Калейдоскоп. Олень. Этюд 24

Эпоха застоя. Для тех, кто её помнит, в ней было много типичного и однообразного. Но в то же время она была очень разная для всех. А поскольку данная глава косвенно касается общепита, то не могу не вспомнить, чем для меня был общепит Ленинграда  в восьмидесятые. Он начинался с пирожковой на углу Литейного проспекта и улицы Белинского и заканчивался чебуречной на 6-й линии Васильевского острова. В промежутке между ними находилась еще пара пельменных – одна на улице Марата, а другая - на той же улице Белинского, только на противоположной от пирожковой стороне перекрестка.
В пирожковой я бывал каждый день. Мой обед состоял из трёх жареных пирожков с мясом по десять копеек за штуку и стакана чая с сахаром за три копейки. Таким образом — тридцать три копейки за бизнес-ланч. Хотя такого словосочетания никто тогда не ведал. Пельменные я посещал в день получки. Порция — двенадцать пельмешков. Была половинка — шесть. Но была и двойная. С уксусом, сливочным маслом или сметаной. Ассортимент, однако!
В чебуречной удавалось побывать не чаще раза в год. И не только потому, что у меня почти всегда в карманах было пусто, но и потому еще, что хронический дефицит денег у меня совмещался с хроническим дефицитом времени. А чтобы попасть в эту чебуречную, нужно было отстоять минимум полуторачасовую очередь.
Вот и всё, пожалуй, что я знал тогда об этой сфере жизни. Видел на Садовой вывеску «Метрополь» и на Невском – ресторан «Невский», но содержания они для меня не имели так как существовали в какой-то из параллельных вселенных. Я слышал от знакомых, что есть в районе метро Фрунзенская кафе «Алёнушка» и кафе «Роза Ветров» у Парка Победы. И что попасть туда мечтает каждый житель города независимо от возраста. Но у меня такой мечты не было, ибо попасть туда было невозможно, даже имея деньги. А когда у тебя денег нет и не предвидится их появление то, что и мечтать?
Через много лет я узнаю, что мой приятель Володя Белевич (ныне солидный швейцарский бизнесмен) в то время работал в «Розе Ветров» барменом. А вышибалой на воротах у него был тогда другой Владимир, - самый знаменитый деятель бандитского Петербурга. Настолько знаменитый, что и фамилию его я лучше называть не буду. Больше ничего тогда я не знал о ленинградском общепите.
Я верю, что найдётся много знатоков, которые прекрасно знакомы с этой темой. Но и им хватило бы пальцев на двух руках, чтобы перечислить все знаковые рестораны нашего города. И уж конечно, одним из них был бы ресторан «Олень» в городе Зеленогорске, тогда еще мне не известный.
Эпоха застоя. Не много тогда у людей было радостей в жизни. Но они умудрялись сделать свой досуг ярким самыми простыми и доступными способами. Я говорю «они», а не «мы» просто потому, что хотя и жил в том же городе и в то же время, но у меня не было тогда досуга как такового. Я работал и учился. А по ночам занимался литературным творчеством. В то же время обычным досугом нормальных людей было провести выходной день на берегу Финского залива, где-нибудь на Золотом пляже в Зеленогорске.
Позагорать и покупаться вволю, а после – вишенка на торте — проголодавшись, пойти в не так давно открывшийся красавец-ресторан «Олень» и получить полное физическое и моральное удовлетворение перед тем, как снова сесть в электричку и отправиться домой. Физическое, - потому что вкусно. А вкусно тогда казалось почти все. Моральное – потому что сами понятия – ресторан и праздник были тогда практически тождественными.
Немало я встречу в жизни людей из числа тех, кто мечтал попасть именно в этот ресторан, но так и не смог. Хотя только главный зал его вмещал шесть сотен едоков одновременно. Такой бешеной популярностью пользовался он тогда.

К сожалению, многие знания о жизни не даются нам с рождения. И от родителей мы их тоже не получаем. Они приходят к нам с опытом. Так вот, одна из таких вещей это то, что мысли материальны. Хотя и в школе и после нам внушали обратное. Но я много раз убеждался в этом. И в том, что наши желания имеют свойство сбываться, а порой - не смотря ни на что.
Было солнечное воскресное майское утро 1995 года. Я ехал по Приморскому шоссе загород, наслаждаясь прекрасными видами Финского залива. На своем новеньком Тандерб;рде, за рулем которого я чувствовал себя одновременно капитаном корабля и пилотом самолета. Машин было мало и народа на улице тоже. В открытое окно доносилось пение птиц и чудесный аромат весенних приморских парков. И если что-то и мешало получать удовольствие от процесса, то только одно. Мне банально хотелось в туалет по-маленькому. Попросту говоря, - отлить. Но на пути не попадалось ни заведений, которые могли бы содержать в себе уборную, ни самих общественных туалетов, ни чего-то такого, что можно бы было использовать в этих целях даже не по прямому назначению.
