Что движет солнце и светила...

               
                -1-
               
             Словно магнит притягивала меня чья-то одинокая, стоящая почти на самом краю обрыва, загадочная могила. Чёрный обелиск на морском побережье, посреди космических стихий, - грохочущих волн, бездонного неба и бескрайней степи, - казался пылинкой в обступившей вечности. Кто и зачем поставил его здесь, на краю земли?

            Высеченные на чёрном мраморе признания в любви были так откровенны и  трогательны, что обжигали сердце, повествуя о трагедии будто затерявшейся в пропасти лет. Истории столь давней, что строки её были почти стёрты временем, дождём и солёным ветром. За теми четверостишьями, которые мне удавалось прочесть, рисовался образ ослепительной красавицы с прекрасной душой и пленительными очами, и в то же время трогали душу: жар чьих-то нерастраченных чувств и великая, безутешная скорбь. Не в силах оторваться, я читал куплет за куплетом, скользя глазами по магнетическим граням чьих-то переживаний. Путаясь в ятях и ижицах, я всё глубже погружался в чёрное зазеркалье безвозвратного и тем мучительней ощущал нереальность происходящего здесь и сейчас. От чёткого понимания, что всё будет позабыто и стёрто в пыль: и неземная красота, и великая симфония любви, и чьи-то прекрасные порывы, – начинало теснить грудь. Набатом били о берег могучие волны, то ли заунывно, то ли задумчиво свистел о чём-то своём ветер.  Переча нервной дрожи, жарило июльское солнце, и, казалось, что то, отпущенное мне, как и тем двоим, так же скоротечно и безымянно, разве лишь я странным образом ещё жив, и всё ещё сопротивляюсь рокочущим безднам.
               
               
                -2-
               
              Незаметно спешили удивительные минуты. Уже клонилось к морю апельсиновое солнце, одевая в жёлтый бархат прибрежные скалы, и горы, и степь. А мне, смотрящему в лазурную даль, всё мерещились те двое, бредущие где-то поблизости. Она была в лёгком белом платье, прикрывшись зонтом от солнца, он, в летнем костюме и с тростью в твёрдой руке. С какой лебединой чуткостью шли они, рядом, взявшись за руки, как внимательно слушали друг друга, с обожанием заглядывая в глаза. Тот, кто видел их, думал, наверное: «Какая удивительная пара!» И любуясь обаянием молодости и трепетностью чувств, может, вспоминал и о чём-то своём.

               
              Можно было подумать, что те двое похожи на два сияющих бриллианта в грандиозной оправе из сапфирового моря, топазового неба и янтарной степи, созданные, чтобы радовать людей и ангелов. Будто только что встретившиеся Ассоль и Грей брели они над обрывом, наслаждаясь счастьем и щедро даря его нечаянным свидетелям.

               
               Набегая на камни, гремели внизу белопенные волны, кричали чайки, обнимал за плечи горячий ветер, а им было хорошо вдвоём.


               И не важно, что через несколько лет Ассоль сведёт в могилу проклятая чахотка, а Грей, ненамного её пережив, будет убит на гражданской; главное, что было это космическое счастье, и единение с миром, и бессмертная любовь, запечатленные на грохочущих скрижалях вечности и на чёрном граните обелиска, который, упёршись кряжем в небеса, стойко противоречил небытию всего когда-то случившегося.
                Виталий Сирин