За Доном - 1 глава

   От автора:

   Посвящаю эту книгу тем, кто не смог выбраться из-под обломков рухнувшего дома. Тем, кто долго жил, томясь под камнями, и тем, кто погиб сразу...

   Огненным хлыстом разрубила заря ночную вуаль - вырвался наружу огненный червь солнца, забился в судорогах. Ослепли звёзды, померк месяц, страшным пожаром запылал горизонт. Выбрался из пламени дым, лёг, потянулся кудрявыми серыми облаками по небу. Бросилось наземь, головой вниз, раннее утро, насмерть разбилось о город: разлетелись серебряные осколки повсюду, цепляя острыми краями Ростов. Ранили одноликие дома, где потрёпанные временем, где совсем новые  - проснулись те, кровоточа водами сплитов, раскрыли окна - глаза, все с бельмом, все незрячие...
Застонали, пробуждаясь, стройки: вторгся в железные лёгкие воздух свежевыжатого утра, дал им жизнь на непродолжительный срок - до сегодняшнего позднего вечера. Встретили вопль звериным рычанием аэропорты, охапкой бросая своих крылатых детей по миру; молча ответили чёрными столбами заводы, вторя им, подали знак одинокие крематории. И побежали колёса поездов по районам, кругами, истязая землю, замыкая и сковывая Ростов своей быстрой и тяжёлой ездой... Раскачиваясь из стороны в сторону, всё больше и больше набирая силу, вырвался из бездны города гул - гул искусственный и нагнетающий, неуместный в природе - от этого и такой страшный...
   В стареньких домах на Береговой улице наверняка доживали свой век древние часы, однако, идущие так, как положено, не осекаясь ни на минуту - ещё не одолело время своих верных служащих, соединяющих его с человечеством. Остановилась длинная стрелка на полпути до семёрки, короткая указала на посеревшую шестёрку - полседьмого. Два друга плечом к плечу совершали утреннюю пробежку: один плотный, сильный, с благородным чертами, другой слегка поменьше - густоволосый, худой, но крепкий, со скорбным выражением лица и пронзительным взглядом. Нелёгкий путь их, взмыленных и уставших, лежал вдоль Державинского, мимо старой котельни, вниз, к Дону. Несколько бездомных собак в сальной шерсти, голодных, потрёпанных, и от этого злых, с лаем кинулись на бегунов, однако вцепиться в ноги друзьям им не удалось. Коренастый рабочий, весь в тёмно-сером, покуривающий одну сигарету с таким же мрачным товарищем, захлестнул асфальт куском плинтуса: собаки отскочили - кинулись в кусты - боятся беспризорники частых побоев, выпадающих на их нелёгкую долю...
-Заглянем на пристань, передохнём, Саша? - сквозь отдышку прошипел густоволосый.
-Почему нет! - согласился его спутник.
Друзья сбавили бег, уверенно пошли - легла их новая дорога мимо старого здания из красного кирпича, видно, старинной планировки, с причудливыми арками, узорами у крыши, где с зарешеченными, а где и с вовсе заделанными окнами. За реденькими зарослями, справа, скрывалась излюбленная пристань бегунов - с балок до перил выржавевший железный мост, помнящий, наверняка, своею спиной ноги не одного поколения. Друзья обошли несколько поваленных деревьев, до чьих ссохшихся тел никому не было никакого дела и, наконец, достигли бурого друга. Вместе упали локтями на поручень, потными рукавами вытирая облезающую ржавчину - кровь. Под их ногами бился и волновался Дон, то к одному, то к другому берегу раскачивая мутные воды. Рассекая их, тихо-тихо ползла синеватая баржа, по бортам слегка поклацанная, совсем пустая - мертво было на палубе.
-Ну и красота же, Боря! - улыбнулся Александр, потягивая свежесть, выплёскиваемую волнами.
Борис убрал с лица волосы, согласился:
-Да, красиво...
Но глубоко пейзаж его не затронул: в слабых глазах отразились разноцветные пятна, только наметившие молодому человеку виды - на содрогающейся простыне - реке, не имеющей ни очертаний волн, ни чёткого горизонта, едва-едва заметно двигалась голубая клякса - корабль. Свежий ветер, который принёс Александру облегчение, тяжело бил в горло Борису - с каждым вздохом раздирающий холодный воздух врывался в грудь, раздирал её холодными когтями.
