Опережая своё время -1 и 2 глава

ГЛАВА 1, Сияющее дитя

Ему было около двух лет, когда он впервые осознал, что вокруг него всегда есть тусклый свет. Это было приятно, потому что оно сияло на ярких зверюшках, птицах и рыбках, находившихся внутри его белой эмалированной кроватки. Даже днем он иногда ощущал свечение. Днем, когда летнее солнце было жарким и ярким, и мать клала его в кроватку, когда он совсем не хотел спать, он лежал, глядя на маленькие фигурки. Он мог видеть их ясно, потому что на них было бледное серебристое сияние.

— Но это меня пугает, Роберт. Наш сынишка — такой странный — странный! Это был бормочущий голос его матери, когда она однажды ночью стояла с его отцом в дверях его полутемной спальни.

— Это не должно тебя пугать, Мэри. В конце концов, ты тоже ученый.

Затем их голоса стихли, когда они вернулись в свою комнату.

Роберт Том закрыл дверь их спальни. Он был известным физиком-экспериментатором, а жена была его помощницей. Оба они были учеными. Мэри Том, конечно, знала, что в этом маленьком сыне есть что-то очень странное, но она была не только ученым, но и матерью, и пыталась не обращать на это внимания, даже когда это ее терроризировало. Томе чувствовал, что пришло время, когда они не могли больше игнорировать это.

«Но Роберт, это сияние — то, как его маленькое тельце светится в темноте — похоже на радиоактивность».

— Дело не в этом, — сказал Том.

Странное опалесцирующее свечение продолжало исходить от тела ребенка. Когда Санджан спал, его почти не было видно даже в темноте. Свечение становилось сильнее, когда он просыпался. А когда он злился, это обострялось с новой силой.

"Не какая-то форма радиоактивности?" — сказала Мэри Том. "Откуда вы знаете?"

Муж торжественно посмотрел на нее. «Я даже попробовал новый, усовершенствованный Уотлингом счетчик Гейгера. Он ничего не показал радиоактивности».

— Вы экспериментировали над ним, Роберт? Голос Мэри Том был потрясен.

— Да, — согласился он. «Почему бы и нет? Мы не можем игнорировать это, Мэри. Но это не должно нас пугать».

«Тогда, если это не радиоактивность, то что?»

Что на самом деле? Какая-то сила. Что-то ему присущее. Что-то, что когда-нибудь наука, конечно, сможет объяснить, но теперь может назвать лишь загадкой.

Были и другие особенности Санджана Томе. Даже сейчас, в младенчестве, бросались в глаза его высокие скулы, тонкие щеки и острый подбородок. В два года он говорил с ненормальной беглостью. Все в нем было не по годам развитым. Взгляд яркого, танцующего понимания в его глазах.

Было время, когда Роберт Том положил в кроватку яркую погремушку. Санджану тогда был всего год. Он потянулся к погремушке, но не медленным, неуверенным шарканьем обычного ребенка. Вместо этого его глаза вспыхнули; его крошечная рука метнулась и схватила его с невероятной скоростью и точностью.

«Все его восприятие быстрее, чем обычно, Мэри», — объяснил Том. «Сообщения, которые его мозг посылает мышцам, ускоряются».

Одаренный ребенок. Почему они должны думать о нем как о чем-то ужасном? Это маленькое человеческое существо было сверхнормальным — превосходным. Ребенок был внезапным продвижением вперед в медленном нормальном развитии человеческой расы. Он как будто перепрыгнул через пропасть поколений. Человек, опередивший свое время.

Роберт Том больше не считал себя вправе скрывать свою тайну от своих научных коллег. Он привел их. Они серьезно изучали и проверяли маленького Санджана, который смотрел на них своими танцующими глазами, болтал свой взрослый детский лепет, и его все это забавляло и возбуждало.

В печати и по радио посыпался шквал комментариев. Дикторы назвали маленького Санджана уродом, и его мать была потрясена и возмущена.

«Роберт, ты разрушишь его жизнь. Ты превратишь его в жука на булавке».

«Но Мэри, наука должна знать. У нас есть кое-что чудесное».

Но общественный интерес угас. Мир скоро забудет. Наука назвала Санджана Томе биологической аномалией. Для науки он символизировал новую евгенику, продукт Новой эры атомного деления, мутацию. Мэри Томе, будучи военнопленной в Японии, находилась на окраине Хиросимы, когда была сброшена первая атомная бомба.

