «Москва, Кремль, Хрущёву Никите Сергеевичу», а потом его предшественнику Брежневу, а Президенту РФ, с единой просьбой, которая при её жизни так и не была исполнена. Но не судьба, видимо, чтобы награды Василия смогли подержать в руках его родные.
Из большого семейства Марии остался один средний сын, священным долгом которого стало хранение памяти о родных, уход за их захоронениями, кроме деда Петра и дяди Василия, который покоится за две тысячи километров от родного для всех его родных Примиусья.

Сможет ли Александр сделать то, что не смогли и не успели, хоть и имели большое желание, мать Василия и сестра? Не знаю. Очень сложный вопрос. И ещё его сложность в том, в какое время мы живём. Мы живём во время, когда в Европе вновь возрождается национализм и неофашизм, который, словно недобитая гидра, в лице потомков бандеровцев, руководимая и подстрекаемая встрепенувшимися нацистами объединенной Германии, подняла свою голову в попытке уничтожить Русский мир.
И сейчас, как и 80 лет назад 18–20-летние патриоты нашей Родины, и вместе с ними добровольцы, и не только Новороссии, а всей нашей Великой Руси, от Примиусья до Приморья, от республик Северного Кавказа до Поморья, от Байкала и Тувы до Анадыря и Чукотки, плечом к плечу отстаивают Великую Русь, наш Русский мир. И противостоят им, как и тогда, прозомбированные нацистской идеологией и славящие тех героев, которые призваны Нюрбергским судом преступниками перед человечеством, а руководство НСДАП, СС, СД и гестапо были признаны преступными организациями.
Самое страшное в этой трагедии XXI века заключается в том, что отпрыски, потомки Остапа Бендеры и организатора галицко-волынских массовых убийств Романа Шухевича, и тех, кто служил в СС «Галичина», сейчас устраивают факельные шествия в «столице городов русских», в Киеве, теперь могут безнаказанно сжигать и убивать людей, как в Доме профсоюзов в Одессе, как они это делали с 2014 года на Донбассе и при этом, кроме боевиков националистических военных организаций, таких, как «Азов» и с одной и с другой стороны гибнут русские люди. Вот что самое страшное.
Идут военные действия и по большому счёту СВО – это война, освобождение Русского мира от фашистской и нацисткой нечисти, демилитаризация и денацификация на Украине. И нам, как и во время ВОВ противостоит весь Запад и даже тот, кто тогда был союзником, США – главный агрессор и подстрекатель, чужими руками пытается обескровить Россию, весь Русский мир.
Река Миус, земля Примиусья проходит красной нитью от начала до этого логического конца. В чём же логика? Примиусье располагается на юго-западе Ростовской области России и на юго-востоке Донбасса, изначально именуемой Новороссией, затем входившей в состав Украины и вновь под девизом «Своих не бросаем» и девизу донских казаков «С Дону выдачи нет». Последнее объясняется так: «Это значило, что каждый, кто селился на территории Донского войска, получал здесь убежище и жил по местным законам и обычаям. Чаще всего такими «переселенцами» становились беглые крестьяне. На Дону были свои законы, и боярам, от произвола которых бежали земледельцы, их не выдавали…». Донбасс же был заселён донскими казаками, земли которых были щедро были дарованы великим преобразователем России, императором Петром Первым в награду за верность Отечеству.
Сознание закипает и кровь в жилах стынет, когда представляешь, что сейчас льётся кровь внуков тех, кто «взламывал» непреступные рубежи Миус-фронта от Таганрога до Саур-Могилы, что на Донбассе. И на той же Саур-Могиле, но с той лишь разницей, что в 1943 году советские войска брали штурмом высоту 277,9, а летом 2014 году бойцы самообороны и народной милиции героически защищали высоту «Саур-Могила», пролив свою кровь и покрыв свои имена героической славой через 70 лет, после подвига их дедов на этой же высоте. И затем вновь брали эту высоту, занявшими её солдатами ВСУ, как и их деды в далёком 1943 году.
От мемориального комплекса героям-освободителям, открытого в 1967 году, после этих ожесточённых боёв ничего не осталось. И на этом месте, за 90 дней в 2022 году был реконструирован старый комплекс возведён им добавлены три новых пилона, на которых изображены были герои ДНР, участники событий 2014 года – Жога, Гиви, Моторола и Корса.  И уже 8 сентября 2022 года состоялось торжественное открытие.
Разве можем мы, россияне предать память тех героев, которые проливали кровь в борьбе с фашизмом в годы Великой Отечественной войны и тех, чья кровь, впитавшись в землю смешалась с кровью их дедов? Никогда и ни за что!
***

http://proza.ru/2023/01/19/587