Свободное падение

Часть I
Белое, именно белое, а не бледное, её, слегка вытянутое, лицо, обрамлённое широкой полосой русых волос, буквально усеянных, большим количеством мелких завитков и струившихся, до, таких же белых, оголённых, её плеч, с абсолютно гладким, без единой морщинки, лбом, с крупными, почти зелёными, глазами, с русыми же, длинными и пушистыми ресницами, с правильным носом, узкими, ровными и розовыми, с перламутром, губами и с красивым, с маленькой ямочкой, подбородком, - смотрело на меня, с откровенным, немым вопросом, как бы спрашивая: - «Неужели, она сделала что-то не так!?»
Вопрос так явно читался на её лице, что сидевшая рядом со мной, по правую руку, вполне зрелая и миловидная женщина, чуть в пол оборота, повернувшись ко мне, пристальным взглядом своих иссиня-чёрных глаз, какие обычно бывают у женщин центральной Индии, искренне давала понять: - «Ну, что же Вы, мужчина!? Неужели Вы так и не ответите столь прекрасной девушке, которая, к тому же, к Вам, явно, не равнодушна?! Ведь это же очевидно, достаточно взглянуть в её глаза!»
Буквально, пару минут назад, когда подали второй завтрак, я передал Веронике, красавице, сидевшей напротив меня, узкий конверт, сказав, что шеф хотел бы, чтобы она ознакомилась с его содержанием в его офисе.
Мы все летели на частном самолёте алмазодобывающей компании «Артикруз» мистера Розенгфорда, где-то над Каспийским морем. Просторный салон самолёта, в котором, практически, не было слышно гула авиационных двигателей, был разделён на несколько отдельных, по типу железнодорожных,  купе. В каждом, - вместо узких полок, были,  расположенные  напротив  друг  друга,  по  две  пары  больших,
и удобных кресла, с высокими, почти до уровня груди, плоскими подлокотниками. Достаточно широкий стол, от самого иллюминатора, покрытый тёмно-зелёным велюром, с окаймляющим его, по периметру, невысоким бордюрчиком, был на высоте чуть выше колен. В креслах можно было, при желании, практически лежать чуть ли не вдвоём, и были они настолько глубоки, что для того чтобы увидеть, или скажем поболтать, с человеком в соседнем кресле или по диагонали, надо было специально продвинуться вперёд.
Собственно, конверт Веронике, я отдал именно потому, что как только мы оказались в купе, она, не скрывая, я бы даже сказал вызывающе, рассматривала меня, и что бы как-то сгладить натянутость и двусмысленность складывающейся ситуации, ведь мы были в купе не одни, я и отдал ей этот конверт.
Вероника, взяв конверт, тут же закинула ногу за ногу, и немедленно, вытянув из него, пару, вчетверо сложенных, листов, похожих на бланки, заполненные убористым почерком синих чернил, расправила их своими красивыми длинными белыми пальцами на своей округлой коленке, едва скрываемой бежевой плиссированной юбкой, и углубилась в чтение. Именно после мимолётного прочтения ею буквально нескольких строк, она и взглянула на меня этим своим откровенным, всё говорящим, взглядом.
Четвёртым в купе был мужчина, похожий, чем-то едва уловимым, на артиста Вячеслава Тихонова, наверное выражением глаз…. Он сидел на соседнем, рядом с Вероникой, кресле, напротив той самой дамы, с взглядом томной индианки, и было заметно, что он тоже обратил внимание на листы-бланки в её руках.
Я с уважением посмотрел в тёмные, в общем-то, добрые глаза соседки и чуть-чуть кивнув головой, давая ей понять, что она конечно права, и я, конечно же, уделю должное внимание русоволосой красавице.
Полагаю уместным сказать, что ещё мой дед, учил меня крайне настороженно и внимательно относится к женщинам, особенно к красивым женщинам, с той точки зрения, что, прежде всего, видеть и оценивать в них надо, именно женщину. При этом, ни в коем случае, не заморачивать себе голову, чего собственно она хочет и почему. Посчитает нужным, - сама скажет, а нет, - в глаза ей не заглядывай и душу свою не тереби.
Видимо, Вероника напрасно не дождалась своего прибытия в офис и так демонстративно ознакомилась с содержимым конверта. На её немой, читаемый в красивых глазах, вопрос я не знал что ответить. Я ведь абсолютно точно не имел ни какого понятия, что в этом письме, от кого оно, - просто, шеф просил передать. Правда, он просил передать ей конверт, когда мы все уже будем в Афинах, но…какая теперь собственно разница, она всё равно бы его сразу вскрыла.
