Сквозь толщу веков Глава 9

          …Ходит Ратибор по улицам Константинополя. Большой зело град, дивный. Домов много разных, на одних крыши куполом и ворота высокие, расписные, в узорах, другие низкие, в кучу сбились и крыши плоские.  На высоких башнях трижды в день муэдзины молитвы поют протяжно, своего Аллаха прославляют.  Людей много, только одни мужчины,  женщин на улицах, почитай, нет, редко какая пробежит, замотана вся в тёмные одежды, так что даже глаз не видать. Всё вокруг чудное. И дома и животные, даже телеги, совсем другие, нежели на Руси.  Никогда не видывал Ратибор подобного. Всё ему в диковинку. Побывал на рынке невольничьем, увидел среди пленников лица русичей, сжалось сердце горестно.  Сам лицо прикрыл концом тюрбана, как толмач советовал. Не ровён час снова пленят, как беглого. Смотрит Ратибор по сторонам растерянно, прав был капитан Дениз: совсем языка не знает, спросить ничего не может. Как поступить? На корабль вернуться? Языку подучиться?

      «Нет, –  думает, – всякое в море случиться может. Вдруг снова шторм страшный обрушится? С пучиною не поспоришь, пропадёшь зазря, а мне моих любушек отыскать надо. Останусь здесь, работу найду, да язык учить стану. А как выучу – дале искать пойду. Бог даст, отыщу их, а как потом? Не заработать мне столько, что выкупить их смогу.  Тогда… сам в рабы по своей воле пойду, лишь бы рядом быть, хоть взглянуть на них ещё разок. Изболелась душа, истосковалось сердце. Но от своего не отступлюсь, искать буду, пока не найду».

Больше  двух лет  бродил по земле османской Ратибор, забирался и в горы, в отдалённые селения и снова к морю спускался, брался за любую тяжёлую работу, чтобы прокормиться.  Хорошо теперь Ратибор с местными разговаривает, совсем  не трудно ему понять, о чём говорят турки и сам обо всём спросить может, только ничего не удалось ему  узнать о своей жене и дочери. Да, и кто же ему расскажет, если женские лица от всех скрыты, один хозяин  их видел. Как узнать: у кого женщина работает с глазами цвета фиалки?
Похудел богатырь, потемнела кожа от лучей палящих. Отчаялся Ратибор, духом упал, горюет. Снова в Константинополь возвратился. Думу думает:

      «Безнадёжное дело я затеял. Как смогу я увидеть свою любимую? Не может чужой мужчина на женщин глазеть. Жизнью поплатиться можно.  Остаётся  вернуться на корабль, служить матросом до конца жизни.  Возвращаться некуда, дома нет и родных, любимых сердцу тоже никого нет. А батрачить где, всё едино».

 Сидит на бочке, на берегу, размышляет.  Рассеянно по сторонам глядит.
Идёт по пристани отряд янычар, в колонну по двое. На них длинное красное платье – доларма, наборным поясом перехваченное. За поясом кинжал, сбоку ятаган, сабля кривая. На голове высокая шапка красная с тремя золотыми полосами. Шапка не простая, во время походов в скатерть её превратить можно или в подстилку для сна и молитвы.  А впереди на шапке ложка деревянная пристёгнута. Залюбовался Ратибор выправкой янычар. А как глянул на лица воинов султана, обомлел: сколько русичей!  Только что это?  Будто лицо родное мелькнуло в строю!

          – Мстислав! Ты ли? – вскрикнул радостно, вскочил с места.

Потекли слёзы по лицу непрошено,  усталое сердце в груди замерло, надеждой глаза зажглись. С трудом узнал Мстислав Ратибора, очам своим не верит.
«В уме ли я? – думает, – Ведь погиб Ратибор от копья татарского. Так откудова здесь он, на османском берегу?»
Сговорились на ходу  в предзакатный час  здесь же встретиться. Янычары дальше пошли.  Извёлся Ратибор  вечера дожидаючись, мерит шагами берег, по сторонам поглядывает: откуда Мстислав покажется? Только солнце к морю покатилось, бока свои раскалённые остудить,  вынырнул Мстислав из толпы.
Глядят друг на друга земляки, а в груди дыхание перехватило, застряли слова в горле комом, лишь глаза слезой затуманились. Постояли, обнявшись, молча, и разом заговорили, так много сказать друг другу надобно.

