Зависть. глава 18

     Я вернулась в общежитие. Моё временное жильё представляло собой девятиэтажное здание, сложенное из белого силикатного кирпича. Проживание в нём для иногородних студентов университета являлось практически бесплатным, и было устроено определённым образом. С первого по четвёртый этаж занимали девушки, с шестого по девятый – парни, а средний пятый этаж выделен под место отдыха для всех жильцов. В здании, помимо лестницы имелся лифт. Его шахта находилась в середине дома, деля общий коридор на каждом этаже на две половины. Лестница винтом огибала шахту с первого по девятый этаж, служа дополнительным средством перемещения, так как лифт чаще всего не работал, особенно по выходным. В обоих концах коридора на этажах имелись пожарные выходы с металлическими лестницами снаружи здания. Напротив лифта небольшой коридорчик заводил в общую кухню с одной стороны и душевую с другой. Аналогичное устройство имели и верхние этажи.
   В общежитии запрещалось курить. Места, отведённые для этого, находились на улице недалеко от входа, по левую и правую сторону двери были оборудованы площадки-пятачки с лавочками и урной. Но это правило мало кто соблюдал. Если днём или вечером молодёжь ещё выходила в курилки, где они дополнительно могли общаться между собой, то по утрам все дымили, общаясь около пожарного выхода у открытой двери.
     Моя комната самая крайняя, как раз рядом с этим местом. Так что когда я, поднявшись по лестнице, свернула в коридор и направилась к ней, то с удивлением обнаружила, что около неё собрались, чуть ли не все обитательницы четвёртого этажа. Даже Маша была тут, хотя она и не курила.
   Девушки что-то с явным интересом обсуждали, но при моём появлении все как-то разом смолкли, поглядывая на меня с плохо скрываемым любопытством, из чего я сделала вывод, что темой их разговора была я.
   Атмосфера стала напряжённой. Понятно, что содержание их беседы для меня приятным не было, кто-то смущённо стыдился смотреть на меня, а кто-то, нагло и презрительно улыбаясь, пялился во все глаза, точно впервые узнав, кто я такая.

     Маша в крайне возбуждённом состоянии, как заметила меня, то сразу выбежала навстречу и, схватив за руку, потащила в свою комнату.
– Идём, расскажешь мне всё сама! – проговорила она громким шёпотом. – А то такое нагородили, что у меня волосы дыбом встали от новостей.
  Я в недоумении пошла за ней.
– О чём ты? – спросила я.
– О твоём походе к этому небезызвестному Сиротину в его знаменитую квартирку. Где были твои мозги?! Как ты вообще додумалась пойти к этим мажорам?!
   Мы зашли в её комнату, и Маша села на свою кровать.
– Рассказывай давай, что на самом деле произошло, а то все эти слухи, что ты групповухой занималась с дружками Валевского, ни в какие ворота не лезут.
– Чем занималась?! – обомлев от её слов, изумлённо выдохнула я.
   И в ту же секунду до меня дошло, что одним изнасилованием Новикова не собиралась ограничиться. Ей меня ещё и на весь университет нужно было опозорить, чтобы Радим точно всё узнал и отвернулся от меня.
– Ха! – обрадовалась Маша, увидев мое потрясение от этой новости. – Я знала, что это всё выдумки! Ты нашу секту «Не дам парню до брака» просто так не предашь!

    Маша не заметила моего секундного замешательства. Мне на миг захотелось рассказать ей всю правду, но я сдержала себя. Никто не должен знать о том, что произошло, а иначе мой план мести может провалиться.
– Что за фигня?! – делая гневное лицо, возмутилась я. – Кто мог придумать такую ересь?! – А потом, уже улыбаясь, добавила: – Я истинная фанатка нашего светлого учения.
– Слава богу! – облегчённо перевела дух Маша. – А то я сначала испугалась, что с тобой действительно самое плохое случилось. Ты ведь не ночевала в общежитии, и можно было всё что угодно принять за правду. – А потом с интересом спросила: – Так почему ты не ночевала здесь?

