Холодный спелеолог

Я устало возвращалась с работы, с сумкой полной продуктов. Пока я искала в кармане пальто ключи, заметила, что в калитке нашего дома торчит очередная рекламная газета. Их очень часто распространяли в нашем районе, и обычно, я вытаскивала их и сразу же выкидывала, не глядя. Но в этот раз, по непонятному стечению обстоятельств, я обратила на неё свое внимание.
Дешевая, неприятная на вид черно-белая печать, этой газеты придавала ей очень тоскливый вид. В ней были и картинки, но они были страшные, темные, размазанные, как ксерокс паспорта. Трудно было даже угадать, что изначально было изображено на фото. Вот, по всей видимости, пейзаж с горой, вот под рецептом какой-то отвратительной мази, бабулька в цветастом платке, но печать настолько плоха, что вместо глаз у неё два черных пятна. А вот некий неприятный улыбчивый мужчина, от вида которого становится не по себе. Содержимое газеты же газеты было крайне, своеобразным. Если не считать пары непонятных рецептов от ведьмоватого вида старушек, то почти вся страница (газета эта состояла лишь из одного листа сложенного на половину) была посвящена  погибшему спелеологу. Меня всегда впечатляли эти смелые или безумные люди, которые готовы лезть в самые глубокие подземелья и пещеры. Сама я ужасно боюсь замкнутого пространства. Я прочла статью о нем. Однако, вместо ожидаемой биографии, я столкнулась с чем-то иным. Сначала говорилось,  что этот спелеолог погиб в заброшенной шахте на одной из близлежащих гор, это она была так зловеще изображена на фото. Я знаю эту гору, её вдалеке видно у нас из окна в хорошую погоду. Статья рассказывала, какой это был человек. Наглый, веселый, высокомерный, он делал то, на что другие и не осмеливались, лез туда, куда не нужно, и в итоге, добился своего. Его завалило в самой глубокой шахте, завалов разбирать никто не стал, потому что это практически невозможно. Тело так и не нашли. Но вот то, что дальше следовало в этой ужасающей газете, меня удивило. Далее предлагалось нехитрое заклинание в три предложения, для вызова духа погибшего спелеолога. Я положила газету на тумбочку и занялась своими делами. К сожалению, я её не выбросила.
Вечером с работы пришел муж, мы поужинали, и очень поздно пошли спать. В последнее время Ваня (так зовут моего мужа) увлекся ностальгией. А именно, он любит вспоминать прошлое, случаи из детства,  говорит, что в нашем времени пропала романтика, все убили технологии и интернет. Что раньше люди жили по-настоящему, а теперь лишь существуют. Накануне вечером, он часа два не давал мне уснуть разговорами о своем детстве, о том, как они с мальчишками купались в речке все лето, как рыбачили на этой же речке, какую рыбу им удавалось поймать, и в каком они были восторге.
Вечером, снова начался подобный разговор. Муж у меня ещё молодой, ему только недавно исполнилось тридцать, но видимо начался тот самый кризис среднего возраста. Тема сегодняшнего ностальгического вечера была посвящена мистике, и всему что с ней связанно. Он вспоминал, как будучи мальчишками, они пытались вызывать духов летними вечерами, скрывшись в темноте старого куста сирени. Они зажигали свечу, ставили зеркало, и пытались вызвать самых разнообразных существ, от мелких зловредных приведений, до духов серьёзных людей. На их несмелый зов никто не приходил, но этим они щекотали себе нервы и будоражили воображенье. И когда после этих посиделок он возвращался домой темными дворами, то ему чудились шаги и странные звуки. И однажды он испугался сушившейся ночной рубашки соседки, решив, что это безголовое приведение. Свое повествование он снова завершил тем, что технологии и чрезмерное видеонаблюдение в каждом углу спугнули мистику. Что неизведанное не любит такого обращения.
Я протянула руку и взяла с тумбочки эту омерзительную газету, подумав, что муж может и в этом усмотреть ту самую романтику, которой ему так не хватало. И не ошиблась, он впечатлено её прочитал, и улыбнулся. Спросил где я такое взяла. Я рассказала, что нашла это в калитке. Не успела я ему ничего возразить, как услышала, что он читает это заклинание для вызова спелеолога вслух. Заклинание представляло собой зловещие вариации слов, тьма, холод, камни, сырость, и тому подобного. Мне это сразу не понравилось, я думала, что он посмеётся вместе со мной, но и предположить не могла, что его тяга к сомнительной романтике настолько велика. Хоть моё отношение к подобным вещам весьма скептическое, все же я считаю, что не стоит делать того, что может навредить тебе, а эта газета, с неаккуратными черными изображениями, пропитанная сыростью и пачкающая руки, сразу вызвала недоверие. На расспросы, зачем он это сделал, я добилась от Вани лишь детское: «Ну, весело же! Да не бойся, ничего не будет. Смотри, а ты, кажется, испугалась!»
Ему стало лишь веселее оттого, что я боюсь. Довольный собой, и получивший дозу ребяческих глупостей он выключил ночник, и спокойно уснул. Я тоже замоталась в наше большое одеяло, задумалась о своей работе и не заметила, как сон поглотил меня.
Я проснулась посреди ночи, оттого что муж гладил меня по ноге, и не поняла, зачем он это делает. В темноте было слышно, хрипловатое сопение. Что самое ужасное, рука его была настолько ледяной, что мне было крайне неприятно. Я рассердилась, попросила его прекратить это делать и немедленно согреть руки. Он не прекратил. Тогда я громко спросила, почему у него такие холодные руки. Ваня в темноте промычал что-то невнятное, как будто только проснулся. Я повторила свой вопрос. На что он ответил мне, что все у него с руками в порядке, а вот рядом со мной даже лежать неприятно, потому что у меня холодная спина. Холодная рука не прекращала меня гладить. Мы с мужем резко развернулись друг к другу и поняли, что между нами кто-то лежит. В темноте ничего не было видно, но из того, что мы поняли, это был мужчина. Я коснулась его рукой, он был просто ледяной. В следующее мгновение, он взял меня за плечо и расхохотался. Я не могу передать этого ужаса, который охватил меня, когда этот человек дотронулся моего плеча. Его наглый, громкий, хрипловатый смех раздавался на всю комнату. Мы с Ваней, не помня себя от ужаса, одновременно выскочили из нашей кровати. Я кричала, а холодный человек смеялся еще сильнее. Муж подбежал к выключателю и резко включил свет.
Кровать была пуста. Он исчез. Мы озирались по сторонам, искали его, боялись, что он притаился где-то в углу. Но комната была пуста. Ваня резко сдернул с кровати одеяло. Вся простынь была в грязи. Черная сырая земля, песчинки и мелкие камушки. Газета с заклинанием, которую муж оставил вечером на тумбочке, была порвана на мелкие кусочки и раскидана по полу.
Мы всё поняли. Это приходил мертвый спелеолог. Он был грязным и холодным. Но его характер, как и при жизни, был наглым и заносчивым.
Долго мы приходили в себя после случившегося, нужно ли рассказывать о том, как мы боялись спать, боялись выключать свет. Мы думали, что он снова может прийти, и кто его знает, что он будет делать, не захочет ли он придушить нас, и будет ли преследовать по жизни. Но больше он не появлялся. Может оттого, что спим мы теперь всегда при включенном свете, а может он больше и должен приходить. Никому мы не стали рассказывать о случившемся.  Ненароком я выпытывала у всех соседей, не оставляли ли им подобных газет.  Но никто ничего подобного никогда не получал.