Однако, как впоследствии выяснилось, разница была существенной. Мужчина, тот, что сидел у иллюминатора, рядом с Вероникой, всё же сумел что-то прочитать из письма в её руках.  Он  неожиданно  резко поднялся и быстро, безапелляционно протиснулся между столом и её коленками к дверям купе, и скрылся за ними. Вероника нисколько этому  не  возмутилась,  а,  только  молча,  протянула  мне  два  листка
исписанной бумаги. Это действительно были бланки нашей компании «Артикруз», которые даются претендентам, для устройства на работу. Вот только во всех пробелах, которые самолично должны заполнять наши возможные, будущие сотрудники, была написана одна и та же фраза: - «Ты сейчас умрёшь!»
Я не успел даже понять, что это за муть, и уж тем более что-то спросить, как где-то, в хвостовой части самолёта, раздался сильнейший взрыв!  Почти мгновенно, мы с Вероникой, оказались сильно прижатыми к нашей миловидной спутнице, а самолёт устремился вниз.
Часть II
Не без труда, мне удалось широким ремнём пристигнуть нас обоих и, потерявшую сознание даму, к её креслу и ещё секунд пятнадцать, я потратил, чтобы все трое оказались в кислородных масках. Больше ждать было нельзя, и я ударил по красной кнопке, под которой непрерывно мигала красная надпись «Катапульта!».
Катапультировалось не кресло, а в целом всё купе, целиком. Ещё секунд через пять, как нас отбросило от пикирующего самолёта, раздался звучный хлопок, купе чуть дёрнулось, прекратив быстрое и беспорядочное падение, и стало плавно опускаться на двух больших парашютах. Такую систему по спасению пассажиров сконструировали и смонтировали специально по заказу нашей компании, на всех её самолётах. Кстати, в реализации этого проекта была немалая и моя заслуга. Всё-таки, как не крути, а я относился к числу ведущих инженеров «Артикруз».
Приборы показывали, что давление воздуха и температура в купе в норме, а значит, герметизация его не нарушена и автономная система жизнеобеспечения работает исправно. Можно было снять маски, расстегнуть общий ремень, занять места в своих креслах и, в общем, спокойно осмотреться и попытаться понять, - что к чему. Вероника устроилась в кресле, где ранее сидел неизвестный мужчина. Я на этом настоял, чтобы она была подальше от дверей и могла лучше помочь статной женщине с пышной копной ухоженных и красиво уложенных, чёрных волос. Первым делом, используя нашатырь из местной аптечки, привели её в чувство. После чего, обе мои спутницы, взявшись, через стол, за руки начали о чём-то оживлённо говорить. Не особо вникая в суть их разговора, я постарался поскорее разобраться в сложившейся ситуации.
По приборам выходило, что сейчас около одиннадцати часов  по московскому времени, за бортом минус двадцать семь градусов, аварийный радиомаяк включён, а вот высотомер выписывал резкие зигзаги показаний, с разницей от семи до трёх километров до земли. Был конец сентября, и при такой температуре за бортом, до земли, должно было бы быть, где-то от пяти до шести километров. И такое явное, не стабильное поведение прибора, означало только одно, мы над горами. Коротко посмотрел в иллюминатор, - в общем-то, смотреть  нечего, сплошная,  густая  облачность.  Отогнул  торцевую часть стола, та, что к двери, и включил, смонтированный на её нижней части, пульт. Навигатор показывал, что мы летим чуть севернее озера Ван и несёт нас, пока, на юго-запад, в сторону острова Крит. Экран специального устройства, ведущего автоматический поиск и приём сигналов от  всех тех, кто услышал бы наш сигнал бедствия, молчал и  светился слабым зеленоватым светом.
Внезапно вспомнил, что есть же ещё канал внутренней радиосвязи, это между такими же купе и кабиной-капсулой экипажа самолёта. Вполне может быть, что мы не единственные, кому посчастливилось удачно катапультироваться. Но, на мой зов никто не откликнулся.  Была на борту, и вмонтированная в верхней, внешней  части купе, небольшая радиолокационная станция с радиусом действия до пяти километров, и она показывала, что да, действительно, в двух и трёх километров от нас ещё два спускаемых купе, но, они молчали. В купе был установлен кондиционер и ряд других приборов, однако литиевые аккумуляторные батареи, расположенные под палубой были рассчитаны только на сорок восемь часов полной нагрузки и поэтому, надо было экономить. Кто его знает, какие испытания нам придётся пройти?!
