Небесная дорожка

 Воздух растекался по горизонтали, дрожал и подпрыгивал. Розовые и голубые всплески мерцали перед глазами, темнота то приходила, то отдалялась. Две лампочки, два выключателя, две двери- всего было по два. На грудь навалилось что-то мохнатое, тяжелое. Давило так, что невозможно было вздохнуть. Паническая атака с противным  тошнотворным запахом сверлом вкручивалась в душу. И невозможно было от нее никак избавиться. Воля слабела с каждой секундой, бороться не было сил. Надо! Надо! Не все еще сделала в этой жизни…. А для чего жила-то?
   Любаша из многодетной семьи: четыре сестры и два брата. Отец сгинул еще до войны. Мать одна тащила этот воз. Братья вынуждены были пойти работать после четвертого класса, сестры на год позже. Никто школу не закончил. Началась война. Три сестры и брат добровольцами ушли на фронт. Люба с младшим братом остались дома.
     Немцы в село зашли тихонько, ночью. Собрали всех в колхозный амбар, закрыли и ушли. Утром открыли дверь итальянцы. И началось… Стариков и взрослых загнали в сарай, а Любашу с братом и другими пацанами и девчонками посадили в машину, накрытую брезентом. На дороге стояли такие же машины с молодежью из других сел. Страха не было, скорей, какое-то недоумение: «За что? Почему?»  Ужас , сердце заледенело потом… Итальянец в фашистской форме начал к двери сарая подбрасывать пучки сена. Больше, больше , больше…. Чиркнул спичкой. Сено не загорелось сразу. Потом. Люба бросилась к сараю, хотела открыть дверь. Фашист ударил ее наотмашь и сбил с ног. Девушка поползла к сараю, потом темнота…
    Очнулась на плече у брата в кузове , рядом сидел другой фашист с автоматом. Машина ревела и тряслась на кочках. Брат, сцепив зубы, плакал навзрыд.  В сарае остался дед и бабушка. Фашист держал в руках фотографию, на которой улыбалась красивая молодая женщина, похожая на Любашу. Его лицо было бледно, и, казалось,  свело судорогой. Вдруг он встрепенулся, посмотрел пристально на нее и прижал палец к своим губам. Затем показал на посадку, мимо которой ехали. Любка сразу все поняла. Брат и фашист взяли ее под руки и на повороте помогли выпрыгнуть из машины, за ней и сами выпрыгнули. Грузовик шел последним, поэтому никто не заметил всего этого.
     Втроем пробирались на звуки боев. За ними был тыл. Объяснялись жестами. Фашист с каким-то остервенением срывал с себя нашивки и знаки отличия, плакал, целовал фотографию женщины, говорил что-то на непонятном  языке. Люба поняла, что женщину изнасиловали и убили немцы. Набрели на соженное село, ночевали в погребе, ели сырую картошку и капусту. К утру услышали голоса. Это были партизаны. Выскочили к ним. Несколько дней шли с ними по лесам, пока не натолкнулись на окопы. Там были наши. Любу, брата и итальянца под конвоем отправили в комендатуру. Брат, соврав, что ему восемнадцать, попросился на фронт, а итальянец – в партизанский отряд. Любе тоже некуда было идти, попросилась в отряд. Около месяца их проверяли. Все это время они находились в камере в комендатуре. Итальянец начал понемногу понимать русский язык. Брата отправили в учебку и на фронт, а Любаша осталась с итальянцем. Воинская часть отступила, предварительно открыв камеры .
   На улице разрывались снаряды, слышался рев машин и самолетов. Люба не знала, что делать. Их подобрали какие-то люди, посадили в машину. Все смешалось: летели комья земли, чьи-то руки, ноги….Кровь, много крови…Небо переворачивалось и, казалось, шипело. Машина остановилась в лесу. Люди выпрыгивали из грузовика и уходили в лес. Итальянец и Люба ушли вместе с ними. Шли долго. От усталости девушка не чувствовала своего собственного тела. Вдруг их окликнули. Это был часовой партизанского отряда. Того самого. Он узнал их.
 Вырыли землянку, ночевали там. Ночью итальянец обнимал Любу, чтобы теплее было, и она узнала, что звали его Маттео (божественный подарок). Потом были партизанские будни. Маттео уходил на задания, а Люба занималась бытовыми делами: готовила еду, стирала бинты и одежду, маскировала землянки.
    Однажды он не вернулся… Немцы расстреляли группу на подходе к железнодорожной станции. Усиленный отряд фашистов с собаками начал искать партизан. Пришлось менять отряду местоположение.  Женщин отправили в тыл, а потом Любаша попала на Урал.
    Прошло 3 месяца. Жила вместе с другими женщинами в школе. От темна до темна работала на заводе, шили шинели. По утрам ее тошнило и рвало. Думала, от усталости. Казалось все внутренности выворачиваются наизнанку. Заметила тетя Варя, женщина из Ростовской области. Жалко стало девчонку. Подошла к ней, спросила кое  о чем, вздохнула тяжело и отвела к фельдшеру. Фельдшер сообщил, что у Любы будет ребенок. Не понимала она: как ребенок,
рано ведь еще, всего 17… Потом бабка-повитуха, адская боль и в душе, и в теле.  Люба замуж  так и не вышла. Не могла и не хотела. Она не знала, любила ли она Маттео. Не хотела больше испытывать боль, после которой чудом выжила.
Жила, работала, жила, работала… Тетя Варя после войны забрала с собой в Ростовскую область. Долго искали родных. Все выжили, кроме дедушки и бабушки. Поселились все там, в небольшом селе. Люба была красавица. Мужики и холостые, и женатые заглядывались на нее. Но ни с кем и никогда ее не видели. Не отдала она никому свое сердце.
    Все это пролетело перед ее глазами. И вдруг перед ней оказалась маленькая девочка , на вид около двух лет. Малышка была в вязаной шапочке, в курточке, в руке держала веревочку от санок. Она внимательно с любовью смотрела на Любу. «Садись, покатаю»- сказала она Любе. «Ты же малышка. Как ты это сделаешь?»- ответила женщина. «Я смогу, я сильная и большая. Ты самый дорогой для меня человек! Мама! Да, ты моя мама. Ты ни в чем не виновата, очень трудно было тебе тогда. Я все равно тебя очень-очень люблю, я всегда была рядом с тобой. Сначала не понимала, зачем вы это сделали, потом простила. Мне было страшно и очень больно. Я кричала, просила прекратить, но ты меня уже не слышала, потому что потеряла сознание. Мне помог Боженька! Он взял меня на ручки, вылечил мою душу, наполнил ее радостью и верой в любовь. Показал мне небесную дорожку. По ней так приятно ходить. Пойдем со мной, мамочка! Я повезу тебя сначала на саночках до этой дорожки, а потом ты сама будешь бегать по ней. Мы всегда теперь будем вместе, нам не надо будет никому причинять боль.»
Стало как-то легко, спокойно, тепло. Люба села на саночки, и они поплыли по воздуху все выше и выше. Где-то вверху их ждал Боженька.