Синяя Борода или старая сказка на новый лад

     Когда пятидесятитрехлетний лаборант-химик из немецкого городка под названием Аугсбург : седоволосый полненький немец по имени Хорст с неуверенным взглядом и неловкими движениями однажды в ноябре одного из первых лет двадцать первого века убивает топором свою тридцатисемилетнюю жену-филиппинку, распиливает электрической пилой ее тело, прячет куски в общественном контейнере и улетает на пять недель в Таиланд, где предается сексу с местными легкими женщинами, а на суде на полном серьезе отвечает, что мотивом его преступления было всего лишь естественное желание облегчить страдания супруги, –
     ибо он, оказывается, собирался вскоре покончить жизнь самоубийством, а жена, как он якобы "точно знал", не выдержала бы подобного вдовьего горя, –
     итак, читая об этом в бульварной газете, я задаюсь невольно вопросом, что сказали бы на этот счет великие психологи масштаба Шекспира или Ницше, Льва Толстого или Достоевского, –
     и почему-то остаюсь в полной уверенности, что они ровным счетом ничего существенного о нем не могли бы сказать, так как «убивец» этот, столь же патологический, сколь и нормальный, и столь же нормальный, сколь и патологический, идет просто «не по их линии», –
     и то обстоятельство, что обыкновенная французская сказка : под авторством Шарля Перро, но в то же время и очень уж смахивающая на народную, ибо она достаточно примитивна по части психологии ее героев, наилучшим образом объясняет вышеописанное чудовищное деяние : никак его по сути не объясняя и даже не пытаясь объяснить, –
     да, это обстоятельство действует на меня странным образом, –
     и под его впечатлением я невольно начинаю задумываться, почему же с раннего детства я так живо зачитывался западными сказками, тогда как наши и отечественные казались мне хоть и монументальными по части проблематики добра и зла, зато - и быть может как раз по этой причине - с отсутствием той самой "изюминки", заменить которую ничто уже не в состоянии, -
     и ответ на мои размышления я нахожу отчасти как раз в истории аугсбургского Хорста : не в том, оказывается, дело, что добра и зла как таковых не существует в действительности, а дело в том, что конфигурация их настолько сложна, что говорить о них допустимо лишь по принципу : "семь раз отмерь, один раз отрежь".