Волшебное пёрышко 6. Роща любви

Глава шестая
Роща любви

После обеда я завалился спать в хате Головы. Когда же я, позевывая, вышел во двор, солнце уже клонилось к закату. Сон освежил меня, и я снова почувствовал себя бодрым и полным сил. Я умылся, испил водицы из колодца и подкрепился еще разок, ибо хозяева оказались на редкость хлебосольными людьми. После ужина мы снова сидели за столом под грушей. «Председательствовал» Петр Иннокентьевич. Захватив слово, он стал похваляться своей родословной, а затем и вообще понес такую дичь, что меня так и подмывало дернуть его за хвост, однако же я сдерживал «души прекрасные порывы». Между тем двор начал заполняться поселянами – ведь многим было любопытно взглянуть на странников «из-за тридевять земель», и вскоре вокруг стола уже толпилось множество народу. Некоторые из пришедших, к моему величайшему изумлению, имели головы, подобные козлиным: с длинными ушами, продолговатыми мордочками, покрытыми шерсткой, и с козлиными же бородками. Я отметил про себя этот странный факт, решив, при случае, разузнать о его природе.

Видя себя в центре внимания, Петухов разошёлся во всю, однако вскоре наступили сумерки, и он отправился спать на одну из веток дерева, после чего поселяне переключили своё внимание на мою скромную персону. Я отвечал на их вопросы четко и правдиво, не растекаясь, как говорится, мыслью по древу и повествуя исключительно о нашей современности. Однако же слова мои (например, о всемирной паутине, смартфонах, космических кораблях) воспринимались слушателями, как сказки, в то время как басням дяди Пети они верили безоговорочно. И это – ещё одно подтверждение тому, дети мои, что люди скорее всего верят красивой лжи, к правде же относятся с большим недоверием.

Короче говоря, ничего путного в тот вечер мне выведать у ореховцев так и не удалось, но в последующие дни, проведённые мною в этом селении, прояснилось многое. Большую часть своих сведений я получил от Игоря, сына Фундука Кукуевича, с которым мы сошлись накоротке, ибо были сверстниками и наши чувства, и желания были настроены на одну волну. Другие факты я почерпнул из бесед с разными людьми. Кое какие выводы сделал и из личных наблюдений. Таким-то вот образом, у меня сложилась хотя и неполная, но достаточно верная картина быта и нравов жителей Орехового царства-государства.

Начну я, дети мои, пожалуй, с центрального пункта – с рощи Любви. Как выяснилось, такие рощи произрастали у каждого села, и в них росли уже взрослые дамы – от шестнадцати до тридцати пяти лет, после чего они деревенели и, наконец, окончательно превращались в дерево. (Хотя, впрочем, случалось, что некоторые из них оставались женщинами и в более зрелом возрасте). Как и в роще непорочных дев, все тётеньки были обнажены и распространяли вокруг себя тот особенный аромат, который был способен, по утверждению лесника, воскресить даже и мертвого – а уж о живых-то мужиках и толковать нечего. Вход в эту обитель плотских утех разрешался молодым людям с восемнадцатилетнего возраста, а до той поры на это налагалось табу. Но, несмотря ни на какие табу, молодежь бегала тайком и в Рощу Любви, и в Рощу Непорочных Дев, чтобы поглазеть на женские красоты. Ведь, вполне понятно, интересоваться женской тематикой юноши начинали намного раньше восемнадцати лет, и, по мере взросления, этот вопрос становился для них всё мучительнее и всё острее. Наконец, он начинал довлеть над всеми прочими их помыслами, подобно некой идее фикс, и наглядный результат подобного давления – Вася Орешкин. И хотя многие молодые люди предпринимали титанические усилия, дабы укротить свои эротические желания, хорошо, если хотя бы один из тысячи не поддавался искушению.

Зайти в Рощу Любви, впрочем, мог любой человек, достигший совершеннолетия, а вот выйти из неё было не легче, чем из царства теней. И не потому вовсе, что это было запрещено законами. Нет, нет, выход был свободен для всех и каждого, однако же женские чары были столь велики, что никакой мужчина (если это, разумеется, был мужчина, а не облако в штанах) вступив в царство Эроса, уже не имел сил вырваться оттуда.

