Маршал Рокоссовский о сказках дедушки Жоры

Не раз и не два читал, что мемуары любого человека дают субъективную оценку тех событий, свидетелем которых он был. К тому все авторы без исключения стараются выставить себя в более выгодном свете, чем это было на самом деле. Запомнить все детали того или иного события крайне сложно, поэтому, если есть такая возможность, мемуарист обращается к документам.

В те годы, когда писали свои мемуары военачальники Второй мировой войны большинство документов были в архивах под грифом «секретно».  Поэтому кое-кто из авторов мемуаров допустил слишком много искажений исторических событий, участником которых он был. Большинство его читателей не в курсе  деталей тех событий военных лет, но есть люди, которые тоже были участниками тех событий, правда, не на столь высоких должностях, как автор мемуаров. Но были и те, кто стоял на таких же высоких постах, как и автор воспоминаний, а кое-кто и повыше.

Не знаю точно, откуда книга мемуаров маршала Жукова «Воспоминания и размышления» получила среди  бывших генералов и офицеров название «Сказки дедушки Жоры», но то, что оно появилось, факт установленный.  Кроме маршала Жукова, свои мемуары написали маршалы Конев, Василенко, Рокоссовский и многие другие командующие фронтами на полях Великой Отечественной войны. Известно, что лишь маршал Тимошенко не оставил своих мемуаров. Есть воспоминания и многих генералов. Помогали им писать их разные люди, причем кое-кто из тех, кто старался написать мемуары, физически не мог этого сделать, и нанимал так называемых «литературных негров», т. е. тех людей, кто и писал за них воспоминания, пользуюсь лишь отдельными беседами и рассказами будущих авторов.  Кое-кто из авторов мемуаров упоминает о них, как, например, маршал Жуков.
В его книге «Воспоминания и размышления»  в самом начале написано следующее:

В подготовке рукописи автору помогала Клавдия Евгеньевна Семёнова. Также маршал выразил благодарность:
…генералам и офицерам Военно-научного управления Генерального штаба Советских Вооруженных Сил и Института военной истории, начальникам отделов Министерства обороны СССР полковнику Никите Ефимовичу Терещенко и полковнику Петру Яковлевичу Добровольскому, а также редакторам Издательства Агентства печати Новости Анне Давыдовне Миркиной, Виктору Александровичу Ерохину и всем тем, кто подготовил мою рукопись к печати. Особую благодарность я хочу выразить за большую творческую помощь в создании этой книги Вадиму Герасимовичу Комолову.

И непонятно, к кому из этих людей можно предъявить претензии за искажения некоторых исторических фактов.  Но они встречаются очень часто. Вообще военачальники самого высокого уровня недолюбливали друг друга. Известен факт, когда маршалы Жуков и Конев даже за грудки хватали друг друга, причем на людям.  Но не будем их осуждать, не суди, и не судим будешь.

Недавно наткнулся на опубликованное в интернете письмо еще от сентября 1967 года.
Письмо заинтересовало. Оказалось, что это Маршал Советского Союза К.К.Рокоссовский написал главному редактору "Военно-исторического журнала" В.А.Мацуленко.

Что подвигло Маршала, автора многих славных побед советского оружия, на это? Константина Константиновича возмутила тенденциозность и неправдивое освещение событий, связанных с Курской битвой, допущенные Маршалом Советского Союза Г.К.Жуковым.

Есть смысл привести письмо Рокоссовского целиком -
Письмо главному редактору "Военно-исторического журнала"
В.А.Мацуленко
Сентябрь 1967 г.
Уважаемый товарищ Мацуленко!
Битве на Курской дуге посвящено много статей, воспоминаний и пр., опубликованных в свое время. В этих трудах ряда товарищей довольно объективно и, я бы сказал, правдиво освещались события.
Но вот в воспоминаниях Маршала Советского Союза Г.К.Жукова, опубликованных в "Военно-историческом журнале" (1967. № 9), допущена с его стороны тенденциозность и неверное освещение событий.
Итак, Г.К.Жуков пишет, что разработка плана оборонительной операции проводилась на Воронежском фронте Ватутиным и Хрущевым и была ими представлена в Ставку ВГК, а на Центральном фронте это делалось начальником штаба Малининым и им же была представлена в Генеральный штаб.

