2. Кассиопея

Мы видим одни и те же звезды, одно и то же солнце.
Мы не видим любовь, но чувствуем ее своим сердцем… своей кожей.
Любовь не предает, не завидует, не наказывает…
И все прощает, всему радуется.
Любовь всегда надеется и никогда не прекратится…

***

На самом деле был момент, когда все прошло.
Знаете, как это бывает? Вот ты просыпаешься в один чудесный день, а кто-то нажал кнопку «выкл.».
И ты такой потягиваешься, улыбаешься, смотришь вперед с уверенностью в завтрашний день…

Нет! Нет, черт возьми! Не бывает такого.
Да, я как-то прожил все эти годы. Когда тебе лет четырнадцать, это воспринимается иначе. Что, в самом деле я мог изменить? Найти ее?
Да! Да, я должен был… но испугался, предпочел немного пострадать, а потом вычеркнуть из памяти. Но это так и не получилось до конца. Сны, воспоминания, флешбэки. Какие-то образы напоминали мне о том, что случилось много-много лет назад, одной теплой ночью, в конце июня… Я не задавал про себя вопрос: «как ты там, судьба моя?», но каждый раз возвращаясь к бабушке на лето, я, не скрою, надеялся, что Катька все-таки приедет. Приедет и упущенное время по новой запустит нашу пленку.
В последнее мое лето у бабушки оказалось, что она уже не приедет. Никогда не вернется в дом отца. Дом этот продали, ее отец куда-то уехал ииии…
…и в общем-то все. Это сейчас можно найти друг друга в соцсетях и еще как-то, но тогда-то это было практически невозможно. Я ведь даже фамилии ее не знал…
То лето тоже было последним для меня в деревеньке N. Потом я вроде как посчитал, что вырос, да и смысла возвращаться не было. Поэтому, когда она умерла, я готов был провалиться сквозь землю за возможность вернуть упущенное время.
Я казнил себя, но понимал, что ничего не могу сделать. И вот мы едем с моими родителями попрощаться с бабушкой, но мне чертовски было не по себе из-за того, что перед тем, как отправить ее в последний путь, мы несколько лет особо не общались.
Родители держались, даже отец, хотя я и представить себе не мог, каково это – потерять мать. Самого близкого человека, роднее которого нет… Пожалуй, единственного, наряду с отцом, кто любит самой естественной и простой, но совершенно безграничной любовью – любовью безусловной.
Надо же было так случиться, что моя безусловная любовь тоже приехала проститься с моей бабушкой.

За эти годы мы изменились. Вряд ли стоило ожидать иного, но было удивительно увидеться спустя столько лет и понять, что…
Впрочем, не буду забегать вперед, а то вам будет неинтересно читать. После той встречи я действительно достаточно быстро свыкся с мыслей, что никогда больше ее не увижу. Что тут врать – надежда была, но каждый год все слабее и слабее.
И наконец, когда я совсем уже смог жить, оказалось, что мир вокруг все-таки весьма разнообразен. Первые годы в универе лишили меня статуса ходячей энциклопедии. Вписки, тусовки, тонны неприлично дешевого алкоголя. Несколько раз меня чуть не исключили, в общем, жизнь была прекрасна. И сейчас, когда я пишу эти строки, я в очередной раз жалею, что не использовал те года на полную… кажется, что где-то можно было чуть больше гуливанить, тусоваться и отрываться, предвкушая гораздо более размеренную взрослую жизнь.
Правда, в те годы все мы считали себя ужасно взрослыми, обрастая атрибутами свободы от родителей, которую выдавали за взрослость. Вот и встречаться с девушками было чем-то вроде обязательного пункта. Не сказать, что я пользовался дичайшей популярностью, но все же случалось, что на меня обращали внимание. Это уже много лет потом я убедился, что в моем случае мне каждый раз приходилось этого добиваться, пока остальным умникам достаточно было смазливого личика…
Моя тогдашняя пассия каким-то образом избежала поездки на похороны бабушки (я даже не помню, как она отмазалась, потому что, увидев Катю, я ожидаемо позабыл обо всех), что для меня стало знаком, что можно ставить точку. И действительно вовремя.

