Андрей Боголюбский. Один день и одна ночь

               
В эти последние дни уходящего лета 1155 года обоз, ехавший из города Владимира в город Ростов Ростово-Суздальского княжества, вдруг встал, едва проехав десять верст. Две передние повозки продолжили свои неторопливый путь, а резко встала третья колымага, за ней и остальные повозки. Всадники, ехавшие в сопровождении обоза, подъехав к колымаге, попытались подтолкнуть её, чтобы восстановить движение. Но кони своими копытами упёрлись в землю. Испуганно вращали зрачками глаз, сердито фыркая, никак не хотели трогаться с места.

Подъехавший к колымаге всадник на белом коне, в сером походном кафтане, что-то проговорил спешившимся всадникам. Те, недоумённо поглядывая на коней, стали расторопно их распрягать. Сидящие в колымаге среди сундуков и узлов женщины и, видимо, слуги в повозках испуганно переглядывались. Запрягли других лошадей. Но произошло то же самое – кони пытались под грозными криками людей переставлять копытами, но они словно вросли в землю. Под более усиливающимся натиском людей кони просто захрапели. Вот тут пришёл настоящий испуг.

День уже клонился к вечеру, и всадник на белом коне, наблюдая за происходящим, приказал людям с обоза не мучить более лошадей, распрячь их и ставить шатры. И готовиться ночевать на этом месте. Сам он молодцевато спрыгнул со своего скакуна на землю и низко поклонился в противоположную заходящему солнцу сторону. Это был Андрей Юрьевич, князь Вышгородский. Второй сын Юрия Владимировича, прозванного Долгоруким.

Примечательно, что советский антрополог Михаил Герасимов в 1939 году воссоздал облик князя Андрея по его черепу. И уважаемый современный читатель может сам сегодня оценить – каких черт больше было на этом лице: европейских или ещё каких-то? Вопрос, который возникает в голове после первого впечатления сам собой – неужели так подействовали на ребёнка половецкие гены? Даже ещё не зная, кто была Андреева мать, мы определяем, что среднеазиатские-то черты – налицо!

Необходимо, наверное, добавить, что князья русские частенько брали себе в жёны половецких женщин. Такой брачный союз в большинстве случаев на время прекращал нападения половецких отрядов на русские земли. Вот и мать Андрея Юрьевича была половчанкой. И смешалась в нём кровушка ханов-кочевников и Рюриковичей. И вот такой 45-летний князь, сын дочери хана Аепы, и спрыгнул в этом месте и в это время на луговину, рядом с еле-еле заметной дорогой, набитой редко проезжающими здесь телегами.

Второй сын Юрия Долгорукова тогда, в середине 12-го века, не осознавал, что его сход с коня и решение заночевать в этом месте начнут резкий поворот хода истории Руси: от Киевской до Владимирской. Правда, нужно заметить, что начиналось это чуть раньше, ещё тогда, в Вышгороде, когда князь Андрей решил для себя, что сбежит от отца в Ростов. И не просто сбежит, а прихватит с собой единомышленников и главное – икону Богородицы, которую буквально недавно до этого события привезли из самого Царь-града. По преданию, она была писана самим Святым Лукой, человеком разносторонне образованным. Врачевателем. Есть мнение, что им были написаны первые три образа Пресвятой Богородицы. И самые близкие к реальному образу, так как он мог не только лично лицезреть её, но, что примечательно, и вести продолжительные беседы. Это по легенде. Если же перейти на сухой научный язык, то икону относят к 11-12 веку. Но видит Бог, так не хочется куда-то переходить из легенды! Может, это список с той самой древней иконы, которую вечерами при лучине писал сам апостол Лука…

Ну, а дальше – поставили княжеский шатёр. Вокруг княжеского шатра стали вырастать шатры поменьше – княжеской прислуги. Перенесли в княжеский шатёр сундуки. Священник Вышгородского монастыря Никон занёс чудотворную икону, которую всю дорогу не выпускал из рук. Князь с княгиней Улитой, боярской дочкой, со священниками Николаем и Никоном отслужили благодарственный молебен перед иконой Пресвятой Богородицы, называемой по изводу «Умиление». Это, как утверждают, самый лиричный и трогательный образ Богоматери. Это она потом, по прошествии времени, станет Владимирской иконой.