Малинин был слишком порядочным человеком, и на подобный поступок, который приписывает ему Г.К.Жуков, он никогда бы не решился.
Жукову должно быть известно, что по установившемуся в Красной Армии порядку подобного рода документы представлялись в Ставку военными советами фронтов, а не начальниками штабов. К этому еще добавлю, что для окончательной отработки упоминаемого плана обороны войск Центрального фронта я был вызван в Ставку и лично докладывал свои соображения Верховному главнокомандующему Сталину и после некоторых уточнений этот план был им утвержден.

Второе: Жуков Г. К. утверждает, что более успешные действия в оборонительном сражении войск Центрального фронта, чем войск Воронежского, объясняются тем, что против войск Центрального фронта было значительно меньше сил противника, чем против войск Воронежского фронта.

Отвечаю. Ударная группировка противника, действовавшая против Воронежского фронта, составляла из 14 дивизий, из коих было 5 пехотных, 8 танковых и одна моторизованная, а ударная группировка противника, действовавшая против Центрального фронта, состояла из 15 дивизий в составе 8 пехотных, 6 танковых и одной моторизованной.

Таким образом, если группировка .противника, действовавшая против Воронежского фронта, несколько превосходила по количеству танков, то группировка его, действовавшая против войск Центрального фронта, значительно превосходила по количеству пехоты и артиллерии.
Более удачные действия войск Центрального фронта объясняются не количеством войск противника, а более правильным построением обороны.

Мы решили, что наиболее опасным участком в обороне является основание выступа - наш правый фланг, где прорыв противника выводил бы его войска на фланг и тыл всей обороны наших войск; прорыв же на любом ином участке не создавал такой угрозы, поэтому и все наши усилия были направлены на то, чтобы не допустить этого прорыва.

Итак, на угрожаемом участке, где, зная тактику немцев, мы ожидали нанесения главного удара противником на фронте шириной 95 километров, было сосредоточено 58 процентов стрелковых дивизий, 70 процентов артиллерии и 87 процентов танков и САУ. Остальной участок фронта шириной в 211 километров оборонялся двумя армиями (60-й и 65-й) со своими армейскими средствами.

Вторые эшелоны и фронтовые резервы также были расположены на направлении вероятного наступления основной группировки противника. Правильное определение наиболее опасного для войск фронта направления наступления противника, соответствующая этому группировка войск, маневр силами и средствами в процессе сражения явились основными факторами более успешных действий войск Центрального фронта, чем войск Воронежского, где основные - главные силы этого фронта были растянуты на 164-километровом фронте, располагаясь равномерно на всем этом участке.

Теперь о личной работе Г.К.Жукова как представителя Ставки на Центральном фронте. В своих воспоминаниях он широко описывает проводимую якобы им работу у нас на фронте в подготовительный период и в процессе самой оборонительной операции. Вынужден сообщить с полной ответственностью и, если нужно, с подтверждением живых еще свидетелей, что изложенное Г.К.Жуковым в этой статье не соответствует действительности и им надумано.

Жуков Г.К. впервые прибыл к нам на КП в Свободу 4 июля, накануне сражения. Пробыл он у нас до 10-11 часов 5 июля и убыл якобы на Западный фронт к Соколовскому., так по крайней мере, уезжая, он сказал нам.

Находясь у нас в штабе в ночь перед началом вражеского наступления, когда было получено донесение командующего 13-й армией генерала Пухова о захвате вражеских саперов, сообщавших о предполагаемом начале немецкого наступления, Жуков Г.К. отказался даже санкционировать мое предложение о начале артиллерийской контрподготовки, предоставив решение этого вопроса мне как командующему фронтом.

Решиться на это мероприятие необходимо было немедленно, так как на запрос Ставки не позволяло время.
В Ставку позвонил Г.К.Жуков примерно около 10 часов 5 июля, доложив по ВЧ в моем присутствии Сталину о том (передаю дословно), что Костин (мой псевдоним) войсками управляет уверенно и твердо и что наступление противника успешно отражается. Тут же он попросил разрешения убыть ему к Соколовскому. После этого разговора немедленно от нас уехал. Вот так выглядело фактически пребывание Г.К.Жукова на Центральном фронте. В подготовительный к операции период Жуков Г.К. у нас на Центральном фронте не бывал ни разу.