Я вышел из машины. Уже темнело и изрядно похолодало – ранний ноябрь радостно входил в свои права. Мне вот было совсем нерадостно увидеть снова дом бабушки и со всей силой понять, что в нем уже нет никакого смысла – потому что там не будет больше ее. Я почувствовал ком в горле, но ни слезинки не выдавилось из меня – родители хорошо вдолбили мне, что мужчины не плачут.
В дом идти не хотелось, поэтому я помогал отцу относить сумки. Мать уже ушла в дом. Я присел на скамью, на которой мы с Катей когда-то разглядывали Северную корону. Я закрыл глаза, и воспоминания навалились на меня со всей силой.
«Саша? Это что значит?»
Бух!
«Просто, значит? А кто тебе разрешил?!»
Бам!
«Так теперь знай! Все, я пошла в дом».
Тсс!

Холодный ветер дул мне прямо в лицо, превращая и без того тяжелый момент в совершенно невыносимый. Но тут, снова как в фильмах случилось волшебство.
Нет, тучи не рассеялись, и солнце к вечеру не взошло.
Хотя… почему не взошло?

- Саша?
Я ощущаю на плече чью-то ладонь.
Я слышу не особо знакомый голос.
Безо всякой надежды я открываю глаза, но вижу ее.

Пауза.
Этого не может быть.
Расплываюсь в улыбке.
- Ты?!

Прелестный вопрос, неправда ли? Самый раз, чтобы задать девушке после стольких лет…
- Я, - хихикнула она и потянулась меня обнять, - ну же, иди сюда.
Мы как-то неловко обнялись. Она, кажется, покраснела, но я решил, что это от холода.

- Ты чего в дом не идешь? – спросила она наконец.
- А ты что тут делаешь вообще?

Вы поняли, что в тот день я был мастаком по части дурацких вопросов.
- Приехала вот… твоя бабушка ко мне всегда хорошо относилась, ну и ее подруга позвонила моей матери.

Бух! Бам! Тсс! Что, простите? Это было вот так вот легко?!

- На самом деле, - продолжала Катя, пока мое трусливое сердце умоляло ее перестать, - я приезжала сюда пару лет назад, летом. Разговаривала с бабушкой твоей. Она сказала, что ты перестал приезжать к ней.
- Да…

Она в тот день была моим судьей и палачом. И все, что я мог сказать в свое оправдание – это признание. Ком в горле продолжал расти, и казнь была единственным освобождением, которое было мне доступно... пока не появилась она.
- Это ничего. Я тоже со своими редко вижусь. Кажется, что они будут всегда, но нет. И никто не знает, когда так случится, что их не станет. Но она не обижалась на тебя. Говорила, что гордится тем, какой ты стал, и что очень жаль, что я так надолго пропала, хотя ты все время меня вспоминал.
- Я…
- Это правда? – она медленно улыбнулась.
- А что ты тут делала в тот раз? – спустя несколько секунд придумал я способ поменять тему.
- Надо было заполнить бумаги за отца. За дом.
- А что с ним?
- С домом? Продали давно уже, - она пожала плечами.
- С отцом, - покачал головой я.
- Ааа… да все в порядке. Живет с матерью.
- Что?!
- Долгая история.
- Я не тороплюсь.
- Ты-то не торопись. Но на мой вопрос ответь, - она была все такой же упрямицей, и это, не скрою, мне очень понравилось.
- Зачем тебе это знать? – тихо себе под нос пробурчал я.
- Ты все еще дуешься что ли? На то, что я сказала тогда, тыщу лет назад?

Я пожал плечами. Ком в горле не давал мне нормально соображать. Он превратил меня в глупца, хотя это был как раз таки тот миг, когда все мечты сбылись. Я даже задал себе вопрос: «может тебе она уже и не нужна, дружище?!»
Представляете степень моей дураковатости?
Мы постояли еще немного. Она закурила.

