Душица, мята и зелёные глаза

                Что-то слышится родное
                В долгих песнях ямщика:
                То разгулье удалое,
                То сердечная тоска…
                А. С. Пушкин
               
                Пролог
   Мне часто в жизни задавали вопрос, за что я люблю свою Родину да и люблю ли вообще?

   Ещё в детстве я понимал, что у меня есть какое-то глубокое чувство к своему "дому", но что именно это за чувство и чем вызвано, я тогда,конечно же, не знал. Понимание вопроса пришло со временем. Теперь я однозначно могу ответить на задаваемые вопрос. Я люблю свою Родину. Люблю за то, что она моя. За то, что она подарила мне близких людей. За то, что именно на этой земле я обрёл свое счастье. И теперь никто и никогда не сможет меня в этом переубедить. А когда начинают разговоры на эту тему, я всегда отвечаю: "Родину не выбирают. И слава богу."


                I
   Этот год, как и всё моё детство в целом, я провел в Ясной Горке. Ясная Горка-небольшая деревня, которая расположилась по берегам маленькой речки, название которой трактуют по разному(у нас её называли Змейкой, ведь она была извилистая, глубокая и довольно длинная-никто не знал, где её начало), и холмами по одному берегу(ясногорцы прозвали эти холмы горами).

   Здесь я жил со своими бабушкой, Марьей Николаевной, и дедушкой, Петром Васильевичем. (родители мои погибли во время войны).

   Меня они очень любили и особо не нагружали работой, которой было порой очень много, однако я и сам никогда не прочь был помочь своей семье. Единственной моей обязанностью было забирать двух коров со "станищу", где утром их собирали со всей деревни и пастух с одного двора весь день пас их на холмах(на другой день этого пастуха менял другой человек, и так по кругу).

    Вообще же хозяйство наше двумя коровами не заканчивалось. Было много разной живности: собака, кошка, 5 коз, 4 свиньи, 20 гусей, а уток и кур вообще не сосчитать. И за всем этим следила бабушка. Как и когда она успевала со всем этим справляться, для меня было загадкой.

   В деревне было довольно много ребят, но настоящий друг у меня был только один-Данька Вербов. Он жил через 2 дома от меня с бабушкой Дашей (Дарьей Игнатьевной). Она была душою нашей деревни. Всегда радостная, открытая и невероятно добрая. Владея знаниями знахарства, она оказывала помощь всем ясногорцам, которые приходили к ней со своими недугами. Моя бабушка тоже не раз обращалась к ней, когда её голову, как она говорила, боль опоясывала будто стальным кольцом. Дав свои целебные снадобья, секрета приготовления которых я не знал, Дарья Игнатьевна возвращала её к нормальной жизни и говорила:

-Николавна, и что это ты так часто стала захаживать ко мне? Никак сказать чего-то хочешь?

-Да чего тебе говорить, ты итак все знаешь, - отвечала моя бабушка.

Старушки,( почему-то мне они тогда казались старушками, хотя им обоим ещё не было и 60 лет) улыбались друг другу, и шли дальше заниматься своими делами.
Вот с такой "колдуньей" жил Данька.

   Точная судьба его родителей ни мне, ни ему не была ясна. Вроде бы отец погиб на фронте, а мать была жива, но после войны уехала в город, познакомилась с каким-то человеком, а позже они перебрались под Воронеж. Однако нам с Данькой всегда говорили, что и она погибла.

   То ли из-за схожего своего положения, то ли ещё из-за чего, но мы с Данькой стали по-настоящему близкими, и я был несказанно этому рад. Что-то из глубины души всегда мне говорило: "Этой твой человек".


                II
   Был май 195*года, а значит к концу подходил четвертый класс. Ещё недельку и лето. Об этом мы мечтали. И не потому, что не любили учиться, а потому, что школа находилась в станице, а станичные дети ненавидели деревенских. "Деревенщина", называли они нас и не только нас. Из 32х учеников в классе 6 было из близлежащих деревень: 2 из Ясных Горок(я и Данька), 3 из Красных Вод и 1 мальчик из Задворья. Несмотря на все это, больше всех не любили именно нас. Почему? Потому что мы всегда вместе и готовы были постоять друг за друга. Это и раздражало всех. Поэтому лето - момент, когда можно было отдохнуть от постоянных ссор и задирок со стороны одноклассников.

