Справедливость как расплата - окончание

-        Я по поводу случившегося… Знаешь, есть у меня информация, что к этому причастны…
         И он назвал мне две фамилии, которые мне были знакомы, так как не столь давно я встречался с этими личностями в суде по делу об употреблении героина. Оба они отделались легким испугом, получив условные срока, благодаря усиленным ходатайствам службы по контролю за незаконным оборотом наркотиков. Это говорило о том, что они у той же службы либо состоят «на связи», а попросту говоря, стучат. Либо задействованы в иной разработке или оперативной комбинации. Однако информация бывшего коллеги, была без сомнения ценной, но вопросов только добавила, так как сии персонажи со мной в процессе не конфликтовали, ранее по жизни мы не встречались, так что делить нам вроде бы  было нечего. Так или иначе, сейчас я был привязан к больничной койке с диагнозом о «подозрении на сотрясение головного мозга», а кроме того, с учетом нынешнего адвокатского положения явно не располагал оперативными возможностями для того, чтобы поговорить с этими двумя наркоманами «по душам». Тем не менее, памятуя свое обещание, информацию «дону Корлеоне» я сообщил, что его явно обрадовало, поскольку он терпеть не мог неясных ситуаций или «непоняток», говоря его языком.
        Несмотря на то, что подкараулившие меня в тот злосчастный вечер, действительно хотели лишить меня жизни, что следовало из характера моей травмы (кожа заточкой была рассечена аккурат по виску), сам удар, который должен был стать для меня финальным, кроме этого рассечения кожи иного вреда не причинил. Но после этого я хорошо приложился той же многострадальной головой о почтовые ящики, а потом и подъездную стену, так что приходилось исполнять требования медиков, терпеливо перенося все необходимые процедуры. После «установления» вероятных виновников я перешел в общую палату и расстался с охраной «братков». Последующие дни в лечебном учреждении смысла описывать опять-таки не вижу, хотя с моими соседями по палате, каждодневно скидывавшимися  на закупку в медицинском киоске пузырьков с боярышником, который употреблялся вечером под домашнюю снедь из передач, приносимых заботливыми родственниками, скучать не приходилось. Но эта тема для юморески  будет описана в иной миниатюре. Здесь же, в данной истории мы вернемся к пониманию справедливости как явлению нашей жизни.
        Нечего и говорить, что после выхода из больницы я сразу же напросился на встречу с Николаичем, так как мне не терпелось узнать, что поведали ему или его опричникам «мои» подозреваемые. Но разговор получился совсем не такой, как я рисовал в своем воображении…

-     Да нашли мы этих задротов, - Николаич мрачно смотрел на волны Финского залива, которые лениво наползали на песчаный берег, где мы «забили стрелку», - Да только вот оказались они не очень живыми…
-     Как же так? – растерялся я, - Неужели твои люди…
-     Думай, что базаришь! – вскинулся он, - Мало подлечился видать! Мои парни нашли их в притоне за городом. Они уже сутки были как дохлые! «Передоз» по всей видимости, мать их! Рядом «баяны» валялись (шприцы - прим. автора) с остатками ширева. Вскрытие мы, как ты сам понимаешь, не проводили. Мы аккуратно слили информацию в ментовку об этих жмурах. Так что более подробно можно у них узнать. Хотя не думаю, что менты прояснят нашу «тему». И для меня твой вопрос пока не закрыт!
        Последующее наведение справок через бывших коллег подтвердило смерть обоих от «паленого» героина. Так что  эта ниточка оказалась оборванной. Я снова окунулся в свою адвокатскую практику, иногда возвращаясь мыслями к печальным для меня событиям. Наконец я решил навестить коллегу, сообщившему тогда мне об этих не вовремя почивших наркоманах. Ведь он-то откуда-то имел информацию о них, причем даже очень скоро. От запланированного визита меня отвлек звонок из весомой «конторы», именуемой тогда Управлением по борьбе с организованной преступностью. Или если выражаться аббревиатурно РУБоП. Причем в разговоре сотрудник по телефону прямо сообщил мне, что речь пойдет о нападении на меня…