     Пока шла домой, я продумала объяснение для особо любопытных, но возможные сплетни, которые распустит обо мне Лариска, конечно же, я не учла.
– Выпила немного лишнего и заснула в гостевой спальне, – небрежно, словно ничего тут такого особенного нет, пояснила я. – Лариска со Светкой домой поехали, а мне утром Сиротин такси вызвал.
– И что, к тебе никто не приставал? – подозрительно щурясь, спросила Маша.
Я смущённо опустила взгляд. Вот это можно рассказать, тем более что очень хотелось.
– Поцелуй считается за приставание? – вопросом на вопрос ответила я.
  У Маши отвисла челюсть.
– С кем? – воскликнула она потрясенно и, наблюдая мои блестящие от радости глаза, ещё раз выдохнула: – Неужели?!..
– Да, – кивнула я, подтверждая её догадку.
  От Маши я свою влюблённость с самого начала не скрывала. Даже моё теперешнее состояние эмоционального надлома не в силах было победить это маленькое счастье.
 – Валевский меня поцеловал. И он хочет, чтобы я стала его девушкой.
– Офигеть! – вытаращила глаза подруга. – Теперь понятно, откуда сплетни взялись.
– Скорее всего, – досадно вздохнула я. – Кому-то это не понравилось.
– Расскажешь мне всё, как было? – попросила Маша. – Я никому не скажу.
– Наоборот, расскажи. Пусть у людей закрадется сомнение в мерзких слухах, – ответила я ей и поведала то, что должны знать все, в том числе и Радим.
    А именно: Валевский порвал на квартире Сиротина с Морозовой; увидел меня, и я ему понравилась. Он повёз свою бывшую домой, а я осталась его ждать, так как он обещал меня отвезти в общежитие. Но так как у него не получилось вернуться, он попросил Валентина – своего близкого друга – позаботиться обо мне, и этот парень проследил, чтобы у меня не было проблем. Я спокойно спала всю ночь. Ведь никто не усомнится в порядочности Лысенко, тем более, когда он сам всё подтвердит.
    В реализации своих планов я не сомневалась. Вечером Валентин узнает, что ему нужно будет говорить. В итоге получится: его слово против слухов и сплетен. Кому больше поверит Радим? Лариске, которую он не выносит или близкому другу? Ответ очевиден. А мнение остальных меня не интересует. Парня, о котором сплетничает весь университет, также не будут заботить все эти пересуды.

    Я проболтала с подругой ещё около часа, делясь правдивыми и вымышленными впечатлениями о вчерашнем вечере, а потом пошла в свою комнату.
На пятачке около пожарного выхода стояла Новикова и Нина.
– Катя! – нежно улыбаясь, обратилась ко мне соседка по комнате, и в её голосе зазвучало лживое участие. – Ты уже вернулась? А почему так поздно? Я думала ты вчера следом за нами на такси приедешь.
  Мне стольких усилий стоило скрыть свои эмоции, что только одному Богу известно, как это было тяжело. Но я улыбнулась ей в ответ с самым наивным выражением лица.
– Я случайно заснула, – хихикнула я, как дурочка. – Так неловко вышло.
    А потом сделала лицо серьёзнее:
 – Стас такой классный, добрый парень. Он мне утром машину вызвал и ещё оплатил дорогу. Передай ему от меня спасибо.
 