   В целом из нашей деревни в школе обучалось 7 человек. Нас собирали утром всех вместе и доставляли туда на грузовике в открытом кузове. Иногда мы с Данькой добирались до школы сами пешком, тогда нужно было выходить почти за час ранее, доходить до железной дороги, которая была в полукилометре от Ясных Горок, и, не сворачивая, идти прямиком до станицы. С одной стороны нам это было даже удобно, потому что, пока мы шли, рассказывали друг другу прочитанный дома материал по тому или иному предмету, лишний раз повторяя все.

   В это утро мы выбрали пеший маршрут, ведь погода было тёплой. Почему бы не прогуляться? К тому же, на сегодня Лидия Владимировна по литературе задала последний стих в этом году, который не мешало бы пару раз повторить и рассказать друг другу. Это была "Зимняя дорога" А. С. Пушкина.

- Ну что, кто первый? - начал я.

- Я не учил, - ответил Данька, - так что ты.

- И что же ты будешь делать? -спросил изумленный таким поворотом событий я, потому что Данька всегда все учил.

- Ничего. Расскажи мне 2 раза, нет, лучше 3,я запомню, потом перед уроком прочитаю пару раз и расскажу.

- Ты уверен, что так быстро сможешь выучить?

- Спорим? На подзатыльник. На пять.

- Ладно, - согласился я, особо не веря в такой расклад.

   Рассказав 3 раза "Зимнюю дорогу", я выполнил свое условие спора. Теперь дело было за Данькой. В классе он прочитал несколько раз стихотворение, потом первым попросился выйти к доске и без единой запинки наизусть рассказал его. Я был поражён. Ведь это невозможно. Я хорошо запоминаю стихи, но для этого мне нужно часа 2 с остановками сидеть и учить, а он послушал, как я рассказываю, и рассказал ещё лучше.

- Как ты это сделал? - спросил я его по пути домой.

- Меньше вопросов- больше дела. Подставляй, - сказал он мне с улыбкой, указывая на голову.

Получив заслуженных подзатыльников, я честно проиграл спор, а его исход надолго остался у меня в голове


                III
   На следующее утро я проснулся рано и поэтому вместо дедушки отвёл коров к "станищу", по дороге думая о вчерашнем случае. Погода, несмотря на то, что тепло, была весьма странная. Лёгкий ветер с запада, который постоянно усиливался, нёс к горизонту небольшие тучки, постепенно закрывающие восходящее солнце. Скорее всего, к вечеру соберётся дождь. И это неплохо, ведь его не было уже достаточно давно. Но мне почему-то сейчас не хотелось дождя.

   Отведя бурёнок, я вернулся домой. Уже пора было собираться в школу. Я перекусил молоком с хлебом и отправился к Даньке. Обычно, когда мы шли в школу пешком(а сегодня был именно такой день), собирались у его дома. Подойдя к месту, я не застал его там, хотя он всегда выходил раньше. Подождав минут 5, я решил позвать его, потому что время постепенно таяло.

   Я зашёл во двор, хотел уж было постучаться в дом, как вдруг услышал звуки из сарая, стоявшего позади дома между двух яблонь. Отворив дверь, увидел Даньку, который сидел ко мне спиной и чем-то стучал.

- Эй, ты чего делаешь?-спросил с интересом я, - Нам уже давно пора идти.

- Правда? Что-то я засиделся. Привет кстати. Две минуты и пойдём. Я как раз закончил, - отвечал он.

- А чем ты занят?

- Чем, чем... Оружие делаю.

- Какое оружие? - недоумевающе спросил я.

- По дороге расскажу. Подожди меня, я сейчас вернусь, - сказал Данька, унося в руках свое "оружие" и заходя в дом.

