Великие реформы

Литература:

Л. Ляшенко.  Александр II, или История трех одиночеств. М. 2002.
Н. Пирумова. Земское либеральное движение. Социальные корни и эволюция до начала XX века. М. 1977.
Р.Арсланов. К.Д.Кавелин: человек и мыслитель. М. 2000.
Е.Штакеншнейдер. Дневник и записки.
Б.Чичерин. Земство и Московская дума.
Д.Милютин. Дневник.
А.Энгельгардт. Из деревни: 12 писем.
А.Дружинин.  Из дневника мирового посредника.
Р.Штильмарк.  Звонкий колокол России,
Н.Чернышевский. Пролог.
Л.Захарова. Александр II и отмена крепостного права. М. 2011 .

  Как "Великие реформы" в историю вошли реформы в России 1860-ых годов.
"Страна рабов, страна господ" - назвал Россию Лермонтов всего за двадцать лет до реформ. Россия, казавшаяся в Европе тёмным дремучим лесом, как бы застывшая в развитии. Страна лишь с одним свободным сословием - дворянским, изъяснявшимся по-французски, и многомиллионными "Стёшками и Палашками" (Белинский,  "Письмо к Гоголю"), отцов и матерей которых ещё продавали, как товар. Крепостное право казалось и передовым людям в России, и в Западной Европе видом рабства, сравнимым с рабством на Американском континенте. Не всё, конечно, было так просто: собственно крепостными являлись далеко не все крестьяне, были государственные и какое-то количество "вольных хлебопашцев", было казачество. Кроме Скотининых, Ноздрёвых и Собакевичей имелись и передовые помещики, ведшие хозяйство "по английской методе". Да и крепостное право XIV-XIX веков - его "второе издание" в европейской истории - было не только в России, но и в Польше, Чехии, Венгрии, восточной части Германии, Литве, Латвии и Эстонии, Молдове и Валахии... Но ещё нигде в Восточной Европе не было триединства "Самодержавие. Православие. Народность." Церковь тоже подстраивалась под помазанника Божьего лишь в России.
Сам "помазанник", император Николай I вполне отдавал отчёт, какое зло - крепостное право.
«Я не понимаю, – сказал он в 1847 г. депутации смоленского дворянства, – каким образом человек сделался вещью и не могу себе объяснить иначе, как хитростью и обманом с одной стороны и невежеством – с другой".
Вопрос: Николай всё понимал? Почему же он не отменял крепостное право?
  Ответы можно уточнить тем, что привести ещё одно высказывание Николая Павловича: «Нет сомнения, что крепостное право, в нынешнем его положении у нас, есть зло, для всех ощутительное и очевидное, но прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным».
  После революций в Европе - в России "мрачное семилетие", запрещена любая критика общественных порядков, даже закрывается Московский университет.
  Факт, известный учащимся: власти встретили неодобрительно даже повесть Тургенева "Муму", написанную в 1852 году (во время высылки в Спасское-Лутовиново за некролог Гоголю!). В документе, направленном министру народного просвещения, цензор сообщал, что считает рассказ «неуместным в печати», потому что читатели могут «исполниться состраданием» к главному герою. Здесь, впрочем, ограничилось тем, что журналу "Современник" "поставили на вид".
  "Крепостное состояние явным образом надоело мужикам,  они только не умеют приняться сообща за дело. Вы со своей стороны знаете, что шагу вперёд нельзя сделать без освобождения крестьян. Но оно-то, по счастию, всего больше зависит от вас.
  Зависит сегодня. Мы не знаем,  что будет завтра", -  воззвал в июне 1853 года Герцен к русскому дворянству в первой прокламации, изданной в Лондоне в Вольной русской типографии. Но сомневался и чуть позже замечал:
 «Свободной России мы не увидим. Мы умрем в сенях, и это не от того, что при входе в хоромы стоят жандармы, а от того, что в наших жилах бродит кровь наших прадедов – сеченных кнутом и битых батогами, доносчиков Петра и Бирона, наших дедов-палачей, вроде Аракчеева и Магницкого, наших отцов, судивших декабристов, судивших Польшу, служивших в III отделении, забивавших в гроб солдат, засекавших в могилу крестьян. От того, что в жилах наших лидеров, наших журнальных заправил догнивает такая же гадкая кровь, благоприобретенная их отцами в передних, съезжих и канцеляриях» - так считал тогда Герцен.
Настроение значительной части образованного общества после неудач в Крымской войне выражено в стихах Петра Лаврова "Русскому народу". Нужно коротко упомянуть, что в то время профессор артиллерийской школы П.Л.Лавров стоял за мирные реформы, в дальнейшем же, после ссылки и отъезда за границу, стал сторонником радикальной революции и пропаганды революционных идей в народе. Желательно прочитать стихи полностью - в них прекрасно отражено состояние страны накануне назревших перемен.
                "Меня поставил бог над русскою землею, -
                Сказал нам русский царь. -
                Во имя божие склонитесь предо мною,
                Мой трон - его алтарь.
                Для русских не нужны заботы гражданина -
                Я думаю за вас;
                Усните - сторожит глаз зоркий властелина
                Россию всякий час.
                Мой ум вас оградит от чуждых нападений,
                От внутреннего зла;
                Пусть ваша жизнь течет вдали забот, в смиренья,
                Спокойна и светла.
                Советы не нужны помазаннику бога:
                Мне он дает совет;
                Народ идет за мной невидимой дорогой,
                Один я вижу свет;
                Гордитесь, русские, быть царскими рабами:
                Закон вам - мысль моя;
                Отечество вам - флаг над царскими дворцами}
                Россия - это я!"

