Крах, часть2, Глава29

 29

Дошло, что дорога в рай проходит через небытие. Небытие не рай. Раз сомневаюсь, то, значит, не крепок в своей вере. А хочется доказать, что я силён и не сомневаюсь.
Пройдёт минутное затмение, и… никаких вопросов. У жизни всё продумано до мелочей. Разумнее, снова об этом подумалось, было бы сидеть дома.
Утвердительно кивнул своим мыслям и чуть ли не растаял от удовольствия: не чужая женщина идёт рядом.
Понимаю, если не созрел, то спасти кого бы то ни было против его воли нельзя. Человек должен согласиться принять помощь. Я согласен. Я уже не безразличен.
Спроси кто меня сейчас, над чем голову ломаю, а сходу и не отвечу. В общем,- ни о чём. И не пресловутое могу меня волнует, а порыв к настоящему. Он выше страха.
Полнит такое чувство, что я должен услышать что-то очень важное, и потому всё внезапно проявившееся, выглядело как попытка уклониться.
Чудно, каждый должен ощущать от жизни наслаждение. Наслаждение – единственная ценность жизни. Это так и не так. Ценность и наслаждение немного разные вещи. Когда наслаждаешься, ни о чём не думаешь. Правильно, неправильно при этом кто-то судит,- тебе пофиг.
Стоит задуматься о ценности жизни, как не останется времени просто жить. У каждого о смысле жизни своё понятие. Смысл – достижение мечты, осуществил свою мечту – счастлив. Живи и наслаждайся.
Неизвестно почему тягостная тишина стала невыносимой. Так бывает, когда в дом входит чужой. Входит, не спросив разрешения. И тогда пропадает благодушие и уют.
На лице Елизаветы Михайловны выражение упрямства. В нём ощущалось сожаление и разочарование, согласие и вынужденное послушание.
Я же должен показать и быть на чуточку счастливее, тепло Елизаветы Михайловны ещё ощущаю. То есть, жизни во мне прибавилось. Жизнь, как сказал кто-то, есть ценность в себе, и мерится она только самой жизнью. И возбуждает та жизнь, которая чем-то прикрыта, как женская коленка подолом платья.
Забыл уже, что какую-то вину чувствовал. Я ли обидел, меня обидели. Я забыл, что произошло, так как те минуты были далеко. То есть, я был выше тех минут. Этот факт характеризует меня. Как именно характеризует – вот этого я предпочёл бы не знать. В любом случае можно сослаться на обстоятельства.
Мой взгляд поднимается медленно, будто ощупью, тенью неуверенности вбирает в себя несбыточное, во что поверить сразу я не мог.
В глазах женщины, чистых, умоляющих, была захватывающая сила. В них отражались предчувствие какого-то краха и какая-то отверженность, что ли. Такие глаза бывают у человека, который испытал боль, которого обидели.
Давно должен понять, что жизнь не игра в подкидного дурочка, в которой, если сидишь с козырями, то и выиграешь. Старшие козыри у тебя, так не важно, с которого из них ходить.
Звенит внутри струна. Холодок вибрирует. Зло, наверное, дёргает струны. Пытаюсь перебрать в памяти всё, что случилось за последние дни.
Согласен, бывает так, что события вдруг начинают развиваться с головокружительной быстротой. Событий в мире миллионы происходит. Может, стоит подождать, пока наиболее значимые разрешатся? Пока в Африке, допустим, с голодом не справятся? Или не произойдёт второе пришествие. Или… Олигархи объявят, что они насытились деньгами, и теперь готовы делиться. Мысли ни о чём. Не пример я для подражания в плане стабильности и порядка в жизни.
Звук струны похож на гнусный шёпот, тот шёпот упивается моими сомнениями, и усмешка у него мерзкая. Чего там, понятно, чувство вины приносит страданий не меньше, чем какой-нибудь проступок.
Вот-вот лето наступит, а холодно. Кровь не греет. Кошу глазом на Елизавету Михайловну, сострадание к ней чувствую. Мы с ней чем-то похожи, и, как знать, при других обстоятельствах… Сострадать женщине можно лёжа на ней, доведя её до истомы, до отключки.