Через минуту он вышел. И мы быстрым шагом пошли.

- Вчера, - начал Данька, - я не сказал тебе. Мишка Игнатов пригрозил мне. Сказал, что отомстит мне...

- За что? - перебил я.

- Вчера он вместе со своей шайкой собирался сделать что-то Кузнецову Ваньке. Что именно, я не знаю. Но, конечно же, что-то нехорошее. Они встали за углом пристройки и ждали, пока он будет проходить мимо них. Я заметил это, и, когда Ванька уже был метрах в 10 от них, окрикнул его. Он перешёл на другую сторону дороги. "Всё веселье нам испортил," крикнул Мишка. "Погоди, завтра за все ответишь", - добавил он. Вот я и решил достать себе нож. Ещё вчера хотел сделать, но бабка сказала помочь ей перебрать гречу. Поэтому не успел. Сегодня утром пошёл в сарай, нашел старый нож. Только он тупой был, пришлось наточить. И в этот момент ты зашёл.

- Когда это было? Где я был? - удивлённый таким развитием событий спросил я.

- Ты с Лидией Владимировной разговаривал. А я тебя ждал. Помнишь?

- Помню, - ответил я.

- Вот тогда это и случилось.

- А почему ты сразу мне об этом не рассказал? - хотел узнать я, ведь Данька обычно всегда мне всё сразу рассказывал.

- Не знаю, - ответил он, - испугался.

- Чего?

- Что нам обоим завтра влетит.

- Если суждено влететь, то и так влетит. А вдвоем хотя бы не так страшно, - успокаивал его я, - Что будем делать?

- Ждать.

- Понял, - ответил я.


                IV
   Весь день прошёл относительно спокойно, если не учитывать подравшихся друг с другом станичников. Когда мы вышли из школы, я спросил:

- А может ничего не будет, и Мишка это просто так сказал?

- Ты что, Мишку не знаешь?

- Знаю,- ответил я, - он такой...

- Того и гляди из-за угла выскочит как и вчера. Давай я вперёд пойду.
Но не успел он этого договорить, как из-за угла пристройки показался Мишка с ещё двумя такими же как он сорванцами.

-Допрыгался? - с насмешкой сказал он. - Пришло время платить по заслугам.
Недолго думая, Данька выхватил из кармана нож и крикнул:

- Уходи, если хочешь жить!

Надо признать, шайка ничего подобного не ожидала, однако никуда уходить не собиралась.

- Ахаха, - наигранно засмеялся Мишка, - Ты думаешь, мы испугались?

Один из его товарищей, я до сих пор не понимаю как, умудрился как будто исчезнуть, а потом вдруг появился из ниоткуда сзади нас и выхватил нож у Даньки, случайно порезав ладонь ему и палец себе.

- Замолчите и уходите отсюда! - вступился я за Даньку - Иначе я.... я...

- Что же ты сделаешь? - не унимался Мишка, хотя товарищи говорили, мол, оставь их.

Не долго думая, я схватил первый попавшийся в руки камень и кинул его в Мишку. Если б он не увернулся, камень прилетел бы прямо в голову.

- Ты что, ошалел!? - крикнул он, засучивая рукава рубахи. - Да я тебя...

- Остановитесь! - послышался окрик сзади.

   Это бы прохожий мужчина.

- И это будущее советского государства? Как не стыдно? А ну, быстро по домам! - повелевающим тоном скомандовал мужчина.
Никто расходиться не собирался.

- Живо, я сказал! - басом продолжал он, - Иначе я пойду сейчас в вашу школу.

   Все разбежались по сторонам, и мы с Данькой бегом понеслись из станицы. Надо признать, этот мужчина нас спас.
   Подходя к Ясным Горкам, я спросил Даньку, что же будет теперь. Вечная вражда?

- Что будет? Не знаю, что будет. Знаю, что завтра нам будет несладко, если кто-нибудь из учителей узнает о произошедшем. Извини, что впутал тебя в это дело.

- Да что ты, все хорошо. Вместе выстоим.

