Василий и постмодернизм. Часть 7

Василий и постмодернизм.
Часть 7.

   Прошло некоторое время. Несколько часов или несколько дней, не имеет особого значения - прошло, и ладно. Конечно, что-то происходило. Но и это опустим. Если и упоминать о времени в тексте и контексте произведения, то только в неопределённой форме времени. При том, что такой формы и не существует, кажется.
   Из неизвестности и неопределённости вновь возникает Василий. Его необходимо вызвать к существованию, как вызывают джина из кувшина или астрально-ментальную сущность на сеансе связи с потусторонним миром. Теперь он представлен авторскому вниманию. А уж автор обязан позаботиться об образе персонажа и антураже. Ха, а ведь без Василия и автора не было, он тоже растворился в коллективном сознании, став одним из фрагментов калейдоскопа ума. Так можно подобраться и к утверждению постмодернизма о смерти автора. Но всё началось, как на моё дилетантское рассуждение, с высказывания Ницше, что "бог умер". Не Ницше его умертвил, он лишь констатировал смерть очередного нарратива. Провидец и глубокий мыслитель, этого у него не отнять, увидел то, что другие смогли увидеть через десятилетия и понять смысл сказанного. И то не всем удалось. Последний человек не способен такое понять своим мелким умишком, скользящим по поверхности "Тик-Тока"&"Фейсбука" и иже с ними. Мало того, что увидел, так ещё имел смелость, дерзость заявить об этом, и оформить это концептуально. Остальные философы, следовавшие за ним, на протяжение последующих 50 лет лишь развивали его взгляды, добавляя к ним собственные интерпретации.
   То что создано, должно умирать. Это касается не только вещей, существ, но и мифов, идей, концепций. Умер очередной бог, созданный человеческой нуждой в нём и воображением. Сколько было разных богов и верований! Сам мыслитель понимал, что, убирая краеугольный камень из основания мироздания (определённого типа мировоззрения) нужно предложить людям взамен другой костыль. И им была выдвинута и озвучена новая идея (относительно новая, как хорошо забытое старое) - идея о сверхчеловеке (уберменш). Человек есть мост между тварью и Творцом. Сверхчеловеку противопоставлено общество, состоящее из массы "последних людей". Их можно называть маленькими людьми, мелкими, по сути ничтожными. Наподобие земляных блох. Последний человек - тоже термин, введённый Ницше. Это индивид, движимый стремлением к пацифизму и конформизму, бессильный, не обладающий творческими способностями, волей к жизни и к власти, руководствующийся стереотипами мышления и поведения. Последний человек устал от жизни, отвергает риск и ищет только лишь комфорт и безопасность. Об этом лучше читать у самого философа в его монументальном произведении "Так говорил Заратустра". Тенденции, выявленные Ницше, постепенно нарастали и усиливались, и подтвердили правильность его идей на этом этапе мировой истории - человечество деградирует, личность слабеет и мельчает, гибель мира последует за гибелью богов.
   Нужно отметить одну тонкую деталь в понимании идеи о сверхчеловеке и его антиподе, последнем человеке. Ибо, как это обычно и случается, сильная, яркая идея была взята на вооружение умными, ловкими и хитрыми личностями, у которых уж чего-чего, а "воли к власти" или так - "жажды власти и обладания", хоть жопой жуй. То есть идея присвоена хитрожопыми. И уж они-то быстро прилепили к себе ярлык "сверхлюдей", изображая из себя "элиту, право имеющую", а массу, по обыкновению, тождественную стаду, отнесли "к тварям дрожащим и смердящим". И не то, чтобы совсем это разделение не имело оснований, но ни честным, ни справедливым, ни разумным его тоже не назовём. Короче, произошла подмена в том, чем является "сверхчеловек" и кто им быть. Много названных, но ни одного призванного, пока ещё. Сверхчеловеку только предсказано явиться и предстоит родиться. А псевдоэлита, возомнившая о себе бог весть что, это сверхпаразиты, кровопийцы на теле народа, как оно, впрочем, было во все века при разном социальном устройстве.

