Золотой словарный запас

Жила-была в одной деревне старушка-болтушка. Очень она любила поговорить. Никто столько не говорил, сколько она. И никак ей не удавалось наговориться вдоволь. Только иногда с пожилыми односельчанами или совсем уж малышами. А почему? Догадываешься? Ну подумай, подумай!

Надоело этой шустрой старушке со старыми да малыми о всякой ерунде говорить, да что делать-то? И вот тут случилось удивительное.

В их деревню забрёл коробейник — продавец мелким товаром, что в коробе на себе носит. И узнала бабушка от него, что есть на свете город, в котором слово на вес золота. Разве можно говорливым старушкам такие новости без лекаря говорить?

Стала она расспрашивать коробейника, как до того города добраться.
— А я и не знаю. Я про тот странный город от купца на базаре в Гродке слышал. Тот купец там торгует, да иногда в тот Гродок за товаром ездит. Вот и слышал от кого-то.
— Так хоть в нашем царстве-государстве город-от тот? — спросила старушка на удивление коротко.
— В соседнем, баит. Но не очень далеко от Гродка, рядышком, значит.

Заволновалась бабушка, засобиралась старушка. Надо-надо. Шутка ли: не зазря болтать, а за деньги!

Поспрошала получше, запомнила покрепче. Дом заколотила, соседей попросила. Чтоб скотинку кормили да её не забыли. Обещала долго не гулять и потом деньги им дать.

Долго ли коротко ли, а нашла бабушка тот город, добрела до него. Много разных людей встречала, много разных историй слышала. Оказалось, не одна она болтушка на свете, много таких. А есть ещё болтливее. С ними она и слушать научилась.

Вот подошла бабушка к городским воротам утром на рассвете. А тут уже и купцы с товаром, и крестьяне с возами, и монахи есть, и ещё разные-всякие люди. И все молчат. «Видно, силы берегут, чтоб потом побольше наговорить-заработать», — подумала старушка.

Она тоже молчала. Долго, минуты три. Потом не удержалась и спросила у мужика, что рядом с лаптя на лапоть переминался:
— А скажи, милок, почём здесь за слова платят?
Тот не удивился и показал ей два пальца, как уши заячьи.

— Ага, — говорит старушка-болтушка, — значит, за одно слово два грошика?
Помотал головой мужик-лапотник.
— Неужто две серебряных монетки? — обрадовалась та.
Снова мужичок помотал головой.
— Два золотых? — не поверила бабушка.
Он согласно кивнул этак на бок и брови поднял, мол: «А ты как думала?»

У старушки дух захватило. Это сколько же богатства она наговорить сможет? Она до стольки и считать-то не умеет. А домой как донесёт? Ведь ограбят её по дороге, ей Богу, ограбят. Ах! Да ведь за такие деньжищи и убить могут! Ой-ой-ой!!! Схватилась она за голову свою, платочком повязанную, и задумалась крепко-крепко, как же ей такие капиталы домой донести и в живых остаться.

Думала-думала, и поняла, что не думается ей. Непривычно в полной тишине думать. Все молчат. Вот уж четверть часа никак стоят у ворот и молчат. Что-то тут не так...

— А что молчат-то все? — снова заговорила она с тем мужиком.
Он глянул на неё большими глазами и ничего не сказал.
— Ты немой, что ли, а? Чего молчишь-то всё время? — затормошила его бабка.

— Отстань, старая, — шикнул на неё крестьянин, — а то не знаешь?
— Нет! Я думала, силы бережете, чтоб в городе слов побольше наговорить и денег побольше получить...
Тут все, кто вокруг старушки были, дружно засмеялись. Кто пальцем на неё показывает, кто за живот держится, а кто-то даже слезу утирает, так смешно ему стало.

— Что ржете-то, как кони? Скажите, люди добрые, что ж не так-то?
— А то не так, бабушка, что не тебе два золотых за слово дают, а ты свои кровные местным городовым отсчитать должна будешь.

Закружилась голова у старушки от такой несправедливости. Зря шла, зря надеялась. Не видать ей богатства, не наговорится она всласть. Пора возвращаться в свою деревню к старым да малым, которые не успеют от её говорильни сбежать.

— Да почто так-то? За что ж платить?
— Не любит господарь местный болтовни бессмысленной. Сам всё больше помалкивает и думает. Вот и наложил плату за слова. Чтоб, значит, люди сто раз подумали, что и как сказать. А, может, и промолчать лучше. А молчим мы тут, чтоб попривыкнуть и чтоб потом в городе этом молчать сподручнее было. Вот почто.

— И кто ж тут с таким зверством жить захочет?
— А мастера великие живут, хорошие товары делают да налоги не платят вовсе. Только, говорят, жены ихние да дочки раз в неделю, в среду, за город выходят и говорят, говорят, говорят. Аж дерутся!
— Что ж их мир не берёт?
— Так ведь слушать никто не хочет, все говорить хотят. А без слушателя и говорить не в радость.

Тут открылись ворота в город, и все зашевелились, приосанились, очередь ровнять стали. А старушка-болтушка задумалась. Ей, вообще, это путешествие на пользу пошло: она много думать стала. И вот ведь до чего додумалась:
— А нынче же среда!!!

Отошла она от ворот на полянку. Пока трава от росы мокрая, садиться на неё не стала. Поставила свой короб да присела на него. Не прошло и часа, как была она сыта. Накормила её жена часовых дел мастера. Потому что старушка слушала ту и поддакивала.

Всю среду слушала старушка женщин из молчаливого города. И следующую среду, и следующую...

К концу лета построила себе домик недалеко от городской стены, с беседкой и лавочками. Наняла она девку по хозяйству помогать, самовар гостям ставить. Задорого наняла и зажила барыней.

Но девок часто меняла. Потому что если целую среду баб слушать, то всю оставшуюся неделю говорить хочется. За то и платила. И благодарственные молитвы читала за господаря местного. Надо же, какую умную штуку намолчал!

Пы.сы. Соседям денюжку отправила, поблагодарила.

А ты как, молчать любишь или как мы со старушкой — поговорить, да побольше?) Напиши.