- Спасибо, что вступился за меня.

Я улыбнулся, но ничего не ответил. А что можно было отвечать? Разве можно было вообще поступить по-другому? И к тому же я знал, что и Данька бы так же поступил.

- Главное никому ничего не рассказывай до завтрашнего дня, - посоветовал ему я, зная его беспрецедентную порядочность.

В этот день мы больше не увиделись, Данька помогал своей бабушке по огороду, я вечером забирал своих буренок со станища.

                V
   Как я и предполагал, к вечеру собрались вереницы серых туч, а ночью пошёл дождь. Однако от него уже веяло летом. Первый гром, первая молния... Но не был ли этот гром предзнаменованием чего-то нехорошего?

   Я зашёл к Даньке раньше обычного, да и выдвинулись в путь мы не как всегда. Об этом договорились ещё вчера, чтобы было больше времени обсудить план действий на случай, если кто-либо в школе узнает о произошедшем вчера.

- Как твоя ладонь? - спросил я Даньку.

- Да ничего. Побаливает только немножко. Я бабушке вчера показал, она посмотрела, приготовила какой-то отвар. Мы протерли им ладонь. Сейчас уже лучше.

- Ты ж ей ничего не рассказал?

- Нет. Сказал, что упал по дороге, а на земле камень острый лежал, вот и порезался.

- Поверила?

- Вроде поверила, - сам, слабо веря в это, отвечал Данька.

- Что же мы будем говорить сегодня в школе в свое оправдание? - начал я подбираться к этому болезненному вопросу.

- Даже не знаю. Но я уверен, что Мишка все рассказал уже Лидии Владимировне.

- А может все-таки нет? - хотел успокоить себя я.

- Нет. Сказал. Я уверен.

   Данька никогда не ошибался.
   Войдя в здание школы, у входа мы увидели Мишку. Он стоял, смотрел на нас и ехидно улыбался. "Точно", - подумал я про себя.

   Но мои опасения казались мне напрасны, потому что уроки подходили к концу, а никто не вызывал нас к себе. Однако это было лишь иллюзией.

   После того, как прозвенел звонок, Лидия Владимировна сказала:

- Домашнее задание вы поняли. Буду спрашивать строго. Ну что ж, до свидания. А Вербов, Болгин и Игнатов останутся.

   И тут я почувствовал, что покрываюсь мурашками. Этой фразы я ждал весь день, но так не хотел её услышать. Вербов, Болгин...останутся... . Лидия Владимировна, зачем?...

- Что мы будем с вами делать, товарищи? - начала она, - до меня дошли слухи, что вы, оказывается, дерётесь. Это так?

Мы молчали.

- Это так, я спрашиваю? - повторила Лидия Владимировна.

- Не так! - ответил я.

- Правда? А Мишка Игнатов говорит, что так.

- Не верьте ему, он врёт - не унимался я.

- Да помолчи ты! - сказал он мне, - сейчас узнаем все.

Тут она подошла к столу, что-то достала и подошла к нам. Это что-то было завернуть в газете. Она развернула её. Это был тот самый нож.

- Мишка утверждает, что это тебе принадлежит, - продолжала Лидия Владимировна, смотря на Даньку.- Твоё?

Я ждал, что Данька ответит, нет, не его. И Лидия Владимировна поверит, ведь мы были ответственными, добросовестными учениками, а не разгильдяи, как Мишка(об этом знали все). Но тут он произнёс:

- Моё.

   "Данька, что же ты делаешь?" - понеслось у меня в голове.

- И откуда он у тебя? - спросила Лидия Владимировна.

- В сарае нашёл и выкрал специально. - продолжал литься поток правды от Даньки.

- Для чего же?

- Надо было.

- Не скажешь, значит? - повысив голос, допрашивала его.

   Данька молчал.

- Ну что ж, так будет хуже для вас. Я вынуждена обо всем рассказать вашим родственникам.

- Да не верьте вы Даньке. Его Мишка запугал вчера, вот он и отвечает так. Не наше это. - не вытерпел я.