Парашютная система была сделана для обеспечения максимально планирующего спуска. При этом, нижняя часть купе, при необходимости, могла отделяться, значительно облегчая всю конструкцию, и это заметно увеличивало расстояние до места приземления или приводнения. Правда, остававшегося тогда, только аварийного электропитания хватало бы не более, чем на пару часов. В общем, получалось, что мы вполне можем спланировать до верховья знаменитой реки Тигр, а то и до верховьев Ефрата. Тем более, что нас было трое, а, нерасчётных, четыре пассажира.   Смущало только одно, приземление явно предстоит в горах, и мы можем не дотянуть до ровной посадочной площадке, и врезаться в каменный склон, с непредсказуемыми последствиями.
Замечаю, что обе мои спутницы вдруг замолчали и уставились на меня. «Индианка», так про себя, я назвал женщину, с которой ещё не успел познакомиться, громко, чтобы наверно до меня быстрее дошло, заявила, что Вероника утверждает о том, что узнала в покинувшем купе мужчине, человека, бывшего зама нашего шефа, который в прошлом году уже пытался её убить. «Вот так новость, час от часу не легче!», - подумал я. Получалось, что этот мужик был уверен, что Веронику настигнет смерть не от него и именно в купе, поэтому так поспешно его и покинул. Но, с другой стороны, все пассажиры перед полётом, ещё на земле, проходили тщательный инструктаж по действиям при катапультировании, использованию основных элементов конструкции, возможностях купе при автономном спуске и посадке.  То есть, он знал, что при получении самолётом повреждений, при которых его дальнейший полёт окажется невозможным, именно купе будет наиболее безопасным при катапультировании. Выходило, что смертельная угроза для Вероники исходит или от «Индианки», или от купе (себя я, понятное дело, исключал). Вот только, как же он хотел (если конечно хотел) спастись сам, раз самолёт взорвался… Но,подумать об этом, я решил потом, а сейчас…
Моя дилемма, увеличить расстояние планирующего спуска, или оставить всё как есть, разрешилась очень быстро. От «Индианки» ни какой опасности я не испытывал, значит угроза в самом купе! «Бомба!»,  -  первое,  что  пришло  мне в голову.  Садились мы в самолёт все вместе, при нём ничего, в чём могла бы быть спрятана бомба, не было, - значит, заложена она была заранее, и он вполне мог её активировать при бегстве из купе. Немедленно, я дёрнул за рычаг принудительного сброса балласта. Тут же, нас заметно потянуло вверх. Да, оно и понятно, ведь почти всё, что было ниже палубы, было отстреляно специально предусмотренными для этого пиропатронами, а это практически треть всей массы купе. И вовремя! Буквально через семь секунд раздался взрыв и яркая вспышка снизу, прошила и осветила громады белых облаков. Нас ещё раз слегка подбросило, и вот мы уже пробили их верхнюю границу и парили над ними.
Часть III
Всё, что можно было отключить от электропитания, я отключил. Остались работать только: аварийный маяк, по которому можно было легко вычислить наши текущие координаты;  приёмник, настроенный на голосовую частоту и системы, обеспечивающие нормальное давление и возможность дышать без маски (они нам могли ещё пригодиться, например, при внезапной разгерметизации на большой высоте, или даже при погружении на небольшую глубину). А вот с автоматическим обогревом пришлось расстаться, уж больно энергозатратная процедура. А прибор показывал, что за бортом минус тридцать пять градусов.
Мои барышни смотрели на меня с ясно читаемым в их глазах вопросом: - «Что собственно происходит?!». Но, пока было не до объяснений. Я лишь коротко сказал, что скоро будет очень холодно, и буквально в приказном тоне, потребовал, чтобы они немедленно, как можно быстрее, оделись максимально тепло, после чего, вдвоём влезли в глубину ближайшего ко мне (моего) кресла. Сам я, отвернулся от них, давая им возможность переодеться без моего пристального взгляда, понимая, что и мне надо бы поспешить, - вряд ли холод меня обойдёт стороной.
