Дайте миру шанс Часть1 Поле трансгенной войны 12

Эту ночь она проспала особенно крепко, даже начала видеть сон, но проснулась на заре, часа за три до будильника. Профессора рядом не было, но это ее не удивило, определенно у него был избыточный запас внутренней энергии. Но что-то было не так. Она сразу не могла понять, что. Вроде бы все, как всегда: тот же трюм, подушка, одеяло,  шум ветра, плеск воды, вой с берега, за переборками скребут мыши, на верхней палубе шаги…. Шаги? Шаги?! Чужие? Она так давно не слышала этот звук. Почти забыла.

 Изо всех сил она стала вслушиваться, но звук был такой четкий и эти шаги никак нельзя было принять за слуховые галлюцинации. Тяжелые, медленные человеческие шаги были прямо над ней. Человек, не торопясь, двигался по палубе, немного постоял у лестницы, стал спускаться в трюм. Полумрак размывал очертания, но это точно был человек.

С трепещущей надеждой она всматривалась в его двигающийся контур. Утренние тени только-только раскладывались на полу в тишине, а она уже видела перед собой настоящего человека. Он двигался без спешки и суеты. Не заметив ее, прошел мимо, подошел к лабораторному столу. Она протерла глаза и когда открыла их, вновь увидела силуэт человека. От одного вида, находясь будто в сказке или во сне, Лорейн пришла в полное замешательство.

- Кто ты? Здесь опасно находится! – неверяще зашептала она.

Он не отреагировал, вряд ли расслышал ее сдавленный спазмом голос. Она побрела к нему по холодному полу на негнущихся ногах. Кто бы мог подумать, что счастьем для нее окажется просто прикоснуться к человеку, поговорить.  Что он здесь делает и как тут оказался? Он не обращал на нее внимания – так увлеченно был занят изучением лабораторного стола. Она положила руку ему на плечо. С осознанием ощущения, что ее ладонь легла на совершенно голое плечо, рассветный луч осветил трюм и на нее обернулись совершенно черные глаза.

- Профессор?! – воскликнула она.

Увидев ее огорошенный взгляд профессор даже сам немного оробел. Он стоял перед ней, спокойный, как изваяние, с идеальными пропорциями человеческого тела, как вылепленная мастером ренессанса скульптура. Рука ее ощущала нетронутую, девственную кожу, такую гладкую, светлую и сияющую, какая может быть у человека. В блеклых, безжизненных волосах вдруг появился живой блеск и только черные глаза, да еще ее собственная резинка у него в волосах, выдавал в нем гибрида.

 Если новую кожу еще можно было объяснить геномом рептилий, но как ему удалось уменьшиться в размерах? Теперь она заметила, что он совсем не старик. По всей вероятности он ее возраста или чуть старше. Она погладила ставшее гладким тело, фактурные мышцы. Безупречная кожа его пахла, она даже втянула этот запах, пытаясь уловить нотки брутального мужского парфюма, но это был запах совершенно безукоризненной кожи.

- Кто же ты на самом деле?

Профессор прохрипел горлом, как бы желая рассмеяться. Она спокойно разглядывала его, без страха быть съеденной заживо. Пусть полумрак скрывал его внешность, но это точно было человеческое лицо, даже волосы спадали аккуратными волнами.
 
- Само совершенство. Лучший вид человечества. Я теперь понимаю ученых, которые вас создавали. Идеальные, во всех смыслах, не знающие боли, болезней и …..чувств.

Если это был сон, то пусть так начинается, если это был мираж – то пусть так заканчивается. Ситуация, когда он выглядит так, возможно не редкость, а может, он управляет своей внешностью и никто об этом не догадывается. Возможно он так вводит в заблуждение своих сородичей, этот новый вид гибридов, или они все могут так? К тому же и уклад жизни у него почти человеческий. Отличие только в том, что он не ладит с чужаками, но это и не у всех людей получается.
 
- Почему люди и гибриды не смогли ужиться? У нас ведь получается.