                Мы долго верили: в грязи восточной лени
                И мелкой суеты
                Покорно целовал ряд русских поколений
                Прах царственной пяты.
                Бездействие ума над нами тяготело:
                За грудами бумаг,
                За перепискою мы забывали дело
                В присутственных местах.
                В защиту воровства, в защиту нераденья
                Мы ставили закон;
                Под буквою его скрывалось преступленье,
                Но пункт был соблюден.
                Своим директорам, министрам мы служили,
                Россию позабыв,
                Пред ними ползали, чинов у них просили,
                Крестов наперерыв.
                И стало воровство нам делом обыденным:
                Кто мог схватить, тот брал,
                И между нами тот был более почтенным,
                Кто более украл.
                Развод определял познанья генерала,
                Он глуп или умен,
                Церемоньяльный марш и выправка решала.
                Чего достоин он.
                Бригадный генерал был лучший губернатор,
                Искуснейший стратег,
                Отличный инженер, правдивейший сенатор,
                Честнейший человек.
                Начальник, низшего права не соблюдая,
                Был деспот, полубог;
                Бессмысленный сатрап был царский бич для края,
                Губил, вредил где мог.
                Стал конюх цензором, шут царский адмиралом,
                Клейнмихель - графом стал;
                Россия роздана в аренду обиралам...
                Что ж русский?.. Русский спал...

                Кряхтя, нес мужичок, как прежде, господину
                Прадедовский оброк;
                Кряхтя, помещик клал вторую половину
                Имения в залог;
                Кряхтя, по-прежнему дань русские платили
                Подьячим и властям;
                Шептались меж собой, ворчали, говорили,
                Что это стыд и срам,
                Что правды нет в суде, что тратят миллионы -
                России пот и кровь -
                На путешествия, киоски, павильоны,
                Что плохо всё идет;
                Потом за ералаш садились по полтине,
                Косясь по сторонам;
                Рашели хлопали, бранили Фреццолини,
                Лорнировали дам,
                И низко кланялись продажному вельможе,
                И грызлись за чины,
                И спали, жизнь свою заботой не тревожа,
                Отечества сыны;
                Иль удалялись в глубь прадедовских имений
                В бездействии жиреть,
                Мечтать о пироге, беседовать о сене,
                Животным умереть...
                А если кто-нибудь средь общей летаргии,
                Мечтою увлечен,
                Их призывал на брань за правду и Россию,
                Как был бедняк смешон!
                Как ловко над его безумьем издевался
                Чиновный фарисей!
                Как быстро от него, бледнея, отрекался
                Вчерашний круг друзей!
                И, под анафемой общественного мненья,
                Средь смрада рудников,
                Он узнавал, что грех прервать оцепененье,
                Тяжелый сон рабов...
                И он был позабыт. Порой лишь о безумце
                Шептали здесь и там:
                "Быть может, он и прав... Да, жалко вольнодумца...
                Но что за дело нам?"

                Гордились мы одним: могуществом России
                В собраньи королей;
                "Что нам, - мы думали, - их укоризны злые,
                Мы все-таки сильней".
                Когда на площади, пред царскою коляской
                Шли стройные полки,
                Знамена веяли, блестели грозно каски
                И искрились штыки,
                И над колоннами, окрестность оглашая,
                Гремел приветный клик, -
                Мы верили на миг: сильна страна родная
                И русский царь велик.
                Мы верили, гордясь необозримым краем,
                Мильонами штыков:
                "Не любят нас за то, что мы преобладаем
                Над сонмищем врагов".
                И вот ударил час: британские витии
                Пустили в оборот
                Народов ненависть давнишнюю к России,
                И наступил расчет...
                И бросил Францию в кровавый путь сражений _
                Венчанный интриган,
                И стала Австрия готовиться к измене, -
                Встал враг от всяких стран...
                А мы?.. Смеялись мы началу непогоды,
                Мы гордо шли на бой.
                "Пусть, - говорили мы, - безумствуют народы;
                Силен наш край родной.
                Предвидел русский царь давно уже волненье,
                Всё приготовил он
                И мировой борьбы ждет тяжкое мгновенье,
                Спокоен и силен".
                И крепче прежнего сбирались мы вкруг трона,
                Внимая бранный клик;
                Давали богачи отчизне миллионы,
                Свой грош давал мужик...
                И что ж? Застал врасплох нас взрыв вражды народной;
                В тяжелый, мрачный час
                Объял посланников сон глупости природной:
                Все обманули нас.
                Куда девалися солдатов миллионы?
                Где был готов отпор?
                Мы всё не верили, а слышались уж стоны
                Из-за кавказских гор;
                Пределы русские война уж разоряла,
                Уже страдал народ,
                С креста Исакия Россия различала
                Британский гордый флот.
                Один курьер идти вперед нес приказанье,
                Другой - идти назад,
                И двигались войска без цели, без сознанья -
                То был уж не парад...
                И было мало нас везде, где враг являлся;
                Солдат наш грудью брал;
                Глупее прежнего зато распоряжался
                Парадный генерал.
                Там отступали мы от фортов Силистрии
                С потерей и стыдом,
                Здесь унижали мы достоинство России
                Пред габсбургским орлом;
                Тут берег финский весь был предан разграбленью;
                Там гордый адмирал -
                Амфибия, герой проигранных сражений -
                Своей земли не знал;
                Толпой любимчиков ничтожных окруженный,
                Он погубил наш флот,
                Паркетный бонмотист, шут колкий и надменный,
                Злой гений - для острот...
                Он защищает Крым, высочествам с почтеньем
                Он раздает кресты.
                А русских кровь течет... враг ближе к укрепленьям...
                Россия! Где же ты?