Попутчицы оказались достаточно расторопными, мороз ещё только начинал чувствоваться, а они уже прокричали, что готовы. Не мешкая, и не думая, что за мной наблюдают, напялил на себя, всё, что только было возможно, и достал с верхней полки все четыре пледа. Два, - отдал женщинам, в один закутался сам, и, установив на высотомере срабатывание звукового сигнала на высоте тысяча семьсот метров, безапелляционно залез и прижался к ним в кресло. Сверху, как бы уже всех, накрыл четвёртым пледом и туго застегнул ремень безопасности. По моим подсчётам выходило, что на этой высоте можно будет дышать самостоятельно, даже не тренированным людям и значит, появиться возможность сэкономить ещё не малый объём энергии, отключив соответствующие системы, да и температура за бортом будет постепенно повышаться, до вполне сносной, - минус пять, минус семь градусов ближе к поверхности земли.
А пока…, поверхности внутри купе стали покрываться инеем, изо рта и носа, при дыхании, пошёл пар. За иллюминатором ясно, - значит, в горизонт облаков мы ещё не вошли (или мы высоко, или облачность низкая), высотомер, по-прежнему, выписывал зигзаги. Раздался грудной,  красивый голос  «Индианки»  (она  была  ко  мне  ближе), интересовавшейся тем, как меня зовут, и как долго мы будем мёрзнуть?! «Да!», - подумал я: - «В выдержке ей не откажешь!».
Подумать  о чём-то ещё, как и ответить на её вопросы, я не успел. Моё внимание резко переключилось на слабо мигающий огонёк, на правой, внутренней поверхности, под противоположным креслом, где ранее сидела Вероника.
«Египетская сила! Карабас Барабас, чтоб тебя Пьеро не спас!», - мгновенно и непроизвольно пронеслось в моей голове, вполне приличное ругательство! Да и как иначе! Только мне показалось, что можно чуть – чуть передохнуть и, боле менее, спокойно подумать, как быть дальше, - как на тебе, новая, внезапная вводная. Внешне, мигающий маячок, был похож на детонатор, срабатывающий на изменение атмосферного давления. В своё время, мне пришлось достаточно основательно изучать подрывное дело, и соответственно сталкиваться с подобными устройствами. Но, чтобы датчик детонатора мигал, уже после взрыва основного подрывного заряда, - этого, что-то припомнить я не мог! Или, что же, получалось, что я зря отстрелил вместе с нижней частью купе кучу полезных вещей и возможностей?! Но ведь взрыв же отделённой части был! Тогда, что же и почему мигает под креслом Вероники, и, самое главное, что с этим делать и как можно быстрее!
Так и не ответив на вопросы «Индианки», быстро сбрасываю с себя тёплый плед и, прямо с головой, сползаю под противоположное кресло. Прислушиваюсь! Никакого тиканья не слышно. Детонатор и впрямь, вблизи, именно тот, о котором я подумал. Это как же надо было насолить или помешать кому-то (конечно, я имел в виду Веронику), чтобы вот так, с маниакальной настойчивостью, добиваться её безусловной гибели! Но, об этом будем думать потом. А сейчас, я был почти уверен, что срабатывание, скорее всего, предусматривалось у поверхности земли. И неважно, при посадке в самолёте, или, как сейчас, при аварийной посадке в купе.
Пол уже остыл, и был холодным как лёд. Пытаться делать что-то с детонатором не имело смысла, - взрыв был бы неизбежен. Оставалось только найти место его соединения непосредственно с заложенным зарядом. Переворачиваюсь на спину и вижу, что все шесть винтов, которые прикрепляют нижнюю часть кресла к его каркасу, явно совсем недавно кто-то откручивал! Нанесённая на них красная краска облупилась, да и даже визуально, закручены они были не очень туго, - видимо торопились! Ну, туго не туго, а откручивать чем-то надо! Винты были сделаны под плоскую отвёртку, и, вручную, с помощью ногтя на большом пальце, мне удалось снять только два центральных. На других, мой ноготь просто обломался, а ничего подходящего у меня не было.
Невезуха! И тут я вспомнил, что у Вики на груди практически лежал плоский   серебряный   православный   крестик,   не   менее   трёх сантиметров в длину. Не заметить его, как собственно и саму прелестную грудь, было практически невозможно. Вот оно! Я тут же, громко прокричал из-под кресла, чтобы мне немедленно передали нательный крестик Вероники.  Уж  и  не  знаю,  что  они  там  обо мне подумали, но, смуглая рука «Индианки» очень быстро подсунула мне прямо под нос заветный крестик на цепочке.