          – Откуда ты? – Мстислав спрашивает, – Ведь пал ты от копья татарского. На поле неубранном остался поверженный.

          – Не погиб я, только ранен был, волхв меня выходил и с собою зелья лечебного дал.

И рассказал ему Ратибор, как пришёл в деревню, врагом сожжённую, как хоронил убитых  всю ночь, как к волхву пошёл и тот рану его врачевал.  Как потом  гнался с дружинниками за татарами, надеясь отбить пленников. Рассказал и о том, как  сам  пленён был, и на судне с работорговцами в шторм попал. Всю свою историю до сего дня поведал шурину. И Мстислав Ратибору обо всём рассказал, через что пришлось им пройти, прежде чем до берега османского добрались. Как выкупил его слуга Мурада 1 Худавендигяра и определил в семью турков, для обучения обычаям мусульманским, вере, законам шариата и умению читать Коран.

          – «Раб дворца» я теперь, так здесь янычар зовут,  и имя у меня другое – Балабан. Учиться мне ещё три года, потом интересы султана защищать буду.  А ты, выходит, сестрицу мою ищешь? – запечалился Мстислав, – И я их долго искал.

          –  Ищу, а найти не могу. Кажись, всё исходил, однако на след так и не напал. Неужто на вовсе сгинули? Душа выгорела вся. Каждую ночь во сне снятся жена любимая Велиока и доченька моя Баженушка. Может, ты о них чего слыхал? – схватил он Мстислава за рукав, – Ежели знаешь чего, скажи, не таи! Живы хоть?

          – Совсем недавно  узнал о них толику. Были живы, в горах у бея одного жили. Велиока туфли расшивала, а Бажена танцевала для гостей бея. С того и услышал. Рассказывали,  что в горах девочка маленькая в служанках у бея есть, танцует так, что взгляда отвесть нельзя.  А  глазки у неё дивные, цвета фиалкового, точно как у её матери.  Тут я и спохватился, не про мою ли племянницу речь идёт и мать её моя сестрица?

      «Вот она, удача! Услышал- таки Бог мои молитвы! Они это!», – радостно думает Ратибор, боясь слово Балабана  мимо ушей пропустить.

          – Выпросился я по городу погулять, в мечеть сходить. Я ж теперь мусульманской веры, – продолжил свой рассказ шурин, – так вот, отпросился, а сам в горы, в деревню эту. Нашёл там чайную и стал разговоры слушать. Так узнал, что Наджилю и Беневшу, так теперь сестру мою и племянницу зовут, персу богатому  по имени Бейбут, продали и теперь они в Персии, – вздохнул грустно Мстислав.

          – В Персии??? – застонал Ратибор, – Это должно очень далеко отсюда? И как попасть туда? – зарыдал он, – Как жестока судьба! Только отступиться от желания увидеть их хотя бы ещё раз,  я не в силах.

          – Много денег надо, чтобы мечту эту исполнить.  Нет у меня ни акче, чтобы помочь тебе, сам ничего не имею, – только и могу, что помолиться за тебя. Велик Аллах и всё в его власти! Вера у меня теперь другая, но Бог - он один.

          – Где же заработать на путешествие в Персию? На случайных заработках не скопить. Да, на выкуп сколь понадобится.  Может, снова в море, в  матросы податься? Только там что-нибудь скоплю.  Сколь же ещё мне надобно ждать, чтобы любушек своих увидеть?

           – Много времени пройдёт, я думаю. Пусть же всемогущий  Аллах поможет тебе и сократит  время твоего ожидания  встречи с семьёй, – сказал Мстислав, и мужчины обнялись, прощаясь.

А на утро пошёл Ратибор на корабль  в матросы  наниматься. А вот и парус знакомый, цвета жёлтого и капитан корабля тот же, Дениз.
Поприветствовал его Ратибор, спросил: не нужны ли ему матросы на службу? Рад капитан, что  Ратибор к нему вернулся, хороший он человек , трудолюбивый и исполнительный. Не раздумывая долго,  взял его в свою команду.

