Баллада о штормовом острове в стихах и прозе с илл

 
   Когда молодая привлекательная женщина-англичанка накануне Второй  Мировой войны по любви выходит замуж, и муж ее, военный пилот высшего класса, в результате автокатастрофы оказывается прикованным к инвалидному креслу, причем интимная любовь между ними еще как-то возможна, но несчастный супруг по причине гордого своего характера добровольно от нее отказывается, чем ранит лучшие побуждения любящей своей жены, –
     когда они, далее, после начала войны поселяются на уединенном острове в Восточном море, где муж помогает местному радисту – надо ведь хоть что-то делать, –
     и вот в один прекрасный день на этот остров буря выбрасывает потерпевшего кораблекрушение немецкого топ-агента, лично знавшего Гитлера и пользующегося безграничным доверием последнего, агента, только что раскрывшего секрет высадки англо-американского десанта – речь идет конечно же об открытии Второго фронта, этого переломного момента всей последней войны – агента, за которым охотится вся британская контрразведка, и которого вот-вот должна забрать регулярно курсирующая только с этой целью вблизи острова немецкая подводная лодка, –
     причем агент этот во всех отношениях искушен, холоден, опытен и жесток, он не имеет практически ни единой слабости, кроме разве что одной-единственной, а именно : способности целиком и полностью, забыв об осторожности, отдаться страстной любви к женщине, –
     и когда, наконец, как и следовало ожидать, все пятеро обитателей маленького острова – то есть агент, муж-инвалид, их малолетний сын и старый радист – входят в тесное общение, –
     и сначала немецкий агент убивает мужа той женщины : потому что тот, обнаруживает в его кармане снимки макетного аэродрома и тем самым раскрывает его, затем старика-радиста : чтобы передать по рации своей судьбоносное сообщение, а под конец сам гибнет от руки той самой женщины, в которую он страстно влюбился, с которой вступил в любовную связь, которую он легко мог бы устранить, но на которую не мог поднять руку – не забудем : это и была его единственная слабость, –
     итак, когда мы читаем этот «шпионский триллер» или смотрим его блестящую экранизацию, становится очевидной главная разница между тем миром, который мы условно называем западным, а точнее, англо-саксонским, и нашим русским миром, –
     и разница эта заключается как раз в сквозной пропитанности западной истории, культуры, повседневной жизни и ментальности  шекспировским духом, о котором наш брат так хорошо умеет говорить, но который все-таки ему глубоко чужд, как какие-нибудь древние африканские обычаи, –
     и доказательств тому по меньшей мере два, –
     первое – это глубочайшее непонимание и даже, я бы сказал, принципиальное неприятие некоторого несомненного образного величия главного героя, пусть и совершившего многочисленные убийства, зато бесстрашного и готового идти до конца в осуществлении своей преступной миссии, –
     и второе – это полная неготовность понять и принять также образное величие главной героини : несмотря на то, что она испытывает наслаждение, когда убийца ее мужа ласкает губами ее клитор (правда, еще не догадываясь в тот момент, что он немецкий агент), –
     короче говоря, мы, читатели и зрители, не только не ощущаем при восприятии сей откровенной сексуальной сцены какого-либо отвращения, но, потрясенные прорывающейся сквозь нее шекспировской правдой жизни, начинаем чувствовать даже некоторое тонкое необъяснимое метафизическое раздражение : раздражение именно оттого, что в нашей большой и особенно классической литературе такое почему-то принципиально невозможно, –
     и тот факт, что среди русскоязычных актеров, действительно, нет никого, кто мог бы адекватно сыграть такую роль, потому что она, можно сказать, деспотически требует актера с западным лицом и западным взглядом : такого, скажем, как Дональд Сазерленд, –
     да, этот факт говорит обо многом, если не о всем.



                Стихотворный вариант



                В добрую старую Англию
                задолго до Мировой
                немецкий разведчик был заслан :
                да там и осел как свой.

                Работал в каком-то офисе,
                и в меру с людьми дружил – 
                вот так незаметной он жизнью
                в Лондоне долго прожил.

                Потом началась Мировая,
                голову он приподнял,
                но странно, что важных заданий
                абвер ему не давал.

                Как будто все в логове ждали
                воистину звездный час,
                который в судьбе человека
                один лишь бывает раз.
               
                Он пробил в году сорок третьем :
                сам фюрер был адресант,
                что выяснить уполномочил,
                где сброшен будет десант.

                Открытие фронта второго
                всего лишь значил тот шаг –
                но с ним для Германии сделан
                надежный был саркофаг.

                В его глубине исполинской
                дремлет по нынешний день,
      вампиру живому подобно,
                та же тевтонская тень.

                Ее напитать страшной славой –
                давний  Шекспира патент! –
                судьбою и был предназначен
                этот немецкий агент.               