Циник. Пора побороть свой эгоизм и перестать упиваться жалостью к себе. Перестать надо взвешивать варианты.
К горлу подкатил комок вязкой слюны, я чуть ли не испустил вздох. Хорошо бы уметь смотреть, но не замечать, уметь слушать, но не слышать. Хорошо бы всё запоминать и увиденное и услышанное — всё когда-нибудь сгодится.
Мольба, надежда, страх. Эту смесь накрыла тень сомнения. Постоянно идёт процесс взвешивания всех этих «за» и «против»: рискнуть – не рискнуть, рискнуть – не рискнуть. Надоело это гадание на ромашке. Жизнь только тогда жизнь, когда я могу быть, кем хочу и делать что хочу.  Ничтожеством себя чувствую.
Я будто раз за разом плюю против ветра. Когда мужики собираются вместе без баб, они празднуют свое освобождение от женщин, так сказать, минуты независимости. Я же — должник, мне освобождение нужно заработать.
Да, ладно. Не так и много женоненавистников. Воевать с женщиной бесполезно, всё равно как головой долбить стену. По этому поводу у меня безошибочное чутьё. Довоеваться до мира нельзя, и вообще, женщина внушает мужику комплекс неполноценности.
Вывод сделал. Мозг промыл.
Решение человек на перепутье принимает. Я — на перепутье. Вот и нужно не настоящего бояться, а перепутья: когда, куда бы ни свернул, всё не тем окажется. Вжиться мне надо в теперешнее положение.
А ведь положение может быть и таким, когда меня нигде не будет. Этого невозможно представить. Сердце такое не в состоянии прочувствовать. Чего-то боюсь? Боюсь, как бы не произошёл распад наших отношений. На первоэлементы. На безнадёжное ожидание. На постоянное прислушивание к шороху.
С нас, мужиков, много чего требуют, в первую очередь умение угождать. И сексуальными мы должны быть, и сильными, но не грубыми. И душками, и решения мы должны принимать, посоветовавшись с женщиной. А что касается денег,- здесь ограничений не должно быть. Три в одном – это самое простое.
Создавая мужчину, господь допустил непоправимую ошибку — не укоротил язык и к мыслительному органу краник не приделал. Мне, что и остаётся, так распустить слюни и окропить щеку слезой.
Женщине не три в одной приходиться быть, а на десять ипостасей разрываться. И ничего. Хоть они и считают нас, мужиков, бесчувственными, но терпят.
Мысли бессвязные, полу бредовые, хмельные.
Настоящее – это не мука, не столбняк непонимания, и потеря чего-то настоящим не может быть. То, что я потерял, оно не принадлежало мне. Если и принадлежало, так на половину. Но это не говорит, что оно не было ненастоящим. То-то и оно, различать человек хорошее от плохого разучился. Выдумает и сам же верит своей выдумке.
Не просто понять, отчего хорошее переходит в плохое, и уж полный абсурд, когда плохое начинает казаться хорошим.
Хочу быть сильным, но я не атлет. Я — человек крайностей. Это и сила и слабость. Крайность редко даёт крылья. Она, скорее, повесит на шею гирю. Мнения о себе большого. Вот и подрезают его.
Я же по-настоящему, по-хорошему  хочу хорошего. Для себя, для всех. Ничего не надо говорить мне в ответ. Пускай, я по ненастоящему рассуждаю и чувствую, не умею иначе. Я всё же смотрю на всё своими глазами. Беспристрастно. Пусть временами чувствую себя жутковато.
Да ладно, это ничего, что вздрогнул, как бы стряхнул прикосновение чьих-то невидимых рук.
Не понимаю, в чём целесообразность моих поступков. Как ни крути, раз целесообразно, то и справедливо. Почему же тогда ёжит? Почему интерес к жизни уходит? Из-за того, что всё иметь не могу?
Такое понятие не недостаток. Да и вообще, мало кто из людей вызывает у меня настоящую неприязнь. Не любишь человека – не общайся с ним. Делов-то! Я ведь доподлинно не знал, на что шёл, когда женился. И никто не знает, на что идёт, когда разводится, когда знакомится с кем-то. В тот момент в голову не приходит, что чего-то не знаешь.
