Иеромонах в суд не явился

После нашумевшего в 1874 году дела игуменьи Митрофании едва миновали три года… И новая напасть. Снова грохнуло, да так, что волны прокатились по всей России. Новое судебное разбирательство привлекло внимание самых известных прокуроров и адвокатов Санкт-Петербурга и Москвы. Вот тогда все зашевелились, заговорили и убедились, что жажда бесчестной наживы, мошенничество, обман, стремление взять чужое и не отдавать, укоренились уже в высшем обществе, среди людей именитых, среди дворян! У них появилась новая философия жизни - брать взаймы чужое можно, а присвоенное отдавать нельзя! Это же свое! А свое - неотъемлемая частная собственность. 
…Ранней весной 1877 года, в том же Московском окружном суде, (в том самом, в котором ранее рассматривалось дело игуменьи Митрофании), с участием присяжных заседателей слушалось новое уголовное дело о создании небывалого в судебной практике крупного преступного сообщества, занимавшегося разными подозрительными денежными махинациями. Одно их перечисление показывает масштабы мошенничеств: составление подложных нотариальных документов, выпуск фальшивых денег, векселей, кражи чужого имущества: домов, конюшен, породистых лошадей, обманное использование железной дороги!
На скамье подсудимых оказались сорок восемь человек! Сорок восемь прямых участников! Это же какая банда! А сколько на свободе разгуливало разных помощников? Небывалый случай в российской юриспруденции. Как же так случилось, что на скамье подсудимых оказались люди известные, сановные, более половины из них дворяне.
По словам главного прокурора Николая Муравьева, «все они стали профессиональными преступниками. Все оказались участниками так называемого картежного «Клуба червонных валетов», который возглавлял сын артиллерийского генерала! коллежский регистратор, служащий Московского городского кредитного сообщества Павел Карлович Шпейер.
Кто был этот Павел Карлович, сколько ему лет, откуда он взялся?
Возраст - около тридцати. Крепкий в стати, одевался по моде. Говорят, носил очки и свободно знал английский язык - интеллигент. Личность главного обвиняемого была публичной, он был вхож в высшие слои общества, светился у всех на виду. О нем и «благих» его деяниях можно рассказывать много интересного. Деньги у него водились немалые, и в долг он давал охотно. Но не забывайте, если давал, то проценты с клиента драл, как Сидорову козу. Не шерстинки не оставлял.
По слухам, знаток банковского дела, господин Шпейер совершал сделки с ценными бумагами, которые у правоохранителей назывались просто подлогами. Однако, прямых доказательств в подтасовке бумаг не находилось.
Самое печальное другое - на суде главный обвиняемый по делу картежного "Клуба червонных валетов" не появился. И никто не знал, где он скрывается. Может быть, заболел? Оказался в больнице? А в морг не заглядывали? На месте проживания соседи его не заметили. Из больниц сообщили, что такой пациент у них не числился, к ним господин Шпейер не обращался. Итак, ни полицейские, ни судьи познакомиться с главным обвиняемым, этим мошенником не смогли. Какой же тогда судебный процесс без главного преступника? 
Как такое возможно? Ведь Павел Карлович в то время был фигурой публичной, вхожей в светские круги. Опять же в народе говорили, что Шпейер действовал не один, ему помогала одна воровка, мошенница, известная, как… Сонька Золотая Ручка. По слухам, она была его любовницей, поклонницей, незаменимым советчиком.
Опять же по слухам, свою практику обмана и мошенничества господин Шпейер практиковал еще задолго до образования «Клуба червонных валетов».
Сошлемся на Московские газеты, которые без упоминания действующих лиц, поместили несколько скупых строк о необычном ограблении. Издатели не хотели якобы распространять слухи. Но слухи на пустом месте не рождаются, народ видел, рассказывал. Стало быть, факты были, немного приукрашенные.