-      То есть Вы никого не подозреваете? – начальник РУБоП еще раз с нажимом задал мне этот стандартный вопрос.
        Беседа наша, от которой я ждал хоть каких-то новостей, стала мне уже надоедать. Понятно, что я не мог сообщить о всех фигурантах в этой истории, так как это была не только моя тайна. Они же, а именно начальник и двое оперов, беседовавших со мной, явно чувствовали, что я что-то недоговариваю. Этим и был вызван повторный вопрос.
-      Нет, не подозреваю, - повторил я устало. - Вы спрашиваете меня о клиентах по всем моим делам, о которых я говорить Вам права не имею. Ведь адвокатскую тайну никто не отменял! А можно и мне в свою очередь поинтересоваться, чем вызвана необходимость нашей беседы? Показания я следователю уже дал, потерпевшим меня признали. Неужели Вы думаете, что у меня есть интерес что то скрывать?
-      Да, мы так думаем. Неужели не догадываетесь почему Вы здесь?
-      Совершенно не догадываюсь, - отвечаю.
       А сам  думаю, что неужели все-таки братки с теми наркошами перестарались?
-      Ну ладно. В общем, - начальник махнул рукой, - мы выставили на одного человека «единицу». И он позвонил на следующий день после покушения не кому-нибудь, а именно Вам. Надеюсь, Вы помните, о чем Вы говорили с ним?
        Для неискушенных в оперативных изысках поясняю, что на языке оперов «выставить единицу» означает контроль телефонных переговоров, а, допустим, «пустить семерку» - установить наружное наблюдение. Для меня стало ясно, что мой телефонный разговор с коллегой  не является для моих собеседников тайной. Видимо до поры - до времени информировать меня не считали нужным, продолжая вести оперативное наблюдение, надеясь выйти на след.
        Таким образом, визит к коллеге по этим причинам был исключен. Я только подтвердил операм содержание нашего разговора, умолчав о событиях после него. Полагаю, что если бы были сомнения в естественной кончине моих визави, не отпустили бы меня с Богом из РУБОПа тогда… А то как же! Есть разговор, названы фамилии, потом носители этих фамилий обнаружены «не совсем живыми», как сформулировал Николаич. Как говорится, мотив налицо!
       Наша беседа добавила неясностей в эту историю, однако больше встреч с РУБоП-овцами у меня не было. Но через три-четыре месяца меня вызвали в следственное управление прокуратуры, где «важняк» (следователь по особо важным делам - прим. Автора) предоставил мне для ознакомления целых семь томов уголовного дела. Я ведь официально являлся потерпевшим, а стало быть, в силу закона  имел право прочесть дело от корки до корки. Прочтение было лучше всякого детектива, ибо обнажало суть человеческую, имеющую отношение к нашей теме.  Жертв организатора покушения на мою жизнь, жизнь других моих коллег, которые также как и я, в свое время покинули систему прокурорского надзора и следствия (каждый по разным причинам, не о них сейчас речь)  было много. Всех их я знал в силу того, что «Ленинград  (С.-Пб.)– город маленький» . Всех их знал и организатор . Я думаю, что читающие уже догадались, что таковым оказался мой бывший коллега, «сдавший» мне пару исполнителей. Тогда он, узнав по сводке происшествий, что замысел его провалился, и я остался жив, быстренько сориентировался и приказал третьему исполнителю аккуратно «зачистить» умышленно засвеченных им мне наркоманов. Последний сыграл на их пороке, привезя им отравы под видом наркоты. Об убитых я не сожалел и не сожалею, хотя роль их заключалась только в ведении слежки и стоянии на «стреме». Смертельный удар наносил этот третий, который к этому моменту  уже был арестован. Любопытен оказался мотив организатора – это была месть нам, бывшим его коллегам, «продавшимся» преступности.
        Дальше все достаточно банально… Организатор при задержании обмочился прямо в коридоре своего казенного заведения. Куда-то сразу  испарилась его  «крутость» народного мстителя. До суда он не дожил, хотя и был под домашним арестом ( после задержания под стражу его брать не стали, принимая во внимание прежние заслуги). Состоялись у него беседы с Николаичем в лесных массивах, как  было тогда принято. Стал он пить по черному и крякнул в один из дней того неспокойного времени, о чем сожалений я, понятное дело, тоже не испытываю. На погребении кроме нескольких родственников не было никого… Оставшегося исполнителя судили, и поехал он на свое пожизненное, где собственно протянул недолго ( об этом я специально наводил справки). И вроде бы все справедливо, все виновные получили по заслугам. И должно быть у меня это чувство, чувство торжества справедливости. Но не возникло оно ни при получении известия о кончине «мстителя», ни при картине оглашения приговора, когда последний злодей хватался за горло и грыз прутья клетки, внезапно и сразу поняв, что из нее он больше не выйдет…
         Когда справедливость торжествует, будучи растянутой во времени, она воспринимается как должное, хотя нам, конечно, свойственно ее всегда торопить. Наверное, правы представители мудрого Востока со своим пониманием этого явления, когда советуют сидеть на холме и ждать появления трупа врага плывущего мимо…