Дневник. Июнь 1969. Поездка в Грузию. Часть 2

 Наше путешествие продолжалось.

Из Бакуриани на машинах грузовых с открытым верхом нас
отвезли в Вардзию. Дорога проходила по горам, через пограничную
зону. Нас высадили, проверили по паспортам. По дороге захватили
местных жителей, им  нужно было в дальнее селение.

Несколько детишек и женщина. Детей посадили на колени.
Я взяла Сусанночку. Такая девчушечка — прелесть. Въехали в пещерную
Вардзию и не могли поверить своим глазам, что нас сюда занесло.
Крутые, почти отвесные скалы по ту и другую сторону. Огромные камни,
один камень с гору, непонятным образом держались на скалах. Нам
казалось, что он ждет нас и, когда мы будем проезжать через ущелье,
обрушится на маленький грузовик с кучкой несчастных туристов.

Внизу быстрее нас мчалась, бурлила и пенилась река Кура. Местные
жители стирали белье в Куре и раскладывали сушить прямо на камни.

Пещерный город Вардзия.
Темные лазы, уводящие внутрь этих скал — пещеры. Кто жил там
раньше? Обстановка необычная.  Громадные, голые, страшные горы,
как будто загоняющие нас в ущелье, из которого не выбраться, дикая
скорость, крутые виражи, на которых дух захватывает, красота вокруг
и ощущение нового, переполнившего душу бытия, новой жизни — разве
это не романтика? Нет, это больше, чем романтика.

Вот и плато, на котором расположена наша турбаза. Внизу протекает
река, в которой водятся водные зеленые змеи. Они не опасны для
человека, но есть же на свете такие жуткие существа, которые всю
жизнь отравляют одним своим видом. Плывет такое сокровище
безобидно, синусоидой, попеременно выгибая и опуская спину, и не
знаешь, куда от него шарахаться.

С турбазы очень хорошо видны пещеры. После обвала они превратились
в небольшие углубления в скалах, наподобие комнат. Там жили туристы
до того, как построили турбазу.

Я не могла представить, как они бедные жили там. Страшно, холодно
и темно. А заблудишься где-нибудь в проходах - мрак непроглядный,
что есть глаза, что нету - ничего не видишь абсолютно.

Ну, о пещерах потом, в общем, устроили нас отлично, в смысле,
компании. С Лийкой вдвоем. Получилось так, что три пары девчонок
по двое поселили, комнатки на троих. Я, смеясь сказала Лийке, бросив
рюкзак на кровать: "Ну, Лий, теперь у нас есть свободная кровать,
будем кадров водить."

Позже к нам подселили Любашку нашу, совсем здорово стало. Домики,
в которых мы жили в Вардзии, были похожи на сараюшки.

Помимо всякого зверья на улице: водных змей, ящериц разных, нас
встретили домашние зверьки - клопы. Сначала они  недоброжелательно
отнеслись к нам, искусали Лийку (она у нас оказалась самая вкусная),
но мы проявили к ним "особый интерес": под матрац настелили
полыни, включили на ночь свет, сдвинули кровать и они мило
согласились нас не беспокоить. Мы даже с собой ни одного клопика
не взяли, так мирно мы с ними расстались.

Самым замечательным "сооружением" в Вардзии был горячий
минеральный источник от Ессентуков, тоже сероводородный,
но иного характера, чем в Боржоми. От ревматизма, радикулита,
женских болезней и т.д., не говоря уже о том, что растут  волосы
новые от него среди поредевших, и у меня голос появился.

Грузинские артисты дали нам концерт в первый вечер нашего
пребывания в Вардзии. Я первый раз видела грузинские танцы так
естественно и близко, очень понравилось, такое впечатление потрясающее.
Особенно поразил нас танцор один, профессионал, сам же руководитель группы.

Хватило же духа и мастерства протанцевать все танцы сногсшибательно,
даже наших девушек вызывал в самом конце. Наши - молодцы, оказались
достойными такого партнера.

Еще в первый день я побывала в шашлычной. Наши после обеда ушли на
Куру купаться, а я с тетей Аней задержалась,  мы с ней все о Славке трепались.

Я и пошла вниз, разведать, где тут можно утром загорать и вообще, что
собой представляет Кура. Шла по дороге, щурилась от солнца. Было
очень душно в этом ущелье, хотелось подняться наверх, выбраться из него.
Двое кретинов спросили меня:

- Девушка, вы не знаете, где тут можно искупаться?
- Нет, не знаю. Мы сегодня только приехали, я сама еще изучаю местность.
- А вы из какой группы?
- Из второй.
- У вас все такие красивые?
- Все.
- На танцы придете?
- Обязательно.

"Вот еще кавалерия", подумала я, уже собираясь спускаться к реке. Вдруг
меня окликнул Валерик.
"Господи, зачем он меня зовет?" - подумала я, - "сейчас нагоняй будет и за
бар, и за драку, вроде злой какой-то", думала я, подходя к шашлычной.