                -----

                Проснись, мой край родной, изъеденный ворами,
                Подавленный ярмом,
                Позорно скованный бездушными властями,
                Шпионством, ханжеством!
                От сна невежества, от бреда униженья,
                От лени вековой
                Восстань и посмотри: везде кипит движенье.
                Черед уж за тобой!
                Давно гнетут тебя наследники Батыя;
                Нет права для тебя...
                Проснись, проснись! Восстань, несчастная Россия!
                Твой бог зовет тебя...
                Не в звучном пении торжественного клира
                Пред ликом золотым -
                В живой душе ищи глагол владыки мира,
                Внимай словам живым!
                Встань: ты пред идолом колена преклоняешь.
                Внимаешь духу лжи,
                Свободный, вечный дух ты рабством оскверняешь.
                Оковы развяжи!
                Восстань, свободная, пред силой беззаконной,
                Пред хаосом властей!
                От неурядицы спасенье, оборону
                Ищи в душе своей!
                Припомним, русские, печальную годину,
                Пору великих смут,
                Когда боярин-князь по слову мещанина
                Шел на кровавый суд,
                Когда поляк царил над матушкой Москвою,
                Огромным пустырем
                Лежала наша Русь; шла челядь злой толпою
                За тушинским царем...
                Но в день безвластия проснулась Русь родная.
                Сознанием сильна;
                Живой глагол прошел от края и до края,
                И поднялась она...
                Встань на анархию чиновных мандаринов
                Теперь, как под Москвой
                На кр_а_молу бояр, на ляхов и литвинов
                Ты шла живой стеной!
                Пред троном деспота без криков и проклятий
                Предстань судьей, народ!
                За славу русскую, за кровь всех падших братии
                Пускай он даст отчет...

                Скажи ему: не бог вознес тебя над нами;
                Твой трон - не божий трон;
                Не он нас осудил твоими быть рабами;
                Нет! Рабство - не закон!
                Где знаки твоего божественного права?
                Где чудеса твои?
                Где кротость голубя - свидетель нелукавый?
                И мудрость где змии?
                Россия облекла тебя верховной властью,
                Ты на земле был бог -
                Владел ли ты собой? Повелевал ли страстью?
                Всё ль совершил, что мог?
                Читаешь ли ты, царь, прозрением пророка
                В умах, сердцах людей?
                Ты ненавидишь ли слуг лести и порока?
                Живешь ли для детей?
                Ты слушаешь ли, царь, глас божий - глас народа?
                Зовешь ли в свой совет
                Ты крепких доблестью - не знатностию рода,
                Не древностию лет,
                Не раболепных слуг, не алчных чинолюбцев,
                Клеветников, ханжей,
                Продажных обирал, развратных сластолюбцев,
                Бесчувственных судей?
                Нет! Увлекался ты неведеньем и страстью;
                Ты прямодушье гнал;
                В опасную игру своей играл <ты> властью;
                И Русь позабывал;
                Ты делал всё смотры; ты отменял султаны;
                Наперекор уму
                Под предложением невежды, шарлатана
                Писал: "Быть по сему!"
                Ты собрал цензоров презренную породу,
                Чтоб сон твой охранять,
                Чтобы не видеть слез, не слышать стон народа,
                Чтоб правде не внимать...
                Ты предал истину на тяжкие мученья,
                На смерть ее обрек.
                "Распни, распни ее!" - кричали в исступленьи
                Безумство и порок.
                Она истерзана, оплевана рабами,
                В ночи погребена;
                На камень гробовой нечистыми руками
                Печать наложена,
                И стражу строгую над грозною могилой
                Поставил фарисей,
                И деспот говорит, гордясь своею силой:
                "Нельзя воскреснуть ей".
                Но видишь ли: заря зажглася на востоке -
                То третий день настал...
                Давно тот светлый день провидели пророки;
                Довольно мир страдал...
                Ты видишь ли: в огне несутся херувимы
                С пылающих небес...
                Ты слышишь ли - гремит их глас незаглушимый:
                Христос, Христос воскрес!
                Воскресла истина! На суд сбирайтесь строгий
                Пред скипетром ея,
                Монархи-деспоты, земные полубоги!
                Грядет ваш судия!
                Предстань, царь, пред судом истории, закона,
                Пред божиим судом!
                Ты правду отвергал, ты попирал свободу,
                Ты был страстей рабом;
                Россию погубил ты гордостью пустою
                И мир вооружил...
                Смирись пред братьями, пред родиной святою:
                Ты немощен и хил.
                "Простите мне, - скажи, - мое забвенье, братья!
                Мне нужен ваш совет;
                Откройте грешнику народные объятья -
                Другой опоры нет..."
                Смирись; летят часы; пройдут дни испытанья,
                История не ждет...
                И грозно под тобой волнуется в молчаньи
                Проснувшийся народ.