Придерживаясь старого, проверенного правила минёров: - «Поспешать, не спеша!», я аккуратно, используя крестик как отвёртку, выкрутил все четыре оставшихся винта. Естественно, при этом, я поддерживал днище, и сразу оценил, что вес заряда не менее полутора килограмм. При такой его массе, при подрыве, разорвало бы, не то чтобы кресло, а и всё купе вдребезги. Соединение детонатора с зарядом было проще простого (точно торопились), и я легко отсоединил тонкие проводки. Сам заряд, в виде прямоугольного параллелепипеда чёрного цвета, закутал в плед и засунул в глубину свободного кресла. Выбросить его пока что было не куда, да и авось ещё пригодится. 
Резко стемнело. Мы вошли в плотный слой облаков. Теперь, место нашей посадки зависело только от того, как высоко он от земли, насколько, сам по себе, слой мощный, и конечно фактор гор никто не исключал. Но, особенно важным для нас сейчас, был его величество «Случай», желательно, конечно, чтобы он был счастливым.
Потеплело. На термометре всего минус девятнадцать. Нетерпение моё, в том смысле, как далеко под нами земля, таково, что я бросаюсь к торцевой ножке стола, на полу у которой, двумя такими же винтами, как и под креслом, закреплена крышка для заправки аварийного запаса пресной водой. Нижняя часть купе отстрелена, значит, в полу будет просто дырка, чтобы вполне себе рассмотреть, что вертикально внизу под нами. Тем более, что из-за кривизны обшивки, где размещён иллюминатор, обзор только в одну сторону и тот под таким углом, что прямо вниз не посмотришь. Действую тем же Вероникиным крестиком. Крышка быстро поддаётся, отскакивает и купе наполняется бледным влажным туманом.
Две головы, «Индианки» и Вероники, с высоты своего кресла смотрят на меня, лежащего плашмя на полу, и пытающегося рассмотреть, что же там внизу! Любопытство в этих женских созданиях неистребимо! Облачность, так же внезапно закончилась, как и началась. Мы попали в довольно широкое и глубокое ущелье. Высотомер перестал «дёргаться» и показывал три тысячи триста метров. «Хорошая цифра!», - подумал я. Склоны ущелья в большей части своей были не скалистыми, а ровными и пологими. Видно верные слуги матушки природы, - солнце, ветер и вода не одну сотню, а может и тысячу лет, потрудились над ними. По дну ущелья пенится река (значит мелкая) с широкими каменистыми плёсами. Похоже, что в весенние и летние паводки, она течёт здесь широкой и полноводной лентой, расширяя ущелье и сглаживая его стены. Ветер заметно усилился, да оно и понятно. В столь стеснённых условиях, чем ближе к земле, да ещё в это время года, он будет только набирать силу, и дуть, как говорится, как в трубе!
Часть IV
Дальше экономить электроэнергию нет смысла. Надо определяться, где мы. Включаю навигатор. Похоже, мои предварительные расчёты не так уж и плохи! Этот спутниковый прибор показывает, что мы планируем на парашютах с севера на юг, в пяти-шести километрах выше от знаменитого  Моста  Джендере,  над  одноимённой  протокой  (речкой), которая в районе местечка Эрикдере, впадает в верхнюю часть водохранилища имени Ататюрка, в Юго-Восточной Анатолии Турции (область Иль, или по нашему, - Адыяман).
Да уж, занесло, нечего сказать! «К чёрту на кулички!», - было бы ближе!  По крайней мере, лучше уж к чёрту, чем к турку! Эти ребята в фесках, никогда мне не нравились! И не потому, что я там какой-то нацмен, или ещё что-то в этом же роде. Просто, как бы это помягче сказать, отношения между нами, больно уж очень длительное время, складывались крайне недружелюбно. Одних войн, и не абы каких, между нами с десяток, а полону с Российских просторов они набрали не меньше трёх миллионов. Сейчас, вроде бы ничего, отношения налаживаются! Дай да Бог, конечно! Но, османы, как говорится, они и в Африке, - османы!
Когда-то, все эти земли под нами принадлежали Великому Риму, Великой Армении, Великой Византии. Тот же Мост Джендере, древний арочный мост старой римской дороги, построенные ещё для покорения Парфии. Его перестраивали солдаты шестнадцатого Стойкого Флавиева легиона армии древнего Рима. А жители древнеармянского Коммагенского царства пристроили к мосту коринфские колонны в честь римского императора Луция Септимия Севера, его жены Юлии Домны, и их сыновей Каракалла и Гета.  Да, у этих мест великая и древняя история. Но, мост мы уже успешно пролетели, и продолжаем планировать и снижаться над речкой в ущелье.
