Нежелание и иллюстрировать - семь

     Самокатчики гражданственной войны с чуйством прекрасного, пересекая ростры, обменивались между собой чрезвычайно весомыми словами и целыми фразами, среди которых выражение  " самодовлеющий эксгибиционизм " ничуть не напоминало ту вишенку на торте, что некогда приводила любопытного коалу к истеричности, стоило ему щелкануть е...лом и кнопицей радиоточки, откуда уже неслись позывные тети Юли Латыниной, навсегда оставшейся для автора эталоном бездарности и глупости, хотя много уж их нынче развелось.
    - Набрось - ка на меня шинель, - выругался мужик в пиджаке, прохаживаясь возле памятника неустановленным лицам, - секрет так и не открыл, куда вот ни плюнь, в культуру и угодишь.
    - Скажи спасибо, - полорото расхохоталась все же пришедшая на свидание Лариса Ивановна, подкрадываясь к мужику сзади и ловко закидывая полы пиджака ему на голову, - что не в консисторию. Абрам ?
    - Мы, - идентифицировал свое присутствие мужик, поворачиваясь к советской женщине анфас. - Ты мне яйца не крути, - посоветовал Ларисе Ивановне назвавшийся Абрамом человек, несколько крутя носом от привычно дубоватого слога этой издевательской по сути над ублюдками жж сказочки, - скажи прямо и непредвзято : к чему колбаски ?
    - Брина ? - спросила в свою очередь Лариса Ивановна, беря мужика под руку, как и полагается по всем понятиям зарождающейся симпатии, что может привести и к кумовству с местничеством, но чаще приводит к будущему разводу после грядущей свадьбы. - Или Малой Спасской ?
     Мужик в пиджаке, шагая в сторону пельменной, неожиданно заголосил, пугая осторожные кутки прохожих, собиравшихся почему - то по трое и в подворотнях, неизбежно изумляясь обилию подворотен в такой высокоразвитой цивилизации, коей, вне всяких сомнений, был Советский Союз, умудрившийся впервые в истории сгнить изнутри, развалившись без переселения народов и прочих сопутствующих внутреннему распаду бифуркаций внешних агрессий :
    - Как Вильгельм король немецкай
    Распушил свои усы
    Да и двинул на Россию
    Дерижабли - колбасы.
    - Слышь, мужик, - гнусаво произнес один из троих из подворотни, - тута тебе не дирижеры, тута на грамоту ложут. С прибором, - веско добавил выходящий из подворотни, под тусклым светом фонаря очучиваясь Толиком с прибором.
    - Друбич и Абдулов, - предположил Абрам, цепко сжимая задрожавшую от ужаса руку Ларисы Ивановны протезом левой руки. Погрозил Толику с прибором железным крюком, заменявшим ему правую руку, и бодро притопнул деревянной ногой.
    - Советский Терминатор, - авторитетно заявил оказавшийся никакой не Друбич второй гражданин в ватнике, жадно комкая бумажный рубль мозолистой ладонью потомственного путиловца и черноморобалтийца, - даже башка у него из вольфрама, а сердце бумажное.
    - А очки заклеены крышечками от советского кефира, - всмотрелась уже щепетильнее, нежели при первой встрече пять минут назад Лариса Ивановна в невероятно одухотворенное лицо Абрама, - но вот зачем, товарищи, он себе голову несвежим полотенцем обмотал ? Намекает ? Мол, не все у нас, кое - где и порой, понимаешь, имеются частичные, хотя и временно, но индустриализация и мощь интернациональной помощи, так сказать.
    - Глохни, - сурово прервал ее третий, по раскладам дружной семьи народов, конечно, лё колькозьен сюр ля мэр Таджикистон, сбивая вышитую суровой тоже нитью тюбетейку на потеющий негодованием затылок, - не опошляй момент, кошелка.
    " Госпидя, - тоскливо думал памятник, - какое же они все говно, какие, на хрен, неустановленные лица ? Ведь просто опойки содрали бронзовую табличку и сдали на Чермет, а там написано было, что
    На этом месте должны присутствовать слова и знаки препинания, но срал я и ссал на все памятники и монументы, хоть с табличкой, хоть без, мне правда народная дороже.
    - Почем правда для народа ?
    - По рубель двадцать.
    - Жирно ценишь. Давай любую половину ?
    - И пальто впридачу.
    - С конем вместе.
    И толстый - толстый слой шоколада.