      Слушая мой ответ, Лариса смотрела на меня с недоверчивым прищуром, точно не веря, что я не вру ей. Улыбка сошла с её лица.
– Катя, ты не помнишь, что с тобой вчера произошло? – спросила она.
– А что со мной могло произойти? – удивилась я в ответ, смотря на неё честными глазами.
    Новикова сделала затяжку, не отводя от меня пристального взгляда, а Нина, слушавшая до этого наш разговор с открытым ртом, не выдержала распирающего её любопытства.
– Ты что, не чувствуешь ничего?! Там совсем не болит? – спросила она меня.
    У меня болело. Было такое саднящее противное ощущение. Очень хотелось вымыться, но мне нужно было вытерпеть это, чтобы опровергнуть слухи, которые распустила Лариска. Если я сразу побегу в душевую, то косвенно докажу её слова. Сегодня все будут следить за мной.
– Где там? – непонимающе уставилась на нее я.
   Новикова выпустила струйку дыма. Тихо рассмеялась, глядя на меня через дым. И в её взгляде я прочла, неверие.
– Вот значит, как, – тихо произнесла она. – Играй дурочку дальше, так даже лучше. – И, смерив меня быстрым, презрительным взглядом, она отвернулась к раскрытой двери, демонстрируя всем своим видом, что ей эта тема больше не интересна.
  А Нина в силу отсутствия проницательности не поняла того, что сказала Лариса. Того, что я своей игрой защищаю себя от правды. Её правды. Ведь она не знает, что у меня был только один мужчина прошлой ночью.
– Так у тебя был групповой секс или нет? – напрямую спросила Нина, сгорая от любопытства.
Я вытаращила на неё глаза.
– Что за бред! Нет, конечно!
Нина, не сдавалась.
– Может, с групповухой и перебор, но ты целку потеряла, как все говорят?
– Я ничего не теряла, – твёрдо опровергла её слова, чем вызвала лёгкий короткий смешок со стороны Ларисы, а Нина продолжала докапываться.
– Светка говорила, что ты заперлась в спальне с каким-то хмырём и стонала на весь коридор.
– А она ничего не перепутала? – искренне удивилась я. – У Сиротина в квартире несколько спален. Почему она так уверена, что там была именно я? Она меня видела?
   Нина моргнула, засомневавшись в сплетне, а Лариса резко повернулась и снова с интересом посмотрела на меня.
– Получается, Света у нас теперь тупая, бессовестная сплетница, попутавшая комнаты, – презрительно хмыкнула соседка. – Ловко придумано, – удивлённо и очень тихо, словно про себя, проговорила она это и сразу, уже громче обратилась к Нине: – Не стоит верить всем сплетням. Видишь, Катя всё отрицает. Была бы она такой спокойной после группового... – Лариса вдруг резко замолчала, подозрительно нахмурившись.
   Едва не ляпнув, слово «изнасилование», она вовремя остановила себя, чтобы не выдать свою осведомлённость в преступлении. Окинула меня таким серьёзным оценивающим взглядом, будто недосказанное предположение вдруг ей самой показалась маловероятным. Словно задумавшись о чём-то, она, медленно растягивая слова, договорила оборванное предложение: – …разве что у неё это было по согласию.
    Соседка смотрела на меня мрачным, долгим взглядом, будто мысленно подыскивала для самой себя объяснение моего спокойствия и, наконец, найдя его, опять заговорила с собеседницей:
– Должно быть, Катя, правда, ничего не помнит. Такое часто бывает от сильного потрясения. Отрицание действительности называется. Ей кажется, что она до сих пор девственница, а секс с парнями ей просто приснился.
    На этих словах она с видимым облегчением от найденного ответа на свой внутренний вопрос понимающе улыбнулась мне, но продолжила говорить с моей однокурсницей и давать ей указания.
 – Не стоит травмировать Зайченко правдой. Пусть думает, что хочет. В конце концов, это её личное дело, с кем спать. И не нужно её обсуждать.

    Нина согласилась с этим. Но я знала, что не пройдёт и часа, как новость о потере целомудрия и последующей амнезии Катерины Зайченко распространится по всему общежитию. А к понедельнику об этом будет знать уже весь университет. Но мне это только на руку.
    Я смогу переиграть Ларису. Это я подвела ее к тому выводу, который она сделала. Я поняла, какая она на самом деле.
   Новикова хитрая и коварная, но я не назову её умным человеком, потому что столько уверенности в своём превосходстве над другими может быть только у его полной противоположности.
   Мысль, что я умнее, чем кажусь на самом деле, недолго продержалась у неё в голове. Куда более приятным для неё было объяснение, что я от шока и наркотика всё забыла и не желаю осознавать правды. Она искренне поверила в это, не усомнившись в своих выводах.
   До этого случая, пребывая в заблуждении на её счёт, я всё же знала, что она думает обо мне, как о наивной и глупой девушке. И я на это не обижалась. У меня внешность такая, что сразу не поймёшь, что я далеко не дура.
   И её я узнала лучше, чем она меня: у Ларисы больше слабостей, чем у Валентина. Рождённая в бедности, она любит роскошь. Без экономии сорит чужими деньгами, привлекая к себе друзей показной щедростью. Работать она никогда не сможет, даже психологом. Только мужчины являются источником её дохода. Лишившись молодости и привлекательности, она опустится на уровень матери, которую не любит и не уважает.
 У неё нет никаких моральных принципов, а самолюбия – в избытке.
 И её самолюбие задевает то, что она не нужна Радиму Валевскому. Богатому, красивому и популярному парню, живому воплощению мечты такой девушки. Очень больно задевает! Настолько сильно, что она готова рушить чужие жизни из-за невозможности быть с ним.
   Её любовь – это просто жажда обладания тем, что недоступно, сродни одержимости. Радоваться счастью любимого с другой женщиной она никогда не будет. Постарается всеми силами навредить сопернице.
    Мне нужно быть с ней осторожной, но бояться её я не буду.
  Её слабость и моё оружие против неё – это тот молодой богатый любовник, с которым у неё всё сложно. И это Радим.