           – Завтра по Белому* морю в Италию за товаром  уходим, оттуда во Францию,  на суше не скоро окажемся, сходи в лавку прикупи себе всё необходимое  в дорогу, –  дал он  Ратибору немного денег…

      … А во дворце Бейбута в начищенном до зеркального блеска, удивительной красоты огромном зале с колоннами идёт  пиршество, столы ломятся от яств. Празднуют персы  Навруз, свой Новый год.  Суетятся слуги, подают разнообразные блюда, скользят  по плиточным расписным полам. На большой кухне снуют повара и поварята,  всё кипит на плитах, шкворчит на огромных сковородах, из печей  такие сладкие запахи плывут, что только ими одними  можно насытиться. Причём лучшие куски приготовленных блюд и самые сладкие напитки откладываются в сторону, оставляются для угощения бедных. Обычай этот древний и не нарушается состоятельными персами вот уж много веков.
     А за столами гости выдержанное вино пьют, что искрится в бокалах цветом живым, гранатовым.  Вкушают многочисленные гости  яства праздничные, всевозможные овощи, тушёные под сырной корочкой с приправами из трав и специй, а так же блюда из мяса, дичи, рыбы, круп, молочных продуктов, сыра, брынзы, яйца свежие и варёные. Большие искусники и искусницы повара  Бейбута, не одну тысячу блюд приготовить могут.  Горшочки, зеленеющие проросшей пшеницей и чечевицей,   символизирующие исток жизни, очень оживляют праздничный стол. Каждому гостю предназначен такой горшочек.
После насыщения основными блюдами и изумительными винами, на столы, на белые скатерти софре  подают  горы сластей. Здесь и тёмно-коричневая халва самани, с грецким и миндальным орехом, нокли и разные помадки, конфеты и кучи разнообразного печенья со смесью орехов – аджиль. Вазы и блюда с фруктами в сиропах и без. Арбузные дольки сверкают свежей, зернистой мякотью. Финики, персики, абрикосы, виноград.  И,  конечно, душистый чай. Неспешно течёт приятная  беседа, забываются все ссоры и обиды между гостями. Каждый стремится простить обидчика, следуя древним обычаям, чтобы грядущий год прожить счастливо.  Поздравления, тосты, объятия.

      Вахида притаилась за решётчатой рамой окна, выходящего со второго этажа в пиршественную залу дворца.  Втайне от всех привёл её сюда первый советник Бейбута Саид. Разрешил Бейбут Вахиде взглянуть на празднество мужчин одним глазком, в ответ на её просьбы.  Не смог он отказать любимой жене.

          – Что ж, – сказал Бейбут, – проведёт тебя Саид на этаж выше, к окну, откуда ты сможешь увидеть, как пируют мужчины. Только потому разрешаю посмотреть на это, что хочу показать тебе мой подарок, о котором говорил, во всей красе. Но, не выдай себя. Пусть все слова твои умрут в тебе на время, а тело твоё станет легче и незаметнее струи воздуха. Да хранит тебя, Аллах, любимая. Только ради своей любви к тебе нарушаю закон,  в надежде, что Аллах простит мне  это прегрешение.

Строго запрещено женщинам появляться в мужской половине дома – бируни. Всю свою жизнь они проводят у себя, в своём доме, который зовётся эндаруни.  Саиду же Бейбут сказал:

           –  Проведёшь её на несколько минут. Но если тайна откроется. Ни тебе, ни ей больше не жить. Я не смогу поступить иначе. Если сохранишь тайну, щедро награжу тебя.