По-видимому, радиоактивность, которой она подверглась, не оказала на нее серьезного воздействия. Но эффекты были. А Роберт Том был в течение многих лет одним из ключевых физиков, работающих над развитием атомного деления. Он участвовал в Манхэттенском проекте с самого начала, пока в Нью-Мексико не была испытана первая бомба. Затем, когда война закончилась, он участвовал в операции «Перекрёсток», где-то в это время встретил Мэри и женился на ней. Он всегда был осторожен со счетчиками Гейгера, чтобы отмечать моменты, когда нельзя больше подвергать себя опасности. Или он иногда был слишком нетерпелив? Слишком безрассуден в своем энтузиазме по поводу этой новой и чудесной атомной энергии?

Что-то изменилось как в матери, так и в отце Санджана Томе. Наука придумывает имена почти для всего, бойко говоря о генах и гормонах, которые изменены радиоактивностью, так что они производят что-то новое. Что в этом загадочного? Даже создание жизни по-прежнему остается загадкой, недоступной человеческому пониманию.

Итак, Санджан Томе был мутантом...

Прошло десять лет, и однажды Санджан поссорился с маленькой девочкой по соседству.

"Я не сделал!" — сказал Санджан.

— Да и ты тоже! У меня было всего шесть штук, у тебя было семь!

"Я не сделал!"

«Да, Санджан Томе. У тебя было семь, а этот мой!»

Но, словно рапира, Санджан выхватил у девочки последнюю шоколадную конфету и засунул себе в рот. Она вздрогнула, это было так быстро.

"Почему, ты ужасный маленький мальчик! Вот кто ты!" Она топнула ногой и расплакалась.

— А ты просто плачущий ребенок, — поддразнил он. — Кроме того, я уже не мальчик. Я мужчина. Мне десять.

Вана Грант была маленькой девочкой по соседству. Она была его единственным товарищем по играм. Ее отец был мэром города. Сад Гранта примыкал к саду Томса, и между ними была лишь небольшая живая изгородь. Давным-давно Роберт Том забрал своего странного ребенка из мира. Школа была непрактичной. У Санджана были свои наставники. Питер Грант, отец Ваны, был близким другом Томов.

Гранты и Томы построили вокруг своих домов высокую стену, внутри которой находился мир Санджана. Он уже поразил своих наставников своей способностью учиться. В десять лет любой бы назвал его хорошо образованным. И все же к его зрелости примешивалась нормальная детскость, так что он мог играть с Ванной и ссориться с ней.

«Я ненавижу тебя, Санджан Томе! Я ненавижу тебя и боюсь тебя!»

Затем, когда она побежала в свой дом, он стоял пораженный.

"Вернись, Вана! Не плачь!"

"Нет, я не вернусь! Ты ужасный маленький мальчик!"

— Прости, что взял твою конфету, Вана.

Потом он испытал огромное облегчение, когда она вернулась.

В ту ночь он сказал отцу:

«Папа, сегодня я взял у Ваны конфету. Она была у нее, но я взял ее, потому что она не могла меня остановить. что ты можешь получить, потому что ты сильнее?»

— Да, — серьезно сказал Том. "Да, это так."

«И если люди такие, то, конечно, и нации такие же», — сказал Санджан. «Они делают то же, что и я с Ваней. Только когда речь идет о нациях, это называется войной».

Затем в очередной тишине Санджан сказал: «Атомная бомба делает нацию довольно сильной. Я понимаю, почему каждая нация хочет этого».

Атомная бомба — Санджан, конечно, слышал о ней всю свою жизнь. Вокруг него были построены его игрушки, и детские книжки, по которым он учился читать, рассказывали об этом. И по мере того, как он узнавал больше о том, что она сделала в войне, которая закончилась как раз перед его рождением, страх перед ней рос в нем.

Теперь он сказал: «Следующая война будет довольно ужасной, не так ли, папа?»

— Мы надеемся, что их не будет, — торжественно сказал Том.

Давным-давно народы отказались от мысли, что по какому-то международному соглашению они смогут покончить с атомной бомбой. У них не было никакого способа обеспечить соблюдение каких-либо международных законов, кроме как начать войну, которой они пытались избежать. Поэтому они делали больше и лучше бомбы, и их было больше.