Он смотрел на нее очень внимательно, не выражая никаких эмоций. Слушал, но не понимал: он не знал, что она хочет выразить словами, что хочет сказать, но не может выразить. Сказать что-то особенное и издалека.

- Самые прекрасные существа превратились в чудовищ, так и не узнав, что такое любовь, - прошептала она.

Женщины ведь не должны пробуждать в них никаких чувств, они утрачивают любую привязанность. Лорейн задумалась, а стоит ли доводить до крайности цель эксперимента? Но она давно мучилась вопросом, чувствует ли он что-то к ней, и пора уже было этого гибрида, загадочного и непостижимого, выводить на чистую воду.  Внутри нее женщина благоразумно застыла, а журналист – желал расследований.  Или наоборот? Она совершенно не понимала, что сейчас произошло, но непременно хотела в этом разобраться.

- Ты спрашивал о любви. Она для тебя что-то значит?

Вопрос должен был остаться без ответа, но в это время случилось то, чего она не могла ожидать при всем своем воображении. Гибрид по-хозяйски обвил руками талию, притянул ее к своему торсу. Она была так близко, как никто и никогда рядом с гибридом. Страх ее уже давно не останавливал, сомнения теперь тем более не могли остановить. Ее тянуло к нему, влекло. В колкой жадной истоме одним движением она уверенно сняла платье, вторым – скинула белье.

Черные глаза смотрели на нее уверенно – без вопросов. В них всегда что-то было. Как будто он знал ее, узнавал или помнил. Не дожидаясь ни слов, ни согласия он обхватил ее ягодицы и водрузил на твердую возбужденную плоть, расслаблено выдохнув. Ощутив что-то вроде резкого укола она вскрикнула от неожиданности и тут же потонула в ощущении запредельного наслаждения. Он словно набирал ее внутрь себя со всей своей страстью, а потом выхлестывал обратно, не выдерживая удовольствия.

Когда она судорожно стала ползти по нему, цепляться за шею, он уложил ее на свой лабораторный стол, и она испытала все возможные ощущения и соединилась с ним в полном притяжении. Человек он, гибрид или кто-то еще - ей было все равно. Яд тоже бывает сладким. Ее воображение подсказывало ей, что он прямо сейчас на своем лабораторном столе проводил самый дерзкий свой эксперимент. Профессор оказался гурманом и в сексе. Он двигался медленно, не торопясь, наслаждаясь каждым ее прикосновением и объятием, но без поцелуев, которые так травмировали его кожу.

Лорейн закрыла глаза и под сорвавшийся с его губ рык и свой крик так остро почувствовала внутри своего тела ту раскаленную полость, куда настойчиво, с дикой силой врывается жизнь, задерживаясь, усиливаясь, безусловная, как отложенное на потом время, которое невозможно увидеть простому глазу. В нем было много силы, много желания, он томил ее долго, до того безжизненного, усталого состояния, когда уже и сам почувствовал, что обнимает совершенно слабое существо.

Что же произошло?  Была ли это животная страсть, или все же любовь, как думает он? Любовь. Трудно понять, что это, еще трудней объяснить. Что женщине нужно? Чтобы о ней заботились и защищали. Когда в семейной жизни это пропадает – пропадает и любовь. Все можно купить и сымитировать, а это не купишь и не сыграешь. По крайне мере, постоянно.

Он крепко и ревниво держал ее в своих объятиях, и все глядел в ее глаза, не отпуская, как будто вечно хотел быть рядом. К сожалению, то, что он стал человеком не помогло изменить его внутреннюю структуру гибрида. Человеческая кожа стала расслаиваться под его растущими размерами. Это было лишь на время и кое-где уже начали проступать капли свежей крови. Почувствовав, как горло дерет от разочарования и досады, Лорейн зажмурилась. Она убрала руки с его плеч, но он вернул их назад, вернул и отвернувшуюся голову.

- Это не любовь, ты ошибаешься. Ты гибрид, между нами ничего не может быть.