       Когда я въехал в центр Зеленогорска, мое внимание привлекло одно очень красивое здание. Оно было не просто красивое – оно было потрясающее. Похожее на огромный двухпалубный корабль с длинной парящей в воздухе верхней палубой. Монументальная винтовая лестница пронизывала её вертикально.

       Второй этаж застеклен гигантским витражом площадью свыше тысячи квадратных метров. Большие куски цветного каленого стекла толщиной в сантиметр были вставлены в ажурный узор из металла, напоминающего свинец, но более прочного. Словом, это был шедевр. Сверху на крыше красовалась надпись «Ресторан Олень».
       Я остановился рассмотреть его повнимательней. Оно было в полуразрушенном состоянии. Хотя и до такого состояния его довести было на так-то просто. Сделано оно было из бетона прекрасного качества. Цоколь был отделан гранитными плитами толщиной десять сантиметров. Площадки и ступени были сделаны из массивных гранитных блоков. Красивый ухоженный парк отделял его от дороги. Над ним на горе возвышалось здание городской администрации. Несколько скульптурных групп из натурального камня, перемежаясь с голубыми елями, окружали его.
А стекло витража было такой прочности, что (как я узнал позднее) его нельзя было разбить, просто бросив в него кусок кирпича или гранитного щебня. И местные мальчишки, соревнуясь в меткости, приходили туда вооружившись стеклорезом. Процарапывали на большом фрагменте крестик и кидали камни в процарапанный крест. Только точное попадание приводило к раскалыванию и выбиванию стекла. Много таких поцарапанных стекол валялось кругом. А одно из них я храню до сих пор на своем рабочем столе.
       Никакого забора вокруг не было. Остановив машину на обочине и, пройдя по газону с клумбами цветов, я подошел к зданию с намерением совместить приятное с полезным. Трудно сказать, что из двух было полезным, а что приятным. Пройдя по палубе первого этажа, я слушал свои гулкие шаги в тишине, нарушаемой только пением птиц. Я был тогда впервые очарован «Оленем».
       Но, так как первый этаж немного просматривался с дороги, то я решил подняться на второй и там найти укромное место для своего второго дела. Поднимаюсь по лестнице. Шагаю по галерее. Битое стекло витража громко хрумкает под ногами. Солнце слепит невероятно. И вдруг…
Впереди по ходу моего движения я увидел трех совершенно обнаженных девушек. Они лежали на пледах и загорали. Им было на вид по шестнадцать-семнадцать лет. Мне – тридцать пять. И я, хоть и был очень уверенным в себе человеком, но на секундочку  смутился.
       Это смущение длилось даже не секунду, а долю мгновения. Почему это я должен стесняться и отступать? – пронеслось в голове. – Пойду себе куда шел и посмотрим, что будет. Они бросятся убегать? Заверещат? Станут чем-то накрываться? Я принял самый невозмутимый вид на какой только был способен и спокойно подошел прямо к ним. Я был поражен, когда ни одна из них не только не испугалась, но и почти не пошевелилась. Только посмотрев на меня внимательно они сказали: «Доброе утро!».
       - Доброе утро!-  ответил я рассматривая их в упор. Впрочем, нахальства моего хватило только на пару секунд наблюдения. Затем я прошагал медленно в другой конец здания.
       Через несколько минут, возвращаясь, я снова прошел мимо них. Мы, так же внимательно посмотрев друг на друга, вежливо попрощались. Только немного позже я понял какое сильное впечатление произвела на меня эта встреча.
Весь день меня не покидало ощущение, что в этом было нечто сверхъестественное, а попросту говоря – знак Судьбы. Я обязательно должен купить это здание – сказал я себе тогда.
       Конечно, в тот момент я не знал, что так оно и случится.

***
       Наступила осень 1998 года. Трудное было время. Трудное для всех. В том числе для предпринимателей. И еще более трудное для банкиров. Крупнейшие банки рушились один за другим. Среди них был и лидер финансовой системы страны – «Тверьуниверсал банк». Когда тонет очень крупный банк – это будет посложней, чем погружение в пучину крупного парохода.
       Имущества, активов, залогов так много, а времени и возможностей так мало, что не знаешь, за что хвататься. Чьи интересы спасать в первую очередь? А этих интересов и интересантов – не счесть.
       На меня вышли посредники банка и спросили – не заинтересован ли я в приобретении ресторана «Олень» в Зеленогорске? Я, ни на секунду не задумываясь, ответил утвердительно. Тогда мне было сказано, что времени очень мало, так как у банка только что отозвана лицензия и он не имеет права осуществлять сделки. Но, за какие-то дни, пользуясь не проработанностью законодательства еще можно успеть что-то сделать.
