Змееносец Ликише. 2ч. 8гл

      Глава 6
           Потеряв главное, Улем по-прежнему вёл себя так, словно все что происходит с ним - являлась неминуемой превратностью его судьбы. Острая тяга к праведности и благочестию давно оставили его вместе с вдохновляющей смелостью. Он давно предал идеал святозара. Истерзал душу упреками к самому себе и невыносимой жалостью.  В нем не осталось той веры что была при нем когда-то. Слабые, а порой жалкие усердия быть таким же святозаром, как и другие разрушали его еще больше. Вовсе вышибло его из колеи вся ответственность за отряд ; поднимать внутренний дух братьев и сестер, быть для них не малой опорой. В его глазах тускнел свет, уходила жизнь, а сейчас вовсе пустота, отчуждённость от сего мира с презрительной ухмылкой на лице вовсе искажало все человеческое в нем.
           Однако на этом Улем не успокаивался. Нередкие гадкие высказывания приводили к разочарованию.  Многие святозары усомнились в его разумности. В этом Улем добил себе лёгкую славу, потому сторонились, боялись тяжёлого взгляда. Решили, будто «Вольноотпущенный» просто болен. Но подопечный святозаров, до жути неприятный Сараф, что так походил на древнего удава, видел мальчишку насквозь. Улема познала слабый удел всякого мирского человека, что не так давно утеряла веру, а сейчас бьётся со своей тьмой в внутри себя. Не смотря на разногласия, про себя решил, не ему судить!  Тем не менее поняв, что его час пришел, отослал смутьяна в место, где мечущие души могут обрести покой.
       Дом, в котором пришлось побывать Улему, отличался от всех остальных, что встречались ему на пути. Это место было далеко от Нагово Болота, совсем в другом районе. Ухоженный дворик, белоснежные стены, крыша в виде луковичной маковки, кованная ограда. У входа, точно, как полная защита от всего изображался такой же кованый узор в виде креста и памятка, что гласила о правилах поведения в Божьем храме.  Не разбираясь, к чему Сараф послал его в это место и как должна выглядеть его дань, святозар стоял довольно долго. Всматриваясь в оконца, Улем решался войти, но что-то в душе не пускало его. Колебалась его душа.
       Уже смеркалось.  Улицы постепенно окутывала тьма, а в окнах маленького дома, словно последняя надежда, пульсировал теплый свет.
 Улем еще долго не решался заходить в святой дом. Считал себя непристойным в таком месте. Презренным. И мысль, что давно изводила его многострадальную душу, а что если ОН увидит его темные мысли? Дела? Заглянет глубоко и осудит за трусость.
        Лицо святозара как будто обдало кипятком. Впервые ему стало стыдно. Подобно как он уже казнился в отступничестве, но единая мысль о данцах и жутких смертях невинных, лёгким ветром сдуло надежду на избавление.
        Улем долго боролся с собою. Вроде что-то ему мешало идти и нести свое бремя на своих худющих плечиках, но зная, что без донцов ему возвращаться будет некуда. Да и укрыться от того противного Сарафа негде. Всюду достанет - ползучий гад! Улем не единожды пробовал скрыться где-то в горах, других городах и лесах. И когда надзиратель снова и снова находил удравшего, то тот не пропустил момента уесть малоумного среди других святозаров, поговаривая, что тому еще повезло.  Мол, тварь, что живёт в тех горах настолько древнее, как и голодное. Известная мистическая гора Нычь, что в переводе с древних языков ночная, мрачная или бездушная, смерть держит предание о треглавом Змее, что исстари обитает там. И человеческую плоть помнит по сей день.
         Всё же мечущая душа святозара горела ярым пламенем. И обиды, гнев, насмешки Сарафа помнил слово в слово, тем не менее, в этот раз все было иначе. В нем было ничего кроме сострадания, потому тот послал его сюда.