Он прикоснулся к ее предплечью и нарисовал на нем пальцем змейку. Оказывается, он чувствовал это ее прикосновение. Помнит так долго, а ведь гибрид сразу должен был забыть. Он думает, а может быть, надеется, что она к нему что-то испытывает.

- Прости, но это ошибка. Моя ошибка. Я люблю Майкла. То. что между нами произошло, ничего не значит. Было и забыло, - громко произнесла она.

Вдруг он уперся ей головой в живот, прислонил ухо, чутко вслушиваясь.

- Ты прислушиваешься, как будто я твой будильник проглотила! – засмеялась Лорейн.

Без всякого выражения он встал, потом долго рылся в своем шкафу, она даже подумала, что он делает вид, что что-то ищет, и вдруг протянул ей фотографию. Старую фотографию. Перед домом на крыльце молодая семья. Мужчина, женщина и ребенок. Мужчина высокий, статный, с аккуратно зачесанными волосами, в очках, в голубой рубашке, серых брюках – настоящий профессор. В руках он держал уже ставший знакомым будильник. Белокурая женщина с большими глазами и чуть вздернутым носом, о боже, в точно таком же платье в горошек. Так это ее платье!

 Возможно, он просто принял ее за свою жену. Она пригляделась к ребенку: девочка лет десяти – одиннадцати, с длинными темными волосами, в смешных брюках-клещ, в цветной рубашке, в руках она держала бумажный самолетик. Это была его семья. Очень трепетно она перевернула фотографию. На ней тонким, витиеватым почерком было написано: «Мы всегда будем вместе, мой любимый Фрэдчел Кан!».

- Фрэдчел, - произнесла она громко, в полной убежденности, – Фрэдчел Кан – это ты.

 Он замотал головой, указал на девочку и вновь прижался ухом к ее животу.

- Ты думаешь?! – начала она и запнулась, - у нас может быть ребенок? Если бы ты на самом деле был ученым, ты бы понимал. Ты гибрид. У нас с тобой конфликт генов – никакого ребенка быть не может.

Но он снова настойчиво стал указывать на девочку на фотографии.

- У тебя были дети, я понимаю, но…, - она снова запнулась, побледнела и крупные слезы потекли из ее глаз. Если бы он только знал, какая болезненная это для нее тема.

- Пять лет я под наблюдением в центре репродукции…, - тяжело всхлипнула она, -  вот ты и узнал мой секрет. Думаешь, почему я такая смелая? А для кого мне жить? Для чего?

Он взглядом уставился на пробирки на столе.

- Ты про ЭКО? Я покажусь тебе наверно старомодной, но мне кажется, это как-то не по-настоящему что ли, нечестно. Получается, что я не заслужила ребенка, а купила за деньги, а я хочу его заслужить.

Он во второй раз приставил свое ухо к ее животу, втянул носом воздух.
 
- Это невозможно. Я – бесплодна, ты – гибрид.

Он зарычал, как от физической боли, дернулся, но она положила ладонь ему на плечо:

- Нет, только не убегай. Мне хорошо с тобой было, я тебе очень благодарна, но я хочу все забыть. Мне нужен только Майкл, так у людей бывает.

Он вскочил, рыча и скуля. Но чем она могла ее обидеть, чем? Раскаивается или расстроен, что не смог победить свои животные инстинкты? Почувствовал себя особенно одиноким и ущербным? Но она не могла ему врать, не хотела.

- Твоя жена и дочь, расскажи еще что-нибудь о них. Они живы?

Но он не мог ответить на все ее вопросы, не мог объяснить, к сожалению. Он берег фотографию долгие годы, но никого не осталось, кто бы мог пролить свет на судьбу его семьи. Наступила пауза, но что-то в его выражении ей не понравилось. Смутила и резкость, с которой он выдернул фотографию из ее рук.

 Он молча отвернулся и пошел легкими шагами гибрида, увеличивая расстояние с каждой секундой.