- Ты куришь? – задал я очередной логичный вопрос.
- Угу.
- Понятно…

Вот и поговорили. В какой-то миг я наконец сообразил, что повел себя как идиот. Смотрел на нее украдкой, пока она пускала дым в направлении неба. Пытался понять, как стоит начать. С извинений? С шутки? Или вообще молчать, словно мне этот разговор вообще неважен?
Столько лет прошло, а в ее присутствии я опять теряю дар речи. Как так получается? Я встречался с несколькими девушками, с кем-то просто гулял, с кем-то еще и целовался, а с кем-то еще и спал, но тут я снова превратился в того маленького мальчика, который увидел прекрасную девочку.

Судьба, сука ты такая, подскажи, что делать!!!

- Ладно, пойдем уже в дом.

Ну вот. Дотянул.
Мы шли молча в дом, я открыл ей дверь и вошел на веранду. Вряд ли стоит писать, что я снова ухнул в пучину воспоминаний – никакими словами не передать. Это было похоже на старый фильм, который ты смотрел миллион раз, но однажды сделал паузу и несколько лет не видел его… и вот, ты наконец вспоминаешь о том, что смотрел когда-то чудный фильм и вновь включаешь его, чтобы отдаться в лапы ностальгии.
Вот и тут. Мой мир разрывало на части – так хотелось сквозь время провалиться, нарушить любой пространственно-временной континуум, лишь бы снова оказаться там. Много-много лет назад, одной теплой ночью, в конце июня…

- Ты идешь? – Оказалось, что я практически застыл на одном месте, остекленелыми глазами разглядывая веранду, пока Катя уже устремилась войти домой.
- Да… да, конечно.

Бабушку хоронили утром, так что вечером родители ушли спать пораньше. Оставшиеся две комнаты достались нам с Катей. Я надеялся поговорить, но она мягко пожелала мне спокойной ночи и сказала, что очень устала, но завтра обязательно будет рядом.
Рядом… Это слово оказалось тем волшебством, что греет почище любого солнца, обогревателя или печи. Я закрывал глаза и видел ее. Я радовался возможности пожелать ей красивых снов вживую, а не так, как я, не скрою, делал все эти годы – когда закрывал глаза и шептал: «Спокойной ночи, моя хорошая».

Как ты там?
Все ли хорошо?
Вспоминала про меня хоть раз?
Не думала ли, что зря тогда ушла?
Не жалела ли, что мы тогда не могли быть свободнее?
Не надеялась ли на то, что однажды мы снова увидимся?
И снова нас потянет друг к другу?
Не кажется ли тебе, что именно со мной тебе хочется попробовать все те глупости, обычно творимые двумя счастливчиками, которым посчастливилось утопать в любви?

Мне действительно было, что ей сказать, какие вопросы задать… и не только дурацкие и неловкие. Видимо, они меня продолжали мучить во снах, потому что, проснувшись, я отчетливо осознал, что сна больше не было ни в одном глазу, хотя еще была глубокая ночь. Я выглянул в окно и увидел, что на лавке кто-то сидит. Ну как кто-то. Та, с которой я когда-то провел лучшую в жизни ночь именно на той самой лавке.
Тепло одевшись и найдя какой-то старый тулуп, чтобы укрыть Катю, я выпорхнул на улицу. Она курила. Я укутал ее, она с благодарностью улыбнулась.
Сердце мое, успокойся, а?!

- Кать, ты чего не спишь?
- Да в голове какая-то каша. Думаю.
- О чем?
- Да обо всем… и ни о чем.

Никогда не любил такие ответы, потому что когда один спрашивает, о чем думает другой, а другой увертывается от правды… Я ведь явно что-то чувствовал. Она явно непросто так оказалась здесь, могла ведь особо не приезжать – бабушка моя для нее никто, она не особо ее знала, да и вообще… Больше того – я бы не стал задавать этот вопрос, если бы как минимум не искал повода начать разговор. А как максимум – и это была именно та ситуация – я очень хотел услышать, что думала-то она обо мне. О нас. О судьбе.
Я хотел это слышать. И я был уверен, что это была бы правда.