Очарованный женскими прелестями и опьяненный запахами их тел, бедняга бродил в Роще Любви, словно помешенный. Наконец подходил к какой-нибудь даме, (единственной на свете!) и начинал объясняться ей в любви. Тетенька же то кокетничала с ним, строя глазки, то делала вид, будто равнодушна к нему, разжигая, таким образом, его желание. Бедняга пожирал её глазами, и шаг за шагом, словно кролик к удаву, подступал к ней всё ближе и ближе. Он ужасно робел перед ней, и сперва несмело, неумело даже, начинал целовать её и обнимать. Женщина краснела, конфузилась, и иной раз даже делала вид, что противится этому, но все-таки ласки его принимала. Наконец, он срывал с себя одежды и совокуплялся с нею. И вот тогда-то, дети мои, тело тётеньки и начинало выделять из себя клейкую и весьма сладкую влагу, подобную мёду, так что после соития мужчине уже не хотелось отрываться от неё, и он прилеплялся к ней всей душой и телом. А тётенька, между тем, шептала дядечке всякие ласковые словечки, и улыбалась ему, и обещала, что сделает его самым счастливым человеком на свете. И клейкая влага все глубже и глубже проникала в поры мужчины, достигая, наконец, его костей; и чем дольше мужчина пребывал в объятиях женщины, тем сильнее он прилеплялся к ней, и уже не было никаких сил в мире, которые могли бы отлепить его от неё, ибо он приклеивался к ней вместе с кожей и с мясом. И, таким вот образом, – хотел человек того, или нет – но он становился с женщиной единой плотью, как и сказано в священном писании. При этом женская плоть впитывала в себя мужскую силу и поглощала её; и чем более мужчина истощался и усыхал в объятиях женщины, тем полнее она наливалась жизненными соками и расцветала. И, поглотив в себя одного возлюбленного, сладкая дамочка уже начинала строить глазки другому, третьему, четвертому... А случалось, что к ней прилеплялось и по двое, и по трое мужчин зараз, и она перерабатывала, так сказать, их всех.

И наливались, дети мои, женщины в роще Любви соками Ореховских мужей, и на телах у них появлялись почки, и они лопались, и из них выстреливали нежные зеленые побеги. И на побегах тех возникали листочки, и завязи белых цветов, и женщины расцветали и хорошели так, что этого и ни в сказке сказать, ни пером описать. И когда они отцветали, на месте завязей возникали плоды в мягкой зеленой кожуре, свисавшие на длинных плодоножках. И в свое время плоды эти поспевали, и отягощали собою ветви так, что иной раз приходилось даже подставлять под них подпорки. Плоды же эти, дети мои, бывали двух родов. Одни круглые, крупные, в толстой темно-зеленой кожуре, под которой скрывалась твердая коричневая скорлупа, похожая на скорлупку грецкого ореха. Если расколоть её – а делать это следует чрезвычайно осторожно, дабы не повредить содержимого – в ней обнаруживалось дитятко мужеского пола. Из таких-то вот крепких орешков и состоит всё население орехового царства-государства.

Другие плоды, удлиненные и не столь крупные, изумрудно-золотистого цвета. В них покоятся маленькие девочки. В большинстве случаев женские орешки – назовём их так – не раскалывают, а высаживают на специально подготовленных для этого участках земли, где за ними ухаживают с большой любовью и заботою. Из них-то и вырастают затем женщины. Или, правильнее сказать, вырастают деревца, а затем уже на них являются завязи, на которых формируются малышки. К тринадцати годам от посева у девочек уже развиваются все женские начала, и с этого времени вход мальчишек в рощи непорочных дев становится воспрещён.

Лишь лесники, давшие обет целомудрия, имеют право ступать на территорию непорочных дев. Эти служители священных рощ следят за порядком и входят во все нужды подрастающих невест. Трудна эта работёнка, детки мои, ох, трудна она и опасна! Соблазны подстерегают бедолагу на каждом шагу и мало кто из этих священнослужителей способен удержаться на своем своём посту долгое время. И уж если он влипнет…

Эх, многое бы я мог порассказать вам, мои шалунишки, по этому женскому вопросу. Да только малы вы ещё слушать подобные были…

Впрочем, поведаю вам, так уж и быть, по очень большому секрету, одну байку о леснике, Дундуке Дундуковиче, которую передают из уст в уста жители окрестных сел.