Правда, у нас некоторое время в конце марта пребывали член ГКО Маленков, генерал Антонов и нач. Тыла Красной Армии Хрулев, занимались они вопросами оказания фронту помощи в быстрейшей переброске в район сосредоточения войск фронта - соединений и тылов, застрявших под Сталинградом.

Обращаюсь к Вам по затронутому вопросу потому, что и ко мне обращаются товарищи - участники Курской битвы с вопросами: почему Г.К.Жуков в своих воспоминаниях искажает истину, приписывая себе то, чего не было? Кому-кому, а ему не следовало бы допускать этого!
С уважением К.К.Рокоссовский, Маршал Советского Союза.
Источник - "Военно-исторический журнал", 1992 год, № 3, стр. 30-32.

Кстати, тогда, в 1967 году, письмо К.К.Рокоссовского опубликовано не было. Вероятно, тогдашнее руководство (и совсем не журнала!) решило не поднимать шум и не выносить "сор из избы".

У Жукова был ореол опального, но не сломленного, самого знаменитого военачальника Великой Отечественной, он в то время работал над книгой своих воспоминаний. Снималась уже киноэпопея "Освобождение", где Жуков, по сути, был главной действующей фигурой. Именно там он в первой серии фильма  согласился с предложением командующего Центральный фронтом генерала армии Рокоссовского провести контрартподготовку.

Что можно прочитать у Жукова касательно начала Курской битвы и той самой упреждающей артподготовки?
"...К.К.Рокоссовский спросил меня:
- Что будем делать? Докладывать в Ставку или дадим приказ на проведение контрподготовки?
- Время терять не будем, Константин Константинович. Отдавай приказ, как предусмотрено планом фронта и Ставки, а я сейчас позвоню Верховному и доложу ему о полученных данных и принятом решении ..."
Г.К.Жуков "Воспоминания и размышления", издательство АПН, Москва, 1969 год, стр.481

Жуков говорит четко и недвусмысленно - Отдавай приказ, командующий фронтом!
А в письме Рокоссовского читаем совершенно противоположное - Жуков отказался санкционировать предложение командующего Центральным Фронтом на проведении контрартподготовки, ушел в сторону, мол, пусть это сам Рокоссовский и решает.
Любопытно - Если, вдруг, все бы закончилось неудачей, то Жуков и не при делах: все решало командование фронтом, я распоряжений не отдавал?
Мнение автора - Веры гораздо больше Константину Константиновичу Рокоссовскому. В каких-то неприятных делах, подтасовках, самовосхвалении, а порой и в откровенной лжи он замечен не был. А вот "Маршал Победы"... Тут совсем другая картина.
Чуть ниже будет о широко растиражированной истории, как Жуков настаивал на оставлении Киева. Чего не могло быть в реальности.
Константин Константинович Рокоссовский скончался 3 августа 1968 года, а мемуары Жукова были подписаны в печать 30 июня 1969 года. Возразить по неверному изложению тех или иных событий Рокоссовский уже никак не мог...

Теперь о той самой ситуации с оставлением Киева.
На эту часть статьи автора натолкнули военные действия на Украине, в частности, вокруг г.Херсон.
Пришлось много слышать в разных передачах (у того же Владимира Соловьева, к примеру), когда действия командиров российских войск сравнивали с временами Великой Отечественной. Мол, из Херсона отошли, решение было принято и согласовано на всех уровнях.
А вот, в качестве примера, начальник Генштаба Жуков безуспешно пытался достучаться в свое время до самых верхов, добиться решения об оставлении Киева и отвода войск, но его не послушали. А вот если бы послушали... Сам Жуков был за такую несговорчивость, неуступчивость снят с должности начальника ГШ и отправлен воевать.
То, что был с должности снят и отправлен воевать - факт. А неуступчивость тут при чем?

Этот миф прочно сидит в головах уже десятки лет - с момента выхода 1-го издания книги Жукова "Воспоминание и размышление" (1969 год), где он, начиная со страницы 299, красочно описал сцену разговора у Сталина в присутствии Л.З.Мехлиса, начальника Главного политуправления РККА. При этом Мехлис в ходе разговора делал едкие замечания в адрес Жукова.
Желающие могут найти в интернете книгу воспоминаний Жукова (или, если есть в личном пользовании) и ознакомиться с описанием этой сцены.