С местоположением всё понятно, и я выключаю навигатор. На высотомере уже две с половиной тысячи метров, ни каких сигналов мы не получаем, а вот с обзором, - ну прямо беда. Вид из иллюминатора и эту небольшую дырку в полу (правильнее конечно сказать, - на палубе) даёт явно недостаточное представление об окружающем нас мире, и нашего в нём места. Как бы читая мои мысли, «Индианка» задирает свою красивую голову вверх, и туда же устремляется её взгляд. Делаю то же самое, и оказывается, нет ничего проще, надо только с памятью дружить! Как я мог запамятовать! Ведь сам же на этом настоял, - чтобы кроме основного входа (выхода) в купе, было бы и аварийное. Его и устроили в верхней части купе, в виде круглого люка с завинчивающейся изнутри герметичной крышкой.
Я вскарабкался на стол, краем глаза заметил, что температура была уже минус четырнадцать градусов. И в тот момент, когда я только ухватился обеими руками за небольшое красное колесо люка, что-то с силой ударило о нас со стороны закрытой двери купе. Удар был, как бы по касательной сверху вниз, и такой силы, что первоначально купе наше накренилось, стол ушёл из-под ног, и я повис на вытянутых руках.  Что-то с шумом  прошуршало,  прошелестело  за  раздвижной дверью купе, после чего наше купе резко дёрнулось вниз и, слегка раскачиваясь, вновь заняло вертикальное положение.
Осмотрелся. Обе барышни мои живы, забились вглубь кресла, и, обнявшись, с мольбой в глазах, смотрят на меня! Типа: «Ты же мужчина! Так сделай что-нибудь, спаси!» Что и как сделать конкретно, - в их замечательных глазках, увы, написано не было! Но, в общем-то, это и нормально!
Упёршись ногами в стол, выкручиваю колесо, открываю, откидываю люк наружу и, не мешкая, ухватившись за наружную скобу, по пояс вылезаю на свет божий, то есть на верхнюю часть нашего пристанища. Картинка, не для слабонервных! Уж не знаю как, и из какого воздушного потока, но нас нагнал и ударил точно такой же объект, как и мы, только полностью укомплектованный, то есть цельное купе. Это стропы его парашютов прошелестели по корпусу нашего купе, а вот оба его парашюта зацепились за какую-то железяку, в районе внешней верхней планки раздвижной двери. Они скукожились, и их полотнища, под воздействием ветра, нещадно и звонко хлестали наше купе: справа слева, справа слева…  И конечно же, с такой серьёзной дополнительной нагрузкой спуск наш заметно ускорился.
Можно, конечно, как-то попытаться освободиться, от непрошенных гостей, например, - обрезать. Но, для тех, кто, возможно, сейчас был в купе под нами, - это верная смерть при ударе о землю. Да и речка, в этом районе и в это время года, больше похожа на небольшой ручей. Однако, на таком ветру, долго раздумывать не приходится, и надо самим готовиться к приземлению.
Возвращаюсь в купе, закрываю люк и, перекрикивая шум забортных парашютных пощёчин, уведомляю своих пассажирок, готовится к жёсткой посадке (и сам удивляюсь, - когда они успели стать уже «моими пассажирками»).
На высотомере километр, семьсот метров. Прикидываю. Длина строп не менее шестидесяти метров, плюс сами парашюты, плюс купе, плюс всё это соединяется, то есть, на круг получается не менее ста метров. Выходило, что по воле его величества «Случая», мы обрели вполне приличный гайдроп. Это, многими сегодня забытое, устройство, которое широко использовали воздухоплаватели на воздушных шарах и аэростатах, а акванавты при спусках в батискафах на дно океанов и морей. Чаще всего, это был свободно свисающий канат, или якорная цепь. А принцип его работы прост, как и всё гениальное. Когда гайдроп ложился на поверхность земли, вес спускаемого аппарата немедленно уменьшался на величину веса гайдропа и соответственно уменьшалась скорость вертикального спуска самого аппарата. То есть, чем больше масса гайдропа по отношению к самому спускаемому аппарату, тем сильнее уменьшится скорость снижения, и мы… получаем мягкую посадку. В нашем случае, вес образовавшегося и повисшего на нас гайдропа,  был явно тяжелее нашего урезанного купе.
