Итальянские страсти российских пенсионеров

                Рассказ.
                ...Он пришел в ее любимое кафе, надеясь застать ее здесь. За дни их размолвки он весь измучился, осунулся, у него пропал аппетит, и на его враз исхудавшем лице с четко очерченными скулами двумя бешено горящими огоньками светились глаза. Она сидела именно там, в уголке, отвернувшись от остального мира, словно закрывшись от него ширмой своих роскошных волос. Он только приблизился к ней и не успел еще ничего сказать, как понял, что она его узнала, почувствовала, волосы ее волной перекатились по прямой спине, как горная речка по гладким камешкам дна и негромким голосом, не оборачиваясь, она сказала ему:
         - Проходи, садись рядом. Я жду тебя здесь уже 4-й вечер. Знал бы ты, что я за это время передумала. Не пропадай больше так, пожалуйста,- посмотрела она на него своими серыми глазами. Где-то вглуби их, на самом донышке, еще плескались оставшиеся  в них слезы.
  - Ты же понимаешь, что просто позвонить я тебе не могла,- твердо и четко предвосхитила она его незаданный вопрос, и он вдруг понял с такой степенью ясности, что да, не могла, что ему даже захотелось применить к этой степени какую-то шкалу, на которой ясность показывала бы высочайшие величины.
   - Что мы будем теперь делать с нашей жизнью?- она просто и ясно смотрела ему в глаза, и все задаваемые ей вопросы звучали так, словно это и не вопросы вовсе, на которые надо было потрудиться ответить, а так, разговор двух давних знакомых, словно они не острая стрела на натянутой тетиве лука, способная моментально убить, а легкое щекочущее дуновение ветра.
                И он понял, что  наступил  тот момент, ради которого сталкиваются и образовываются Галактики, восходит Солнце и начинает лить дождь, извергаются вулканы, забрасывая пеплом все вокруг, а их раскаленная лава, шипя и неся с собой противный запах, скатывается в моря и океаны, и их воды не могут угасить этот яростный огонь, и кажется, что море, такое мокрое, горит как сухая деревяшка. Это пришел момент, когда встретились двое – мужчина и женщина, и у каждого из них внутри  вызрело то главное и важное, о чем они хотят сказать друг другу, хрупкое, ранимое, трепетное, что они хотят отдать в чуткие руки другого человека. Не ошибиться бы, сказать бы единственно правильные слова, обменяться бесценным грузом.
   Они еще ни разу не заговаривали об этом, пестуя в своем сердце эти слова, словно оберегая их до поры, не торопясь выпустить их на волю.
       Он и сам не заметил, как ее рука оказалась в его руке. Они сидели в полумраке зала, держались за руки и молча смотрели друг другу в глаза.
       - Так вот,- она улыбнулась своим словам, поняв, что пытается как-то упростить ситуацию, сделать ее менее напряженной и серьезной, - я много думала за эти дни, задавала себе разные вопросы, пыталась честно ответить себе на них и, конечно же, боялась ответов, и пришла к единственному для себя выводу…
     И тут он, не выдержав полуобморочного напряжения этих 4-дней, решил проявить мужскую твердость и поскорее внести ясность и влез поверх ее длинного предисловия, зная, конечно же, что перебивать других, не дослушав, не красиво, и т.д. и т.п. :
    - Ты выйдешь за меня? Ты будешь моей женой? – выстрелил он, словно из двустволки, дуплетом. И теперь ей надо отвечать ясно и понятно, потому что другого случая может уже и не быть.
  - Да,- коротко, четко и уверенно ответила она. – Я свой выбор сделала. А ты что, думал, я могу ответить тебе по-другому?
  - Прости, но у меня нет с собой кольца, да и не совсем так я это себе пред-ставлял, вернее, совсем не так , - засуетился он, начиная испытывать неловкость.
                - Да разве дело в кольце?- обезоружила она его простым вопросом. Главное, что есть ты и есть я, и мы решили быть вместе навсегда. А все остальное – дело наживное,- весьма мудро для своих лет ответила она.
                Он почувствовал, что у него не достает сил для того, чтобы испытать такую понятную радость от ее ответа, которого он с замиранием сердца ждал все эти дни, все его силы словно пошли поспать немного, изрядно устав. Натягивать на лицо улыбку он не захотел, боясь, что она может показаться ей вымученной, он просто уткнулся горячим лбом ей в руку, а она нежно перебирала на затылке его короткие волосы. Рука ее была прохладной и несла успокоение.
   - Пойдем,- она решительно взяла инициативу в свои руки. Они поднялись и, держась за руки, подошли к соседнему столику, заполненному ее друзьями и их общими знакомыми.