Именно такое описание, как у Жукова в книге, и вошло в фильмы о войне, транслировалась в разных передачах на ТВ, печаталось в книгах по истории войны и т.д. Именно на эту версию Жукова, как на некую истину в последней инстанции, ссылались разные авторы в описании событий того периода войны. И, как выходит, эта версия до сих пор жива и здорова.

Самое любопытное, что в реальности ничего подобного не было! Ну, не мог Жуков предлагать оставить Киев и не мог, соответственно, вспылить и наговорить Сталину всякого такого, типа, готов идти воевать и больше пользы принесет на фронте, раз от него, как от начальника Генштаба толку мало! Почему?

Говорить о какой-то забывчивости Жукова совсем нет смысла. После описанной Жуковым сцены в кабинете Сталина, после его споров и язвительных слов Мехлиса, Жукова снимают с должности начальника Генштаба и отправляют на фронт - заниматься организацией контрудара под Ельней.

Все, вроде бы красиво. Но, увы - неправда! И выяснилась это, когда увидел свет "Журнал приема посетителей в кремлевском кабинете Сталина". Секретари Сталина скрупулезно, день за днем, вели учет всех лиц, кто посещал его кабинет в Кремле. Даже на 5-10 минут!

И вот по "Журналу приема посетителей" за 29 июля 1941 года (именно эту дату указал в своей книге Жуков) ни Жукова, ни Мехлиса в кабинете Сталина на приеме не было! Вот, просто не было, как ни крути!

Может, запамятовал Георгий Константинович и встреча в кабинете Сталина состоялась в другой день? Когда они оба - и Жуков, и Мехлис - были в кабинете Сталина и были ли вообще?
Были! 20 июля. Но вот незадача - в разное время и не пересекались. Мехлис был с 14-00 до 14-10, а Жуков - с 15-40 до 18-15.

И когда тогда "Маршал Победы" настаивал на отводе войск из-под Киева? Когда спорил со Сталиным и не реагировал на уколы Мехлиса? Да, никогда!

Битва за Киев, как известно из истории войны, шла с 7 июля по 26 сентября 1941 года. Обстановка в то время менялась, но не настолько быстро, чтобы 29 июля 1941 года, практически за 2 месяца до завершения этой битвы, поднимать вопрос об отводе за Днепр войск Юго-Западного Фронта и, тем более, о сдаче Киева!

Известно, что 29 июля 1941 года Жуков был освобожден от должности начальника Генерального Штаба и 30 июля стал командующим Резервным Фронтом. Обсуждение ситуации под Киевом в дальнейшем с участием Жукова представляется просто нереальным!

Та обстановка, что Жуков красочно описал, сложилась в конце августа 1941 года. Когда Жуков был уже под Ельней и не имел никакого отношения к Генштабу.

Вывод - в конце июля 1941 года Жуков не мог предлагать оставить Киев!
А освобожден от должности начальника Генштаба он был, вероятней всего, за целый ряд упущений, ошибок при подготовке РККА к войне, что случились, как в предвоенный период, так и в первый месяц начала войны.

Маршал Жуков, полагаю, в мемуарах хотел представить, себя с наилучшей стороны - он и о катастрофе предупреждает, он и в начале Курской битвы проявляет прозорливость и отдает нужную команду.
Жуков считается таким "непогрешимым авторитетом", "Маршалом Победы", на его воспоминания ссылаются, как на самый достоверный источник. А выясняется, что это совсем совсем не так.

Да и ситуация под Киевом осложнилась лишь после того, как Гитлер принял решение бросить танковую группу Гудериана на юг, в тылы Юго-Западного фронта, но это случилось на месяц позже, чем якобы предупредил Сталина Жуков.  Вот поэтому  у многих фронтовиков мемуары маршала Жуков получили название «Сказок дедушки Жоры». А что уж внесли в них якобы из записок авторы публикаций после смерти Жукова, вообще не поддается учету.

Дальше утверждения в маршале Жукове не принадлежат его боевому соратнику маршалу Рокоссовскому, а взяты из других источников.