Цыплёнок не знает, что его ждёт, тем не менее, скорлупу разбивает, вылупливается. И с человеком так же. Человеку иногда стоит побывать в неприятностях, чтобы радоваться, когда они отлипнут.
Странный голос внутри меня разговаривает.
Ой, да и не с деревом или стеной я разговариваю. Даже если не смотрю ни на кого, отвернулся, всё одно обращаюсь к определённому невидимому слушателю.
Жизнь учит не распахивать душу, но я  не умею скрывать то, что  думаю. На лице бывает написано. И то, что обо мне люди думают, догадаться не трудно, стоит немножко раскинуть мозгами, чтобы вывод сделать, почему они так думают, откуда у них взялись такие мысли.
Я понимаю, что человек никогда один на один не остаётся. Тем более, если он - мужик. Мужика больше интересует процесс охоты, чем сама добыча. Нет, добыча тоже важна.
Сто ушей вокруг, сто глаз. И слушают тебя, и наблюдают за тобой, и изо всех сил старается ангел-хранитель понять и запомнить то, что раньше казалось странным. Понимание ангела, переданное мне, тяжестью наваливается на сердце. Как ни выстраиваю я круговую оборону, щель для осуждения отыщется.
Странно, вопросов вроде бы не задаю, никого конкретно не осуждаю, что, из любопытства ручку своей мясорубки кручу? Фарш из того, что в голове взросло, пропущенный через мясорубку, навряд ли съедобным будет. Навряд ли кто-то попробовать его согласится. И растолковать, что и отчего, умный понадобится человек. Если я с приветом, как пойму, кто всех умнее?
То-то и оно. Кажется, неделя прошла, а не десять минут. Обалдел, будто пробудившаяся после зимней спячки муха. Никак не отдышаться.
Сглотнул, не доверяя самому себе. Несколько часов самокопания родили одну-единственную слепящую мысль: я – настоящий болван.
Сколько бы мысленно ни воспроизводил куски прожитой жизни, сколько бы ни изучал как сторонний наблюдатель каждый эпизод, вычленяя ключевой, приходил к выводу, что, одновременно понимаю и не соображаю, зачем всё это было и всё это есть?
Неужели, правда, слепо, подобно  мотыльку, перелетаю с одного эпизода, с одного пятна солнечного света к другому, и это считаю жизнью?
Меркнет свет одного пятна, я начинаю поиск нового. Никому от меня нет пользы. Зацикленный. Ограниченный обыватель. Никаких особых интересов. Мне надо отдохнуть, прийти в себя. Встать на ноги. Тогда начну судить о теперешней жизни правильно. А я всё ломаю голову, как оно там будет потом?
Жизнь сама подскажет: так делай, а так не делай.
Тем не менее, тем не менее, на собственные силы привык уповать, предпочитаю свои дела решать сам. Не помню когда, но было мною принято решение ничего такого не говорить, что могло бы явиться намёком на подлинное чувство.
Трудно эту установку вынести, но можно. По глупости кажется, что сила, которая толкает вперёд, она уникальна и неиссякаема, она судьбой дарована, а раз так, то она и есть сама судьба.
Судьба же, только став прошлым, только тогда читается. Она не красотой, любовью, какими-то особыми чувствами питается – она время определяет, она что-то огромное, она не укладывается в определение сегодняшнего.
Сегодняшнее пережить можно. Судьба – результат особого жизненного уравнения. Шанс решить это уравнение даётся каждому, но кто-то этот шанс использует, а кто-то – нет. Ещё добавлю, сегодняшнее настоящее соткано из разных мелочей.
Нет. Мне явно надо пару недель побездельничать, отдохнуть, вглядеться в жизнь кругом. Я по-настоящему в перестроечной жизни ещё и не жил.
Глаза закрыты. Ночная мгла. Просверк молнии в небе разорвал темень. Лицо возникло. Бездна неба радость принесла. Лицо – это жизнь, это раздор мыслей, это вереница стремительных решений. Ночное небо посреди дня, сросшийся с темнотой зигзаг молнии.