- Ты надолго приехала? – воооот, неплохой в принципе вопрос (похвалил я сам себя наконец-то).
- Хотела завтра вечером поехать домой.
- Понятно…

Она закурила еще одну. Я почесывал плохо побритый подбородок.
- Посмотри, - она указала на небо. Тучи к ночи действительно разбежались, а наверху были звезды. Снова. Как тогда. Ну неужели это не случайность? Неужели совпадение? – Неужели ты даже не заметил их, когда шел ко мне?

Бух! Бам! Тсс! «Слушай, не муди, пожалуйста» - сказал я себе.
- Я спешил ведь, - улыбнулся я, - вдруг ты замерзла.
- Очень теплые слова, - она вернула мне улыбку.

За эти годы она стала совсем красивой. Я внимательно разглядывал черты ее лица, торчавшие из-под шапки кудряшки, чудесные длинные пальцы. И кольцо на безымянном.
- Ааа, нет, что ты, нет, - рассмеялась Катя, увидав мой взгляд, - я просто все не могу сходить к ювелиру – на указательный палец не налазит.

Сказать, что я не выдохнул в этот момент – было не сказать ничего.
- Таааак… на чем мы с тобой закончили-то? – наигранно посерьезнел я, - кажется, Венец Ариадны рассматривали?
- Да… я плакала под историю про Тесея. А потом ты…

Я приложил палец к ее губам. Указал на звезды.
- Я расскажу тебе кое-что еще. Я еще три созвездия научился находить и обязательно их однажды тебе покажу.
- А сегодня что?
- А сегодня первое: Кассиопея. Вон смотри.
- Где?
- Там.
- Прекрасный ответ.

Мы безостановочно смеялись. Так легко, правда?

- Вон, как буква дабл ю.
- «Вэ как галочка»?
- Ага.

И снова смеемся, как дураки. Завтра я хороню бабушку, а вместо того, чтобы морально к этому готовиться, сижу ночью с девушкой своей мечты. Залажу на седьмое небо… от чувства, которому мы пока не придумали названия.

- Смотри, вон желтоватая звезда – это я, - она задумчиво смотрела на небо, - а красная – это ты.
- Кассиопея указывает вперед – на звезды впереди нее. Ну, арабы так считали, - пояснил я, - а вообще здорово встречать рассвет, когда ночью видна Кассиопея.

И я рассказал Кате еще один миф. Как тогда, за пару минут до того, как рискнул поцеловать ее.

- Опять чудесная история… как ты все помнишь?
- Может я все эти годы готовился? – хохотнул я. Она опустила глаза, и я все понял: - да блин, Кать… извини…
- За что?
- Что не ответил тебе.
- Твое право, - пожала она плечами.
- Нет. Дурак я. Я думал о тебе все это время, а когда увидел – не смог об этом сразу сказать.
- Почему не искал тогда? – она сладко улыбнулась мне, и я понял, что влюбился окончательно и бесповоротно.
- Думал, что это невозможно. Думал, что ты не простишь мне тот поцелуй.
- Не прощу, конечно. Целовался ты ужасно просто, - мы снова смеялись…
- Тебе не кажется, что неправильно смеяться накануне похорон?

Она закатила глаза.
- Дурак ты, Саша. Твоя бабушка была бы счастлива, увидев, как ты улыбаешься.
- Надеюсь… а скажи лучше – когда ты в последний раз была здесь… зачем ты в действительности приезжала?
- Так честно – бумаги оформить. Отец попросил помочь.