Герои – это абсолютная необходимость для любого общества. Они служат примером, оказываются непререкаемыми авторитетами во многих вопросах и дают надежду и силы даже в самых отчаянных и беспросветных ситуациях.
Однако у каждого героя всегда есть обратная сторона, которую всеми способами стараются скрыть и замолчать – потому что характеризует она человека совершенно не с героической стороны.

Есть такая изнанка и знаменитого полководца ВОВ – маршала Жукова. Нет, его заслуги никто не собирается у него отнимать – Георгий Константинович действительно был великолепным полководцем и не единожды это доказывал. Но есть в его полководческой карьере факты, о которых до недавнего времени в принципе не упоминали, да и сегодня стараются не афишировать.

Первый орден
Наградами принято гордиться – и у Жукова их было множество. Тем более интересным оказывается тот факт, что свою первую после вступления в Красную армию награду, орден Красного Знамени, он как командир боевого кавалерийского эскадрона получил за очень своеобразные заслуги – участие в карательной операции против Тамбовского восстания крестьян в 1920-м году и его подавление.

Боевые прозвища
Прозвища – народная традиция, которая в нашем отечестве уходит в непроглядную глубину тысячелетий. И отражали такие прозвища главную черту, которую видели в человеке те, кто их придумал. Были они и у Жукова – в одних источниках он упоминается как «Мясник», в других – как «Жора Катафалк». Причиной для этого стало его очевидное для подчиненных маршала безразличие к ним: он был нацелен только и исключительно на победу, а тех, кто фактически эту победу завоевывал – оценивал только как ресурс, нужный для выполнения задачи. Много расходуется ресурса или мало – его не беспокоило: это всего лишь «цена вопроса».

За примерами далеко ходить не нужно: в конце сентября 1941-го года, будучи командующим Ленинградским фронтом, он направил во все его части шифрограмму с требованием расстреливать членов семей каждого солдата, моряка и тем более командира, который перешел на сторону врага или сдался в плен.

Сама шифрограмма, разумеется, до сих пор совершенно секретна – но сохранилось множество запросов офицеров к своим командирам, которые требовали подтвердить настолько людоедский приказ. Ведь оказаться в плену можно было и из-за ранения и бессознательного состояния – и семья ни в чем из этого точно не виновата. Но ведь главное – промотивировать ресурс, верно? А несправедливость и потери – дело вторичное…

Редкое саперное искусство
Американский генерал Эйзенхауэр в своих воспоминаниях зафиксировал разговор с Жуковым, который его шокировал. Будучи не штабным, а реальным боевым генералом, американец в беседе с советским маршалом поинтересовался, как его русский коллега в годы войны решал проблему минных полей – немцы ведь использовали их очень масштабно. Ответ ему до конца жизни запомнился: Жуков сказал, что отправлял на поля пехоту так, как будто мин на них не было вообще. Кто прошел – тому повезло, а заодно и от мин очистили…
Правда, известный современный российский историк Алексей Исаев считает, что Эйзенхауэр неправильно истолковал слова Жукова. Тот говорил о том, что пехотинцев надо обучать распознавать мины и стараться избегать их при наступлении.

Маршальские трофеи
Красивая легенда говорит, что сразу после войны Жукова сослали командовать Одесским военным округом якобы за его участие в заговоре против Сталина.

Однако такое участие ничем не подтверждается – зато в качестве реальной причины указывается его участие в качестве фигуранта «Трофейного дела». Оно было возбуждено после того, как в 1946-м году Ягодинская таможня доложила о переправляемых маршалом из Германии через советскую границу семи вагонах, наполненных картинами, антиквариатом, ювелирными изделиями и уникальной мебелью.
В своей объяснительной по этому поводу маршал признавал себя виновным в том, что все это было ему ничуть не нужно – он просто забыл сдать барахло на склад.

Случай не единичный – проведенный уже в 1948-м году по личному приказу Сталина обыск на даче Жукова показал, что единственная советская вещь в этом доме – дорожка на входе в дом. А все остальное напоминает шикарный музей с изобилием картин (даже на кухне их было сразу четыре), антикварных предметов и дорогих вещей, и весь интерьер – привезен из Германии.
Две комнаты вообще превращены в склад и доверху наполнены разнообразными ценностями. Так что роскошь маршал любил, и совершенно не советской любовью.
Таких фактов о жизни Жукова множество – мы остановились только на тех, которые подтверждены документально и сомнений не вызывают.