Миг, бесплотное дуновение порыва. Не надо пугаться, сомнениям не место. Даже если всё оборвётся, буду знать, был счастливым миг.
«Главное – это твоё счастье, дорогой. Остальное – приложение». Кто это мне на ухо прошептал? Почему выходит, что радоваться оказывается нечему? Заклятие, что ли, на мне лежит? Выходит, я как бы уже стал запасным вариантом. У меня никогда не хватит смелости признаться в любви по-настоящему. Страшно выговорить хочется, но никак не выдавить слова. Аж искривился от внутренней боли. Не боли, а чего-то неподъёмного.
Эта мысль огорчила. Когда она пришла, я даже остановился. В глубине души чувствую в себе силы. Злость, конечно, есть, она разрушает, но ведь и до решимости – один шаг. Стоит шагнуть на обочину, пропустить мелькавшие призраки, пару раз глубоко вздохнуть… и – нырнуть.
Перед этим надо взглядом сфотографировать значимое, чтобы сохранить изображение глубоко внутри у себя. Опять всё обставляю условностями. Да, ладно, пусть всё хранится внутри. Одним сувениром больше, одним меньше.
Пережил, прожил слияние страсти, смиренно прими и угасание этой самой страсти, когда она снова разделится на две исходные половинки. Главное – я обо что-то споткнулся. Камень преткновения – Елизавета Михайловна.
Я ведь уже не первой свежести, кровь застоялась, быстро её не разгонишь. Взбрыкивать, чтобы молодцеватостью старость отгонять,- для этого стимул должен быть. Мало ли что может случиться. Например, ни с того, ни с сего можно сойти с ума  Отчего это люди сходят с ума? Ведь, кажется, всё так ясно, живёт и живёт человек, и вдруг – с ума сходит. Загадка. Что, полный срок здравого ума прожил, а потом остальное, что сверх нормы, у бога деньки заживать?
Говорят, умный человек учится на чужих ошибках. Ерунда. Если сам дошёл до такого понимания, твою мудрость никто не отнимет.
Раз ничего хорошего не предвидится, то можно и дверью хлопнуть. Запасной вариант всегда есть. Для будней я вполне хороший мужик, но для праздников скучен. Не говорун, не шутник, а с женщинами и вовсе становлюсь косноязычным. Женщины любят комплименты.
Сам себя одёрнул. Ёрничать нечего. Жить надо так, как живётся, выше себя не прыгнешь. Не спортсмен.
Странно память устроена, что было до потопа, в закромах своих сохраняет, хотя с тех пор прошло тысячи лет, а каким я был пару-тройку лет назад, эта же память, как обо мне слабом человеке, туманом разгоняет.
Неожиданно в голову пришла мысль, что если я хочу обладать какой-то вещью, ту вещь надо уничтожить. Чтобы она только в памяти осталась. Тогда она будет принадлежать только мне, потому что только я помню о ней.
Оглянулся – ряд домов, дорога, раздёрнутые облака на небе. Всё, чему радовался утром, всё стало чужим, молчаливым, почти враждебным. Не покидало ощущение, что за мной кто-то идёт. Снова оглянулся – никого. Но не прошло и минуты, как это же ощущение снова заставило обернуться.
- Чего озираетесь?
- Так мужики будут спрашивать, что такое Ярс, а я только приблизительно понял.
- А вы, Глеб Сергеевич, поняли, что не разбираетесь в женщинах? Поняли, что все мы разные: кто-то умнее, кто-то красивее, кто-то кому-то в человечности уступает. Ты больше не мальчишка, который пытается казаться мудрым. Я думаю, что вы сильный человек. Сильные люди испытывают страдания, в то время как никто не знает, никто не догадывается, какие ими решения принимаются. Стоит разворошить прошлое, как неминуемо нарвёшься на неприятности. Так или не так? Говорить — одно, знать — совсем другое.
Язык говорит одно, а думается совсем другое. Не надо умничанья, не надо. Слушаю сам себя и поражаюсь.