       Возможно, даже подписать бумаги задним числом. Но при более детальном изучении ситуации обнаруживался полный тупик. Итак, по порядку. Владелец здания убит некоторое время назад. Есть доверенность от него на его представителя. Этот представитель заложил банку здание под кредит и не выполнил кредитных обязательств. Сам представитель пропал без вести год назад. Срок его доверенности истек. Предмет залога надлежащим образом на банк не оформлен. Лицензия у банка отозвана. Счета заморожены.
       Но в России всегда было так: если нельзя, но очень хочется, то можно. Понятно, зачем это нужно было мне. Но зачем это было нужно руководителям питерского филиала банка? Мне этого тогда никто не сообщил. А я не спрашивал. Я предполагал, что полученные на счета филиала банка деньги должны законным образом быть списаны по законным обязательствам банка тем лицам, которым очень нужно их получить.
       Задача представлялась неразрешимой, но она была решена. И решена она была абсолютно законным путем. Без взяток и подтасовок. Разве что дата на документах была чуть изменена. Тем, кто разбирается в технике вопроса, трудно поверить, что это возможно. Но мы это сделали. А как именно, - возможно, я опишу подробно в следующий раз.

       Однажды, примерно через год, мой близкий приятель Саша Фанта позвонил мне и сказал:
       - Леха, с тобой очень хочет встретиться и поговорить Юрий Данилович.
       Услышав это, я вздрогнул. Да, я не просто вздрогнул, меня можно сказать озноб прошиб. И это притом, что я не просто не был никогда знаком с Юрием Даниловичем Комаровым. Но и приснится такое мне могло разве что в самом страшном сне.
       Саша Фанта – это яркий персонаж эпохи девяностых. И, если Андрей Константинов не посвятил ему в своих хрониках отдельную главу, значит придется написать о нём целую книгу. Но, Юрий Данилович…
       О Комарове ходили легенды. Лично я о нем почти  ничего не знал. Мне кажется, что его имя даже боялись произносить вслух в те годы. Оно скрывалось за другим страшным именем – Комаровские.
       Я никогда не имел прямого отношения к бандитскому Петербургу. Более того, я очень не хотел иметь к нему какое-либо отношение и делал для этого все, что в моих силах. Совсем не сталкиваться с ним не мог никто из тех, кто занимался тогда бизнесом. Так и мне порой приходилось участвовать в стрелках – разборках. Занятие не из приятных, но уклониться от него невозможно, если тебя уже вызвали.
       В конце восьмидесятых в Ленинграде появились Малышевские. Кто такой Малышев, - я думаю, не знали и сами ребята в спортивных костюмах, которые представлялись малышевцами и обходили всех, предлагая крышу, как обходят во время переписи населения. Позже появилось и много других группировок: афганцы, борцы, воркутинцы и кого там только не было. Но самыми влиятельными и авторитетными стали тамбовские. А это означало, что если двое спорят о том, кто из них кому и сколько должен, то на бандитской стрелке все будет решено по понятиям. То есть по справедливости. По правильному. Но все при этом понимали, что тот, чью сторону на встрече представляют тамбовские, все равно окажется чуть больше прав, чем его оппонент. Все хотели быть представлены тамбовцами. И потому на большинстве стрелок встречались тамбовцы с тамбовцами, то есть сами с собой и улаживали все споры: круче тамбовцев  не было никого. Это было понятно всем. Но… бывали и исключения.
       Когда в 1996 году в июне белой ночью наш начальник склада попал в Репино  в аварию, ему пришлось иметь дело с комаровскими. Он мчался глубокой ночью по пустынной улице и врезался в бок старенькому жигуленку. Комаровские, что были в «копейке», подставились намеренно. Формально они были правы – на равнозначных дорогах они были помехой справа. Нашего парня взяли в заложники, забрали авто и документы. Потребовали, чтобы он выкупил их машину за три тысячи долларов. А тогда это были очень большие деньги. Совсем не то, что три тысячи долларов сейчас. Надо было как-то парня выручать. Когда я обратился за помощью к тамбовским, то ответ был такой: «Можем решить вопрос с кем угодно и как угодно. Но с комаровскими даже пробовать не будем. Это такие отмороженные беспредельщики, что они даже по понятиям не разговаривают. Они просто сразу стреляют. Им все равно в кого стрелять. Они и нас всех перестреляют». Тогда я думал, что комаровскими они зовутся потому, что живут в поселке Комарово. Том самом куда «на недельку, до второго» - как в песне поется.
       И, действительно, их зоной ответственности был весь северный берег Финского Залива с географическим центром в поселке Комарово. Но, как оказалось, комаровскими они назывались по фамилии своего лидера Юрия Даниловича Комарова.
       Саша Фанта в то время был хозяином санатория «Энергетик», расположенного в Зеленогорске недалеко от «Оленя» и особенно близко общался с Юрием Даниловичем.