Я ошиблась. Он улыбался и приглашал меня войти. Я вошла. За столом
сидели инструктор первой группы и еще какой-то грузин.

- Посиди с нами, стариками, - попросил инструктор 1-ой группы.
Валерка усадил меня, сел сам. Налили вина, положили баранью ножку.
Начали провозглашать тосты. Половину всего, что говорил  Валеркин
учитель, я не поняла. Но поняла, что я им понравилась больше всех
туристов. Пили за меня. Мне неудобно было, чем я лучше и хвалить
то за что? Для этого целый тост.

Говорили о чести девушки, что девушка должна защищать свою чистоту
и себя от всякого неуважения и невежества, хамства по отношению к ней.
Инструктор рассказывал о жизни своей, о своем сыне горнолыжнике,
говорил, что ни он, ни Валерка не дадут меня в обиду.

Выпили за родителей моих, за дедушку с бабушкой. Уже устала слушать
его, потому что говорил очень непонятно и приходилось прислушиваться
к каждому слову, чтобы хоть мысль уловить. Выпила два стакана, налили третий.

- Нет, Валерик, я не буду больше.
- А ты не пей, мягко улыбнулся инструктор, - придет кто-нибудь,
выпьет, а то подумает, сами, мол пьют, а меня не угощают.
Надо же, какие обычаи!

Утром следующего дня - экскурсия в пещеры. После обвалов 
восстанавливается только внешняя часть храмов, а внутренняя
резиденция царицы Тамары не реставрируется. Фрески на стенах
еле видны, сильно стерты, их реставрировать надо основательно.
Но незачем этим заниматься. Восстановленные фрески не будут
походить на подлинные, к тому же бывают здесь туристы приезжие,
зимой тут никто не живет вообще, так что кому это надо заниматься
столь кропотливым трудом.

Показали нам родник в пещерах. Воды такой я еще не видела
и не пробовала. Святая вода. Ходы в пещерах невыносимые.
Ступеньки крутые (не для узких юбок), неровные и скользкие.
Темнота жуткая. Спускаешься, все круче и круче, держишься
за стенку, на свет выходишь, а там обрыв, в ужасе - назад.

Черти чего. А Любка еще скажет чего-нибудь, смеешься и идти
дальше не можешь. Поскользнулась она, за руку  мою ухватилась
и говорит: "Господи и как здесь воин за воином гонялся с берданкой!!"

Нинка всегда садилась между кроватей на пол и смеялась, а тут не
сядешь. Она оперлась рукой о стенку и ржет стоит, задерживает
людской поток.

Послушали музыку второго века, недавно были расшифрованы
ноты. Акустика великолепная. Все замерли, прислушиваясь
к голосам ангелов, перенеслись в неземной мир.

Из пещер мы вышли с облегчением, искупались в Куре, наелись
каких-то слив, после которых меня начисто пронесло, хотели
слазить за маками, но ведь мак не облетает только на корню.
А пока спустишься с горы, букетик из ярко-красного превратится
в бледно-зеленый, останутся одни коробочки.

Вечером пришли Женька с Витькой. Я как представила, что мне
опять с Женькой танцевать весь вечер, а потом еще целоваться,
как тогда, в Бакуриани. Был прощальный вечер, отправились куда-то
в международный лагерь на танцы, по дороге пели, я его с трудом
тащила, а он не хотел идти вместе со всеми, отставал и целовал меня.

Вот в этот-то вечер и пришли они к нам спать в комнату. Как
противны были тогда его поцелуи и та ночь. Почему-то я не
написала в дневнике о том, как ночевала, спала с Женькой в
нашей комнате, а Лийка - с Витькой.

И писать-то не хочется, все, как на Кахиси, ну все так же, только
там было тепло, а здесь я изнывала от жары, хоть спала в трусах
и в майке. Тоже вот так пришли вечером ребята в картишки играть
и остались, будто шутя собираясь с нами ночевать.

А когда уже свет погасили, стало не до шуток. Я разоралась:
"Ребята, ну уходите, мы спать хотим."
Витька до чего парень противный: "Сейчас, - говорит - уйдем."
А сам к Лийке на кровать, и начали они целоваться.

Я на Лийку разозлилась. Ну неужели ей приятно лежать с ним на
постели, при девчонках так смачно целоваться.

"Женьку я к себе не пущу", - подумала я. Залезла под одеяло, сняла
платье, одела майку и со спокойным сердцем собиралась заснуть.
Женька сидел на кровати Лариски (ее самой не было) и, наверное,
наблюдал за мной.

Потом встал и наклонился ко мне: "Дай мне немножко места".
Мне было просто противно, но я подвинулась. И сделала я это
из-за Лийки и противного Витьки.