Ранним утром, сразу после начала рабочего дня, в Православной лавке на Рогожской заставе появились три молодых, бородатых человека в черных подрясниках с накинутыми на головы капюшонами. На груди у каждого сияли золотые кресты на цепочках. Один из троицы носил большие очки. Это были монахи? Да, пришедшие представились священнослужителями Новодевичьего монастыря, пришли с поклоном от игуменьи Евпраксии и с серьезным разговором. Их пригласили к столу. И они сообщили, что достопочтенная игуменья Евпраксия поручила им выяснить, сохранилось ли у мастеровых облачение, которое в прошлую весну они готовили для его Высокопреосвященства, митрополита Санкт-Петербургского Исидора. Все дело в том, что до московской епархии дошли сведения о визите его Высокопреосвященства митрополита Санкт-Петербургского Исидора на Пасху в Москву. Остались две недели. Предполагается, что он посетит Новодевичий монастырь. Возникла идея преподнести его Высокопреосвященству ценный подарок - новую митру, сутану и сапожки, то есть праздничное религиозное облачение.
Удивленные мастеровые задали свой вопрос.
- А как же монастырские золотошвеи, которые готовят дорогие облачения? У них ничего нет?
- У них есть всё, но нет в едином комплекте. Создавать новое соответствие, процесс длительный. А время поджимает. К вам заходила наша монахиня, спрашивала?
- Да, была одна, из Новодевичьего, интересовались нашим ремеслом. Спасибо, на добром слове, что оказали нам высокую честь. Мы сказали монахине, что у нас есть новое готовое облачение. Только… Мы не знаем точный рост митрополита, примерный размер его обуви.
При этих словах встал иеромонах в очках, назвавшийся Терентием, сделал наклон и произнес:
- Во имя Господа нашего… - Он перекрестился. - Размеры митрополита схожи с моими. Я нес службу в Петербурге у его Высокопреосвященства.
- О!  Только и смогли протянуть восхищенные мастеровые люди.
- Тогда с Вашего позволения, мы снимем с вас мерку.
И достали свой сантиметр. Довольные столь высоким посещением и дорогим заказом, мастеровые заулыбались, засуетились и вынесли  свои дары, готовое облачение, разложили на длинном столе для кройки и шитья белую сутану из тканого льна, с рисунками, украшенную золотой парчой.  С монаха Терентия сняли все мерки, они оказались вполне близкими размерам уже изготовленной мантии-сутаны, осталось только укоротить общую длину, немного подшить, в том числе рукава. Мастеровые показали гостям из Новодевичьего монастыря главную ценность лавки, над которой трудились около полугода. Это была готовая, украшенная дорогими камнями митра. Для легкости ее выпестовали высушенной соломой и льном. На голове она легкая, невесомая. Повертели. Загляденье! Глаз не оторвать.
Воодушевленные работники вынесли также вышитые золоченой нитью красные кожаные сапожки. И еще дополнительно, по своему почину, показали несколько церковных принадлежностей к службе, в том числе в драгоценных камнях богослужебный посох, кадило и подсвечники. Все эти изделия готовы. Но они не требуют проверки соответствия.
Монахи всё внимательно выслушали, всё осмотрели, записали данные в свою церковную реестр-книгу и договорились о сроке готовности – через неделю. А как быть с ценой? Обе стороны подсчитали материал, трудовые затраты и согласились на десять тысяч рублей. Выплата сразу после примерки и продажи, то есть через неделю.
Через неделю монахи прибыли пораньше к открытию лавки, но промахнулись, время было к заутрене, и двери лавки оказались заперты. Проснувшийся работный люд под звон колоколов отправился на молитву в Храм преподобного Сергия Радонежского. Пришлось подождать. Примерно через полчаса у лавки появились мастеровые, они открыли двери. Просветленные, с гордостью мастеровые демонстрировали гостям монахам уже готовые изделия - выложили на просторный стол для кройки и шитья переливавшуюся разноцветием камней митру, узорчато расшитую сутану. Рядом поставили красные кожаные сапожки.
