Туман-туманище...

Одиннадцать девушек и один юноша по невыносимой июльской жаре ехали на фольклорную практику. Газель набилась до отказа, но было весело: рассказывали разные истории, много смеялись, водитель включил хорошую музыку...

Студентов разместили в Листвянской средней школе – летом в ней было пусто, школьники отдыхали на каникулах, и потому там можно было жить. Девушек поселили всех в одной комнате, а единственному парню – Мишке – тоже выделили отдельный класс.  Девчонки завидовали ему: в их комнате сборные железные койки стояли, плотно прижавшись друг к другу, а Мишка один – на раскладушке – спал в большом кабинете русского языка и литературы, где со стен на него смотрели строгие портреты классиков: смуглолицего Пушкина, молодого Лермонтова, плутовато улыбающегося Гоголя, старенького и бородатого Толстого, а в углу у шкафа одиноко приютилась Марина Цветаева. Наверное, все они должны были напоминать Мишке, что за его плечами стоит Литература с ее великим и могучим языком, веками хранившим народную мудрость, и потому он должен приложить все старания, чтобы впитать в себя всё ее богатство.

Койки студентам принесли из бывшего заводского общежития - в Листвянке был спиртзавод. Старые железные кровати на две недели стали местом исцеляющего ночного отдыха для измученных поездками по окрестным деревням и селам молодых студентов. Новая, фольклорная жизнь началась.

Руководитель практики, доктор филологических наук, профессор Василий Сергеевич Борцов поселился в кабинете школьного директора, где спал на жестком кожаном диване и проводил всё свое свободное время. По вечерам было слышно, как он прослушивал записанные за день на магнитофонную ленту песни. Часто приходил директор, грузный мужчина лет пятидесяти; к ночи оба выходили из кабинета разрумянившиеся, в обнимку, и, наверное, считали себя друзьями до конца жизни.

Обед студенты готовили себе сами, и первое утреннее дежурство по кухне выпало Мишке и Наташе. Чтобы приготовить завтрак, они встали раньше всех. Старая электрическая плита нагревалась медленно, и пришлось ждать целый час, чтобы в кастрюле закипела вода с уже опущенными туда макаронами – Наташке надоело ждать, и она запустила макароны в чуть теплую воду: «Пусть это будет спагетти», - сказала она. Получился большой комок слипшегося теста. Однако Наталья не сильно огорчилась: когда десять девушек во главе с Василием Сергеевичем сели завтракать, она раздала им по куску разрезанного вареного теста и налила по стакану некрепкого чая. Чай отдавал тиной и затхлостью – в школе почему-то не было воды, и Мишка принес ее из речки. Из-за стола вышли голодными и недовольными.

После завтрака Василий Сергеевич распределил студентов по деревням, все сели в новый автобус, привозивший школьников из дальних мест, и поехали.

Наташу и Мишку высадили в Берёзовке – большой и длинной деревне, бывшей когда-то многолюдным селом. На околице ребята увидели заброшенную деревянную церковь. Еще года три назад, как позже рассказали местные жители, церковь имела стены, крышу с остатками креста, а в некоторых местах даже и доски, оставшиеся от пола. Теперь студенты увидели одну только крышу, лежавшую на земле – подпорки прогнили и упали, и церковь святого Николая-Чудотворца рухнула. Построенная в XVIII веке и простоявшая больше двух столетий, она лежала теперь распластанной птицей, и только уцелевшая вершина купола по-прежнему смотрела вверх. Поддерживать церковь в порядке, а теперь восстанавливать было некому. В советское время в ней несколько лет был клуб, в котором отчего-то не хотелось веселиться, потом – зерновой склад. Сейчас на месте церкви лежали руины.

Несколько домов с краю стояли нежилыми, а у четвертого дома гуляли куры, и в траве под надзором клохтавшей клуши бегали цыплята.

День стоял в самом разгаре. Солнце потемнело от наполнившего его жара, ни одно облачко не плыло по небу, неприятно обжигал сухой и жгучий воздух. Кругом было тихо: почти все птицы укрылись от зноя в листве деревьев. Только изредка, спрятавшись где-нибудь в некошеных зарослях крапивы, коротко пропевал свою незатейливую песенку петух, и долго еще потом стояла на деревне полуденная, ни чем не нарушаемая тишина.

Вскоре позвонил руководитель практики Василий Сергеевич. Он сказал, что автобус сломался, нужную деталь из района привезут только к вечеру, поэтому им придется возвращаться из Берёзовки пешком. Ребята тяжело вздохнули, одно утешало - до Листвянки было не очень далеко – около восьми километров. Жару они решили переждать где-нибудь в деревне, походить ещё, поспрашивать «фольклорный материал» - как любил говорить Василий Сергеевич.

Постучались в несколько домов, но им или отказывали, говоря, что ничего не знают – ни песен, ни сказок, ни частушек, - либо вовсе не открывали, осторожно выглянув из окна сквозь занавеску.

Ребята махнули на всё рукой и до вечера просидели на краю деревни, прислонясь спиной к уцелевшему венцу рухнувшей церкви Николая-Чудотворца. Старые останки здания всё еще давали тень. Уже умерев, церковь по-прежнему продолжала служить людям.

Время шло. День начал клониться к концу, понемногу спадала жара, и с реки потянуло освежающей прохладой. Надвигались сумерки. Мишка и Наталья, медленно прогуливаясь, приблизились к другому концу длинной деревни. У крайнего дома слышны были звуки гитары, на которой кто-то начинал негромко играть. У Мишки радостно подпрыгнуло сердце: неужели сейчас, после того, как они почти весь день проходили и просидели просто так, им улыбнется удача, и в Листвянку они принесут драгоценный «фольклорный материал», пусть даже и современный.