И вот она прижалась к решётке почти не дыша, смотрит с удивлением на происходящее. Огромный зал с двадцатью расписными колоннами. Всюду цветная мозаика, зеркала в золочёных рамах, высокие потолки искусно  расписаны  фресками и украшены резным хрусталём, лепниной и барельефами.  Много важных и богатых вельмож  за низким столом, вальяжно расположились на подушках шёлковых, расшитых золотыми нитями. Толстые их пальцы перстнями унизаны, халаты расшитые камнями и жемчугом из самых дорогих тканей, тюрбаны из тончайшего шёлка, на груди цепи золотые, точно змеи уснули.  Гудят разговорами, словно пчёлы потревоженные. Музыканты играют без устали, услаждая слух собравшихся.
 Вдруг открылась дверь в дальней части зала и выбежали из неё танцовщицы.  Закружились, подобно лёгким бабочкам в чудесном танце, извиваясь телами, взмахивая руками, словно тонкими ветвями молодых деревьев на ветру. Прикрыты полупрозрачными мерцающими  одеждами, потряхивают  множественными браслетами  на тонких щиколотках ног и на запястьях рук, с монистами на грациозных шейках.
 Танец стал страстным, пламенным, как огонь. Взгляды танцовщиц из-под приспущенных ресниц, влекут в царство наслаждений и необычайных удовольствий среди фей и цветов.
      Неожиданно  в глубине зала появилась  маленькая девочка, рассмеялась звонко, волосами шёлковыми с завитками в колечки тряхнула, цветом своих необычных глаз осветила пространство возле себя и в круг танцовщиц вошла. В ладоши ударяет, кружится, смеётся, ручки как змейки маленькие, как волны ручейка изгибаются, пальчики то раскрываются, как цветок, то в тугой бутон складываются. Головку грациозно поворачивает и бёдрами детскими так красиво покачивает. Заворожено глядят на танец малышки гости, блестят глаза возбуждённо. Такой прелести не приходилось им ранее видеть. То она, как птичка, взмахивает крыльями, готовая улететь, то, как маленькая резвая лошадка, стремится сейчас же умчаться вдаль, то, как змея за секунду до броска. Взгляд её глазок игрив и полон магии, букеты фиалок вокруг рассыпает.  Точны и грациозны  движения этой маленькой девочки. 
Это зрелище  потрясло гостей,  удивило до крайности, не сходит с уст их маленькая танцовщица.
Зачаровано смотрела на танец девочки Вахида, а сразу после танца  со всеми предосторожностями Саид увёл её в эндаруни.
 
          – Где ты была? Мы искали тебя, – спрашивают её другие жёны Бейбута. Все уже за столом. Ведь сегодня Навруз!

          – Я была у ручья, – ответила Вахида, – замечталась. Так красивы деревья сегодня, пальмы, кипарисы с подарками на них! Подарки маленькие все в мешочках бархатных цветных. В них камни драгоценные, жемчужины, монеты золотые для бедных.  Хвала Аллаху, много их, и нам хватит!

Вахида была полна впечатлений, и в воображении её всё ещё длился танец маленькой девочки.
«Как долго будут продолжаться эти праздники, целых тринадцать дней! Когда  увижусь я с моим господином? Мне не терпится получить мой подарок! Ах, как прелестна эта девочка! Я уже люблю её и с нетерпением жду, когда же Бейбут приведёт её ко мне!» – думала Вахида.
Однако, Бейбут, не стал дожидаться окончания празднеств по поводу встречи Навруза, и  уже на третий день пришёл в покои Вахиды.

          – Как тебе понравился мой подарок, о, несравненная моя!

          – Повелитель, я очарована тем, что видела!  И очень благодарна за то, что  вы разрешили мне увидеть это.  Я ждала с нетерпением вашего визита в надежде, что вы прикажете привести девочку ко мне.

          – Любовь моя, конечно её приведут, но позволь мне сначала насладиться общением с тобой, о, звезда моего сердца, – прошептал Бейбут, целуя плечи любимой жены.
 
После любовных утех, Вахида рассказала мужу, как сгорая от страха и жгучего любопытства, она кралась вслед за Саидом, вся в плотных одеждах, закрывающих лицо и тело, и насколько покорил её  танец маленькой девочки.

          – Пусть поскорее её приведут сюда, – попросила она, умоляюще заглядывая в глаза  мужа.

Бейбут позвонил в маленький  золотой  колокольчик, и через несколько минут девочка предстала пред очами хозяев. Она склонилась в поклоне  перед ними, прижав свои маленькие ручки к груди.

          – Иди ко мне, дитя моё, – поманила её Вахида.

Беневша смело подошла к своей госпоже.
 
          – Ты такая красивая! – сказала она и рассмеялась своим серебряным смехом, чем с первой минуты покорила сердце Вахиды навсегда.

* Белым морем в 14 веке называли турки Средиземное море.

Продолжение... - http://proza.ru/2023/01/28/1582