Под звездным небом

рассказы и статьи
предисловие к неизданной книге

Новое время принесло новое отношение к тому, что я писал.
Но продолжая писать вещи крупные, и прежде всего мой главный труд — роман «Сары-Сарайск», я много отдавал сил написанию мелких вещей.
(Сары-Сарайск — вольная калька названия «желтый дворец, в полном восхищении и сущности дворца, вонзившегося в небо Тадж-Махалом и его желтого предиката, слитых тут воедино, и ориентированных не только событиями командировки моей на Юг, но шире, как общее понимания развития тогда всего и вся вокруг)
Все пишут вещи крупные, думая и о вещах малого формата, которые можно было где-то опубликовать.
Больших возможностей не было и приходилось творчески довольствоваться малым.
Соответственно и рассказы писать малоформатные. Ориентируясь в 90-е годы преимущественно на многотиражки, которых тогда было много.
Это потом их со стола читателя равнодушно смахнуло на пол под ноги время крошками со стола.
Но мне  за тем столом пусть и не пир, а пища была. Да и всякая мысль утекла в сети и Интернет.
...
Рассказ, давший название сборнику «Под звездныи небом» именно их этой серии, осененной новым свежим взглядом на реальности жизни, который я опубликовал вместе с иллюстрацией в «Дизель-экспрессе», в этом поэтическом шапито этого беспокойного времени у замечательного человека, поэта и прозаика и редактора (редакторов, сам редактор, я чту отдельно) Владимира Дмитриевича Соколова.
Человек без регалий (насколько я понимаю, он не был членом ни одного из Союзов, умея многое и в совершенстве этим умением владея на том плацдарме, на котором  жизнь его в беге своем поместила), но яркой, и необычайно одаренный. Чего стоило его увлечение классической и оперной музыкой.
Который в эти годы их заводской многотиражки газету сделал пристанище всех мало-мальки поэтически одаренных людей, в которой всем находил место и участие.
Печатал он на своем лоскутке и прозаиков.
И я там был и мед и пиво у него тоже пил.
...
Рассказ «Посох», снова рассказ о возвращении к истокам, о городе Кардофлаксинске (Кардофлакс — лекарство от сердца), который проходит в моих нескольких рассказах. И иллюстрации к нему.
В Кардофлаксинске я слил разом  приметы всех городов которые прошли через меня насквозь в моем творчестве — Сары-Сарай, Веснянск и Навинск (Чимкент, Барнаул, Новосибирск), принизив правда его до некоей провинциально-умилительной величины.
...
Статью «Как в бескрайней степи», о поезке по скифским курганам нашей округи, с фоторепортажем, я опубликовал в сельскохозяйственной краевой газете у Коли Авдеева, которого знал хорошо в ту пору, когда редакция его располагалась на Комсомольском проспекте.
...
«Яблоки» (исповедь несостоявшегося рыбака) у Виктора Васильевича Денисова в «Вестнике экологии», человека в крае столь яркого и с которым судьба нас свела и мы с ним долго и плодотворно сотрудничали и который собственно меня и принял в Союз журналистов.
Рассказ этот о том, как в школьные годы я ездил с моим закадычным другом Витей Ридновым на рыбалку в Моисеевку и что из этого получилось.
...
«Как я потерял улицу» — это ироническое повествование из личной жизни, проиллюстрировав соответствующе, я опубликовал в «Алтайской правде». Пересказывать которую я не стану, ибо она там вся в нем самом изложена. Да и не претендует этот материал на какую-то глубину особую.
В «Алтайской правде» за время моей работы там я опубликовал рассказ «Привет, марсиане!» в Первоапрельский день, и 18 миниатюр в ФСУ у Виктора Титова
И анекдот (инициатива таких публикаций исходила от Ольги Никлаевны Шевчук) с собственным шаржем на первой полосе.
Не могу похвастаться обилием  текстовых публикаций. Всего остального в рамках возможного я там взял по части рисунка с лихвой, стараясь приноровиться к извивам времени, вскинувшегося для решающего как бы броска.
И это не обида. Мои тексты были не того профиля. А те, которые  были газете нужны — делали там профи.
И я с лихвой тогда печатался в разных многотиражках, названия которых сразу вспомнить и не могу.