Князь принимает решение заночевать на этом месте. Ночи уже в это время прохладные, да и наступают внезапно быстро. И с реки Клязьмы потягивает сыростью. Вон лягушки как разошлись. Видно, к дождю. Долго не гаснет свеча в шатре. Возможно, князь сомневался. Возможно, долго не решался принять единственно правильное решение. И сон, который был необходим, всё-таки настигает его, хоть и поздно, но крепко. И вот во сне князю является сама Мать-Богородица. Сияющая в необыкновенном свете, со стоящими чуть сзади двумя архангелами: Уриилом, держащим в правой руке обнаженный меч, и Игудиилом, держащим в правой руке корону. И она просит князя Андрея оставить икону во Владимире. Не возить её ни в какой Ростов. Здесь будет её Удел! А на этом самом месте, при слиянии двух рек - Клязьмы и Нерли, поставить церковь, посвящённую её Рождеству, вокруг которой позже должна образоваться иноческая обитель. Это было Знамение.

Наутро князь Андрей начнёт исполнять просьбу Богоматери. Ход истории продолжал крутиться в ту сторону, в какую он повернулся прошлым вечером. Князь сообщает всем присутствующим, что обоз и икона возвращаются во Владимир! И сам князь ни в какой Ростов не едет. И не только из-за иконы, лошадей и явления, как окажется. Хотя первые причины здесь главные. Просто та дорога, на которую они вчера заехали, вообще ни в какой Ростов не ведёт. В Ростов из града Владимира можно было проехать через Суздаль или же Юрьев-Польский. То есть – ехать на север. А поехал князь почему-то на восток. Со всем обозом.

И всё же. Кони - не кони, восток - не восток, а место было удивительное. Стратегическое. Уж князь-то Андрей знал в этом толк. Чай сам давно уже участвовал в битвах. И яркая мысль осветила голову князя, что эта чудотворная икона может – нет, должна стать началом нового центра православия. На Руси. А дальше больше. И Андрей Юрьевич мысленно решается поставить не просто храм, а построить здесь свою княжескую резиденцию. Резиденцию будущего Великого князя Владимирского. Рядом с городом Владимиром. Как Киев с Вышгородом. Многие важные жизненные решения приходят не тогда, когда мы их ищем. А тогда, когда мы вообще о них не думаем.

Сразу после озаряющей мысли о центре накатились другие. Вспомнились события делёжки различных уделов. Богатых и худых. Но уделов. Складывалось впечатление, что все на Русской земле боролись против всех! За 265 лет княжества на Руси отпрысков княжеской крови столько наплодилось, что всем этих уделов уже и хватать не стало. Младшие, старшие, дяди, сыновья, зятья, племянники. Только-только крест поцелуют, принесут клятву в только что заключенном союзе, попируют три дня, а тут – глядь, опять войско собирают да с половцами сговариваются воевать княжеский удел. Ольговичи, Ростиславовичи, Георгиевичи, Изяславовичи, Давидовичи – никому верить нельзя, если хочешь усидеть в своём уделе. Кругом измена. Кругом коварство. Как волки-одиночки, которым, чтобы выжить, необходимо постоянно грызться, показывая свои острые зубы. Своя дружина. Свои бояре. Киев как последний приз. Более богатый удел лучше своего худенького. Обратить в пепел, выжечь окрестности, ограбить не только сам город, но и церкви и монастыри, разорить мастеровщину и посады, пленить и увести невольников.

Никто не хотел сидеть в Тмутаракани. Сам-то удел был и не плохой. Торговый. Но уж очень далеко. В глуши, неизвестно где. И никакое Ярославово старшинство не играло в этих постоянных схватках никакой роли. А значит, побеждённые, зализав раны, если оставались в живых, сговорившись друг с другом, создав союзы с такими же отброшенными на окраины, вновь и вновь сходились в жесточайших схватках.

И не могли ведать эти все потомки великих русских князей, что на краю материка, в Азии, в восточной её части, в бескрайних степях урочища Далон-Болдок, на берегу реки Онон, со сгустком крови в ручонке родился тот, чьи потомки придут за головами потомков тех, кто без устали продолжал делить уделы. И назвали его Темучин. А весь мир вскоре узнает его как Чингиз-хана и содрогнётся. Великого Хана. И придёт этот безжалостный и жестокий враг, вскормленный молоком кобылицы, к границам этих самых уделов. И назовут их на Руси татарами.

Мог ли видеть сквозь время князь Андрей? Навряд ли. Это под силу только пророкам. Видеть не видел, а вот чувствовать возможность такой беды, скорее всего, чувствовал. И давали пищу этому чувству половцы. Соплеменники его матери, которые постоянно накатывали на Русь. Потому-то и сбежал от отца. Потому-то и, как бы помягче сказать, прихватил чудотворную икону, потому-то и остановился на этом месте, которое впоследствии назовут Боголюбивое – Боголюбово. 