Он снял пиджак, остался в рубашке и брюках, все хотел накрыться
одеялом, но я упорно отделяла себя от него куском одеяла.
Ночь такая дурная была. Я от жары не знала, куда деться, да еще
Витька храпел, этот все целоваться лез, ни грамма не спала.

В темноте на часы смотрела, в 5 утра встала, одела шорты,  Женьку
выгнала. Голубки еще спали, Любашка проснулась.

Я села к ней на кровать, стали разговаривать. Потом и Витька
проснулся, увидел, что Женьки нет и умотал. Вот так было дело.

Я вспомнила все это сейчас в Вардзии, когда Витька и Женька
сидели у нас в комнате, о чем-то оживленно болтали, смеялись.
Я даже не слышала их разговора. Я встала и, ни слова не сказав,
вышла на улицу. "Не хочу я с Женькой больше целоваться,
не хочу, - думала я,  и шла к комнаткам первой группы.

Встретила Анечку и обрадовалась ей. Она предложила пойти
на танцы. "Все равно куда, лишь бы убежать от него."

Пошли. Наши почти все были здесь. Мы сели на лавочку к девчонкам
первой группы. Подошел Володя: "Наташ, ты почему отделяешься?

- Соскучилась, - улыбнулась я.

Музыка играла вполне подходящая, пошли танцевать. Танцуя, я
увидела Женьку, Лийку и Витьку, они подходили к нашим. Он
удивленно на меня посмотрел. На следующий танец пригласил.
Я смотрела в сторону отсутствующим взглядом, всем видом
показывая: "Я не хочу с тобой танцевать."

- Наташ, что с тобой?
- Ничего...

Господи, сейчас начнет приглашать снова. Но он больше не
приглашал меня и ушел с танцев вообще. А у меня  как гора  с плеч,
сразу стало весело. Подошел Валерик, пригласил.  Танцевать
с ним было хорошо.

Но говорил он мне из ряда вон выходящие вещи.

- Сейчас, салага, будем девочек в шашлычную приглашать,
а потом...
- А меня не пригласишь?
- Нет, ты знаешь, куда мы их зовем.
"Боже мой, Валерик, я не думала, что ты такой", - удивилась я
в мыслях.
- И неужели они согласятся?
- Есть такие, которые соглашаются.

Уже танца через два пригласил и сообщил: "Представляешь, троих уже нашли".
- А может они не знают, куда вы их приглашаете?
Валерик улыбнулся: "Салага!"

- Ну не называй же меня так, - напрасно возмущалась я от самого
Боржоми. Он все удивлялся: "Самая молодая в группе, моя первая
туристка, салага!"

Так и прилипло ко мне это прозвище. В этот же вечер Витька
один остался у нас, лег с Лийкой, я блаженно уснула, думая:
"Какой Женька все-таки молодец, все понял. Даже не слышала,
когда Витька ушел.

Проспала до утра, как сурок, и клопы не кусали. На следующий
день ходили мы на источник трех камней, пили нарзан-такая водичка - блеск!

Загорали на Куре. В этот день приехала пятая группа. Задрогли все,
как суслики, в Бакуриани они застали дождь, по дороге продуло их
в открытой машине.

В последний вечер произошел ужасный случай, который разрушил
мое впечатление о Вардзии. Прощальный вечер, танцы. Банкет у нас
был сразу после обеда, в шашлычной.

Скинулись по рублику на вино и барашка. Шашлык приготовили
отменный, на наш столик даже рыбу свежую подали.

К вечеру погода испортилась, откуда-то пришел холодный,
пронизывающий ветер.

На танцплощадке народу мало было. Мы пришли в теплых
тренировочных костюмах. Был здесь и Гомали.

Сидел с девчонкой из своей группы, держал за руку, улыбался
ей и приглашал на каждый танец. "Я все равно его приглашу.
Это будет наш прощальный танец. Я ведь больше не увижу его и,
быть может, никогда больше не увижу... Господи, может я люблю его?

Играли дамское танго. Он танцевал с ней. Подошел Левка: "Наташ,
ты почему меня не приглашаешь?" Я удивилась. Танцуем. Странный
разговор повел со мной.

- Наташ, нравится тебе здесь кто-нибудь?
- Да...
- Кто? Скажи, как старосте.
- Нет.
- Он из нашей группы?
- Нет, я ехала с ним.
- Ага. Сейчас угадаю. В каком поезде ты ехала?

Рядом оказался Гомали со своей дамой, и я замолчала. Я смотрела
на него. Он увидел меня и понял, что я его приглашу.

Левка расспрашивал меня, где я живу, что-то говорил про кадра
на 21 день, а я отвечала что дня через 3 надо кадров менять, они
надоедают. Протанцевали мы с ним танца три. Было уже поздно,
вот-вот должны расходиться.

Был, наверное, последний танец Я побежала к Гомали. "Навязывается,
бегает, сама приглашает, со всеми целуется, может еще что-то
делает, надоела..."  и еще он мог думать обо мне.