       Я тогда сказал ему:
       - Саш, чё за подстава? Это же билет в один конец!
       - Да ладно, Леха, - ответил он. – Данилыч нормальный мужик. Он реально хочет познакомиться с тобой. Говорит, что вот, на его территории, в его любимом месте появился новый собственник, а он его не знает. Так, типа, не принято.
       Ну, - подумал тогда я - всё, приплыл.
       Юрий Данилович сам тогда приехал ко мне в офис. Среднего роста, приветливый. Простое лицо русского мужика с хитроватой улыбкой. Он и позже приезжал не раз. Мы обнимались при встрече — как и положено. Он был весёлый и общительный. Со стороны можно было подумать, будто мы друзья. Но ужас перед его именем был у меня где-то глубоко — в костном мозге. И это мешало мне расслабиться.  Я не мог отделаться от ощущения, что всегда стараюсь быть начеку. Однажды он уговаривал меня поехать вместе в Будапешт на Формулу-I. Понятно, что я вежливо уклонился.
       Но как-то раз я вздрогнул снова. Ни с того, ни с сего посреди дружеской беседы он вдруг говорит:
       - А ты знаешь, Лешь, что «Олень»-то на самом деле мой?
       Я замер. А он расхохотался.
       - Да не волнуйся только, не собираюсь я у тебя его забирать. Просто хотел рассказать тебе как он мне нравился всегда. Как я мечтал сделать из него нечто особенное. Однажды я собрал друзей – Малышева и Цоя и сказал им: «Давайте скинемся втроем, выкупим это здание и такое сделаем из него!». Они согласились. Только спросили: а на кого оформим? Я предложил на Цоя. Так и сделали, но вскоре Вячеслава Цоя убили.

       Я очень любил «Олень». За его архитектуру, за энергетику места, за окружающую его природу. Я хотел его сохранить. Знаю, что многие скажут: - «Да что ты оправдываешься? Ты по сути своей – барыга. Ты и поступил как барыга». Да я и сам себе это говорю. Так что вы мне ничего к этому не добавите. У меня нет ни малейшей цели найти себе этой историей оправдание или выставить себя лучше, чем я есть.
       Хочу показать всё как в калейдоскопе, - где горстка стеклянных бесформенных цветных осколков создает бесчисленное множество оттенков, переливов бликов и узоров. Пытаюсь передать детали и нюансы времени, не заморачиваясь проверкой себя по интернету, - а не ошибся ли я в названии или дате? – Пишу как помню. Если ошибся, то не преднамеренно. Уж не взыщите.
       Я пытался вдохнуть жизнь в это здание и сделать там ресторан. Не пошло. Потом была попытка сделать бизнес-центр в бывшей производственной его части. И это не пошло. Ездить туда на работу – совсем не то, что на отдых. Думали даже о гостинице. И вот, когда уже стали опускаться руки, я решился на звонок своему знакомому, -  замечательному архитектору Евгению Герасимову.
       Это сейчас Евгений Львович – мэтр, талантливейший и наиболее яркий архитектор нашей эпохи. Создатель комплекса Невская Ратуша и многих других, не менее значимых для нашего города шедевров. А тогда он был один из молодых и перспективных петербургских архитекторов. Почему я позвонил именно ему? Да просто потому, что мне всегда нравилось все, что он делает. Так редко бывает. У меня так почти никогда. У кого-то – нравится одно, но раздражает другое. У Герасимова мне всегда нравилось все.
       Позднее, когда он построит на набережной комплекс зданий Банка «Санкт-Петербург», найдутся умники среди знатоков города, которые попытаются этот комплекс критиковать. Здание банка в плане представляет овал. Классический Фэн-шуй. Не плохо и не хорошо. Для финансовой организации округлые формы – это то, что доктор прописал.  Этим чудакам он напомнил кофеварку или электрочайник. Они, убогие, не удосужились (а может просто не дано) увидеть по краям от главного здания с двух сторон две башни бизнес-центров – два угловатых кирпича. А всё это вместе – как «Девочка на шаре» Пикассо. Не больше и не меньше. Бизнес – грубый и угловатый, как плечистый гимнаст, сидящий рядом на кубе. А дальше - и так все понятно.
       Словом, я позвонил Евгению и попросил его спроектировать на месте «Оленя» комплекс апартаментов. К моему немалому удивлению он, несмотря на занятость, тут же согласился. Его очень впечатлило место и он сразу представил себе, что он там хочет увидеть. Еще раз я был удивлен, когда после первых же его эскизных набросков я согласился с его предложением практически до деталей.
Так появился там этот комплекс, который и ныне стоит в центре Зеленогорска прямо на Приморском шоссе. И я не сомневаюсь, что он является украшением этого места. Его простой, суровый скандинавский стиль прекрасно вписывается в историю этого места.