                Декабрь 1854


18 февраля 1855 года император Николай I скончался. Он так быстро сошел в могилу, что родилась легенда о самоубийстве. Профессор, историк С. Соловьев, шагая по арбатским переулкам, размышлял: «Я не был опечален смертью Николая, но в то же время чувствовалось не по себе, примешивалось беспокойство, опасение; что, если еще хуже будет?! Человека вывели из тюрьмы, хорошо, легко дышать свежим воздухом; но куда ведут? – может быть, в другую, еще худшую тюрьму?» Первым словом Соловьева вместо приветствия Грановскому было: «Умер». Грановский ответил: «Нет ничего удивительного, что он умер; удивительно, что мы с вами живы».
«Если бы правительство после Крымской войны и пожелало возвратиться к традициям последних времен, то оно встретило бы непреодолимые препятствия если не в открытом, то, по крайней мере, в пассивном противодействии, которое со временем могло бы даже поколебать преданность народа, — широкое основание, на котором зиждется в России монархическое начало», — говорилось в докладе министра финансов М. Х. Рейтерна Александру II.
"Война окончилась. Всем стало легче, - вспоминал те дни Н.В. Шелгунов. - Но за этим чувством скрывалось чувство злобы, обиды, чувство побежденного народа, до сих пор привыкшего только побеждать"
«Писаные тетради наводняют нас... Все начинают с того, что винят покойного государя, его систему управления, неограниченную личность, династическую до личности политику внешнюю, неограниченную до деспотизма политику внутреннюю... По терпимости к письменным памфлетам мы и теперь уже в каком-то революционном положении», - писал сенатор Лебедев.
Последовали первые шаги к переменам. Уничтожены стеснения, введенные в университетах после 1848 года. 3 декабря 1855 года был закрыт Высший цензурный комитет. Вскоре упразднены были оставшиеся военные поселения, срок службы в армии сокращен с 25 до 15 лет.
Во время заключения унизительного для России Парижского мира в кулуарах представители западных государств говорили, что Россия только тогда станет рассматриваться, как безусловная часть европейской системы, когда там покончат с крепостничеством... Его уже отменили во всей Центральной Европе.
Намерения царя по крестьянскому вопросу впервые публично прозвучали 30 марта 1856 г. в речи перед представителями московского дворянства. Различные редакции текста речи одинаково передают ее основной посыл — дать свободу крестьянам; гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу. Министерство внутренних дел получило задание: начать изучать вопрос об освобождении крестьян. Министерство не торопилось, в то время как общественные деятели (К. Д. Кавелин, Ю. Ф. Самарин и др.) представили свои записки об освобождении крестьян.
Один из вариантов интерпретации речи царя:
«Я узнал, господа, что между вами разнеслись слухи о намерении моем уничтожить крепостное право. В отвращение разных неосновательных толков по предмету столь важному, я считаю нужным объявить вам, что я не имею намерения сделать это теперь. Но, конечно, господа, сами вы знаете, что существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным. Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собою начнет отменяться снизу».
26 августа в Успенском соборе произошла коронация. К ней традиционно приурочили амнистию. Даже Николай, одновременно с расправой над декабристами, нашёл кого-то, кого вернули из ссылки и всё простил Сперанскому. Но на этот раз помилованы декабристы, возвращающиеся в Европейскую Россию, возвращены их имения и титулы.
К этому добавилось помилование петрашевцев и участников польского восстания 1831 года. (Последним, после настойчивых просьб общественности, был помилован Т.Г.Шевченко). Получив на руки текст императорского указа, сын князя Сергея Волконского Михаил сел на коня и проскакал от Петербурга до Иркутска менее чем за три недели...
Одним из самых популярных слов тогда стало "гласность". Первый и не последний раз в отечественной истории. Началу её способствовал министр просвещения,  лингвист и библиофил, член Академии наук А. С. Норов. Его товарищем становится поэт Вяземский, друг декабристов и Пушкина. Одно из первых его начинаний - дал ход изданию первого собрания сочинений Пушкина. Разрешено публиковать ранее недозволенную военную беллетристику. Вскоре появляются толстовские "Севастопольские рассказы". Славянофилам разрешён журнал "Русская беседа", М.Н.Катков, тогда либерал-англофил, организует "Русский вестник". А в Лондоне Герцен 1 января 1857 года начинает выпускать "Колокол". «Без
вольной речи — нет вольного человека... Открытое слово — торжественное
признание, переход в действие» - писал он в первом номере.
"Государь, дайте свободу русскому слову. Уму нашему тесно, мысль наша отравляет нашу грудь от недостатка простора, она стонет в цензурных колодках... Дайте нам вольную речь... Нам есть что сказать миру и своим..." (А.И.Герцен)
Гласность вызвала к жизни "обличительную литературу" - произведения Григоровича, Писемского, Помяловского, Некрасова, Островского,"Губернские очерки" Салтыкова-Щедрина... В 1857 г. выходят 24 новых издания. Император не очень доволен: обличение, по его мнению,"приучает публику опорочивать все власти, правительством поставленные». Но - даёт добро.
"Все, что говорило и писало, бросилось взапуски обличать, отрицать, ругать; а где же созидание, что же поставить вместо разрушенного? На это не было ответа, ибо некогда было подумать, некому было подумать, не было привычки думать"(С.М.Соловьёв).
 "Преобразования необходимы" - такие слова отнёс И.С.Тургенев ко всеобщему мнению в эти годы.
 В начале января 1857 года по указанию царя был образован Секретный комитет, которому поручалась разработка основного проекта отмены крепостного права.
В ноябре 1857 года был опубликован рескрипт на имя виленского генерал-губернатора, в котором Александр II выражал намерение освободить крестьян, с разрешением создать в трех литовских губерниях дворянские комитеты для составления проектов «об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян» на основе «непременных и непреложных начал». Вскоре комитеты открываются во всех европейских губерниях с помещичьим землевладением.
"Галилеянин, ты победил!" - воскликнул Герцен в статье "Через три года".
В январе 1858 года Секретный комитет был переименован в Главный комитет по устройству сельского населения.
Почитаем воспоминания П.А.Кропоткина "Записки революционера" - в то время автор был совсем молодым человеком(им будет посвящено отдельное занятие).
  "Громадная машина для выработки "Положения" была уже пущена в ход. Комитеты заседали. Десятки записок с проектами освобождения крестьян посылались царю, ходили в рукописи или же печатались в Лондоне. Герцен при содействии Тургенева, уведомлявшего его о положении дел, обсуждал подробности каждого проекта в "Колоколе" и "Полярной Звезде". То же делал и Чернышевский в "Современнике". Славянофилы с своей стороны, особенно Аксаков и Беляев, воспользовались сравнительным облегчением печати, чтобы дать мысли об освобождении крестьян широкое распространение. Они тоже с большим знанием технической стороны дела во всех подробностях обсуждали, как совершить освобождение. Весь образованный Петербург соглашался с Герценом и в особенности с Чернышевским. Я помню, как стояли за него даже конногвардейские офицеры, которых я видел по воскресеньям, после церковного парада, у моего двоюродного брата Дмитрия Николаевича Кропоткина, полкового адъютанта и флигель-адъютанта. Настроение Петербурга в гостиных и на улице показывало, что идти назад теперь уже невозможно. Освобождение крестьян должно было быть выполнено. Отвоеван был и другой очень важный пункт, именно освобождение с землей.
   Но партия крепостников не теряла надежды. Она добивалась отсрочки реформы, уменьшения наделов и такой высокой выкупной платы за землю, которая делала бы экономическую независимость призраком. И в этом крепостники вполне успели. Александр II отстранил Николая Милютина (брата военного министра), являвшегося душой дела.
   -- Мне крайне жаль расстаться с вами, -- сказал он, -- но я должен: дворянство называет вас "красным".
   Комитеты первого созыва, выработавшие проект освобождения крестьян, были распущены. Новые комитеты пересматривали теперь весь план в интересах крепостников. Печати опять зажали рот.
   Дела принимали, таким образом, мрачный характер. Теперь уже возникал вопрос, состоится ли освобождение? Я лихорадочно следил за борьбой и по воскресеньям, когда товарищи возвращались в корпус, спрашивал их, что говорят их родители. Осенью 1860 года вести стали все хуже и хуже. "Партия Валуева одержала верх". "Они хотят пересмотреть заново все дело". "Родственники княжны Долгорукой (приятельницы царя) сильно влияют на государя". "Освобождение крестьян отложено: боятся революции".