Ведь  подумал он нехорошее, когда увидел мои исцарапанные ноги
 (мы со Славиком первый раз тогда лазили по горам), подумал,
а на танцах сказал мне об этом. Могли подумать и другие, например,
его девчонка. Только я ни о чем не думала. Мне было наплевать на все
сплетни, в них ведь действительно нет прелести новизны, все старое
и неинтересное.

Мне хотелось танцевать с ним.  Тем более мы гадали утром на
исполнение желания, и мое желание должно сбыться именно
сегодня или никогда. А желание я загадала "Танцевать с ним
прощальный танец". Он уже собрался уходить, и я пожалела
о своем поступке. Я унижала себя. Пригласила в последний раз.

Он вздохнул. "Почему вы вздохнули?" - с детской наивностью
спросила я. Он поежился: "Холодно!" И вот мы танцуем.  Он
тихонько напевает мелодию, а я любуюсь им.
Вдруг рядом застрекотали армяне на своем языке. Много их было
сегодня на танцах. Воскресенье.

Прикатили на своих машинах, приставали к девчонкам из
третьей группы, одна из которых была той,  с которой танцевал
Гомали. Оставив меня, мгновенно среагировав, в чем дело,
он ринулся в толпу армян, начал размахивать руками и что-то
кричать. Я сразу не могла сообразить, что происходит и  ужаснулась,
когда увидела, что Гомали  побежал вниз к источнику, а за ним пять
человек армян. Один размахивал ножом и кричал, что ему не жить
теперь, он не уйдет.

Поднялся шум, Валерка тоже что-то кричал, побежал в свой домик,
взял финку и исчез.

Все переполошились, девчонка, которая была с Гомали, плакала.
У Валюшки пропал муж, она в истерику сразу, дрожит, плачет,
как над покойником. Я ее успокаиваю,  а у самой слезы ручьем,
сердце как провалилось куда.

Ребята нас отправили домой, а сами пошли Ивана искать, привели
его в чалме. Он и знать ничего не знает, в источнике купается, анекдот.

Валерик пришел поздно, взбудораженный. Я бросилась к нему,
схватила за руку: "Валер, ну что, Гомали жив?"

- Да, Гомали ушел от них. Мне досталось немного.

Мне хотелось обнять его, приласкать. Слава богу, с  Гомали ничего
не случилось, у него еще рука была  перевязана. Примерно в час
ночи пришли ребята из третьей группы и сказали Валерке, что
Гомали вернулся.

Я вошла в комнату, опустилась на кровать. Любашка спала, как
будто ничего не случилось. Витька с Лийкой сидели на кровати
и тоже обсуждали случившееся.

Я им сообщила последнюю новость и опустила голову на руки.

- Что с тобой? - спросил Витька.
- Да я сама не знаю, я вообще обалдела после всего этого, никак
не приду в себя.

Они засмеялись.
- Будешь знать теперь, какие в Грузии драки.
- Лучше этого не знать.
Больше я не видела Гомали.

Утром 15 июня мы построились у столовой, рюкзаки были уже
в машине. Часть третьей группы прокричала нам "Счастливого
пути", мы им: "Счастливо оставаться".

Потом была дана команда: "По машинам". Я долго смотрела назад,
думала, что увижу, увижу целым и невредимым после ужасной
драки. Ведь я так и не сфотографировала его, моего божественного
грузина. Было грустно с таким настроением уезжать отсюда.

Самым трудным этапом нашего маршрута считалось перевалить
Зекарский перевал. На перевале мы должны переночевать.

К базе нашей мы поднимались долго, все время в гору, и
находилась она почти на вершине одной из гор.

Даже днем здесь было холодно, ветер, не встречая препятствий,
разгуливал во всю свою силу, сдувающий и  пронизывающий.

В палатках и деревянных домиках установлены нары, на них
спальные мешки. Нам досталась крайняя палатка, дверь в которой
была почему-то сверху только, а внизу - большая щель, которую
ничем нельзя было закрыть.

Палатку даже шатало от ветра. Девчонки залезли в спальные мешки,
чтоб хоть днем выспаться, а мы в небольшом количестве  отправились
на поиски хвороста для второго костра.

Дополнительный костер развели вечером, сидели у костра, песен
не пели. Наслаждались безбожной красотой гор.
Ночью звездное небо с ярко обозначившимися контурами созвездий
и бледной полосой млечного пути - прекрасно, как в сказке.
Кругом горы, покрытые лесом, а вдали - вечным снегом.

Вечером облака наплывали на вершины гор, обволакивая и
окутывая их туманной поволокой.

Постепенно от костра начали расходиться по палаткам.
Осталось несколько человек. Начали рассказывать страшные
истории про убийства и драки, особенно политрук старался.