Что ж, хорошо, что есть хоть что-то,  положительное в нашей ситуации. К тому же, аварийные запасы «нижнего» купе тоже пригодятся!  А тем временем, на высотомере уже всего тысяча метров.
Вспоминаю, что по навигатору, река вскоре должна достаточно круто повернуть влево и сделать большую петлю. Хорошо бы приземлится до поворота. Но, чем ниже мы спускается, тем ущелье всё более становится стеснённым, и ветер заметно усиливается. Удары по обшивке, зацепившихся за нас парашютов, всё чаще и всё сильнее.
Прильнув к «оку» в палубе вижу приближающуюся землю (точнее каменистое дно ущелья). Река начинает поворачивать влево (помнится, по навигатору отсюда река делает большую петлю), а траектория  нашего  спуска  пересекает  её по диагонали с левого берега на правый, и устремляется к стене ущелья. Чем мы ближе к правой стене ущелья, тем сильнее ветер подкручивает наш тендем по ходу русла реки, но, горизонтальная скорость слишком большая и «нижнее» купе не успевает отвернуть от каменной стены. К сожалению, я не вижу сколько до стены нам, но, это означает, что явно больше, чем «нижнему» купе!
Дальше всё происходило очень быстро. Сильный удар «нижнего» купе о стену. Наша скорость спуска резко замедлилась. Плотно перепутавшиеся стропы, зацепившихся за нас парашютов, буквально на одну-две секунды замерли, как длинный торчащий гвоздь, а мы плавно заскользили вдоль него вниз. Порыв ветра, и нас отрывает от уже падающего парашютного бесформенного кома, который утаскивает за собой вниз тяжёлый груз разбитого купе. «Господи! Помоги им!», - шепчу я про себя (как потом выяснилось, оно было пустым). Как хорошо, что ни «Индианка», ни Вероника всего этого не видят.
Часть V
Нас не только буквально оторвало от смертельной связки, но и заметно потянуло вверх. Когда я последний раз «прилипал» к нашему искусственному «оку» в палубе, на высотомере до земли оставалось всего шестьсот пятьдесят метров, а теперь все восемьсот и высота продолжает медленно расти. К тому же опять похолодало, - верный признак.   
А что же дальше?! Ведь речная петля в горах не куда не денется. Дальше будет крутой поворот на право, потом ещё на право, а затем налево. И только потом, будет большой более, или менее, прямолинейный длинный участок, практически до самого водохранилища Ататюрка.  А там, пусть и небольшой, но, всё же город, - Кяхта. Нет, не наша старорусская Кяхта, когда-то очень богатый и процветающий центр российско-китайской торговли. А турецкий, провинциальный городок.
Как там у нашего Владимира Маяковского, - «Я планов наших люблю громадьё…!». Вот так и в нашем случае…! Когда, за счёт высоты планирования, нам всё-таки удалось, хотя и с большим трудом, постоянно касаясь, цепляясь и ударяясь о стены ущелья, преодолеть речную петлю в ущелье и выйти, как говорится, на оперативный простор (в нашем случае достаточно ограниченный по ширине), - всё и произошло по Их планам.
На прямом участке, плавно теряя высоту,  мы планировали ещё более получаса, и наконец, без особых проблем, приземлились на плоский, галечный правый берег реки. Выбравшись из купе, и даже не успев толком  осмотреться,  -  услышали  характерный  шум  вертолёта, который на низкой высоте летел прямо на нас со стороны водохранилища. Буквально, через несколько минут он приземлился рядом, не выключая двигателей.  Вооружённые люди, в черном камуфляже, в масках, без каких-либо опознавательных знаков на форме, не особо церемонясь, усадили нас в такой же чёрный без каких-либо отличительных  знаков  вертолёт,  и  мы  тут  же  взлетели. Сделав круг над местом нашей посадки, вертолёт завис от него всего в метрах ста, а затем, реактивными снарядами уничтожил наше воздушное пристанище и всё вокруг, - снарядов явно не жалели. После такого спасения разговаривать как-то не хотелось, да и моя единственная попытка, что-то выяснить в этом грохоте работающих винтов у ближайшего «спасателя» в чёрном, закончилась тумаком. Обе мои прелестные барышни бросились на мою защиту, прикрывая меня собой, и мы так, прижавшись втроём друг к другу, и летели до самой Кяхты. 