   - Ребята, Сережа сделал мне предложение и я согласилась стать его женой,- счастливо и открыто улыбаясь всем сразу сообщила она. Все стали поздравлять их, девушки возбужденно расцеловывались, парни крепко жали ему руку, а некоторые из них завистливо вздыхали.
   - Заявление подаем завтра,- веско сказал он. Готовьтесь к свадьбе.
           Он чувствовал, как его  внутри заполняет что-то большое и невозможно приятное, названия чему он не мог дать, но ощущение это нравилось ему и с ним не хотелось расставаться. «Может быть, это и есть счастье? - подумал он.- Прожить бы с ним всю нашу жизнь…»
              Сергей Григорьевич лежал на спине в середине темной зимней  ночи, приходя в себя после сна. Когда он осознал,  что вся эта красота и великолепие картин, разговоров, ощущений, надежд  и мыслей всего лишь сон- слезы неожиданно закипели на глазах и тихо побежали по щекам, щекоча их и стараясь упасть в уши. Он плакал, не понимая еще до конца причину этих слез, совсем как ребенок – безысходно и безнадежно. Хотелось завыть от всей этой яви, в которой он очнулся, с которой он ничегошеньки не мог уже поделать. Как когда-то в далеком детстве, когда он понял принцип таблицы умножения и перед ним четко вставали правильные цифры – так и сейчас он с убийственной ясностью осознал, что ему уже не 25 лет, а намного больше, и что такие слова он никому в жизни уже не скажет и ни от кого не услышит. И не будет у него также бешено колотиться сердце, и обмирать от неизвестности, и не сможет он столь же нежно и трепетно взять за руку свою жену, и радостно и уверенно пообещать ей что-то в будущем. Все эти возможности остались там, далеко за спиной, надежно укрытые тридцатилетней дымкой неисполненности. Как тупо и бесполезно он прожег свою жизнь, как везде он опоздал.
     Он встал с кровати, стараясь не разбудить посапывающую во сне жену, и тихонько прошел на кухню. Бледная, словно выцветшая Луна равнодушно обливала округу неживым светом. Неспешно кружили в морозном воздухе редкие снежинки. Снег уже не казался ему красивым и блестящим, а был похож на декорации для кино. Сергей Григорьевич посмотрел на враз помертвевшую снежную равнину за окном и слезы снова, не спросясь, покатились по его щекам.
   «Господи, ну почему так?- обращался он к Невидимому и Всесильному.
    - Почему все так не вовремя? Почему я не говорил таких слов своей жене тогда, в молодости, я ведь знал их, я слышал их много раз, я прочел не одну сотню книг, для кого, для чего я берег и хранил их, я что – собирался прожить еще одну жизнь?  Почему я молчал, зачем, для чего я держал их, словно Кощей держит в сундуках злато и трясется над ним? Они ведь были нужны ей тогда, тридцать лет назад, они бы сделали ее, нашу жизнь другой, красивой и осмысленной, она бы чувствовала себя не такой, какой я по своему жестокосердию заставлял ее чувствовать себя все эти годы.»
     Горечь пронизывала все его сердце, до самых краев, не оставляя светлым ни одного клочка.
  - А теперь… Что теперь? Поезд ушел. Все хорошо вовремя. Будем доживать так, как заслужили.»
 Но, едва успокоив себя, Сергей Григорьевич вновь ужаснулся пришедшей в голову простенькой мысли, сдобренной житейской покорностью:
  - Неужели нам только и осталось, что обсуждать, как лучше убирать снег возле магазина да интересоваться прогнозом погоды на ближайшие дни?
Они с женой работали дворниками, убирали территорию возле «Магнита», прибавка к пенсии была им вовсе не лишней.
- Неужели это все, что нам осталось от жизни?- с тоской подумал он. – Такая безнадега… Куда все только подевалось… Но я ведь не обязан со всем этим соглашаться,- почти вскричал он.- Я не обязан покорно и безропотно принимать то, что вроде бы предписано нам, пожившим людям, какой-то или чьей-то молвой! И есть ведь и другие поговорки, и есть еще порох в пороховницах, И ничего еще не поздно, так то вот.- твердо поставил для себя точку он.
     Неслышно, как она это умеет, подошла сзади проснувшаяся жена.
 - Тебе что, не спится?- спросила она хриплым со сна голосом. – Сердце заболело?- глядя на его скривившуюся физиономию, участливо спросила она.
                Он молча прижался к ее теплому животу. Она погладила его лицо, почувствовала сырость на щеках и встревоженно спросила:
 - Ты что, плакал? Приснилось что-то?- как маленького расспрашивала она.
- Да так, немного,- ушел от ответа он.
          Она положила ему ладонь на затылок и начала нежно перебирать его короткие волосы.
  - Милый мой, - тихонько шептала она ему в затылок.- Все будет хорошо.
 Рука ее была прохладной и несла успокоение.
21.01.23