«Крупная историческая заслуга Имп. Александра Николаевича состояла в том, что он, движимый верным политическим чутьём, не поколебался… – говорит Анатолий Кони. – <…> Прежде, чем думать о подробностях предстоящей реформы, надлежало ответить на тревожные ожидания общества твёрдым и бесповоротным решением основного вопроса: быть или не быть самой реформе».
 «И вот, когда нападки достигли, казалось, высшего напряжения, Государь пережил новый удар: 6 февраля (по старому стилю) 1860 года скончался Ростовцев, «прошептав перед своим последним вздохом присутствовавшему при кончине Государю: „Государь, не бойтесь!“».
И тут император настоял на своём. Председателем Главного комитета по корестьянскому делу назначен его брат, либерал по убеждениям, Константин Николаевич. "Решили тотчас и безвозвратно... чтобы крестьяне сделались собственниками". Последнее заседание Главного комитета под председательством великого князя прошло 14 января 1861 г. Утвержденный в Главном комитете законопроект поступил на рассмотрение в Государственный совет 28 января, где его обсуждение проходило до 17 февраля 1861 г.
Великий князь предполагал, что оппозиция реформе в Государственном совете будет сильна. И он не ошибся. Во время обсуждения многих вопросов Константин Николаевич и его единомышленники оказались в меньшинстве.
На помощь пришел сам император Александр II. 17 февраля 1861 г. проект Редакционных комиссий с незначительными изменениями был принят. Единственной существенной уступкой крепостникам стало согласие на предложение П.П.Гагарина разрешить помещикам передавать крестьянам, по «добровольному соглашению», надел «в дар» с последующим прекращением обязательных отношений. Дарованный надел остался в истории под именем нищенского, сиротского.

19 февраля 1861 года, в день своего вступления на престол, император подписал манифест об освобождении крестьян. Он был составлен московским митрополитом Филаретом. Составлен он был так замысловато, что И.С. Тургенев заметил: будто «написан по-французски и переведен на неуклюжий русский язык каким-нибудь немцем». Но тем не менее это - исторический документ.

Манифест от 19 февраля:

"В силу означенных новых положений, крепостные люди получат в свое время полные права свободных сельских обывателей.

Помещики, сохраняя право собственности на все принадлежащие им земли, предоставляют крестьянам, за установленные повинности, в постоянное пользование усадебную их оседлость и сверх того, для обеспечения быта их и исполнения обязанностей их пред правительством, определенное в положениях количество полевой земли и других угодий.

Пользуясь сим поземельным наделом, крестьяне за cиe обязаны исполнять в пользу помещиков определенные в положениях повинности. В сем состоянии, которое есть переходное, крестьяне именуются временнообязанными.

Вместе с тем им дается право выкупать усадебную их оседлость, а с согласия помещиков они могут приобретать в собственность полевые земли и другие угодья, отведенные им в постоянное пользование. С таковым приобретением в собственность определенного количества земли крестьяне освободятся от обязанностей к помещикам по выкупленной земле и вступят в решительное состояние свободных крестьян-собственников.

...Осени себя крестным знамением, православный народ, и призови с Нами Божие благословение на твой свободный труд, залог твоего домашнего благополучия и блага общественного.

Крепостное право на крестьян, водворенных в помещичьих имениях, и на дворовых людей отменяется навсегда..."

(Особым положением о дворовых людях определялось для них двухлетнее переходное состояние, по истечении которого они получали полное освобождение).
Известный факт: манифест и "Положения" опубликовали только через две недели, когда начался великий пост. Велика была боязнь, что реакция крестьян может выплеснуться в беспорядки во время масленичных гуляний. 5 марта "Манифест" начали оглашать в церквях при большом стечении народу.
В память освобождения крестьян от крепостной зависимости была отчеканена медаль, на которой изображены три фигуры. Двое – помещик и крестьянин – пожимают друг другу руки. Между ними стоит третий в шлеме и латах, с лицом Александра II, символизирующий государство.
Федор Тютчев
Александру Второму

Ты взял свой день… Замеченный от века
Великою господней благодатью —
Он рабский образ сдвинул с человека
И возвратил семье — меньшую братью…