А ведь был набожным князь. На месте явления Богородицы, в будущем названной Владимирской, повелел князь Андрей иконописцам написать другую икону, на которой было бы изображено его ночное видение. И такая икона была написана. Это сегодня один из древнейших образов русской иконографии. На иконе изобразили Богоматерь со свитком в правой руке. Без младенца. Она обращается к своему сыну в верхнем углу иконы. Ещё выше изображён деисус, то есть центральный ряд икон иконостаса. В центре Иисус Христос, по бокам от него Святые. Это уже по прошествии времени стали изображать сначала просящего князя Андрея, потом сам Боголюбский монастырь, а может, и Владимир. А ещё позже стали изображать и многочисленных Святых угодников. Но вот тот, первый образ иконы, названный Боголюбской, был одинок и прекрасен в своём одиночестве.

Но вернёмся к князю Андрею, который был раздираем верностью своего решения. А какие смелые мысли привёз Андрей Юрьевич из Киева! Но пока до поры до времени раскрывать их нельзя. В Киеве сидит отец, Великий князь Юрий Ярославович. И центр пока в Киеве. С таким трудом отец второй раз сел править в Киеве. А ведь через два года отца-то отравят. Князь Юрий любил покушать. И повеселиться любил Великий князь. Отравят его преданнейшие и услужившие киевские бояре. Пять дней помучается князь и скончается. И тут же слетятся вороны. Не любили Юрия Долгорукова в Киеве. Потому и пограбили его двор. И это мягко сказано. Открыто место Великого князя Киевского. А желающих – не счесть.

Но пока Андрей Юрьевич ещё этого не ведает. Он стоит под впечатлением явления Богородицы. Ни кому-нибудь, а именно ему. И своим взглядом выхватывает участки, где будет построена резиденция. Нужны, нужны единомышленники и сподвижники. Мастера. Лучше бы местные. Материал подходящий. Белый камень. А вот зодчего надо бы иностранного. Чтобы удивить Русь красотой необыкновенной. И средства. Средства большие. Как и размах задуманного. В поход нужно готовиться. Там и доблесть, и средства.

И вдруг его размышления прервал прохладный ветерок, с той стороны, где Клязьма встречается с Нерлью. Такой настойчивый ветерок. Там вдалеке виднелись несколько деревянных построек.
– Что это там? – спросил он у сопровождавших его посадских людей.
– Скит православный, – ответили ему кратко.
А ведь это очень удобное место для северо-восточных ворот. Развитие торговли с Волжской Булгарией. Да и с севером. Крепость построить. Можно и силу, и красоту свою лицом показать. Фантазии сегодня захлёстывали князя. Парадные ворота для будущего Великого княжества. Правда, булгары были извечными врагами русичей. Но сегодня враги, а завтра, может статься, и данники. И не просто парадные ворота княжества, а ворота Владимира как центра. И до резиденции совсем недалеко. Гостей, посольства встречать. А они должны быть хорошо защищены. А когда ладьи с купцами поплывут – амбары и склады будут нужны. И торг во Владимире. Главный, большой торг.

В это время взгляд его упал на икону Богоматери, которую вынесла его жена Улита из княжеского шатра. Слуги уже стали разбирать шатровый лагерь. Икону уже скоро отвезут во Владимир. И она будет там оставаться 240 лет. Пока не будет перенесена в Москву с названием Владимирской иконы Пресвятой Богородицы. И чудодейственным образом спасёт уже столицу молодой Московии от татар Тамерлана. Этого Великого Хромого. И облетит вокруг столицы в 1941 году на самолёте, когда свирепый враг будет стоять у её ворот. Но это потом, в будущем случится.

И дальше уже уводили мысли князя Андрея. Хотелось ещё. Как в сказке о Рыбаке и рыбке. Или её тогда ещё не было? Конечно, ещё не было. Но что-то же такое было.
Митрополию необходимо свою Владимирскую учредить. Не епархию, а именно митрополию. Чтобы не было зависимости от Киева. Серьёзно это.
 
Властолюбив Андрей Юрьевич. Ох, властолюбив! А ведь без своей митрополии великого княжества не получится. Ну, что тут поделаешь? Ход истории несётся вперёд. И ведь резиденция митрополита будет же перенесена из Киева. Ровно через 44 года, считая от нынешнего дня. Митрополит Киевский и всея Руси вместе с клиром переехал во Владимир. Но… Сразу с наскока, в 1162 году, это не в жарком бою, не получится её утвердить. Не набрал ещё веса тогда князь. И мало пока единомышленников.