- Что у вас за разборки с Игнатовым меня не интересует. - отвечала Лидия Владимировна, - разбирайтесь сами. - но не нужно покрывать своего друга, который отважился на такой поступок. А если бы он покалечил Игнатова?

- Но Лидия Владимировна...

- Всё, Болгин! Хватит! Разговор окончен. Все свободны. А с твоей бабушкой, Данька, я ещё поговорю. Мне как раз к вам в деревню надо послезавтра. Эх, вы, не могли спокойно год закончить...

Когда мы вышли из школы, я спросил Даньку:
- Зачем же ты сознался?

- Не могу врать, - ответил он.

- Тогда надо было рассказать, как все на самом деле было. Про Кузнецова, про то, как Мишка пригрозил тебе.

- Нет. - отвечал Данька.- её же это не волнует, она сказала. Да и к тому же, нож то и правда мой, и покалечить Мишку я действительно мог...

- Что же теперь будет? Она же правда расскажет бабе Даше.

- Пусть рассказывает. Это её работа.

- Ну бабушке хоть ты скажешь правда?

- Не знаю, - отвечал Данька,- подумаю.

***********
   Ночью я почти не спал. Всё вспоминал прошедший день, как Данька стоит перед Лидией Владимировной и говорит: "Моё".

   Не знаю, почему, но тогда, когда он смотрел в лицо Лидии Владимировне, я смотрел на него. На его зелёные глаза с отблеском малахита, в которых живёт только истина и ничего кроме истины. Которые ничего не боятся...Эти глубокие, бездонные зелёные глаза. Данька, Данька...


                VI
   Под утро я все-таки уснул, и, видимо, хорошо, потому что бабушка пришла меня будить, чтобы я не опоздал, а такого раньше никогда не бывало. Я начал собираться в школу и вдруг услышал непонятные звуки, будто кто-то кидает камешки в стекло. Открыв окно, я выглянул и увидел Даньку.

- Ну где ты там? - сказал он.

- Выхожу, - отвечал я.

Правда я так и не успел позавтракать. "Ну и ладно, не до этого сейчас" - таковы были мои рассуждения.

Я вышел. На улице яркое солнце слепило глаза. Пришлось их зажмурить.

- Давно ждёшь?

- Да уже минут десять.

-Не знаю, как так вышло. Ночью не спал, а под утро сморило. Думал, что ждёт нас сегодня.

- Ясно одно: ничего хорошего. - подытожил Данька.

- Ты бабушке рассказал? - спросил я с неким волнением.

- Хотел сначала сказать, но потом что-то передумал. Не знаю.

- Эх, ладно. Пошли. Что будет, то будет.

   Погода была настолько хорошей, светило солнце, было тепло, воздух пах утренней свежестью. Казалось, разве может произойти что-то плохое в такой день?

   Зайдя в здание школы, я почувствовал какое-то приятное чувство: это последний день в учебном году. Наконец мы сможем отдохнуть от этих станичников, которые так и пытались сделать какую-нибудь пакость нам, "деревенщине".

- Вот они. Явились. - сказал Мишка, стоявший у подоконника с теми двумя мальчиками.

- Помолчал бы ты лучше. Мы ещё припомним тебе эту выходку! - крикнул я ему вслед.

- Ой, ой, ой. Страшно то как.Посмотрим, кому сегодня достанется, - пытался зацепить он меня.

   Вообще Мишка всегда старался выглядеть так, чтобы понравиться девочкам.
И надо отдать должное, у него это получалось. Ведь за ним постоянно бегали две одноклассницы Верка и Машка, которые иногда даже таскали друг друга за волосы, лишь бы Мишка был только их. Тогда я этого не понимал совершенно.

   Сегодня у нас не было урока Лидии Владимировны, да и в школе мы её так и не увидели. Это давало шанс: может, раз её нет в школе, у неё какие-то неотложные дела, и она не сможет поехать в деревню и нажаловаться Данькиной бабушке. А потом может и вовсе забудет. Весь день мы жили этой мыслью. Наконец он завершился.