Вертолёт, так же, как и в ущелье при нашем «спасении», не выключая двигателей, приземлился на местном аэродроме, и нас вывели из него, указав дальнейшее направление нашего самостоятельного пешего перемещения. К нашему общему (как я тогда неверно думал) удивлению, на взлётной полосе, явно «под парами», стоял самолёт нашей алмазодобывающей компании «Артикруз», точно такой же, как и тот, на котором мы так и не долетели до Афин. Как только мы несколько удалились от чёрного вертолёта, он немедленно взлетел, обдав нас плотным потоком прохладного осеннего воздуха. Гул его винтов быстро пропал, зато мы отчётливо услышали шум турбин самолёта.
У трапа самолёта, к моему ещё большему удивлению, нас встречала не только красивая стюардесса, но и тот самый мужик, который буквально выскочил из нашего купе, перед самым взрывом самолёта, и, что ещё более невероятно, - сам, убелённый сединами, хозяин компании, господин  Розенгфорд, собственной персоной.
Уже в самолёте, после взлёта, когда нам, со всеми удобствами, предоставили возможность привести себя в порядок и, как говорится,  прийти в себя, находясь с шефом в одном купе, - я и узнал от него, и то в общих чертах, причину наших злоключений.
Оказалось, что первопричиной событий, о которых я только что Вам поведал, была вынужденная необходимость принятия экстренных мер по сохранению как самой компании «Артикруз», так и её высшего руководства. В общем-то, ничего необычного. Просто, наши конкуренты, известная и крупнейшая южно-африканская алмазодобывающая компания «Колорит» и крупнейший в мире продавец алмазов нидерландская компания «Диаман» решили, в духе «здоровой конкуренции» нас ликвидировать. И у них это почти получилось. И центральной фигурой в этой игре оказалась вовсе не прекрасная Вероника, а та самая миловидная женщина с пристальным взглядом больших иссиня-чёрных глаз, - «Индианка!», она же главный поверенный во всех финансовых делах, юридических и правовых особенностях нашей компании.
«Казачок» она была  засланный  (полагаю не надо объяснять, что это значит) и давно! Но, что-то пошло не так. По крайней мере, когда шеф говорил о ней, лицо его покрывалось румянцем, а серые глаза его  начинали светиться и он отводил их в сторону. Они вдвоём и придумали эту очень рискованную операцию, целью которой было убедить конкурентов в том, что он вынужденно согласен и предоставляет им возможность уничтожить её, его руками.  А далее, не опасаясь уже её свидетельских показаний и разглашения ею имеющихся в её распоряжении документов, подмять «Артикруз» под себя.
Так бы, наверное, всё и произошло. Но, тот самый мужик, похожий на Тихонова, что стремительно и бесцеремонно покидал наше купе и встречал нашу троицу у трапа самолёта, оказался тоже…засланным казачком, только уже от шефа, которого конкуренты так и не «раскусили» (так бывает, не везёт, хоть ты тресни!).
Так что, взрыв в самолёте и подрыв в нижней части нашего купе, которое я своевременно отсоединил, - это всё было по настоящему и по плану. А не сделай это я, то «Индианка» была готова самостоятельно и нажать кнопку «Катапульта», и воспользоваться рычагом  для отстрела нижней части купе. Но, как признался шеф, он лично принял решение включить в компанию очень важных для него дам именно меня, и рад, что не ошибся. Кстати, подрывной заряд под креслом Вероники, их планом не предусматривался, и, скорее всего, конкуренты в последний момент просто решили подстраховаться.
Как бы там ни было, но после почти часового разговора с шефом, тет-а-тет, за рюмкой хорошего коньяка, мы расстались если и не друзьями, то вполне понявшими друг друга. Никто в этой истории не погиб, разве что, кто-то натерпелся страха, да намотал нервы на кулак.  Алмазным гигантам, на мировом рынке конкурентов, как это чаще всего и бывает, удалось договориться за очень большие отступные деньги, которые тихо и спокойно перетекли с одних счетов в швейцарских банков на другие.  И теперь, они и дальше будут ещё более тщательно искать слабые места друг друга, чтобы, в конце концов, поглотить или уничтожить конкурента.
А мы с Вероникой, решили, что этот путь нас как-то не прельщает и будет лучше, если…! Но, это уже совсем другая история!

                Конец.
Октябрь, 2021 г.