И началась примерка. Иеромонах Терентий, ростом с митрополита Исидора, облачился в сутану. Она была ему впору. На него надели митру, дали в руки посох. Он покрутился перед зеркалом. Как похож, вылитый его Высокопреосвященство! Жаль, молод и очки вид портят. Затем в сумку положили дополнительно церковные аксессуары, кадило, панагии, цепочки…
Но в тесной мастерской не было места для общего представления о величии праздничного наряда, а митрополит любит прогуливаться перед верующими возле собора. И монахи попросили разрешения выйти не во двор, там слишком темно, а на улицу, чтобы пройтись в свободном пространстве, при солнце.
Мастеровые возражать не стали. Все вместе покинули лавку. Редкие прохожие остановились. Не сводили удивленных глаз. Батюшки святы?! Митрополит в Москве? Собралась толпа. Все с удивлением взирали на невесть откуда появившегося его Высокопреосвященство и истово крестились, делали поклоны, другие вставали на колени. Неужели из Питера его Высокопреосвященство, владыка Исидор в Москву пожаловал? Но почему он у Рогожской заставы? Нет, это не он, больно молод и в очках. Но тогда кто же?
Рядом с «Исидором» стояли ещё два монаха в черном и мастеровые в фартуках, они из лавки. Монахи вместе с «золоченным» митрополитом двинулись в одну сторону - величаво шествовали на глазах изумленной публики. Потом повернулись и зашагали обратно. В толпе обсуждали сияющее золотом зрелище.
И вдруг случилась непредвиденное. Растолкав людей, на мостовую выскочил молодой человек, подбежал к «митрополиту», сорвал с его головы митру и бросился бежать! Он как заяц рванул по пустой булыжной мостовой, мчался в сторону Ямской слободы. Только пятки сверкали. Все оторопели. И тотчас вдогонку за ним с криками: «Держи вора»! - помчались монастырские монахи в черном. Вперед сам «митрополит» в очках, с посохом в руке, но без митры. Длинные его волосы развевались. Бежавшие за ним два монаха с сумкой, тоже протягивали вперед руки и продолжали вопить: «Держи, вора, держи!!!»  Ошарашенные мастеровые, забыв про лавку, побежали следом. Они тоже кричали: «Держи вора»! Никто из прохожих не понимал, что происходит, за кем бежать, кого ловить?
Через какое-то время по мостовой мимо пронеслась пустая пролетка. Похоже, вдогонку? Запряженная двумя лошадьми, она легко обогнала вереницу кричащих людей. Полицейская коляска? Нет, не похоже. Она же пустая. Кроме кучера в ней никого.
И тут случилась полная неожиданность - в пролетку на полном ходу заскочили парень с митрой, за ним очкастый митрополит с посохом и два монаха с сумками... 
Кучер гикнул, хлопнул кнутом, лошади понеслись, как птицы. Только их и видели.
У Православной лавки за разыгравшейся сценой наблюдала простая женщина с сумкой в руках. Она была в длинном до земли сером платье, в сером длинном платке - лица не увидать.
Рядом никого. Она осторожно вошла в опустевшую лавку. Вскоре вышла с полной сумкой. И юркнула в ближайшую проходную подворотню. Исчезла в темном закоулке. 
Назовем ее имя. Это была организатор кражи, известная полиции и в воровском мире Сонька Золотая Ручка. Она следила за ходом ограбления и в подходящий момент отправила беглецам специально пригнанную пустую коляску с двумя рысаками.
Так было задумано, так было исполнено. Она, организатор «бутафории», сумела поживиться найденным в лавке небольшим «ароматом» денег и некоторыми церковными поделками.
Вызванные по случаю кражи полицейские в первую очередь обратилась к руководству Новодевичьего монастыря, и быстро выяснили, что в монастыре никакого облачения никто никому не заказывал. И ехать в Москву на Пасху митрополит Исидор не собирался. Из монастыря в Православную лавку на Рогожской никаких монахов никто не отправлял.
В Новодевичьем монастыре из мужчин, всего ничего, монахи священнослужители, звонари, могильщики, послушник и сторожа, - все они оставались на своих местах. Короче, три разыскиваемые бородатых «монаха» - один в очках - в монастыре не значились, их никогда там не было.
Полицейские продолжали поиски. Шло время… Никаких следов обнаружить не удалось. Украденные драгоценности исчезли. Навсегда.