   Когда мы начали расходиться по домам, я посмотрел на Мишку и сказал:

- Ну что ж, не увидимся боле до сентября, а?

- А, а. Б! - не найдя, что ответить, бросил он.

- Боже, наконец мы от него избавились, - будто позабыв о проблеме, рассуждал я.

- Ладно тебе, веселей! Может ничего и не будет - подбадривал я Даньку - хочешь, к тебе могу зайти?

- Посмотрим.- не веря в такой исход событий, отвечал Данька, понурив голову.
Его предчувствие снова не обмануло.


                VII
   Я вместе с Данькой зашёл к нему в дом. Баба Даша возилась на кухне,и оттуда слышался очень знакомый женский голос. Мы переглянулись. Подойдя ближе все стало ясно. Это была Лидия Владимировна. Волосы на голове встали дыбом.

- Пойдём спрячемся, пока она не уйдёт-шёпотом предложил я.

   Мы вышли во двор и спрятались за угол дома. Постояв минут 10, услышали шаги и голос Лидии Владимировны. Мы смогли услышать лишь: "Вы уж поговорите с ним хорошенько. До свидания."
Подождав ещё минут 5, мы решили заходить.

- Здравствуйте, баба Даша! - первым поздоровался я.

- А, вы пришли уже. Проходите. Я тут оладьев напекла, будешь? - обратилась она ко мне.

- Честно говоря, не отказался бы. Большое спасибо.

- Тогда мойте руки и садитесь- сказала она.

   Всё это было сказано и разыграно мной, что бы баба Даша рассказала о разговоре с Лидией Владимировной нам обоим, и в моем присутствии, возможно, была менее строга к Даньке. Хотя он был белее смерти.

- А ты чего такой бледный? - спросила она своего внука. - Никак двойку под конец схлопотал?

- Нет, что Вы, бабушка. - еле слышно пробормотал Данька.

- А чего же тогда? Ты часом не заболел?
Данька молчал.
- Что это с ним? - спросила она меня и, не дожидаясь ответа, добавила- А ли Лидию Владимировну увидели?

- Бабушка..., - начал Данька.

- Как не стыдно? С ножом. В школу. Ай-ай-ай. Ладно, если б я не узнала этот нож, подумала бы, что ошибка вышла. Но это же дедов нож. Я его из тысячи узнаю. Что скажешь в свое оправдание? - прервала его баба Даша.

   Я ждал, что Данька расскажет все, как было, но вместо этого он ответил:

- Да. Я взял этот нож. Признаю вину. Наказывайте, бабушка.

- Баб Даша, позвольте мне? - решил я помочь спасти положение, но почувствовал, как Данька локтем тычет мне в бок. Я замолк.

- Ладно, доедайте. Позже поговорим с тобой - кинула она Даньке.

   Когда я собрался уходить, похлопал Даньку по плечу и на ухо сказал: "Держись. Справимся." Он улыбнулся. Баба Даша решила меня проводить до ворот.

- Чего же ты хотел мне сказать? - спросила она. - Расскажи, а то ведь он не сознается. Что натворил?

   Я несколько замялся, ведь знал, что Данька не хотел, чтобы я рассказывал.

- Да не боись. Я не скажу ему.

Я рассказал все, как было. Баба Даша улыбнулась:
- Заходи к нам чаще. Теперь же лето. Бывай.

- Прощайте - ответил я.

   Когда она вошла в дом, то спросила Даньку, не хочет ли он добавки к обеду. Он отказался. Тогда она добавила: «Отдохнешь немного, а потом поможешь мне перебрать мои травы. Завтра новые собирать пойдём, разбойник».
Данька был ошеломлен.


                VIII
   Разумеется, все это я узнал позже, а пока пришёл домой, а в голове был целый рой мыслей. "Что же будет делать баба Даша? Накажет? Простит? Может, все-таки простит? Она же добрая..." - эти и ещё множество других вопросов кишели в моих мозгах и сердце, повторялись по кругу и никак не находили ответов.