Весной 1861 года в ряде российских губерний произошли крестьянские волнения. Крестьяне не поверили в подлинность оглашенного текста и считали, что помещики и чиновники скрыли настоящие Манифест и Положения. Самое крупное и кровопролитное волнение крестьян произошло в селе Бездна Казанской губернии, также известны волнения в Кандеевке под Пензой. Но в целом реакция крестьян была спокойной.
Известна карикатура с надписью:«Что ты, мужичек, на одной ноге стоишь? Да другую, вишь, поставить некуда. Везде Вашей милости землица. Боюсь, еще за потраву судить будете».
Отсюда и известное выражение, что "реформа для проформы", и недовольство "половинчатостью" реформы наиболее радикально настроенных представителей российского общества. Другое дело - какую альтернативу видели они, наиболее радикальные? "Крестьянскую революцию". Но это утопия. Самоорганизация крестьянства через общину. Но чем это отличалось от позиции славянофилов? Видимо, реальностью могло быть только такое проведение преобразований, какое было. Хотя, конечно, если бы удалось освободить крестьян, убедив помещиков сразу дать им землю, то могло состояться российское фермерство, массовое и тогда позже не получившее бы от бедноты ярлыка "кулаки". Учащиеся могут подискутировать по этому поводу.
С осени 1861 года в столицах распространяются прокламации. Радикальные кружки объединились в общество "Земля и воля".
"Революция, революция кровавая и неумолимая, революция, которая должна изменить радикально все, все без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка… Мы издадим один крик: «в топоры»..." - заявлял в прокламации под громким названием "Молодая Россия" студент Заичневский.
"Жаль, что молодые люди выдали эту прокламацию, но винить мы их не станем. Ну что упрекать молодости её молодость, сама пройдет, как поживут. Горячая кровь, а тут святое нетерпение, две-три неудачи — и страшные слова крови и страшные угрозы срываются с языка. Крови от них ни капли не пролилось, а если и прольётся, то это будет их кровь — юношей-фанатиков", - комментировал Герцен. Не так считали судебные органы, отправившие  бунтаря на поселение в Якутию...
В дальнейшем мы увидим, что Герцен был не совсем прав...
Более взвешенно писали поэт Михайлов и критик Шелгунов("К молодому поколению"): "Наконец, мы хотим совершенного изменения основных законов. Например: "Император всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной его власти, не токмо за страх, по и за совесть, сам бог повелевает". Что за клевета на бога и совесть! В этом можно уверять только китайцев и турок, да и те едва ли верят подобной басне. Странно навязывать подобное верование народу, у которого девять миллионов сектантов, не признающих царя. А между тем во всем своде проходит эта мысль -- везде благоговение пред властью и сословное неравенство. Понятно, что мы хотим изменения основных законов и очистки всех остальных".
 Статья соратника Герцена Н. П. Огарева «Что нужно народу?», призывала крестьян вместе с солдатами и разночинной интеллигенцией к социальной революции. Наконец, в прокламации "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон" говорилось: «Ну, мужик на всё и будет согласен, чего барин потребует. Вот оно и выйдет, что нагрузит на него барин барщину больше нонешней, либо оброк тяжелее нонешнего».«...А когда промеж вами единодушие будет, в ту пору и назначение выйдет, что пора, дескать, всем дружно начинать... Ведь у нас по всем местам свои люди есть, отовсюду к нам вести приходят, как народ, что народ. Вот и мы знаем, что покудова нет приготовленности. А когда приготовленность будет, нам тоже видно будет. Ну, тогда и пришлём такое объявление, что пора, люди русские, доброе дело начинать, что во всех местах в одну пору начнется доброе дело, потому что везде тогда народ готов будет и единодушие в нём есть, и одно место от другого не отстанет. Тогда и легко будет волю добыть».
Очевидно, Чернышевскому безосновательно приписывали много лет прокламацию "Барским крестьянам"(как и выражение "К топору зовите Русь"(?)В феврале 1862 года он пытался напечатать в "Современнике" "Письма без адреса", обращённые к императору.«И посмотрите же, м.г., какая удивительная вещь произведена натурою бюрократического порядка. Думал ли кто-нибудь в высшем правительстве, что крепостное право должно быть сохранено при провозглашении его отмены? Конечно, никто этого не хотел в высшем правительстве. Хотел ли того председатель Редакционных комиссий? – Конечно, нет, вам известно это. Хотели ли того члены Редакционных комиссий? – Нет, это всем известно. Что же вы видели, м. г., в самой первой выписке, приведенной мною из журналов Редакционных комиссий? Вы видели, что Редакционные комиссии начали свои работы принятием принципа: при провозглашении освобождения крестьян крепостное право должно быть сохранено». При этом автор полагал, что без компромисса всех классов и социальных групп не выбраться из тупика, относился к революционному насилию как к последнему средству. Письма не дозволили напечатать...
В 1862 году в Твери проходил Чрезвычайный съезд дворян Тверской губернии, который нашел отклики во всей России. Съезд выступал с развернутой программой либеральных преобразований. Письменное заявление 13 представителей съезда (в т.ч. Н.А. и А.А. Бакуниных и др.) было расценено как "призыв к преступным действиям". Все тринадцать были арестованы и посажены в Петропавловскую крепость. Позднее были урезаны пределы инициативы крестьян, упразднены мировые посредники. Критика реформы радикалами, прокламации, брожение, а затем восстание в Польше напугали часть окружения царя. Вновь ожила синекура охранки, созданная при Николае. Последовали аресты Михайлова, Серно-Соловьевича, Писарева, наконец, Чернышевского...
Вопрос: Почему так оживилась реакция - попробуйте объяснить.
Уже в том же 1861 году произошли события, ускорившие реформу высшего образования. Её подтолкнули протесты студентов против своего бесправия, прежде всего в Петербургском университете. Недовольство вызывали действия министерства просвещения по главе с Путятиным.