Каждый день мир находился на грани чудовищной катастрофы.

ГЛАВА 2. Надвигающаяся катастрофа

Очень странным маленьким мальчиком был Санджан Томе. Лишь через несколько дней после его вечернего разговора с отцом ему открылась новая сторона его странности. К счастью, только ему; и это испугало его сначала так, что он молчал об этом.
Маленькая Вана кое-что видела, но, конечно, не понимала. В тот день, когда они с Санджаном играли в саду, один из деревенских мальчишек перелез через десятифутовую стену. Его голова и плечи внезапно показались, и он крикнул некоторым из своих товарищей.
-"Я вижу его! Вот он, ребята! Санджан Томе, урод!"
И раздался хор их голосов: «Да! Санджан-урод! Санджан-урод!»
Затем Вана увидела, как худое остроконечное лицо Санджана побледнело. Его глаза сверкнули. Свечение, которое всегда было вокруг него, стало сильнее, так что Вана могла видеть его даже здесь, в полумраке дневного света сада.
-"Вы прекратите это!" Звонил Санжан. -"Да! Урод! Урод!" -"Я не!" -"Вы! Урод! Урод!"
-"Если бы я мог выбраться оттуда, я бы показал вам!" -Маленькая Вана была озадачена, потому что Санджан, который был рядом с ней, исчез. Она думала, что он обежал дом, надеясь выбраться через парадные ворота. Затем она услышала голос Санджана за стеной.
"Я не урод!" - "Да!" — Нет! Ты возьми это назад! Я… я заставлю тебя взять это обратно!

Испуганная маленькая девочка побежала наверх. Из окна наверху она могла заглянуть за стену и увидеть драку. Мальчик был старше, крупнее и сильнее Санджана. Но Санджан стоял там, размахивая руками. Удары старшего мальчика были отражены. Все движения Санджана были такими быстрыми, словно кошка отбивалась от неуклюжей собаки. А иногда Санджан бил своего противника по лицу наручниками. Вокруг него стояло кольцо мальчишек, но никто из них не мог его тронуть. Санджан насмехался над ними. Внезапно они испугались, повернулись и побежали.