Уже слуги и коня любимого подвели. Ждут, когда князь от дум своих отойдёт. Терпеливо ждут.
– Князь! Всё готово к отправке в дорогу. Смотри, как кони копытами бьют?! Не терпится им уже двинуться, – старший княжеской дружины оторвал Андрея Юрьевича от раздумий. Все сопровождающие уже сидели на конях либо в повозках. И призывно смотрели на князя.
– С Богом! Поехали! – проговорил Андрей Юрьевич и взмахом левой руки указал сторону этого пути. Он легко вскочил на коня и вместе с обозом поехал по еле-еле видной дороге по направлению к Владимиру. В третьей повозке сидела Улита, которая, обхватив руками, держала ту чудотворную икону. Рядом восседал дьякон Никон. И кони резво перебирали ногами, унося их с этого загадочного места. Они освободились от какого-то непонятного заклятия. И не надо было их хлестать и подгонять.

Князь Андрей грациозно восседал на своём белом коне, держась с правой стороны от повозки, продолжая попеременно посматривать то на икону, то на свою жену. Улита ловила взгляд мужа и в ответ ему улыбалась. Князь был невозмутим. И находился всё ещё в своих мыслях. Если бы князь Андрей знал, чему может улыбаться его жена. Он-то, наверное, думал, что радуется концу этого долгого пути из Вышгорода. Что вот-вот ещё чуть-чуть и будет долгожданная светлица, баня и пуховая постель.

А может быть чему-то ещё? Что наконец-то съехала с ненавистного Киева. Подальше, с глаз долой от Великого князя Юрия Владимировича. Хитрого и коварного князя Юрия. Уже семь долгих лет прошло, как отца-то её, Степана Кучку, Великий князь казнил, а селения себе забрал. Но не успокоился и пошёл дальше. Взял да отдал Улиту своему сыну Андрею в жёны. И как бы ничего, но случилось это сразу после казни Степана. Сказал боярин что-то невпопад Великому князю. Вот такие нравы были того времени. А версия живёт и существует – отложенная месть всех потомков Кучковичей. Любила Улита - не любила князя Андрея, это уже удел романистов. А родила пять сыновей ему. И дочь, конечно. Упрямо и тишайше ждала целых 26 лет? Верх женского терпения? В Радзивиловской летописи, в той, что с картинками, слева изображена женщина, которая держит в руках левую отрубленную руку, пока другие добивают лежащего князя Андрея Юрьевича. Она ли? Или другая какая?

А пока обоз тянется к городу Владимиру. К тому, ещё деревянному городу. Основанному Владимиром Красное Солнышко. И расширенному другим Владимиром, Мономахом, дедом князя Андрея. Андрей Юрьевич ехал во Владимир на княжеский двор своего отца. Там, только через два года, начнётся строительство белокаменного Георгиевского храма. Поэтому князь Андрей уже выбрал место, куда поместит чудотворную икону – в деревянную Успенскую церковь.
 
Чудесные и смелые мысли князя Андрея придавали ему уверенности как никогда. Он то и дело прикладывал правую руку к мечу, висящему на бедре. Мечу святого князя Бориса. Мечу, который выкрадут накануне убийства. И который больше нигде не появится и не будет больше нигде упомянут.

Опять и опять князь Андрей всматривается в лицо своей жены. Уже скоро она наградит его младшим сыном. И назовут его Глебом, в честь одного из братьев первых русских святых. А он, Андрей Юрьевич, сделает его продолжателем своих трудов и передаст меч князя Бориса.

Так думал князь Андрей. Он широко улыбнулся чему-то, несколько раз качнул головой и вдруг увидел деревянные башни приближающегося града Владимира. Не ведал и не мог знать, что из его семьи выйдут два святых земли Русской: он сам, князь Андрей, впоследствии наречённый Боголюбским. И Глеб, младший сын, нареченный благоверным князем Владимирским. И мощи их, открытые почти в одно и то же время – в самом начале 18-го века, окажутся нетленными. И пройдёт ещё один день в истории. Новый день, который уже увидел резкий поворот истории, новой истории – начала образования Московского государства. А за ним ещё один, и ещё…


*Троицкая летопись(реконструкция текста). М.Д.Присёлков. - С-Петербург, «Наука», 2002, стр.240.

*Иллюстрация: «Поставление Андреем Боголюбским иконы Богоматери, вывезенной из Киева, во Владимирской Богородицкой церкви». Миниатюра из Радзивиловской летописи, конец XV века.

Корректура М. Зуйкова

Русавкино, апрель 2022 год