Путятин развернулся, что называется, во всю ширь, начав проводить «реформы» системы высшего образования: он ввел так называемые матрикулы (зачетные книжки), строгий контроль за посещением лекций и — что оказалось особенно болезненным — назначил обязательную плату за обучение в 50 рублей серебром в год (свыше 53 тысяч рублей на нынешние деньги), отменив стипендии для неимущих студентов.
Осенью 1861 года барон Модест Корф представил Министерству народного просвещения свой проект преобразования университетов, согласно которому предполагалось превратить университеты в полностью открытые для всех просветительские заведения, без делений на курсы и без принятия экзаменов. Но он не был принят.
Из комментария Герцена:"Студенты собрались в зале, несмотря на запертые двери, пригласили проректора Срезневского и выразили свое неудовольствие. 24 сент. (6 октября) объявлено, что университет закрыт впредь до приказания. На другой день все студенты (до 1500 человек) собрались на Владимирской перед квартирой Филипсона, требуя его. Но внезапно явился Игнатьев со взводом гвардейского экипажа. Филипсон вышел в полном мундире и предложил студентам отправиться в университет, пойдя с ними пешком. К ним присоединилась громадная толпа. Филипсон, уставши, поехал. Когда пришли к университету, явились конные жандармы, пожарная команда с топорами и полицейские. Студенты держали себя совершенно спокойно. Жандармский офицер обнажил саблю, два жандарма готовы были врезаться в толпу. Шувалов с братией остановили их. Подошли депутаты от студентов. В эту минуту явился Игнатьев, говоря: «Все готово, можно действовать». Филипсон отвечал, что знает по Кавказу, как подобными средствами несчастие сделаешь, а молодежи не остановишь. Один из депутатов сказал: «Не нужно войск, я отвечаю за порядок».
Студенты поддерживали распространявшуюся прокламацию:
«Молодое поколение! Мы обращаемся к вам потому, что считаем вас людьми, более всего способными спасти Россию, вы настоящая ее сила, вы вожаки народа…»
«Студентов брали за все и везде; их брали ночью с постели, с улицы днем, по нескольку человек вдруг, по одному..."
Однако в обществе произошёл огромный резонанс.
"Общество приходило в восторг от студентов, бранило правительство. Говорило много о просыпающейся жизни, о шаге вперед, о своем сочувствии, но на дне всех прекрасных фраз лежала смутно-сознанная роковая мысль — органический недостаток России: «наше дело сторона». Царь жил себе в Ливадии. Таковы были дела. Между тем всем ведь известно, что у нас теперь гласность, дневник приключений тому доказательство. При Николае I запретили бы слово «студент», — при Александре II печатали о беспорядках в университете во всех газетах. "(Елена Штакеншнейдер, дочь архитектора, хозяйка популярного петербургского салона).
Пока был закрыт университет, профессора организовали чтение лекций в петербургском Пассаже. Ходить на них зимой 1861/62 годов было популярнейшим занятием петербуржцев.
С протестовавшими студентами власти обошлись, впрочем, довольно мягко. Пять «главных зачинщиков» были высланы в отдаленные губернии, 32 студента исключены из университета и отданы на поруки родственникам. Им разрешалось остаться в столице под гласным надзором. В отношении остальных ограничились «строгим внушением». Университет не открылся до лета, для приема экзаменов от оканчивающих был учрежден специальный «испытательный комитет». Осенью 1862 года занятия возобновились, власти искали компромисс.
Появились первые студентки-вольнослушательницы. 1860 год."По времени входит Кавелин; но к крайнему нашему удивлению вслед за ним показалась фигура ректора П. А. Плетнева, ведшего под руку молодую миловидную барышню. Петр Александрович любезно усадил барышню в кресло, уселся сам, а Кавелин, как ни в чем не бывало, прочел свою лекцию. Не думаю, однако, что на этот раз все прослушали лекцию с тем вниманием, как это обыкновенно бывало. То же повторилось и на следующей лекции; затем Кавелин сам несколько раз вводил барышню, а потом она стала появляться в аудиторию одна, принося с собой тетрадь для записывания лекций, и в ожидании профессора усаживалась за одним из общих столов. Барышня имела резко выраженный итальянский тип, небольшого роста, всегда одета в черное шерстяное, простого фасона платье; волосы у нее были несколько подстрижены и собраны в сетку. То была Наталья Иеронимовна Корсини, дочь небезызвестного тогда в Петербурге архитектора Иеронима Дементьевича Корсини". (Наталья Корсини затем стала женой социалиста Н.Утина)."Под конец второго семестра 1860/61 г. сделалось совсем обычным явлением, что на лекциях некоторых профессоров дам бывало чуть ли не столько же, сколько студентов". (Воспоминания Л.Ф.Пантелеева).

18 июня 1863 был принят Университетский устав.
Ректор избирался раз в 4 года Университетским Советом. Ректор, декан и совет профессоров полностью и единолично отвечали за образование:
Принимали решение о приеме и увольнении преподавателей.
Утверждали программу обучения.
Утверждали и редактировали учебные планы и дисциплины.
Решали все финансовые вопросы.

18 июля 1864 было принято «Положение о народных училищах». Главная особенность этого положения заключалась в отмене государственной и церковной монополии на образование. После реформы системы образования начальные школы могли открывать также общественные учреждения и частные лица.
19 ноября 1864 года был принят «Устав гимназий и прогимназий». Все гимназии были разделены на 2 типа: классические и реальные. Фактически реформа образования 1864 года делила людей на сословия по типу полученного образования: классические гимназии – люди с высшим образованием, реальные гимназии – промышленники и торговцы.
В 1862 году в России впервые появились женские гимназии.

Важнейшая реформа - земская.
«Положение о губернских и уездных земских учреждениях 1 января 1864 г».
Создавались губернские и уездные земские собрания и земские управы — и те, и другие выборные, на началах бессословности. Избиратели делились на 3 курии: уездных землевладельцев, городских избирателей и выборных от сельских обществ.
Губернские и уездные земские управы состояли из 6 человек, назначаемых земскими собраниями.
 К концу 1870-х годов земства были введены в 34 губерниях Европейской России.
  Земская реформа была дополнена городской. Ещё в 1846 году было введено отдельное положение для Санкт-Петербурга, разработанное Н. А. Милютиным и несколько повысившее роль выборных органов. По нему в столице создавались всесословная общая дума, редко созываемая, и постоянная «распорядительная дума», в составе которой преобладали купцы. Теперь, в 1862 г., на основании идей московского генерал-губернатора П. А. Тучкова было введено «Положение об общественном управлении города Москвы». В отличие от петербургского образца 1846 года, в нём были уравнены в правах сословные группы, из распорядительной думы был убран правительственный чиновник, ослаблен губернаторский контроль. Московское Положение было распространено ещё на три города империи: Петербург (1862), Одессу (1863) и Тифлис (1863). К 1870 году для губернских и уездных городов были разработаны принципы деятельности городских дум и городских управ. При этом оставался высоким имущественный ценз при выборах.