-Мы пробежим по Береговой? - поинтересовался он.
-Давай лучше погуляем. Сегодня здесь очень красиво, - приятно улыбнулся Александр. -Только я ещё полюбуюсь, ладно?
-Ладно...
Борис прилёг грудью на перила - быстрее отдышаться, а его спутник с радостными глазами оглядывал реку, две разрушенные постройки у берега, чуть ниже и левее пристани.
-Сколько мы сюда ходим, а всё налюбоваться не могу! -продолжил восхищаться Саша. -Так мне нравится наш Дон, эти старинные строения, поросшие зеленью! Как же прекрасна природа в совокупностью с руинами, Боря! Знаешь, иногда кажется, что мы тоже становимся частью всего этого... Частью истории и частью природы... Смотришь - невольно восхваляешь Творца... Ведь, согласись, друг, это же великое искусство создавать такую красоту и, главное, давать нам возможность восхищаться этой красотой!
-Правда, красиво, если, конечно, не углубляться, - согласился Борис, оторвавшись от перил. -У меня другая точка зрения, Саш. Достаточно мрачная, но в какой-то степени очень точная... Могу поделиться, хочешь?
-Конечно, друг! Меня ведь тоже интересует твоё мнение! Не одному же мне тут рассуждать.
-Знаешь, мне иногда кажется, что нет в этих местах той высокой ценности, которую ты им придаёшь. Мы ведь, по сути, сейчас восхищаемся упадком - торжеством разрушения. На наших глазах медленно умирают эти места, и мы находим в этом красоту... Но это ещё пол беды, Саша. Вот смотрю на это и понимаю, что с нами будет то же самое... Мы ведь умрём и будем забыты, как эти руины... За нашими могилами, как и за ними, перестанут когда-нибудь ухаживать - они зарастут, разрушатся, как и эти постройки, и точно такие же ценители упадка будут изредка ходить к нам, любоваться... А потом, когда потребуется земля, наши надгробия снесут и поставят новые... И вот это "руинное" состояние - грань жизни и смерти, самое что ни на есть тяжёлое - это последнее издыхание, эдакая агония, но медленная, оттого и такая тяжёлая. Это беспомощное и нудное ожидание конца, который вот-вот настанет, перекликающееся с бесконечной ностальгией о прошлом - временем беззаботной юности и рассвета, временам, ушедшим безвозвратно. На фоне нынешнего упадка те минувшие годы будут казаться настоящим раем. И с каждым днём ностальгия будет терзать все сильнее и сильнее, а недосягаемое прошлое становиться все краше... Если бы руины умели чувствовать, они бы ощущали все именно так...
Да и вообще, Саш, всё это очень напоминает мне нашу жизнь...
А что мы невольно чувствуем связь с природой и историей - не удивительно: как не крути, мы состоим наполовину из природы, наполовину из истории и капельки примеси, которую называют душой... Эта капелька, между прочим, и есть самое ценное, что у нас есть - это наши чувства, это наши мысли, опыт и вообще наша суть... А к самой истории я отношусь скептически. Для меня история - это огромный, до мелочей подробный некролог, которым все почему-то гордятся...
Александр грустно вздохнул - затронул Борис тонкие струны его души - светлой, ещё не поддавшейся искушению злой реальности. В его оптимистичный взгляд на мир вторглась тьма, размывая чёткие жизненные ориентиры.
-Очень пессимистичная теория, Боря, но в этом правда есть доля истины... Потом расскажу, почему я с ней не очень согласен... А пока объясни мне, почему ты так недооцениваешь историю... Столько уроков выучило человечество из прошлого. Только благодаря им мы достигли такого развития... Истории мы обязаны большой части нашего прогресса, как духовного, так и технического...
-Это тоже палка о двух концах, как и предыдущий вопрос...
-Давай разбираться!
-Что ж, давай. Я, естественно, не претендую ни на роль философа или мыслителя, ни на роль сильно интеллектуального человека, не надеюсь на то, что ты будешь записывать и запоминать цитаты из моей болтовни, так что не воспринимай мои теории слишком серьёзно. Тем более, они, как ты заметил, пессимистически затемнены...
-Хорошо, хорошо, Боря, я и не собирался ничего записывать! Но запомню точно! - улыбнулся Александр. -Рассказывай!