Так вот, по слухам, в облачении митрополита, этот монах в очках, который представился Терентием, скрывался сам Павел Карлович Шпейер. Он же предводитель «Клуба червонных валетов». И что печальнее всего - главного обвиняемого в зале суда не было. На скамье подсудимых его место оказалось свободным. Почему? Главный обвиняемый сбежал. Он исчез из города, из России. Значит, навсегда? Кто устроил ему побег? Опять же по слухам, помогала во всем его любовница, всё та же известная мошенница Сонька Золотая Ручка. 
За Шпейером числилось не одно неблаговидное деяние. Остановимся на главном. Как публичный человек Павел Карлович часто посещал Благородное собрание на углу Охотного ряда и Большой Дмитровки, участвовал в различных общественных и праздничных мероприятиях, присутствовал, в частности, на балах и богослужениях. Был он также вхож в Дом-дворец московского генерал-губернатора Владимира Андреевича Долгорукова, который относился к нему весьма благосклонно. Это не случайно. Шпейер активно содействовал проведению различных благотворительных мероприятий, особенно чтимых Владимиром Андреевичем. Павел Карлович умело собирал пожертвования, просил не скупиться на благое дело, не забывал и про свой карман.
Как известно, москвичи боготворили своего генерал-губернатора. Владимир Андреевич был настолько богатым человеком, что во взятках не нуждался. Он сам жертвовал на благотворительность. Заметно улучшил внешний вид городского дворца, отделал его внутренности, сменил мебель, кроме того, помогал больницам, школам, организовывал балы и собирал средства на разные мероприятия «Вспомоществования».
Не случайно, по предложению москвичей в честь правящего генерал-губернатора улицу Новослободскую переименовали в Долгоруковскую.
Однако, несколько ранее, в феврале 1877 года в Москве появились слухи, что известный господин Шпейер познакомился с недавно приехавшим из Лондона богатым родовитым Англичанином, лордом,  которому показал губернаторский дворец на Тверской. Господин Шпейер назвал себя его владельцем. Более того, он признался приезжему британцу, что испытывает нехватку в деньгах и готов продать «свой дворец» по очень схожей цене, со всем имуществом и украшениями.
Какая же это цена, заинтересовался лорд. Владелец Шрейер запросил четыреста тысяч рублей ассигнациями. Лорд оторопел, ответил, что готов купить дворец, но сумму в четыреста рублей, назвал чрезмерной. Спорили, спорили, сошлись якобы на ста тысячах.
Между тем Шпейер попросил у Владимира Андреевича разрешения привести во дворец знакомого, богатого, господина Англичанина, лорда, прибывшего на днях прямо из Лондона. Британскому гостю очень нравилась рабочая резиденция губернатора, дворец на Тверской. В Лондоне такого красавца нет. Англичанин выразил желание осмотреть резиденцию изнутри. Русский язык Англичанин не понимал, потому господин Шпейер вызвался быть его переводчиком.
Гостеприимный Владимир Андреевич дал свое согласие на этот визит и сопровождающим определил своего заместителя барона Новицкого. Шпейер не торопился. Выжидал время. Наконец, узнал, что Владимир Андреевич по неотложным делам уехал из Москвы. Настал долгожданный час. И господин Шпейер привел во дворец британского Англичанина. Гостей сопровождал барон Новицкий. Как заместитель хозяина дома он показывал английскому лорду приемные залы, картинные галереи, обеденные апартаменты, кабинеты. Господин Шпейер переводил. Но переводил не дословно, а по-своему, давал своё толкование. Господин из Англии был в полном восторге. Увиденная роскошь его покорила. Ему понравились просторные залы с люстрами, картины, скульптуры, вазы, красивая мебель. Выпили чаю со сладкими пирогами, попробовали пару рюмок клюквенной настойки. Порозовели, разговорились. Господин Шпейер конфиденциально сообщил приезжему гостю, что ему следует поторопиться. Сопровождавший барон Новицкий, его первый стряпчий, предупредил, что приобрести этот дворец на Тверской желает немало именитых людей. И все с большими деньгами.