         - Данцов здесь нет! - внезапно прозрел Улем, - Он намеренно указал мне путь, чтобы…НЕТ! Он не может…Это не про него! Возможно, эта дань настолько омерзительна, настолько похожа на меня, что имени у неё нет! Да. Это про этого Сарафа! Ещё одно испытание перед этим червяком. Ненасытный! До каких пор он будет нас испытывать?
         Преодолевая страх, выдерживая недомогание и тяжесть в ногах, Улем все же ступил за оградку. С особым усилием ему дались первые шаги к деревянным дверям. Точно незримый груз осел ему на шею и душит.  Зажимает в тисках. Шаг за шагом в его голове калейдоскопом пронеслись картинки прошлого ; орден, Ириль, Мирида, Ликише и его близкий друг – Владалан.  К чему это все?  Он никак не мог понять, но эти воспоминания причинили ему такую боль, от которой, от которой сердцк вырывалось с груди, но святозар стиснул зубы, шатаясь побрел дальше. Уже у двери он был готов упасть на колени и ползти дальше и просить о помощи, но неотвязная ядовитая гордыня не позволяла упасть к ногам.
            Улем легко прошёл сквозь закрытую дверь, однако внутри святого дома святозара обволокло незримое марево заботы, что тут же отогнала тёмные мысли.  Благоухание восковых свечей насыщало воздух, от которого все тело наполнялось живой, доброй энергией, а загадочный полумрак под парусным сводом внушал покой и умиротворение.
          Давно забытые ощущения. Улем как ни странно легко подался вперёд, где пять догорающих худеньких свечей освещали святое место. Расписные образа святых небожителей смотрели на святозара со всех сторон. Как будто они уже ведают о его бесчестии и неправедности, потому и со всей твёрдостью прослеживают за каждым его шагом. Он долго всматривался в эти строгий взгляд, подавляя жгучие слезы, однако накипевшее рвалось наружу и не в силах скрыть его. То ли от обречённости, то ли от непоправимости судьбы и рухнувших надежд на спасении Улем впервые в жизни падая на колени перед алтарём судорожно зарыдал. Сердце разрывалось при виде широкого расписного иконостаса. Будто те врата Божьи, что вели к отпущению и умиротворению призывали покоятся.  А что за ними? Все та же людская жизнь или свет Божий? Улем понял, что это будет его выбор, потому закрыв лицо руками, тот разрывался перед выбором.
         Старый худой священник, родитель в мирской одежде, вышел навстречу к незваному гостю. Твёрдо уверенный, что в храм ворвались злодеи, старик хотел уже вызывать полицию, однако узрев в лицо незваному гостю, его рука медленно опустилась.
        - Ты кто? Откуда пришел сюда?
        Мучительно больно смотреть, как бился в агонии святозар, и бессильные слезы оплакивали всякие надежды на скорое решение. Минутой, Улема жгло огнём и от страха, трясло как молодой весенний листочек на суровом ветру. Что же там, в неизведанном будущем? Будет ли ему там легко? Со стороны казалось, что время остановилось и эти все призраки прошлого давно канули в самые тёмные уголки его подсознания. Прошлая жизнь постепенно уходила. Бросалась в пустоту, забывалась в кромешной тьме, и наступал тот долгожданный покой. Улем едва помнил было раньше. Забыл Элиду. Потерял образы своих братьев и сестер.  Едва мог вспомнить старого друга Владалана.
    - Я… я… я… не помню. - Улем снял с головы глубокий капюшон показал белое как лунь лик альбиноса.
    -  А зачем тогда пришел? ; продолжил старик, не проявляя интереса к внешности гостя. ; Как сюда вошел?
    -  Не помню, - повторил Улем теряясь в воспоминаниях, не мог связать и два слова.
    -  А знаешь, где ты находишься?
    -  Где, отрешенно повторил Улем. - Где?
   -  Ты находишься в Божьем доме. Здесь живут святые…