Самой прогрессивной из тех реформ считают судебную.
С.И.Зарудный:
"Если бы в 1861 году не состоялось по воле Самодержца Всероссийского освобождение крестьян с землею, то ни в каком случае не были бы утверждены 20-го ноября 1864 года Судебные Уставы. При крепостном праве, в сущности, не было надобности в справедливом суде. Настоящими судьями были тогда только помещики; над ними господствовал высший своевольный суд. Помещики не могли ему не покоряться; но в их руках сосредоточилась власть над большинством народонаселения. Крестьяне расправлялись с помещиками судом Линча. После 19 февраля и высшие наши сановники сознали, что появилась безотлагательная необходимость в суде скором и справедливом». Судебная власть отделилась от административной, у судов появилась независимость, гласность, открытость и состязательность. Дела стали делиться на гражданские и уголовные, а судопроизводство – на предварительное и судебное. Были отменены некоторые виды телесных наказаний (розги, плети, шпицрутены, палки, клейма) для мужчин и все виды – для женщин. Суды стали общими для всех сословий.
Суд присяжных начал действовать в Петербурге и Москве с начала 1866 года. Введены мировой и окружной суд. Увеличивается количество образованных юристов с высшим образованием. Полуграмотные люди говорили: «Выпиши себе столичного плеваку». Рождалась российская школа юристов и адвокатов - широко известны имена Кони, Плевако, Урусова...

  Ещё две реформы - финансовая (создание Госбанка и казначейств) и военная, Милютинская, самая поздняя (созданы военные округа, к 1869 году было завершено приведение войск на новые штаты, их число в мирное время существенно сократилось, создана сеть военных и юнкерских училищ, куда принимались представители всех сословий, а в 1874 году введена всеобщая воинская повинность с сокращением службы (от 6 лет без образования до полугода с высшим образованием).

  В.И.Ленин через 50 лет, ещё до 1917 года, высказался:"19-ое февраля 1861 года было крепостнической реформой...«Великая реформа» была крепостнической реформой и не могла быть иной, ибо ее проводили крепостники...Пресловутая борьба крепостников и либералов, столь раздутая и разукрашенная нашими либеральными и либерально-народническими историками, была борьбой внутри господствующих классов, большей частью внутри помещиков, борьбой исключительно из-за меры и формы уступок".
   А вот Евгений Евтушенко называл реформу 1861 года первой революцией в России.
Вопрос: Кто более прав, по-вашему?
   Можно вспомнить крупные юбилеи - 50-летие,100-летие, 150-летие этого события. В 1911 году с датой повезло - Россия находилась в тот момент также на пике реформ (столыпинских), перекличка била в глаза. Та Россия, которая появилась благодаря Великим реформам (земства, культурные и просветительские общества), отмечала полувековой юбилей с размахом. Заметными центрами мероприятий были и библиотеки, где не ограничились выставками (например, в Пушкинской библиотеке в Москве прошёл вечер с участием историков, публицистов, общественных деятелей). Но всего через шесть лет оборвалось поступательное развитие пореформенной России, и наступили советские времена.
   Как раз к 1961 году, после всего лихолетья, стало опять возможно как-то отметить уже столетие крестьянской реформы. Официально, впрочем, ничего особенного не было - учебники и подготовленные идеологической системой специалисты продолжали утверждать, что крестьянская реформа являлась всего лишь "ограблением крестьян", которым дали волю без земли, как за 50 лет до того писал руководитель большевиков, не думая, что его писания станут вскоре советской Библией, которую надо обязательно цитировать в любой научной статье... Серьёзные учёные оживились, провели дискуссии о "времени революционной ситуации в России" и исторических путях развития сельского хозяйства. Но эти работы читали лишь историки. А что же культурная интеллигенция? Как-то мало шестидесятники XX века задумывались о шестидесятниках XIX -го. Мешали ходульные стереотипы сталинских времён, укоренившие отношение как к пресным вещателям истины даже к совсем молодым Добролюбову и Писареву. Вообще же 1961 год для СССР - это Гагарин, Титов, обещания через 20 лет жить при коммунизме, моральный кодекс его строителя, кукуруза и вынос Сталина из Мавзолея. Аналогии напрашивались, но в том обществе не было принято их проводить.
    А что в 2011 году? Постсоветские реформы, становление гражданского общества уже давно сменились контрреформами - как уже не раз в истории. Похоже, был самый неблагодарный для юбилея момент. Хотя общественное мнение не заглохло, и публицистика оставила немало размышлений...

Вместо постскриптума.
"У меня, серьёзно говоря, теплится надежда, что сейчас снова созревают условия для перемен, сулящих надежды, как в 1856-64-х годах. Во всяком случае в современных либерально-демократических кругах общества происходит нечто похожее на подготовку чего-то аналогичного александровской эпохе"( Е.Г.Ясин.19 июня 2018 г. )
М-да-а-а...

  Это занятие, пожалуй, лучше всего дополнят два музыкальных момента - песня Ц.Кюи на стихи А.К.Толстого "Кабы Волга-матушка"(1856 г.) - лучше в полном варианте, со словами "Да батюшка б царь наш всю правду бы ведал"(запись 1917 года!); а также романс А.Бородина "Спящая княжна"(1867 г.) с ожиданием пробуждения России...

Н.А.Некрасов

Свобода

Родина мать! по равнинам твоим
Я не езжал ещё с чувством таким!
Вижу дитя на руках у родимой,
Сердце волнуется думой любимой:
В добрую пору дитя родилось,
Милостив бог! не узнаешь ты слез!
С детства никем не запуган, свободен,
Выберешь дело, к которому годен;
Хочешь — останешься век мужиком,
Сможешь — под небо взовьешься орлом!
В этих фантазиях много ошибок:
Ум человеческий тонок и гибок,
Знаю, на место сетей крепостных
Люди придумали много иных,
Так!.. но распутать их легче народу.
Муза! с надеждой приветствуй свободу.

1861