-Замудрённо это всё, но постарайся понять. Я считаю, что история не является чем-то уж очень важным... Это просто-напросто попытка отразить происходящий в природе процесс эволюции и логичные поступки людей в более, так сказать, изящной и возвышенной, что ли, форме...
-То есть, на твой взгляд, история - это малая часть природы?
-Нет, Саша, ты не так понял. История - не часть природы, а её, скажем, проекция. Представь самую любую пьесу... Представил?
-Ну... "На дне" Горького. Подойдёт?
-Да, подойдёт. Сюда можно включить совершенно любую пьесу. Пьеса, друг мой, является проекцией каких-то событий из реального мира. Если не было бы подобного рода происшествий, не родилась бы и пьеса. Об истории можно сказать то же самое... Только стоит добавить ещё маленький нюанс: история - не просто пьеса об эволюции, а пьеса на особое понимание людьми эволюции... Ещё хочу сказать... Учитывая то, что всё, что описывает история, уже умерло, её справедливо можно назвать некрологом. Недаром же говорят, "ушёл в историю"...
-У тебя очень интересное и глубокое мышление, Боря. В очередной раз в этом убеждаюсь. Сразу я тебе ничего не отвечу... Пойдём, погуляем, а я тебе расскажу свою точку зрения...
-Пойдём...
Друзья спустились с пристани, легла под их ноги горбатая спина Береговой улицы, немилосердно избитая и истоптанная былыми временами. Змеёй извилась дорога, поползла в старину, в заросли и руины - прятаться от беспощадных людей.
-Так вот, Боря, что касается твоей точки зрения... Ты недавно рассказывал мне про своё отношение к старым местам... Я хотел задать тебе один вопрос. Скажи, а ты веришь в продолжение жизни после смерти?
-Если честно, как-то скептически к ней отношусь...
-Не веришь?
-Не совсем. Считаю, что за смертью есть только особая форма сна, сна вечного и спокойного.
-То есть ты думаешь, что смертью человеческое бытие заканчивается?
-Да, заканчивается.
-В существование Творца ты тоже не веришь?
-Нет, Саша, в него тоже.
-А почему так?
-Посмотри кругом, друг мой. Столько в мире гадости и несправедливости, столько в происходит отвратительных событий... Если был бы "высший разум", который контролировал бы процессы в мире, всё было бы совсем по-другому. А так... Я вижу только абсолютно случайные процессы...
-Ну... В мире же есть и много хорошего, Боря... Нам, людям, дана дружба, любовь, столько эмоций... Мир ведь очень красив, несмотря на то, что жить в нём не всегда легко... Но сам посуди, друг, чтобы идти, нужно ведь делать шаги. Так же и в жизни. Трудности, Боря, - это наши шаги...
-А куда мы вообще идём, Саша? И нужны ли вообще такие шаги?
-Мы идём как раз туда, что и называют Творцом. Не подумай, что я какой-то фанатик... Просто такое определение для меня больше понятно. Для меня Творец - это высшая стадия совершенства, и я верю, друг, что мы двигаемся к ней. Ради этого и нужно преодолевать трудности.
-Я ни в коем случае не хочу обижать твоё мировоззрение, Саша, но для меня это слишком абстрактно. Что есть какая-то высшая идея, Творец... Человек всё время движется к смерти, и каждым своим действием, своим шагом он приближается к ней. И это не оспоримо никак, Саша. Это - голый факт. И с этим нужно жить.
-А если об этом всё время помнить, разве получится счастливо жить?
-Жить хорошо в любом случае не получится. Везде проберётся гниль, которая подпортит тебе какую-то сферу жизни. И так ведь постоянно будет, Саш. Это второй неоспоримый факт.
-Не обидешься на меня, Боря, если я задам жёсткий вопрос?
-Не обижусь, друг мой.
-Ты вот мне это рассказывал... Так темно и тоскливо на душе стало, будто облили чем-то вязким и липким... Скажи мне, тогда зачем вообще жить?
-Нам, людям, не свойственно отдавать своё просто так. Так всегда было и будет. Это врождённая установка человека - некий инстинкт.
   На пути у друзей по левую сторону вырос огромный заброшенный завод, не обратить внимание на который было нельзя: грозной одинокой скалой надвисал он над дорогой и как будто раскачивался. Его грубые очертания били и резали до мурашек, а тёмные окна - глазницы надменно смотрели из другого мира, презирая всё в округе.
-Жуткое здание... - отвлёкся от темы Александр. -Заметь, ничего зелёного. Голые стены...