Был он, сказывают, аскет редкостный, спал на ложе из гвоздей, словно индийский йог, давил в зародыше все свои похотения, все желания, все страсти, как лютых змей. Постился и молился денно и нощно. После каждого посещения девственниц, обливался холодной водой из колодца и обегал свой участок огорода не менее сорока раз. И, таким образом, продержался на своем посту целых пятьдесят лет. И было ему уже семьдесят лет, и казалось, что он преодолел все искушения земные, и уже уготован был ему венец славы на небесах! И тут…

Да, дети мои. Тут возникла одна тётенька.

Всегда ведь, дети мои, возникает на пути у мужчины какая-нибудь тётенька, и он прилипает к ней – будь он хоть трижды святой. И все его подвиги, все его благие порывы идут насмарку.

То же произошло и Дундуком Дундуковичем. Влип он, детки мои, как говорится, по полной программе, словно самый последний школяр. И поговаривали даже, что была та особа, в которую он втюрился на старости лет, не так уж и хороша собою, как иные красавицы. И удивлялись тому, что же такого особенного он в ней нашёл?

Но довольно об этом.

Лучше поведаю я вам, шалунишки мои, о волшебных кустах Кукуи, произрастающей на берегах Озера Кукуя. По виду они напоминают малину, но только ягоды у них более крупные – где-то величиною с указательный палец. Так вот, если вы съедите две-три ягоды Кукуи, ничего особенного с вами не случится – разве что наступит некоторое торможение тела и мыслей. Но если вы съедите целую миску тех ягод, вас охватит глубокий сон. И, проснувшись, вы обнаружите себя аистом!

Да, да, дети мои, не удивляйтесь этому, ведь много есть явлений чудных, в которые человеку несведущему бывает весьма трудно поверить. Да и сам я, чего уж греха таить, поначалу сомневался в этакой метаморфозе, однако же после того, как самолично наелся плодов кукуи и превратился в аиста, все мои сомнения развеялись, как дым.

Ведь откуда берутся дети, вы знаете? Верно! Их приносят аисты. И вот смотрите теперь, какая картина вырисовывается. В иные времена урожаи в рощах любви бывают чрезвычайно велики, и малышей становится переизбыток, а в других странах, напротив, в них ощущается нехватка. Вот потому-то аисты и переносят их в дальние страны и оставляют в огородах с капустой. А потом молодые папы и мамы и находят их там.

О том, как я был аистом, я поведаю вам чуть позже, а сейчас расскажу вот чём.
 
После того, как аисты относят детей на огороды с капустой, многие из птиц уже не хотят возвращаться обратно в человеческие тела. Ибо тот, кто хотя бы один раз в жизни взмывал на своих крыльях в небеса, уже не желает больше топтать нашу землю. И по этой-то причине они так и остаются аистами, продолжая дарить людям великую радость – приносить им деточек. Но те из них, чьи души всё ещё тянутся к земле, опускаются в тёмные дубравы, находят там священное растение чингиль, клюют его зерна и снова обретают человеческий облик.

Но, осторожность, дети мои – осторожность прежде всего! Никогда не забывайте об этом. И, прежде чем клюнуть что-либо, хорошенько рассмотрите, что именно вы намереваетесь склевать, чтобы потом не вышло беды. Тому же, кто хватается за всё без всякого рассуждения и необходимой осмотрительности, приходится потом об этом горько сожалеть. И примером тому служат дядьки с козлиными головами, о которых я вам давеча сказывал.

Так что глядите в оба, мои шалунишки. Глядите в оба… Ведь рядом с травой чингиль враг рода человеческого посеял и Козлиные Ушки, по своему виду очень похожие на Чингиль. Мы с Игорем ходили в лес, и он показывал мне, в чем именно состоит различие между этими зернами. У чингиля зернышки бурые, с красноватым отливом, и без всякий вкраплений, а у козлиных ушек – с едва заметными тёмными крапинками. На первый взгляд, различие вроде бы и несущественное, но если ты перепутаешь зёрна – беда! Хорошо ещё, если по ошибке клюнешь два-три козлиных ушка, и тогда у тебя вырастут только козлиные уши, да, пожалуй, отрастёт козлиная борода. Ну, и лицо, естественно, вытянется на козлиный манер. Неприятно, конечно, однако жить можно. Но если ты наклюешься Козлиных Ушек вместо чингиля, не въехав в тему – быть тебе тогда до скончания дней натуральным козлом.

Продолжение  7. Как я был аистом  http://proza.ru/2023/01/22/971