А завершить свою заметку опять про маршала Рокоссовского, о его отношении к Сталину, которого Хрущев очень хотел свергнуть с пьедестала, обвинив во всех мыслимых и немыслимых грехах и ошибках. Лишь три человека из высшего руководства страны и генералитета отказались это сделать- Лазарь Каганович, Вячеслав Молотов и Констаинтин Рокоссовский.

Маршал Рокоссовский в своё время удивил Хрущёва, категорически отказавшись присоединиться к общему хору голосов «разоблачителей» культа личности и преступлений Сталина. За что и поплатился военно-политической карьерой, досрочно став «почётным пенсионером».
В воспоминаниях Константина Константиновича Сталин упоминается очень часто. Потому что Рокоссовскому, в силу его должности, многие вопросы приходилось решать непосредственно с вождём. Нет в этих воспоминаниях ни плохого, но нет и восторженного слова о Сталине.

Вождь описывается у Рокоссовского как человек спокойный, волевой, подчёркнуто вежливый и корректный с подчинёнными, регулярно проявляющий заботу о них, и очень располагающий к себе.
После назначения на должность командующего Брянским фронтом, летом 1942 года Рокоссовский:
«был тепло принят Верховным Главнокомандующим. Он в общих чертах познакомил меня с положением на воронежском направлении. А после этого сказал, что если у меня имеются на примете дельные работники, то он поможет мне их заполучить для укомплектования штаба и управления Брянского фронта. Я назвал М.С. Малинина, В.И. Казакова, Г.Н. Орла и П.Я. Максименко. Сталин тут же отдал распоряжение откомандировать этих товарищей. Он пожелал мне успеха на новой должности, велел не задерживаться долго в Генеральном штабе, а быстрее отправляться на место».

Перед принятием важных решений, вождь не стеснялся советоваться с Рокоссовским, прислушиваться к его мнению.
«В марте Верховный Главнокомандующий в общих чертах сориентировал меня относительно планируемой крупной операции и той роли, которую предстояло играть в ней 1-му Белорусскому фронту. Затем Сталин поинтересовался моим мнением, дал высказаться. При разработке операций всегда делал так. Для нас – командующих фронтами – это имело большое значение».
Когда дела у Рокоссовского складывались не лучшим образом, и ему не удавалось выполнить поставленные задачи, упрёков, обвинений и угроз в свой адрес он от Сталина не слышал.

Константин Константинович вспоминает: когда противник потеснил его части, и дежурный доложил, что его вызывают к аппарату ВЧ, Рокоссовский готовился к худшему и настраивался на «громы и молнии» (особенно после уже состоявшегося разговора с Жуковым).
Однако услышал в трубке абсолютно спокойный и ровный голос вождя. Сталин осведомился, какая обстановка складывается на данный момент. Докладывая, Рокоссовский поспешил доложить о намеченных мерах противодействия. Но Сталин мягко остановил его, сказав, что о его мероприятиях говорить не надо (подчеркнул своё доверие к военачальнику). Спросил: тяжело вам? Получив утвердительный ответ, попросил продержаться ещё некоторое время, и пообещал помощь.
Которая к утру пришла в виде полка «катюш», двух противотанковых полков, четырёх рот, усиленных ПТР, и трёх батальонов танков.

В случае, если Сталин в чем-то отказывал Рокоссовскому, то делал это в корректной форме. Например, когда Константин Константинович возражал против передачи 2-й гвардейской армии с Донского на Сталинградский фронт Ерёменко, для отражения прорыва Манштейна, Сталин:
«сообщил мне, что моё решение разделаться сначала с окруженной группировкой, используя для этого 2-ю гвардейскую армию, смелое и заслуживает внимания, но в сложившейся обстановке оно слишком рискованное, поэтому я должен армию Малиновского, не задерживая, спешно направить под Котельниково в распоряжение Ерёменко».
По словам Рокоссовского, Сталин не был таким, как его принято сейчас представлять: жестоким и деспотичным. Он обладал особым талантом «в нужные моменты расположить собеседника к себе, окружить его теплотой и вниманием и заставить надолго запомнить каждую встречу с ним».