   Только вызвал к жизни Василия, как уже переключился на вызов духа Ницше. Спиритический сеанс какой-то. Чую, что сейчас и дух Пелевина явится. Ну вот, уже кто-то стучится - тук-тук по макушке. Лишь бы это не кукушка в моей голове, а с духами и привидениями справимся. (Ницше влазит обратно в кувшин, снаружи остаются только его глаза и усы. На стене виден силуэт привидения в уже знакомом балахоне с той же маской "образ Пелевина". Силуэт совершает движения, отделяется от стены и превращается в 3D модель).
   Якобы Пелевин телепатирует: - Всё ещё пишешь о постмодернизме? Не надоело? Ты бы лучше о нём почитал, разобрался в сложной теме, а там, смотришь, и понял бы, что всё уже сказано до тебя и тебе добавить нечего. Даже мне нечего было добавить, я, всего лишь, являлся иллюстратором этих тенденций, создавал свои мистически-интеллектуальные комиксы. Меня бы лучше почитал, чем гонять туда-сюда без необходимости. Зачем я тебе?"
"- Прошу прощение за докучливость. Я не специально, это побочный эффект внутреннего диалога. Даже не знаю, как к вам/тебе обращаться. Братан, дружище, коллега, мэтр, гуру?".
"- Тебе решать, я ни на какие звания-названия не претендую. Ты мог бы меня и чучелом соломенным сделать. Вон разные умники-критики лишают меня авторства, намекая на существование "коллективного Пелевина", некоего творческого объединения нескольких авторов, другие намекают, что тексты под моим именем пишутся нейросетью. Много чего пишут. Вот и ты пишешь обо мне чушь, вносишь свою лепту в Лету".
"- Ого, уже заслужил от тебя оценку своего текста! Страшно спросить, но уж больно хочется, раз уж разговорились. А как ты оцениваешь образ моего Василия, если ты вообще знаешь, о ком спрашиваю?"
"- А ты сам сравни своего невнятного персонажа с моим Василием Ивановичем. Мне нечего комментировать."
"- Понятно, пустое место для тебя. Но и не настолько пустое, как твой Петька Пустота."
   И мы замолчали. Через время возник импульс, то ли мысль, то ли ощущение, и, хотя я молчал, мне этого было не утаить: " а иди-ка ты к чертям!" Привидение тут же исчезло. Я посмотрел в направлении едва прорисованного Василия, обозначенного несколькими штрихами. Его образ вызвал во мне чувство жалости и угрызение совести. За что я с ним так поступаю? Что если Пелевин прав и честен, как и немногочисленные читатели, не проронившие ни слова, и комментировать пока что нечего и некого? Во мне появилась злость, вытеснившая жалость к себе и своему главному герою. Ну что же, предоставлю слово Василию. "- Что скажешь, друг мой любезный, плоть от плоти моего сознания?"
   Василий всё это время сидел на диване, в позе для медитации. Сколько времени он медитирует? Когда к нему не заявись он погружён в самонаблюдение. Да уж поболее чем я, к моему стыду. Но и стыд мой, как и жалость чуть ранее, были наигранными эмоциями. А вот злость настоящая.
"- Василий, эй, алло, проснись, пришло время слово молвить. Ты слышал, как о нас отзывался этот гуру и мэтр постмодернизма? Каков твой ответ на его высокомерное отношение?"
   Василий открыл глаза и его губы зашевелились, извлекая слова.
"- Никакого Пелевина я здесь не нахожу - произнёс он, - а вот ты меня уже достал. Ты и Пелевина, видимо, достал, и читателей, словообильный ты наш. Задолбал своими потугами высрать из себя подобие осмысленного текста о постмодернизме. И меня к этому пытаешься склонить. Стоит мне уединиться, предаться тишине ума, как тут же появляешься ты. Ты и есть "внутренний диалог", а никакого автора нет. Тебе же объяснили: автор умер, вслед за богом. Кто пишет? Текст пишется самопроизвольно, истекая из тебя. Личность же в конце каждой части ставит свою подпись и дату, приписывая себе в такой нехитрый способ авторство. Да мне, что Пелевин, что ты - пох. Вы оба привидения. Вы - привидения, состоящие из слов, куски текста. И я привидение. Да в мире только привидения и обитают, симулякры. Текст не умирает. Потому что всё остальное, явленное, возникает и находится внутри него, становясь на время его содержанием. Бессмертие человеческое заключено в тексте. А может быть, и Божественное.
   Напомню, ставшее классикой, и одновременно, банальностью и клише, выражение, что "мир - театр". Согласимся. Продолжим сравнительный ряд: мир также кино, интернет, ещё он был ареной цирка, ареной спортивных состязаний, шахматной доской. Если коротко, то это любая площадка для борьбы и игры. Сжимаем до эссенции и квинтэссенции - мир является симулякром. Термин, введённый постмодернистами, но известный с древнейших времён. И подытожу: мир - это текст.
   Нет текста - нет ничего: ни театра, ни кино, ни книг, ни борьбы, ни игры. Текст структурируем и оформляется средствами языка. Любая игра прописывается, проговаривается: цель и задачи, содержание и форма, средства, участники, правила, атрибуты. Мир состоит из программ, говоря современным языком. Программы - тоже язык, тот же текст. Тогда, кто автор? Да все мы, пишущие, читающие, мыслящие, говорящие и есть соавторы. Кто-то лучше и больше, кто-то хуже и меньше. И, опять-таки, мифы создавались как тексты, и в одном из текстов авторство приписывалось Богу. Он, будучи Словом, при помощи Слова создавал мир-текст. Но раз бог умер, то, следовательно, умер и автор".
   Василий сделал паузу, посмотрел пронзительным взглядом в моё нутро, оценивая, какой эффект вызвали во мне его слова. И улыбнулся, довольный результатом. Мы снова поменялись ролями и местами, теперь в роли ведущего был он, я же слушал его речи открыв рот, слегка приhуев.
"- А теперь то, что ты хотел бы услышать от меня в адрес Пелевина".