Меня много печатал Виктор Сапов, с которым, поразительное дело я знаком не был, но все что ему посылал, он незамедлительно и тот час же ставил.
Многие рассказы в его газете, редактором которой я впоследствии стал сам, пробыв в этой должности солидный, почти 10-летний срок (редактора обычно держатся, по моим наблюдениям на своем посту не так уж и долго — 7-8 лет и в тираж!), я публиковал у него, приноравливаясь и к формату и направлению газеты, под псевдонимом Александр Сидоров, взяв для этого имя и фамилию моего деда по матери.
...
«Ложкин Мошкину сказал» — это миниатюры.
Выхваченные из жизни, афористические, и написанные всегда на одном дыхании.
Тем более жизнь давала примеров много.
И времени на отделку (а я отделке относился всегда, ревностно столько  бумаги переводя) мало.
Материалы о Шукшине.
Суть тут в том, что на творчество Шукшина у меня свой, совершенно незаемный взгляд.
В корне отличный от общепринятого.
Во-первых, я один из первых в стране сделал иллюстрации к его повести «До третьих петухов».
И даже предложил их Алтайскому книжному издательству в конце 70-х.
Но издательство тогда еще не было готово к принятию его в лик святых и умилению в его адрес, которое мы можем наблюдать ныне.
Все знают, что на Алтае Шукшин в творческих кругах стал далеко не сразу популярным.
Тогда в издательстве художественным редактором работал во многом мне симпатичный, одно время живший в Риге и знавший там Зимеля Горфинкеля, В. Еранкин. И Володи Максименко, бывшего там более чем на месте, там тогда еще не было.
Это потом в крае всяк стал бить в грудь себя и клясться в любви к Василию Макаровичу.
А я с его творчеством был знаком, со слов Вадима Яковлевича Явинского еще с конца 60-х годов.
...
Второе — я, находя в творчестве его много и прорех и изъянов,  а они есть у всех и больших и поменьше писателей, я в иерархии русской классической литературы ставлю его на пятое место. В пятерке.
Гоголь, Достоевский, Толстой, Горький, пятый законно и нерушимо мне — Шукшин.
В личном плане Шукшин интересен мне  так:
Мои предки перехали в конце 19 века из Тамбовской губернии на Алтай. И первоначально осели в Бийске. Отец семейства Петр Гаврилович Бровкин, из прасолов и четверо его сыновей.
Мой дед Бровкин Макар Матвеевич тут вскорости, по приезду, родился в Большой Каменке в 1890 году.
Потом Петр Гаврилович переехал с тремя сыновьями (Ефимом, Матвеем и Федором) из Бийска в село Зеркалы Барнаульского уезда, населенном преимущественно выходцами из Тамбовской губернии.
Один из его сыновей, имя которого я не знаю, остался жить в Бийске.
Моя прабабушка Вера Захаровна Попова, жена Матвея, была родом из тех же мест, откуда и мать Шукшина, в девичестве тоже Попова. А у Шукшина в родстве близком была тетка с фамилией Бровкина.
Двоюродный брат моего деда, Василий Федорович Бровкин, в смуту 30-х уехал по совету своего отца в Сростки и там работал в бухгалтерии, где главным бухгалтером был другой Федор, согласно публикации в «Алтайской правды» давший в свое время рекомендацию в партию Шукшину.
Да и в чертах лица моих предком просматривается нечто похожее на облике девушек из рода Поповых.
Такая вот у этой истории вкратце канва.
...
Я много писал о Шукшине, со своим незаемным взглядом и на его фигуру, и на его творчество и много опубликовал о нем материалов.
«Советская Россия», газета в которой я опубликова десятка три рассказов, десятка четыре статей, десятка четыре стихотворений и штук 80 рисунков отвела под мой материал о нем один раз (а она и о нем меня часто публиковала) целую полосу А-2,  разом огромный плакат с Шукшиным в полный рост, большое стихотворение в строф 12 и тут же большой очерк-эссе о нем же.