К костру подошел Валерка, недовольный жуть.
- У кого место в палатке есть? Ну не могу я там спать.

Это не люди! Бедный, попал в палатку с Любкой "Трубой"
и Любкой "Беззубой". Господи, они его извели, такие бабы
скандальные. Я недолго думая, сказала: "Валер, иди к нам,
нас пятеро в палатке."

- Кто там у вас?
- Девчонки наши, Любаша и Нинка спят, мы с Лией здесь
у костра пока посидим.
- Какая ваша палатка?
- Крайняя самая. Там ветер гуляет, но ничего, перезимуем.

Он вытащил свой спальный мешок и рюкзак, мешок я отнесла
в палатку и положила между своим мешком и Нинкой.

Лариска куда-то исчезла, наверное, к своей компании удрала.
Я посидела еще немного у костра, погрелась и пошла
в палатку. Залезла в спальный мешок, укуталась, все равно
холодно. Куртку свою я Лийке отдала, осталась в теплом
костюме. Задремала.

Кто-то шуршал за палаткой, как будто подкрадывался к нам.
Еще эти сказания о разбойниках только усилили страх в темноте.
Вдруг дверь нашей палатки пошевельнулась и по нам скользнул
луч фонарика. Я приподнялась и увидела Валерика.

- Валер, я твой мешок здесь положила.

Он молча кивнул и погасил фонарь. Был он в одном свитере,
все барахло раздал девчонкам: и куртку свою, и теплый свитер
от костюма.

Я помогла ему залезть в мешок. Он положил мне под голову
рюкзак свой. Перед этим он сказал, что зарежет нас,если
не согреем. "Хорошо, что положили его в середину" - подумала я.
Устроились. Лежала я на левом боку, лицом к нему.

Закрыла глаза, и, как во сне, почувствовала, как он высвободил
руку из мешка и осторожно притрагивается пальцами к моим
глазам, как будто гладит их. Я не открывала глаз.

Он некоторое время тихонько водил пальцами по глазам, щеке,
губам. Потом так же медленно обнял меня, притянул к себе
и безошибочно поймал мои губы.

Поцелуй его был мягким, полным любви, ласки и нежности.
Я безропотно отдала ему свои губы, дотронулась языком до
его языка, потом сжала губы, вспомнив вдруг, как Гомали
немного недовольно сказал: "Закройте рот." и снова прильнул
к моим губам. Чем-то эти поцелуи; одного и другого были
похожи, но в то же время разные.

Наверное поцелуи Гомали и Валерика были приятны мне.
Да, это действительно было так.

Я будто сама тянулась к его губам и один раз, не успев
закрыть рта, попала губами в его усы. Он взял мою
руку, поднес к своим губам, и ухватил зубами палец,
как будто хотел откусить, потом положил руку за голову
свою, прижал меня к себе и опять стал целовать.

То долго-долго целует, не отпускает губ, то отпустит
мои губы и своими осторожно берет мою верхнюю губу...
Вдруг он поднялся, высвободил мою руку, вылез из мешка
и вышел. По натуре своей, ничего не сказал, просто вышел
из палатки. Я лежала и думала, куда он ушел и почему ушел.

Вечер ночью усилился, мне все время казалось, что кто-то
ходит вокруг палатки, вошел в палатку. Я поднималась,
вглядываясь в темноту, думая, что Валерик  идет. Но его все
не было, и я не могла уснуть. Я не ругала себя за то, что так
безропотно и непринужденно целовалась с ним.

Я вспомнила самый первый день моего пребывания в Боржоми,
как Валерик встретил нас, разместил, показал турбазу, как я его
"пидманула, пидвела", как не пошла с ним  танцевать, как не
 хотела, чтоб он был нашим инструктором.

Боже, наш милый, любимый "конструктор", какой же ты хороший.
Ты оберегал, ты защищал, ты боялся за меня всю дорогу, тебе я
нравилась и ты называл меня "салагой". Теперь наступил  час
расплаты, такой удобный для прощания час.

Завтра приедем в Кутаиси и разъедемся в разные стороны.
Ты обратно в Боржоми, я - в Зеленый Мыс, а потом домой,
в Москву. И кто знает,  увидимся ли мы еще когда-нибудь
и узнаешь ли ты свою "салагу".

Ведь "салаг" у тебя, наверное, много было и будет, как и
у Гомали. У меня нет твоего адреса, но есть фотографии.
Ну куда же ты ушел, я прислушивалась к каждому шороху,
 я ждала тебя.

Поднялся полог палатки,  вошла Лийка, начала нас ощупывать
впотьмах, ища свободное место. Я уложила ее на Ларискино
место. Она спросила:

- А где Валерка?
- Ушел куда-то, сейчас придет.
- А Лариска куда удрала?
- Не знаю, к Комочкам ушла, наверное.
- Девчонки спят?
- Спят. Как там у костра?
- Да ну их, такие истории рассказывают, с ума сойти можно,
не уснешь.
- Ты слышишь, Лий, кто-то ходит.
Она прислушалась.
- Нет, Наташ, это ветер...
- Страшно, правда?
- Ага...