Ваня поспешила вниз. Санджан снова был в саду, когда она пришла туда. Он тяжело дышал, покраснел и смеялся, и было что-то новое и странное в этом странном лице, которое она так хорошо знала.
-«Ты быстро вернулся, Санджан. Входные ворота открыты?»
Его смех исчез. Он выглядел немного испуганным. "Почему... почему я не знаю. Почему, я имею в виду... да, я предполагаю, что это так." -«Я не знал, что ты умеешь драться, Санджан».
-"Я не." Он ухмыльнулся. «Я думаю, это произошло само собой. Было нетрудно удержать их от удара меня. Все двигаются так медленно, знаете ли. Им требуется много времени, чтобы подумать, что они хотят сделать, а затем сделать это». -Они говорили о других вещах. Но в тот вечер Санджан молчал. Это новое, что он открыл в себе, вызывало тревогу.
Прошли годы. Однажды ночью, когда Санджан Томе достиг зрелого возраста, он вскочил с кровати и встал посреди своей темной спальни, вытянувшись во весь рост. Торжественно он сказал:"Я не могу больше терпеть! Я должен остановить эту грядущую войну сейчас! Если я подожду хотя бы несколько дней, я могу опоздать. И я могу это сделать. У меня есть сила !"
В нём была та странная черта, которую он обнаружил, когда ему было десять лет, когда он дрался с мальчишками за садовой стеной. Осторожно экспериментировал Санджан, всегда заботясь о том, чтобы никто не стал свидетелем этого. За все эти годы он никому ничего не сказал об этом, кроме Ваны. Это был их секрет. И Вана поняла; Вана, с широко открытыми глазами и испуганная, все еще была его утешением и его вдохновением, когда он планировал то, что он должен был когда-нибудь сделать.
И теперь Санджан, мужчина, стоял в своей спальне и говорил себе: «Никто в мире не может сейчас остановить эту войну, кроме меня. Поскольку я могу это сделать, я должен попытаться».
Потому что война наконец была под рукой! Абсолютно неизбежно сейчас; и только сегодня днем об этом узнал Санджан. Дело до сих пор было тайной от мировой общественности. Но Питер Грант был в Вашингтоне и сегодня вернулся. Он тотчас же посовещался с Робертом Томом, и Санджан их подслушал. Были отправлены категорические ультиматумы. Дюжина наций мобилизовалась, потому что было очевидно, что ультиматумы будут отвергнуты. Кто-нибудь ударит атомными бомбами.
На стене спальни Санджана висело зеркало. Слабая струящаяся опалесценция на его пижамном теле показала ему свое отражение — высокую, стройную, мускулистую фигуру, странное лицо с высокими скулами, оттененное густыми, непослушными светлыми волосами.
Для выполнения своей задачи ему понадобится подходящая одежда и несколько простых аксессуаров. Он сказал это Ване, когда они сидели в саду буквально на днях, и Вана пообещала немедленно доставить ему вещи из какого-то другого города, где ее не знали. Она оставила их под крыльцом своего дома. Возможно, они были у нее там сейчас.
Было утешением рассказывать Ване о своих планах. Он сказал Ване, что должен попытаться, и она почти со слезами на глазах согласилась с ним.
«Ты видишь, Вана, что я должен предотвратить эту войну, предотвратить смерть, увечье миллионов. Я могу сделать это — отложить ее на всю жизнь».
«К тому времени, — сказала Вана, — условия могут измениться. Новая война может никогда не начать назревать». Санджан рассмеялся. «Ты мечтательница, Вана. Ничто не может изменить человеческую природу». "Это может быть," сказала она. «Эта странная вещь, которую вы надеетесь сделать».
Его улыбка исчезла. «Все во мне так странно, Вана. Так и есть, не так ли? И все же я чувствую себя совершенно нормально». -«Санджан, ты не странный, не для меня».
-«Я люблю тебя, Вана. Мне кажется, я всегда любил тебя».
Она уже взрослая — восемнадцать лет. Она была высокой и темной. Она улыбнулась ему.
«Я боялась тебя, Санджан, когда была маленькой девочкой».
Он улыбнулся. "Но не сейчас?"
«Нет, не сейчас. Потому что теперь я знаю, что ты единственный человек во всем мире, которого никто не должен бояться».
"Некоторые должны," сказал он. «Некоторые будут». Его светящиеся глаза сверкнули. "Поверь мне, некоторые будут, Вана..."
Сейчас в своей спальне Санджан натянул халат поверх пижамы. Была полночь. Он и его отец были в доме одни, потому что мать Санджана уже умерла. Его отец, возможно, все еще работает внизу в своей маленькой экспериментальной лаборатории. Санджан спустился по ступенькам и вошел в мастерскую.
«О, это ты, Санджан. Я думал, ты уже заснул».
— Нет, папа, я хочу поговорить с тобой.
"Почему, конечно, сынок. Что это?"
Свет люминесцентных ламп на большом замусоренном столе отбрасывал зловещий блеск на худощавую фигуру отца Санджана. Сейчас ему было около шестидесяти, за плечами у него двадцать пять или более лет работы над расщеплением атома. -«Ты выглядишь очень усталым, папа, — сказал Санджан.
Том был осунувшимся. Его лицо было нарисовано. Он устало улыбнулся.
