Как будто я что-то значу

Ольга Пална тосковала.
По покою, по порядку, по молодости, по советским временам.
Когда жизнь текла в их военном городке по надёжным строго размеренным законам, расписанию, графику -
"по порядку".

"А где сейчас порядок-то найти, где? Нигде!" И ругала всех иногда простыми народными выражениями, крепким словцом.
На пенсии устроилась работать уборщицей тут же в части, где с молоду проработала, когда была в должности
и почёте.
Время пролетело незаметно, пришли "иные времена" - прилавки военторгов с их регулярными поставками импортных дифицитных товаров опустели.

В 90-е перебои с выплатами зарплат заставили всех в городке крутиться
кто как мог, Ольга Пална тоже привыкла сажать огород, "ковыряться" в земле, как она говорила.
И когда её оставил муж, сразу после увольнения из армии и получения квартиры в Подмосковье - завёл новую семью, Ольга Пална оставила квартиру дочери, а сама решила не уезжать с насиженного места и жила в служебной квартире.

Совершенно одна. Иногда ходила на кладбище ухаживать за могилками знакомых или малознокомых - "свои"
были далеко. С "некоторыми" разговаривала. Так открыто, искренне изливая душу, она больше нигде
не говорила. Иногда падала на чужую могилку и плакала:"Мама, мамочка, прости..." Потом вставала, утирала слёзы и оглядывалась, не видит ли кто. "Прости мама, прости, к тебе уже не доехать, хоть здесь поплачу."
 И шла домой, тяжело обвешанная инструментами - лопата, грабли, ведро...
С чувством человека сделавшего безусловно полезное дело.
"Живые" её так не понимали.

Раздражали.
Почему-то всегда "отвечали" неожиданным своим мнением, не соглашались с её взглядами,
выводами и вообще представлениями, "как устроен мир".

"Воруют все! Твари-сволочи! Заворовались, скоты, ненавижу! Но подождите, сколько верёвочке не виться."
Говорила ранним весенним ярким утром по дороге на работу сослуживице Ольга Пална.
Модной длинноногой, затянутой в джинсы невозмутимой Маринке:"Ольга Пална, ну почему же все? Есть честные бизнесмены, предприниматели, которые этично ведут бизнес." - "Нет! Таких нет! Разворовали страну! Разграбили!" - "Ольга Пална, ну, вот вы например, работаете в клининговой компании, это ж ваши работодатели." - "Так ведь воруют!" Разрывало от негодования Ольгу Палну

-"А вы тогда не работайте там!" - "А где?" - "А смысл тогда ругать их каждый день? Это ж пилить сук на котором сидишь." - "Ненавижу гадов!" - "А смысл? Только здоровье себе губить,
 пожалейте себя Ольга Пална." А вот этого Ольга Пална вообще не выносила - "царственных советов сверху" с примесью жалости. Утверждать "что и как есть на этом свете, как надо жить и кто есть кто" - это всегда была прерогатива самой Ольги Палны. "А теперь ни с кем
слова не скажи - все сами умные."

Грустила Ольга Пална.
Останавливалась поговорить то с тем, то с этим.
Все уже знали её излюбленный круг "тем"
разговоров и порой "шарахались" от Ольги Палны. "Опять "загрузит" негативом по-полной." Говорили молодые коллеги по работе и "поддавали газу", чтоб Ольга Пална не догнала.

А Ольга Пална понимала всё, видела, шла и лила слёзы:"Сволочи, доживёте до моих лет, посмотрим. Я ещё работаю, да огород... Дочь по телефону:"Мам, у нас всё хорошо, переезжай к нам".-
"А куда я от хозяйства, от моей жизни."

 Мысли несли Ольгу Палну вразброд возмущением, сожалением,разочарованием в происходящей действительности и только об этом она  могла искренне говорить,
то что чувствовала. "От полноты серца говорят уста" говорили древние мудрецы и Ольга Пална говорила, говорила, говорила...

Телевизор единственный с ней "не спорил", вот "кому" ещё могла всё что думала сказать:
"Потоп у них! Сволочи потому что! Наворовали, нагадили и хотели спокойно жить?! Покайтесь! Ишь-ты без потопа, без землетрясения, без катаклизмов захотели!"

...А потом у неё "подруга" появилась. Светик. Молчала.
"Здрасьте, Ольга Пална! Как дела?" и
"До свиданья, Ольга Пална! До завтра!" И между этими двумя фразами - умещалась бесконечно счастливое время препровождение Ольги Палны - Светик молчала.

Иногда только взгляд поднимет, кивнёт или очки на носу в знак возмущения поправит.
Ольга Пална хорошо, по опыту, понимала этот недоговорённый язык жестов.
Как же она была благодарна Небесам, что хоть кто-то живой не спорит, не перебивает,не "ломает" её мнение "на своё", не возмущается её возмущением и не раздражается её раздражением.

Просто слушает. И молчит.
И когда Ольга Пална наконец излилась, выговорилась, иссякла в своём потоке негодования на весь мир...
Она однажды умолкла.
И тут уже все "встречные-поперечные" останавливали её сами, притихшую и даже какую-то просветлённую, спрашивали, "Что с вами, Ольга Пална? Что случилось? Вы какая-то сама не своя."

Она, не задерживаясь на разговоры и не замедляясь на своём пути, отвечала:
"Всё в порядке.Спасибо за ваше внимание." И шла дальше. Знакомые провожали её усталую фигурку взглядом:
"Да-а, сдавать стала старушка совсем." Или догоняли с фармокологическими советами, что "попить"для "улучшения мозгового кровообращения" если что.

Она отвечала почти с нежностью: "Спасибо, голубушка, я обязательно попью."А отходя даже немного смеялась.
А Светику на работе сказала:
"Знаешь, Светик, я выговорилась. Вся. И вдруг понимать стала. Какие-то вещи. Например, то что я точно такая же.
Как все. Это было очень больно и
неприятно понять. Я думала, я надеялась... что я лучше.
Но мои собственные ошибки, глупости,
случайности...Они стали всплывать с такой силой и в таких красках, как будто было вчера.

И я никак, ничем, ничего не могу исправить." Светик в ответ только улыбалась, как будто знала что всё так будет или догадывалась, но она радовалась, что ей хватило сил выслушать, вытерпеть, вынести всё
что накопилось и "выговорилось" у Ольги Палны.
Котороой только и не хватало, для полноты жизненных откровений - собеседника, который мог бы её слушать.

"Свет, а ведь это ты...ты переломила меня. Слушала всё, слушала, всё кивала, да помалкивала да смотрела на меня, как будто я что-то значу...я и попалась. Говорила и говорила..Хитрая ж ты баба или умная, не знаю...Я ж знала раньше, как дальше жить.
Я ж верила, что могу... так о них всех говорить. У меня ж представление о жизни было.
 А теперь... как дальше-то жить? Раз мы все такие, как я..."