Мы разговаривали еще о чем-то, мне казалось, что скоро
рассветет. Вдруг палатка зашуршала. Я сразу приподнялась.

- Валер, это ты?
- Да.
Я облегченно вздохнула. Валерик молча влез в мешок,
так же молча обнял меня и прижал к себе, поцеловал.

Погладил волосы, лоб, шею. Я взяла его руку в свои и не
отпускала. Я ласкала его, как ребенок, ведь я не умела ласкать,
как женщина, ласка моя была наивная, детская, но я вложила
в нее любовь и уважение к этому человеку, который был для
нас всем на этом перевале и во время других переходов.

Я почувствовала в нем родного, близкого человека, брата
родного, которого мне не хватало в жизни. Я нашла здесь
очень хороших, настоящих людей, с которыми надо расставаться.
С одним я уже рассталась, даже не попрощавшись.

А Валерик еще поведет нас завтра через перевал нехожеными
тропками, лесами, горами и высохшими руслами рек, дорогами
и полями в Кутаиси. И ему надо выспаться.

Я положила руку ему на грудь, обняла его, согревая.  Сама я
замерзла, время от времени ворочалась, а он прижимал  меня
к себе и молча, тихо целовал.

Под утро задремали немножко, но в 5 часов девчонки стали
меня будить, мы дежурить должны на завтрак. Хотелось поспать
еще, только нагрелась, и так было хорошо, но надо, черт возьми.

Я осторожно сняла руку с его груди, взяла у девчонок спальные
мешки и начала укрывать Валерика. Девчонки удивленно улыбнулись:

"Ну, Наташа, как ты его.
- Девчонки, тихо, пусть он поспит.
- Нет, давай буди его, он просил разбудить его пораньше.
- Господи, жалко тебе что ли, пусть поспит, ну что ему сейчас
делать?
- Ну ладно, пошли умываться.

Мы вышли из палатки. Ветер утих, было свежо и приятно прохладно.
Облака вдали поднялись над горами и медленно плыли по небу,
как по океану, похожие на сказочные видения. Присмотришься
и найдешь коней с колесницей, журавлей, голову человека, чудища
небесного и, вообще, разное можно увидеть, надо только иметь
чуточку воображения и наблюдательности.

Здесь действительно было красиво, и нам не хотелось уходить
с этой турбазы, состоящей из маленьких, ветхих, похожих
на курятники, хибарок, в которых гулял ветер и пел песни души
человека, восхищающегося дивным зрелищем прекрасной природы.

Переход через Зекарский перевал был несложным. После
продолжительного подъема последовал спуск. Мы не проходили
мимо белых и розовых полей рододендронов, ароматных кустов
жасмина. Чабаны показали Валерику более короткий путь к месту
назначения.

Тропинка бежала вниз, скрывалась в лесу, круто убегала вверх
по склонам гор, пропадала или переходила в дорогу.
Дорога медленно поднималась к вершине одной из гор,
с которой очень хорошо были видны главные хребты Эльбруса
и Казбека. Красивые и величественные горные вершины, покрытые
вечным снегом, возвышались над облаками и казались гордыми
и неприступными.

Шли мы в шортах, холодный ветер на вершинах гор подгонял
нас, южное солнце у подножий и в ущельях между гор обогревало
и припекало, шли бодро и хорошо.

В условленном месте нас ждали автобусы, на которых повезли
нас в жаркое, красивое, богатое всякой растительностью
местечко близ Кутаиси, Саирме.

По обеим сторонам дороги, по которой мы проезжали,
тянулись сплошные виноградные лозы, цветущие гранаты,
каштаны, грецкие орехи. Было жарко, но не душно. Хорошо жить
в этом красивом местечке. Река Кура протекает рядом, куда
ни глянешь - плодовые деревья, кустарники и цветы.

И везде виноградные плети, обвивающие дома, в огородах
под них подставлены колышки, чувствуется уход человека
за этими плантациями. Много овощей и фруктов, особенно
осенью. Очень богатый край.

Посетили дом-музей В. Маяковского. Музей такой хороший.
Много документов, подлинных вещей, фотографий, рассказывающих
о жизни Маяковского. Плакаты "РОСТА", отрывки из поэм
и стихотворений Маяковского. Если основательно осмотреть
все, что представлено в музее, и послушать внимательно
экскурсовода, то узнаешь много интересного и очень
нужного, чего не проходили в школе и не читали
в дополнительной литературе.

Но нас сразу после перевала сюда привезли и директор
ознакомил нас вскользь с жизнью и творчеством Маяковского.
Не было детально рассказано, не было и полного представления
о Маяковском, как поэте и гражданине нашей страны.
Кое-что нового мы, конечно, узнали.