-Вижу... В этом есть что-то по-настоящему прекрасное...
-Что же ты там нашёл, Боря? Он такой злой и громоздкий... Такое ощущение, что вот-вот придавит...
-Он навеивает похожее чувство, которое я испытывал на кладбищах, смотря на братские могилы с огромными обелисками. Видишь, как он заметно отличается от прежних руин, как поразительно сохранился сквозь время? И, главное, стоит так гордо, будто ему всё нипочём. Всем своим видом он напоминает о том, что жизнь конечна, что страдания однажды вмиг оборвутся, впрочем, пробуждает почти те же чувства, что и обычные руины. Но есть у него одно значительное отличие: этот завод не тоскует, грезя о прошедшем, не вызывает горечи и сострадания у своих наблюдателей, наоборот, всем своим видом он буквально кричит о том, что свой неизбежный конец им будет встречен с высоко поднятой головой. Он - прямое доказательство того, что страдать нет никакого смысла - любая боль бессильна перед этой молчаливым величием и несокрушимой уверенностью. Он не боится смерти, а молча ожидает ее, чтобы без колебаний принять её и воссоединиться с ней. Не будет агонии, не будет страха и ощущения беспомощности - будет одна яркая вспышка, и всё закончится... Этот завод отчётливо демонстрирует, какой должна быть смерть. А, точнее, путь к ней. Так умирают наши звезды, так умирают галактики, так умерли солдаты, ныне лежащие под обелисками. Думаю, мы могли бы у них поучиться. Такая смерть - настоящий подвиг. Прежде всего - подвиг перед самим собой.
-Но эти же мысли, наоборот, Боря, внушают страх и печаль. Смерть не страшна только тем, кто не любит и не ценит жизнь. Не любит себя, своих близких, своих друзей... Жизнь тогда перестанет быть жизнью: душа умрёт, а тело продолжит жить по инерции. После такого не получится вкусить дары жизни, а они, воистину, безмерны! Мы все когда-то умрём, зачем же хоронить себя заранее? Тем более, что здесь, на земле, столько всего хорошего: и радость, и счастье, и любовь! Нужно только уметь искать это, Боря... А для этого нужно хотеть найти...
-Не соглашусь с тобой, Саш. У всех смысл жизни свой. Есть даже поговорка: "Что русскому хорошо, то немцу - смерть". А многие из нас настолько разные, что русский и немец и то поймут друг друга лучше... Кому-то нужны "дары жизни", как ты их назвал, кому-то на них наплевать - путь у каждого свой, интересы и мировоззрение - тоже. Ты, наверно, замечал, что эти "дары" никогда не преподносятся без страданий, видимо, такова их цена. Получить вс; сразу тоже невозможно: чтобы обрести одно, нужно потерять другое. И даже в редчайших случаях, когда тебе, на удивление, повезло заполучить все "дары" сразу, насытиться ими всё равно не удастся, так уж мы устроены... А на другом пути ты вовсе не замечаешь весь этот бесполезный груз "даров" и живешь, пылая, не оглядываясь ни на что. Все передряги и преграды тебе нипочём - они ничтожны перед твоей главной целью. Ко всему прочему, не думая о смерти, не получится по-настоящему прочувствовать жизнь и прожить ее, дыша полной грудью и смотря на всё не замыленным взглядом. Ведь без осознания конечности жизни, согласись, невозможно испытать по-настоящему глубокие чувства. Если отречься от своей смерти, забыть о ее существовании, больше не получится восхищаться природой и искусством, не получится искренне любить и дружить. Всё тогда потеряет смысл. Все наши самые сильные, самые глубокие чувства завязаны на осознании нашей непостоянности. Сладка ли была бы любовь, если бы она была постоянна? Нет. Так ли прекрасны были пейзажи природы, если бы могли без конца ими любоваться? Тоже нет. Ценили ли мы бы долгие годы дружбы? И тут ответ аналогичен- нет. Да и вообще, время тогда бы вовсе потеряло всякую ценность. Мы не можем ценить то, что не потеряем, то, что не уйдёт никогда. В этом может сам себе признаться каждый человек на земле. В пути "смерти", назовём его так, нет никаких страданий, Саш, нет бешеных гонок за благами, здесь только покой вперемешку с силой, напоминающий о том, что вся эта гадость закончится и мы погрязнем в темноте. Не так, как во сне, а уже навсегда. Мы успокоемся, пропадут страдания, которые терзали нас всю жизнь, уймутся волнения. Ради этого, как не странно, и можно жить.