                Узнал он, что точно не будут
                союзники плыть в Кале :
                вторжение, значит, готовят
                они в нормандской земле.
               
                Могло бы такое открытье
                ход всей войны изменить,
                но нужно для этого абвер 
                вовремя оповестить.

                И шлет ему фюрер подлодку –
                у скал шотландских забрать :
                неделю в условное время
                приказано ей всплывать.

                Похитив рыбацкое судно,
                к той лодке агент спешит,
                да шторм как назло разыгрался,
                и судно в куски крошит.

                Но спасся немецкий разведчик :
                его штормовой волной
                на крошечный вынесло остров,
                где бывший пилот с женой

                и сыном своим малолетним
                дни коротал, как статист –
                четвертым там был вечно пьяный,
                старый и добрый радист.

                Пилот тот готовился асом
                британским стать, но – не стал :
                катаясь с невестой в машине,
                в аварию он попал.

                И – сел в инвалидное кресло,
                поставив крест на себе :
                он родине вряд ли поможет
                в ее тяжелой борьбе.

                Из гордости, может быть, ложной
                с женой перестал он спать,
                а женщине любящей трудно
                тело и дух разделять.

                И так как природа не терпит
                нигде ни в чем пустоты,
                то к жертве кораблекрушенья
                и потянулись мечты

                хозяйки уютного дома,
                что высился на скале :
                смерть вздумала тоже погреться
                в радушном ее тепле.

                Пришельца супруг заподозрил
                и, плащ обыскав тайком,
                снимки нашел, а на снимках – 
                макетный аэродром.

                Союзники им в заблужденье
                немцев хотели ввести :
                какие уж тут объясненья!
                и жизнь больше не спасти

                пилоту с ружьем старомодным,
                ног у которого нет – 
                агент его в море и сбросил,
                не применив свой стилет.

                Одним только этим стилетом
                поистине, как самурай,
                привык отправлять без промашек
                людей он и в ад и в рай.

                А после к жене возвратился,
                что стала теперь вдовой,
                сказал ей смеясь : «Да с радистом
                муж запил твой – не впервой».

                И снова друг друга любили
                они в ту бурную ночь,
                и все еще ей удавалось
                сомненья гнать свои прочь.

                Наутро же, с сыном гуляя,
                нашла она мужний труп :
                качался тот в тине прибрежной,
                как формы лишенный сруб.

                Так вот с каким недругом страшным
                на острове – и одна :
                чтоб выяснить все, побежала
                в домик радиста она.

                Но зрелище сходное ждало
                женщину в доме пустом :
                открытая дверь чуть скрипела,
                лежал человек ничком.

                Пытаясь намедни связаться
                с подводной лодкой, агент
                радиста убил, но для связи               
                упущен им был момент.

                В последний раз с мужа убийцей
                в одной постели она : 
                такая военная хитрость 
                помочь убежать должна.
               
                С рассветом, взяв сына с постели,
                джип свой заводит с трудом,
                от шума любовник проснулся,
                и следом за ней – бегом.

                Он долго бежал за машиной,
                всю ночь лил дождь проливной,
                а женщина к рации мчалась :               
                связаться с Большой землей.

                Домчалась, закрыла все двери,
                связалась она – и что ж?
                ей странную вещь сообщили :
                «Рацию ты уничтожь!»

                А женщина медлила : трудно
                ей было в тот час понять,
                зачем же последней надежды
                себя навсегда лишать.

                Еще когда он попытался
                раму оконную вскрыть,
                она топором умудрилась
                пальцы ему отрубить.
               
                А он все равно в дом проникнул,
                сына в заложники взял –
                он мог бы их всех уничтожить,
                когда бы в любовь не встрял.

                В убийственной этой машине
                слабость одна лишь была :
                любовь роковая, в нем вспыхнув,
                осилить и смерть могла.
               
                И только когда он наладил –
                причем на ее глазах –
                в условное время с подлодкой
                контакт, обратилась в прах

                в ней все еще жившая вера,
                что, может, конфликт их был
                из ревности : и защищаясь,
                любовник мужа убил.

                Короткое замыкание –
                хоть шпилькою для волос :
                двух слов досказать, самых важных,
                агенту не удалось.

                Теперь ему лично придется
                тайну свою сообщить –
                и к лодке подводной он должен
                на весельной лодке плыть.

                От сильного током удара
                в сознанье пришла она,
                сказал он ей лишь на прощанье :
                «Не пощадила война

                с тобой нас» – и двинулся к морю,
                не ждал он уже ответ :
                ошибся – за ним побежала,
                мужнин схватив пистолет.

                Всего-то она умоляла
                его не идти, не плыть,
                а он уже взялся за весла –
                умерить его чтоб прыть,

                пришлось ей два выстрела сделать,
                и в лодку упал гребец :
                вот этот – в шекспировском духе –
                и был их любви конец.