Город Кутаиси мне не понравился. Обыкновенный маленький
городишко со множеством магазинов и овощным базаром.
Мы может не успели осмотреть город как следует. В один
день сразу две экскурсии по городу и в Цхалтубо.

Поселили нас в гостинице. В комнате 6 человек, днем, как в
стеклянной банке, жара страшенная и нечем дышать, даже
шторы не откроешь - солнце палит и печет от асфальта.

В Кутаиси нас оставил Валерик, наш милый и любимый
"Конструктор". Было ужасно жаль расставаться с ним.

Вечером у нас был прощальный банкет. Пили вино,
как и в других городах перед отъездом, но было грустно.
Пели, плясали до ночи глубокой, но щемило сердце.

Я смотрела на Валерика, когда провозглашали тосты,
желали ему всего хорошего, успешно сдать экзамены
в Юридический, благодарили за такое увлекательное
путешествие, надеялись встретиться с ним еще.

Я смотрела на него и мне хотелось плакать.
Он поймал на себе мой взгляд и посмотрел в глаза.
Глаза мои ничего не выражают, и в них нельзя ничего
прочесть (так сказал мне Женька), но у Валерки пропала
улыбка, он смотрел на меня и говорил своими орлиными
глазами: "Я виноват в том, что тебе грустно?"

Я не хотела отвечать на  его вопрос, отводила глаза
и смотрела в другую точку. Кто придумал эти расставания,
и почему так пусто на душе, словно кто-то злой вылил все
содержимое. Сколько испытаний еше выпадет на твою долю?

"У нас очень хороший инструктор" - сказала я Гомали в  Вардзии.
Почему ты не поехал с нами в Зеленый мыс?  Без тебя сразу
стало скучно и безрадостно.

Утром на следующий день мы уходили на экскурсию
с Гурамчиком и последний раз прощались с Валеркой.
Мы с Лийкой подошли к нему в числе последних. Все
желали ему всего, что желают на прощание обычно,
а я молчала, а когда подошла моя очередь пожать ему руку,
сказала: "До свидания, Валер. Он обеими руками взял мою
руку и крепко стиснул ее.

"Славный он, очень славный, наш Валерик, а я ужасно
глупое создание", - думала я.

Поездка в лечебный санаторий Цхалтубо.

Источник красоты, у которого мы умывались, чтоб придать
свежесть лицу, избавиться от угрей. Продавали пемзу, корень
жизни, эвкалипт. Очень много зелени и плантаций чая. Пили
нарзан и фруктовую воду. Вечером свернули манатки и
отправились в конечный пункт нашего пути.

17.06.1969.

В Зеленом Мысе.

Комната на турбазе на 8 человек, уже разместились. Погода
паршивая, дождь, пасмурно и сыро.
Субтропики. Растительность богатая и разнообразная.

Все, как в сказке, и напоминает ботанический сад: бананы, олеандры,
магнолия, кипарисы, пирамидальные тополя, чайные плантации
в Батуми, цитрусовые, мушмула, с плодами, похожими на хурму,
высокие, пышные и стройные, раскидистые пальмочки, так все
необыкновенно.

А еще бамбуковые рощи в Цихи-дзири.

18.06.1969.

С утра двинули на море, искупались. Хорошо так. Жаль только,
что нет солнца. Все мы белые, загорать осталось мало времени.
Пошли было в ботанический сад, но сквозь тучи проглянуло
солнышко, и мы ринулись на пляж. Катались  на волнах, так здорово!

Уже 21.06.1969.

Все разлетаются и разъезжаются. Погода пасмурная. До чего же
грустное настроение, убиться можно. Мы собираемся устроить в
Москве вечер встречи, а Валерика не будет. Не будет и Гомали.

Гомали я вообще скоро забуду, у меня нет даже его фотографии,
ведь хотела же сфотографировать и не смогла.

Несколько солнечных дней порадовали нас. Загорали, купались.
Ездили на экскурсию в Цихис-дзири. Уже с вечера 23 -го зарядился
дождь с грозой, всю ночь шел и утром 24 - го. Вечером на море
поднялись волны. Шестибалльный шторм.
 
Мы с Володькой искупались все же, вылезли, чуть не раздетые.
Я на двух волнах подпрыгнула, а третья шла такая огромная
с гребешком, накрыла меня и шлепнула о камни. Я захлебнулась,
попробовала встать, но волна жадно потащила меня обратно.  Еле
выбралась на берег. Отделалась ушибом коленки и растерзанным видом.

Вечером проводили своих на поезд, грустно стало до невозможности.
Лучше, бесспорно, встречать, чем провожать.

На следующий день зарядил тропический ливень. Делать абсолютно
нечего. Живем от завтрака к обеду и до ужина.