— Да, — согласился он. «Наверное, я устал. Меня смущает одна мелочь, и я должен ее решить. Так много зависит от моих экспериментов».
- «Да, папа, я могу представить», — сказал Санджан. Между этими двумя была связь любви.
"Я должен положить его," повторил Том. «Лаборатории в Вашингтоне — все ресурсы Бюро стандартов — будут развивать мои открытия. Я должен сделать это сегодня вечером».
— Я понимаю, — сказал Санджан. — Срочность — мистер Грант вернулся из Вашингтона сегодня днем, не так ли? — Да, говорил. И… — Можешь мне не говорить, папа, — прервал его Санджан. "Война грядет. Уверенно. Сейчас нет шансов избежать ее, правда, папа?"
— Нет, — сказал Том. «Сейчас никаких шансов. И поэтому я должен закончить эту работу здесь. Я должен закончить ее сегодня вечером».
Роберт выглядел усталым, почти беспомощным, когда на него падал ламповый свет, а вокруг него были атрибуты его науки. Он был просто усталым стариком, изо всех сил пытающимся справиться с водоворотом бурлящих мировых событий. Это заставило Санджана, с его юностью, силой и знанием своего могущества, ощутить дополнительное побуждение, что он должен покончить с подобными вещами в мире. -«Папа, не думай, что я говорю дикость», — сказал Санджан. «Папа, послушай, есть шанс, что я смогу остановить эту войну». = "Остановить войну?" -"Да. Никогда не позволяй этому начаться. Сделай это невозможным. Думаю, я смогу это сделать, папа".
Том мог только смотреть на своего странного маленького сына. Санджан пошел дальше.
«Я попытаюсь уничтожить военные растения и военные материалы по всему миру». -"Санджан!"
«Или, по крайней мере, то, что я не могу разрушить, я могу сделать неэффективным, бесполезным».
«Санджан, что ты имеешь в виду? Такие разговоры нелепы».
"Я могу это сделать, папа. Я действительно так думаю. Один. Только я, один. Естественно, это должен быть я. Больше никого нет".
Озадаченный и с внезапным опасением на худом изможденном лице, Томе молча смотрел. Он так часто слышал, как Санджан говорил странные вещи, но ничего подобного. Тогда Томе пробормотал:«Ты говоришь, что можешь сделать невозможное, Санджан? Как? Как ты мог это сделать?»
-«Я бы не хотел говорить тебе, папа», мягко сказал Санджан. — По крайней мере, не сейчас. Это только обеспокоило бы тебя. И я думаю, ты скажешь, что я никогда не смогу выполнить такую задачу, даже с той силой, что у меня есть. -«Сила? Сила, Санджан?» -«Да, папа. Кое-что обо мне, чего я никогда не говорил тебе. На самом деле, я скрывал это от тебя». Санджан вскочил со своего места и положил руку на плечо отца. "Я не хочу говорить тебе сейчас. Я не хочу, чтобы ты пытался разубедить меня. Я очень тебя люблю, папа. Я уважаю тебя, но я попытаюсь это сделать. Меня могут убить. Я не знаю. Я ухожу». -"Прочь?" — повторил Том. "Что вы имеете в виду прочь?"
«Я бы вообще не сказал тебе, но я не хотел тебя беспокоить, когда ты обнаружил, что меня здесь нет. Я ухожу сегодня вечером». "Иду где?" — спросил Том. — Санджан, ты же знаешь, что это нецелесообразно. Мы договорились, что тебе будет лучше остаться здесь, в этом доме и на территории. Я знаю, что это был ужасный недостаток, сынок, но… — Я ухожу, папа. Но я вернусь. И если будут убитые люди, пожалуйста, поймите, я буду этого избегать, насколько это возможно.
Теперь на лице Тома был настоящий ужас. Неужели безумие снизошло на его странного сына? Какое-то новое развитие в сверхнормальном умственном и физическом строении Санджана?
— Людей убили? Том эякулировал. "Что ты имеешь в виду?"
«Я буду избегать этого, когда смогу, папа. Пожалуйста, пожалуйста, не пугайся так!»
— Ты… ты планируешь стать убийцей, Санджан? Я никогда раньше не слышал, чтобы ты так говорил.
«Если бы я мог остановить войну, это предотвратило бы массовые убийства в немыслимых масштабах», — возразил Санджан. «И для этого некоторые люди должны умереть».
«Санджан, пожалуйста, — вмешался его отец, — не будем говорить об этом сейчас. Завтра, да. Мы обсудим это завтра, сынок». «Завтра меня не будет. Но я согласен, что нам нет смысла это обсуждать». — Просто иди в свою комнату и ложись спать, — успокаивающе сказал Том. — Вы все взвинчены, и я вас, конечно, не виню. Я тоже. Завтра мы… во всяком случае, вы теперь пойдете в свою комнату, не так ли?
— Да, — сказал Санджан. «И к завтрашнему дню ты начнешь понимать. И не бойся. Я позабочусь о себе — и я знаю, что действую к лучшему. Спокойной ночи, папа».
Он почти попрощался, но сдержался. Он стоял в дверях маленькой лаборатории, нежно улыбаясь. — Спокойной ночи, папа, — повторил он. — Спокойной ночи, сынок, — пробормотал Том. — Я позвоню тебе утром. Затем Санджан закрыл дверь и ушел. На мгновение Томе оцепенел, в нем рос ужас. Затем импульсивно он вышел через маленькую боковую дверь лаборатории, через залитый лунным светом сад в дом Гранта. По крайней мере, это утешило бы его, если бы он излил душу своему другу.