-И всё же я не понимаю, друг, как можно жить с такой мотивацией? От нее же можно загнать себя в угол, сойти с ума или, не дай бог, не выдержать такого напора печали и умереть... Я всегда очень волнуюсь, когда ты об этом говоришь... Нет в твоём мире никакой надежды, Боря.
-Есть, Саша. Надежда как раз в том, что я тебе рассказал. И, как я уже говорил, люди своё не отдают просто так. И я не отдам. Но заберу сам, если потребуется...
-Ты же не будешь делать это?
Борис пожал плечами:
-Не знаю, Саш, если честно. Как по мне, лучше жить, горя, двадцать лет, чем потухнуть и жить шестьдесят. Поэтому я пока ничего не могу сказать по этому поводу. Как повезёт, как жизнь пойдёт...
-Говорят, люди после двадцати живут лучше... - грустно улыбнулся Александр.
-Да, говорят... Будем на это надеяться...
   Нет ничего увлекательней, как идти по дороге, увлеченно беседуя: заводит она незаметно, проказница, в самые неожиданные места. Там, где раньше лежала цивилизация, мгновенно вылезает трава, жилые здания сменяются древними железобетонными и кирпичными столбами, дорога -  мохнатыми пустырями. Открылось перед молодыми людьми брошенное футбольное поле в разнопёрых надписях, огороженное каменным забором, всё-всё в старом мусоре - посеревших бутылках и выцвевших упаковках.
-Давай здесь немного постоим, - предложил Борис.
-Да, давай. Хорошее место... Я всё думаю о том... Боря, тебе будет гораздо лучше, если ты поверишь в какую-то оптимистическую идею... Даже не обязательно в Творца...
-Я не хочу, Саш.
-Почему?
-Тогда я быстро сломаюсь, и та душевная боль, которая копится во мне, всё норовит меня истязать, с новой силой на меня нападёт, а я очень не хочу этого. Вспомни контраст завода и обычных руин.
-Не совсем понимаю.
-Если я поверю, я буду много разочароваться - Творец же не подстроит ситуацию под меня, не подаст мне руку в трудную минуту... Не сделает он это раз, другой, третий... Тогда я буду чувствовать себя ещё более одиноким и брошенным... Да и не верю я в эти сказки и, сказать честно, не хочу верить.
-А как же душевная помощь?
-Душевную помощь очень хорошо придаёт мне ощущение конечности жизни... Я тебе о ней уже рассказывал.
-Помню, помню... - кивнул Александр и огляделся. -Всё-таки, Боря, если отбросить всю тяжесть, которая лежит у тебя на душе, как здесь поэтично!
-И даже пахнет как-то приятно... - улыбнулся Борис. -Скоро же тут всё ещё больше зацветёт... Так жалко, что ты уходишь в армию, друг мой, не увидишь же всего этого...
-Всего на год, друг мой. Вернусь, и всё будет, как раньше... В следующем году здесь погуляем.
-Так долго, Саша, столько воды утечёт...
-Не жизнь же, Боря. Только год.
-Может, Саша, и жизнь... Мир непредсказуем.
-Давай надеяться и полагаться на Творца.
-Давай. Жалко только, что он тебя от армии не отмажет.
-Ничего, это одно из жизненных испытаний, которые нужно пройти.
-Может и так... Ладно, давай побежим. Слишком долго мы тут расслабляемся...
-Тогда в путь!
   Друзья без труда отыскали Береговую, и, ступив на твёрдый асфальт, продолжили пробежку.
-Как же тяжело будет без тебя... - думал Борис. -Столько в тебе добра и света, которых в мире почти не осталось. Ты способен слушать, способен анализировать и выдвигать свое виденье - тоже редкость в нашу эпоху... Уедешь ты - и будет потерян мой спасательный трос... Но я не могу отчаиваться, нужно терпеть. Если сдамся, будет ещё хуже...
   Постепенно утопли за спинами бегунов руины - вот она, цивилизация... Зарычали машины, нервными кучками пошли по улицам люди. Раскачиваясь из стороны в сторону, всё больше и больше набирая силу, вырвался из бездны города гул - гул искусственный и нагнетающий, неуместный в природе - от этого и такой страшный...