Я не заметил, как дошёл до дома, и очнулся только от голоса деда:
- Ты чего же, не видишь, куда идёшь?

   Оказалось, что я и правда не замечал, что творится по сторонам, и чуть не врезался в дедушку, который выходил с крыльца и нес руках самовар, у которого отвалилась ручка.

- А, здравствуйте, дедушка. Извините, я задумался просто.

- Ну-ну, - промычал он и пошёл дальше по своим делам.

- Что-нибудь нужно сегодня делать? - остановил я его.

- Вечером как всегда коров приведешь, а так.... ничего.

"И хорошо! "- подумал я, - "Все равно не до этого сейчас."

- Что-то ты сегодня позже? - донёсся голос бабушки из кухни.

- Здравствуйте, бабуля. Да к бабе Даше заходил.

- И как там она?

- Да хорошо, кажется.

- Надо зайти к ней завтра.

   Боже, зачем же она пойдёт. Если она узнает от неё, что произошло, этак и я могу быть наказан, как соучастник. Тогда мы с Данькой будем сидеть по домам и не сможем видеться. Не сообразив, что делать, у меня произвольно вырвалось:
- Зачем?

- А тебе чего? Сама знаю. Что-то ты какой-то странный сегодня.

- Вам показалось, бабуля.

- Да у тебя на лице написано - не отступалась она.

- Нет, все хорошо. - ответил я.

- Ладно, захочешь после рассказать, приходи. - в заключение добавила бабушка.

   Я разделся, плюхнулся на кровать и в таком положении уснул. Проснулся под вечер и, чтобы скоротать время, пошёл за своими буренками раньше. Решил я пройти через Лысый холм, чтобы побыть на воздухе подольше. Почему его назвали Лысым? А на нем ничего не росло, кроме зарослей краснотала и редких одиноких березок. Взобравшись на вершину, я сел на один из камней. Ясная Горка была как на ладони. Вон наш дом, вон дом тёти Глаши, а вон Данькин дом. Но вместо грусти, на меня нахлынула какая-то радость. "Все будет хорошо. А завтра я приду, даже если будет надо, то сбегу" - мысленно говорил я Даньке.

   Солнце вот-вот сядет за горизонт. А пока в эти последние минуты оно купает в своих лучах все вокруг: и деревья, и травы, и крыши деревенских домиков, и меня. Такое тёплое, ласковое, оранжевое солнышко. Что ж, пора идти за моими кормилицами. Как раз до темна вернёмся.

   Спустившись с холма, пройдя по узкой протоптанной тропинке метров 200, я дошёл до "станища", забрал своих Зорьку с Мушкой, и вместе мы отправились домой.

   Дома же я лишь выпил молока и пошёл спать, потому что в сон клонило изрядно. Прошлая ночь давала о себе знать.


                IX
   "Последний день мая. Последнее утро весны. Пусть сейчас будет все благополучно" - с таких мыслей начался мой день.

П   роснувшись, я умылся, оделся, предупредил бабушку с дедушкой о своём уходе и отправился к Даньке. Эти два разделявших нас дома я пролетел пулей, скрестя за спиной пальцы на удачу.

Отворив ворота, я тихо зашёл во двор, поднялся на крыльцо, постучал в дверь. Открыла баба Даша.
- Здравствуйте! - громковато сказал я.

- Да чего же ты так кричишь? - сказала с улыбкой она.

- Извините. А Данька... - не успел я договорить.

- Там, - ответила Дарья Игнатьевна, показав пальцем на дверь сарая.

"Неужели она его там заперла, и он всю ночь просидел в одиночестве? "- мелькнуло у меня в голове. - "Нет, не может быть... "

Я подошёл к сараю, тихо приоткрыл дверь и увидел, что Данька сидит на полу спиной ко мне, прямо как в тот день.
- Данька, - позвал я его.

- Привет. Заходи, - ответил он мне, кивнув головой.

Я зашёл. Перед ним стоял деревянный ящик. Что в нём находилось, разглядеть было нельзя.
- Смотри, - сказал мне Данька. - Какой хороший.