- Как сказать. Взгляд может ласкать, может ненавидеть. Человечность... Уступать кому-то в человечности – отъявленная глупость. Нынешняя жизнь – сплошное ожидание. Для меня настоящего не существует. Жду, жду…Дни, часы, минуты. Сам не знаю, чего жду. Мне бы жить дикарём на заброшенном, необитаемом острове.
Простота и лёгкость, с которой преподнёс своё откровение, в соединении с каким-то искренним недоумением, звучавшим в моих словах, никак не вязались с происходящим. Не понимаю, чему удивляюсь, что не так.
Улыбнулся одной стороной лица, это создало впечатление многозначительности и глубокомыслия. Нижняя губа прикрыла верхнюю.
- Нет, всё-таки, так или не так – в женщинах не разбираетесь?
- Так кто же в них разбирается? Честно сказать,- боюсь я. Не вас, а вообще женщин. В каждой женщине есть скрытый смысл. По их понятию, по предписанию свыше что-то должно происходить. Вы как удавчики, целиком заглотать норовите. А я всё что-то ищу,- не знаю. что. И как искать - не знаю. Не все развлечения мне доступны.
- А ко мне какое отношение имеет предписание свыше?
- Свыше где-то записано, что мы должны миссию выполнить.
- И в чём эта миссия?- Елизавета Михайловна будто встрепенулась, придержала меня за локоть.
Кто бы, что бы ни говорил, а женщина каким-то особым чутьём самую болючую точку находит, и странным образом это её не пугает. Засматривая в глаза, она ищет ответ, раздевает мужчину, хотя прекрасно знает его суть. А нам, мужикам, от упоения, с каким нас раздевают, делается хорошо, мужик слабеет.
- А чёрт его знает, в чём суть. Все говорят, что суть в любви. Любовь – это высшая сила, которая управляет всем. Бог есть любовь. Любовь – это рай. Я вот в этой жизни вперёд никогда не загадывал. Для духовных наслаждений есть день, райская любовь в ночном уединении нуждается. Вы, Елизавета Михайловна, в этом понимаете куда лучше меня.
Высокопарное заявление выглядело нелепо. Не все книги прочитал, не все разговоры доступны, но, опять-таки, разве это важно, когда сердцем чувствую понимание. В конце концов, главное – ощущать себя живым.
Нет ни радости, ни утешения. Говорю, наверное, верные вещи, каких не говорил и не понимал никто другой, но…
- Так вы боитесь любви. Вы – трус.
Временами глаза женщины приобретают такую голубизну и ясность, что хоть полоскайся в них, как в реке. А временами они делаются замкнутыми и безулыбочными, даже когда женщина смеётся.
Чутьём, чутьём о многом догадываюсь. Талантов больших нет во мне, неоткуда им взяться. Я выслушиваю, всё стараюсь запомнить, медленно укладываю в мозгу,  уложив, со своей дороги никуда не ухожу в сторону. И то, что несколько минут раньше про отступление на обочину подумал, это не серьёзно.
Искренними мыслями не назовёшь то, что долго обдумываешь. Искренняя мысль – просверк мысли, полёт метеорита. И полагать тут нечего.
Обладая врождённым чутьём, я мог инстинктивно различать, что такое хорошо, а что такое плохо. Ведь первая книжка, которую купили мне родители, и была «Что такое хорошо, а что такое плохо». Большая книжка была, с картинками.
Мне другой раз казалось, что в мозгу постоянно идёт какая-то работа, медленно поднимаются и опускаются чашки каких-то весов, на которых моё мнение и мой опыт колеблется чужим мнением и чужим опытом.
Могу поахать, могу повздыхать, могу покачать головой. Могу честно признаться, что никогда не позволяю себе высказываться о том, чего не знаю. И не из страха или расчёта, а просто боясь неверного суждения.
И что? А ничего, привык к собственной судьбе, к собственной жизни. Нельзя в жизни всё делить на «хорошо» и «плохо2, на «правильно» и «неправильно». Добро и зло подчас бывают кажкщимися.
Не понять с чего, свело ногу, боль была невыносимой. Согнулся, потёр то место. В голове так и продолжали толкаться противоречивые мысли.