Таааак…

- Но я была бы рада тебя увидеть. Ты не представляешь, что со мной было, когда меня забрала мать… Твоя бабушка ей сказала, что мы всю ночь торчали не то на веранде, не то на улице, так мне перепало… словно мы с тобой тут сексом занимались, а не просто сидели на звезды глядели.
- Ну мы еще обнимались.
- И целовались, ага, - она закатила глаза, - но я потом просила маму снова отвезти меня сюда… но она бы согласилась только тогда, когда они с отцом снова съехались.
- Как это вообще случилось?
- Не знаю. Мать верит ему. Ну, что он изменился и завязался.
- А ты? Ты веришь?
- Я не верю. Я согласилась дать ему еще шанс… тем более, он может и алкаш, но никогда ничего плохого не делал ни мне, ни матери, - голос ее дрогнул. Я внимательно посмотрел на нее, и она, вздохнув, таки призналась: - Ну ладно, ладно. Он бил и ее, и иногда меня. Но ничего такого, у моей лучшей подруги было гораздо хуже…
- А сейчас?
- Все хорошо, Саш, честно-честно.

Я прищурился. Она покачала головой и придвинулась ко мне.
- Обними меня лучше, как тогда.

Бух! Бам! Тсс! Это сон или я все еще в реальности?
Наверху были эти чудесные звезды, «вэ как галочка». Желтая – она, красная – я. Я хотел бы делиться с ней теплом, отдавать всего себя до капельки. Я хотел бы, чтобы этот миг длился вечно, и не наступила та ужасная секунда, когда нам придется отлепиться друг от друга. Мне не хватило бы и месяца, чтобы вновь привыкнуть к тому самому чувству… ну с теми бабочками в животе.
 
- Ты хоть немного-то поспала? – шепнул ей на ухо я.
- Пару часиков… пойду, наверное, еще попробую.

Бух! Бам! Тсс! Сам подсказал! Ну какой же я идиот…

Мы похоронили бабушку рядом с дедом. Я вдруг осознал, что никого живого не осталось, кто связывал бы меня с этим местом и жил тут.
Но Катя была. Она действительно была рядом весь этот день, а вечером засобиралась было домой. Это был тот самый день, когда я был благодарен родителям больше, чем когда-либо: они заявили, что нечего так поздно ехать, и вообще мол, оставайтесь здесь на пару дней.
Сами они уехали на следующий день, а я остался с Катей. Она обещала – так и быть! – добросить меня обратно до нашего уездного города P.

- И когда ты мне покажешь остальные созвездия? – спросила она.
- Все-все? Никогда, - я отмахнулся, - а еще два, которые хочу показать, - когда-нибудь потом.
- Когда это? – прищурилась Катя.
- А, не знаю. Второе, точнее, третье – лет через десять-пятнадцать. А четвертое, оно же последнее – еще лет через тридцать-сорок.
- Нифига себе планы у вас, молодой человек.

Мы смеялись.
Обнимались.
Целовались.
Потом забрались под одеяло: к черту Кассиопею эту, увидим еще, туда же, все к тому же черту этот пронзительный холод ноября. Я изрядно, признаюсь, нервничал, но стоило Кате посмотреть на меня своими глубокими прекрасными глазами, полными желания, как я остался один-на-один с ее невероятным теплом.

На самом деле я мало помню ту ночь. Старый уже. Совсем старый стал.
Помню, как запускал пальцы в ее волосы, и было это стократ приятнее, чем перебирать песочек на берегу моря.
Помню, как я оторваться не мог от ее тела, целуя ее везде, как в той известной песне.
Помню, как она сжимала мои руки, прижимала к себе каждый раз, когда я немного отстранялся. Она не отпускала меня все эти годы, и в этот миг самой близкой близости все также не давала уйти.
Помню ее глаза, которые она то прикрывала от наслаждения, то наоборот так смотрела на меня, что никаких сомнений не оставалось – что она только моя, а я – только ее. Желтая и красная – как те самые две звезды…

…и в ту ночь мне казалось, что Кассиопея перстом судьбы указала нам на путь, который предстояло пройти. Но уже на следующий день путь этот снова привел нас к развилке.