Какое сердитое сегодня море. Залило весь наш пляж, выбрасывает
щепки и песок. Красный флаг - купаться запрещено.

Мы спустились к морю, хотели пособирать камушки, но оно разбушевалось
еще пуще, ударилось волной о скалу и окатило нас до пояса соленой
морской водой.

Мы поднялись на камень и стояли, сушились, смотрели на серое от
дождевой воды море. Шумит так, что приходится кричать, разговаривая
друг с другом. Красивое море, шумное, неласковое, смелое,  неспокойное.
Бросило меня вчера о камни, за то, что я смеялась над морем, а я все равно
смеялась, потому что мне было радостно, что я играла с морем и осталась
в дурачках, мне было просто весело и хорошо.

А сегодня я разговаривала с морем. Оно заглушало мои слова коварным
наставлением, не признавало мои оправдания, убеждало, что я не права.
Как только я вспоминаю о Славке (это были  неприятные воспоминания),
море волновалось, набегало волнами на ноги мне и захлестывало.

Я прогоняла Славку и рассказывала морю о Гомали. Оно утихало,
и жадная волна не доходила до моих ног.

Ах, ты, волна, ты тоже любишь берег, на который набегаешь, любишь
людей этого края. Да нет, ты просто исполняешь приказы моря, а
морю ничего не надо рассказывать, у него свои законы жизни  и смерти.
Море знает, что у меня на душе неспокойно, бурлит и клокочет, набегает
на сердце детская любовь к этому близкому и далекому человеку.

"Какая ты еще маленькая, Наташка..."
"Неужели тебе хочется быть ребенком?"
- Да.
- Помоги мне. Я не могу больше терпеть.
- Не помогу... Нет...
- Ну почему? Тебе же ничего не будет...
- Нет... Я не хочу.
- Тебя еще никто не трогал?
- Нет.

Жизнь обтачивает людей, как море - камни. Кладешь камушек на ладонь
и удивляешься, почему он такой гладкий, покорный морю и красивый.
Как долго море обтачивало его, чтоб сделать таким? Море сильное,
могучее, глубокое и жуткое, как жизнь. Море наказывает, воспитывает,
а жизнь?

Жизнь - плавание в неведомое. Я очень люблю море, потому что не
сталкивалась с ним, не знаю его, только вижу кусочек и представляю.

Жизнь я тоже не знаю и люблю те стороны жизни, которых не знаю.

Море! Как ты прекрасно! Я не могу налюбоваться твоей красотой.
Мне хочется побыть с тобой наедине. Пройтись босиком по берегу,
написать на песке имя человека, которого люблю, чтобы волна
смыла надпись, не выдавая моей тайны. Хочу сесть на камень и
послушать, что ты скажешь мне. Ты не говоришь, ты только бьешься
волной о берег.

Ты хорошо умеешь хранить тайны, ты молчишь. Ты смыло все
мои грехи, когда я купалась в водах твоих. Ты простило меня,
сделало снова невинною. Ты всех можешь понять и простить.

Жизнь многого не прощает, а ты смоешь все гадкое, что
накопилось на  человеке за долгие годы, ты даже можешь
взять его к себе, если жизнь объявит ему смертный приговор.

Ты доброе, море любви и нежности, море спокойствия и тишины,
море красоты и радости, море счастья, ты можешь все.
Я люблю тебя, море, люблю тебя.

Единственным развлечением и отрадой на Зеленом Мысу
для нас был кусочек моря. Оставшиеся дни мы с Лийкой
проводили у моря. Как выйдешь за пределы турбазы,
пристают навязчивые грузины, до того надоедливые,
хуже слепней. Мы убегали от них к морю, особенно
вечером. Море тихое, с пляжа все ушли.

Сядешь на камень: перед тобой море, освещенное
солнцем. Красиво. А солнце прячется за море, убегает
на глазах.

Нам удалось наблюдать заход солнца два раза, последний
раз мы любовались заходом солнца в прощальный вечер.

Последний раз смотрели на море, кто знает, придется
ли нам еще побывать здесь. Солнце плавно опустилось
на морскую гладь и начало таять. Сначала оно превратилось
в краюшку хлеба, затем шатер, чашка с блюдцем, морской
камень, все меньше и меньше виден стал кусочек солнечного
шара, превратился он в точку и скрылся с глаз.

Босиком шли мы по берегу моря, ощущая запах соленой воды
морской. Как странно: бродим по морю, а через полчаса будем
сидеть в поезде, который увезет нас далеко-далеко от этого
удивительного, прекрасного края.

До свидания, море, спасибо тебе. Мы отдохнули, загорели,
посвежели, повзрослели и взяли здесь крупицу прекрасного
в наши сердца.  Не забуду я эту поездку, нет, никогда не забуду.
Встречай нас, родная Москва!

Ну вот, я закончу, пожалуй, рассказ о путешествии.
У меня много событий здесь, дома накопилось.