Ребята постучались, но в шумном веселье их вежливого стука не услышали, и тогда, перешагнув через порог настежь открытой двери, они очутились в избе.

Человек пятнадцать сидели за двумя составленными вместе столами: к местным старожилам бабке Зине и деду Аркадию приехал единственный сын, живший где-то на далеком Севере; родителей он навещал редко, вот и сейчас приехал после семилетнего отсутствия. Вместе с ним прибыли жена и подросток сын.

Видно было, что народ, сидевший за столом, уже разомлел от жары, немного устал от веселья, и теперь нужна была  какая-нибудь небольшая встряска. Подперев голову рукой, молодая бабенка пела что-то тоскливое, не в лад общему веселью. Еще на улице ребята услышали ее голос, вытягивавший песню про черного ворона: «Что ты когти распускаешь над моею головой…», а сейчас она так же протяжно пела: «А молодого командира несли с разбитой головой…». Хозяйка – бабка в белом платочке с голубыми васильками – одернула ее: «Шур, да что ты тоску-то нагоняешь? Ко мне сын приехал раз в семь лет, а она всё про покойников поет! Веселое давай что-нибудь!» Шура, соседка, обиделась: «Сама не поешь, а других оговариваешь», - и замолчала. Кто-то снова пьяно затянул: «Приду домой, а дома спросят, где ночь гуляла, с кем была, а я скажу – в саду гуляла, домой тропинки не нашла».

Мишке и Наталье явно обрадовались, их усадили за стол, а услышав, что они собирают частушки, дед Аркадий, хозяин, подмигнул Мишке и тут же, при всех, загнул такую, что на старика сердито зашикали.

Мишка и Наталья решили глотнуть свежего воздуха: в доме было жарко, тесно, и хотелось простора.

На лавочке перед домом уже сидел приехавший внук Димка. Недавно ему исполнилось восемнадцать лет, и он выглядел представительным парнем. Вместе с деревенскими ребятами он оживленно о чем-то болтал, время от времени просто так, без ритма, перебирая струны гитары. Когда Мишка и Наташа подходили к ним, решив познакомиться, парни как раз негромко начинали петь: «Туман-туманище над миром стелется, туман-туманище - как молоко, а ты ушла с другим, а мне не верится, что ты ушла в туман так далеко»… Песня трогала душу, и у каждого в памяти всплывало всё то, о чем говорилось в песне: туман, девушка, обманутые надежды и, может быть, неразделенная любовь...

К концу песни к гитаре добавились подозрительные звуки, сильно похожие на свиное хрюканье. Димка, услышав их, с удивлением произнес: «Э-э, да они опять вылезли!» По двору, обгоняя друг друга, пробежали два поросенка. Оказалось, они снова высадили своими упругими пятачками неплотно приколоченную дверку закутка, в котором жили, и очутились на свободе. Видимо, гуляли они уже давно: старшая свинка вся была выпачкана чем-то белым, как будто терлась о недавно выбеленную печку. Димка начал смутно подозревать, что поросята побывали в избе.

Свиней нужно было загнать обратно. Спасаясь от ребят, с отчаянным визгом поросята принялись бегать вокруг дома, подталкивая друг друга пятачками. Гости, услышав крики и свиной визг, выбежали на улицу. Широко разводя руки, словно для горячего объятия, они пытались направить бег обезумевших животных в нужную сторону. С большим трудом, и то лишь потому, что поросята устали от беготни, их удалось загнать в хлев, и запыхавшийся дед Аркадий заново приколотил дверку свиного закутка.

Было уже поздно, когда Наташа и Мишка, поблагодарив хозяев за гостеприимство, попрощались с Димкой и его приятелями и отправились в Листвянку. На небе светила большая яркая луна. Попадая в ее сияние, быстро проплывали темные разорванные облака. Жара утихла, и приятно дышалось свежим, немного прохладным воздухом глубокого вечера.

…Около полуночи Мишка и Наташа подошли к школе, где жила вся их фольклорная экспедиция. Ребят давно хватились, Василий Сергеевич хотел уже отправляться на поиски пешком - автобус так и не починили.

В школе никого не было: девчонки ушли к какой-то местной бабке - гадать в бане на женихов. Бабка раскрыла им какой-то давнишний и надежный, по ее словам, способ. Однако вскоре шумная девчоночья ватага явилась. Сморенные усталостью, неудачливые гадалки отправились спать. Гаданье отчего-то не вышло: то ли бабка их обманула, то ли сами девчонки делали что-то неправильно.

Мишка потушил свет и улегся на ждавшую его целый день пружинистую кровать. Небо огромной тяжелой лавиной входило в комнату сквозь незанавешенное окно. Луна стала еще больше, и ветер быстрее гнал по небу наплывавшие друг на друга облака. Мишка начал перебирать в памяти события минувшего дня, как вдруг с легким треском лопнуло и вывалилось оконное стекло. Рядом упал небольшой камешек. Из разбитого окна потянуло свежим ночным воздухом.

Деревенские парни, узнав о приезде одиннадцати городских девушек, пришли знакомиться. Бросая небольшой камень, они не рассчитали силу удара, а еще – ошиблись окном. Внизу, у крыльца школы, они о чем-то договаривались громким шепотом, и время от времени слышались их короткие, сразу приглушаемые смешки. Ночь начиналась…