Подвыпивший господин Англичанин высказал непременное желание тотчас же заняться оформлением сделки, он сказал, что готов хоть сейчас купить это роскошный дворец.
Ударили по рукам. Выпили вместе с бароном Новицким за здравие присутствующих и отдельно за господина Шпейера.
Что сделал Шпейер далее? Через три дня он провез господина из Англии на 2-ю Ямскую улицу к шикарно меблированной нотариальной конторе с роскошной вывеской. И там быстро совершили сделку - оформили купчую крепость. Англичанин отсчитал полагавшие сто тысяч и отправился в гостиницу паковать вещи, хотел побыстрее выехать из дешевых номеров и занять свое новое место жительства.
Шпейер, с деньгами в кармане, тоже покинул нотариальную контору. Но куда он делся, неизвестно. Буквально на следующий день господин из Англии, с нагруженной чемоданами повозкой, подъехал к дворцу на Тверской. Нанятые им грузчики заносили вещи…
Рассказывать дальнейшее не имеет смысла. Господина из Англии не допустили во дворец. Барон Новицкий отсутствовал, его помощники ничего не понимали и выталкивали пришлого иностранного наглеца на улицу.
Господин из Англии учинил скандал. Он кричал, говорил, что будет судиться. Иностранного буяна никто не понимал, ему советовали хорошенько выспаться, меру знать надо, когда пьешь с русскими.
Полный негодования англичанин поехал на «2-ю Ямскую улицу искать правду. Улицу нашел, а вот нотариальную контору - обыскался. Куда она подевалась? Не перепутал ли он адрес? Или возница привез его не туда?
Говорили, что господин Шпейер днем ранее, сразу после того, как получил деньги за «свой дворец», помог снять вывеску и… И  уехал во Францию. С той поры о нем не было ни слуху ни духу. Господин англичанин пытался найти господина Шпейера, по имевшемуся у него домашнему адресу, но господина Шпейра, Павла Карловича там не знали.
Для подтверждения этой комичной истории обратимся к воспоминаниям известного знатока Москвы, бывшего репортера газеты «Московский листок» Владимира Гиляровского. В его знаменитой книге «Москва и москвичи» есть несколько строк посвященных излагаемой афере.
«Вот этот самый Шпейер, под видом богатого помещика, был вхож на балы к В. А. Долгорукову, при первом же знакомстве очаровал старика своей любезностью… однажды попросил разрешения показать генерал-губернаторский дом своему знакомому, приехавшему в Москву английскому лорду. Князь разрешил, и на другой день Шпейер привез лорда, показал, в сопровождении дежурного чиновника, весь дом, двор и даже конюшни и лошадей. Чиновник молчаливо присутствовал, так как ничего не понимал по-английски. Дня через два, когда Долгоруков отсутствовал, у подъезда дома остановилась подвода с сундуками и чемоданами, следом за ней в карете приехал лорд со своим секретарем-англичанином и приказал вносить вещи прямо в кабинет князя… Подробности этого скандала я не знаю… Известно только, что дело кончилось в секретном отделении генерал-губернаторской канцелярии.
Англичанин скандалил и доказывал, что это его собственный дом, что он купил его у владельца, дворянина Шпейера, за 100 тысяч рублей со всем инвентарем и приехал в нем жить. В доказательство представил купчую крепость, заверенную у нотариуса… Это мошенничество Шпейера не разбиралось в суде, о нем умолчали, и как разделались с англичанином — осталось неизвестным. Выяснилось, что на 2-й Ямской улице была устроена на один день фальшивая контора нотариуса, где и произошла продажа дома. После этого только началась ловля «червонных валетов», но Шпейера так и не нашли».
Позднее высказывались предположения, что вся эта история с продажей дворца московского генерал-губернатора на самом деле, опять-таки раздутая утка, фикция, к распространению которой приложил руку и Гиляровский, большой мастер на выдумки. На самом деле ничего подобного не было. Не было, не было! Но запашок-то остался…
Стоит ли после этих, столь оригинальных деяний Павла Карловича Шпейера возвращаться к известному делу о картёжном «Клубе червонных валетов»?