Я подполз ближе и увидел в ящике небольшого ежонка. Он лежал, а рядом с ним стояла миска молока.
- Где же ты его нашёл? - поинтересовался я.

- Ежиха у соседей в сарай забрела. Приплод дала. А собака ихняя с цепи сорвалась вчера и перегрызла все семейство. Этот, видимо, ускользнуть успел. Я его уже у нас нашёл.- отвечал мне Данька.

- Чем же его теперь кормить? - подумал я вслух.

- Молоком, говорят, можно. Яблоками. Только их сейчас нет. Может ему хлеб раз мочить в молоке?

- Неплохая идея, - согласился я.

- Сейчас принесу-ответил Данька и убежал.

Пока он ходил за хлебом, я сидел в сарае и смотрел на этого несчастного ежонка, который укрылся в самом углу ящика и, вероятно, думал, что происходит. Я тоже думал и вдруг вспомнил, зачем пришёл.

- Данька, так тебя не наказали? - Опомнился я и спросил выбегающего из дома Даньку.

- Нет. Бабуля даже ничего и не сказала. Лучше ответь ты мне, только честно. Она вчера тебя провожала, чтобы спросить обо всем?

- Да.

- Так я и думал. Спасибо, что рассказал. Это, наверное, меня и спасло. А то я не знаю, признался бы или нет.

Я улыбнулся. Все-таки этот день услышал мою просьбу, а в справедливости и доброте бабы Даши я и не сомневался.

- Бабушка собирается идти на холмы и в балку собирать травы свои, чтоб им пусто было, и меня попросила. Пойдём с нами? - предложил мне Данька.

- Да с радостью- согласился я,- А ежа куда?

- Да, надо бы в дом занести или в сенях поставить, а тот в сарай и кошки забрести могут. Я сейчас.

Данька взял ящик и потащил его в сени. Там поставил, замаскировал чем-то и вышел.
- Ну все, можно идти. Бабушка уже готова.
В путь.


                X
- А что именно мы будем собирать сегодня, баба Даша? - поинтересовался я.

- Узнаете скоро, - отвечала она. - А пока идём за мной.

   Мы перешли нашу Змейку вброд, обогнули Лысый холм, прошли между двумя соседними и начались спускаться в балку(овраг). Под ногами все было в траве, такой светло-зелёной, сочной и мясистой. Она вся цвела палитрами разных ярких красок цветов. Это время было раздольем для бабочек, шмелей, пчёл, которые перелетали от цветочка к цветочку, от травинки к травинке. И в этом буйстве разнотравья даже в голову не могло прийти, чего именно мы ищем. Казалось, бери и собирай любую, какая понравится.

   Баба Даша нагнулась, сорвала какую-то маленькую травинку и сказала:
- Смотрите. Это чабрец. Запомнили? Помогайте искать.

   Передо мной было какое-то странное растение, с мелкими листочками и розовыми цветами.
- Понятно, бабуля! - сказал весело Данька.

   Всё принялись искать. Насобирав чабреца, баба Даша наметила нам следующую цель-зверобой. Эта высокая травка с жёлтыми цветочками, оказалась полезна во всем и могла вылечить почти от всего. Я настолько был удивлён рассказами бабы Даши о лечебных свойствах этих лекарственных трав, что мне хотелось насобирать как можно больше их, попробовать каждую на вкус. Как только мы начинали собирать что-то новое, получив задание от нашей знахарки, я непременно срывал это, тянул в рот и тщательно жевал, пытаясь ощутить всю его "прелесть" . Большинство трав оказалось горькими и я сделал вывод для себя: если что-то горькое, значит, оно полезное. Увидев, как я жую какую-то зелёную веточку с белыми цветками, баба Даша сказала:

- Тысечелистник отыскал. Ай, молодец! Сейчас его захвати немножко и снова к реке пойдём.

- Зачем же, бабуля? - спрашивал Данька, когда мы уже двинулись в путь.

- За чистотелом, он влагу любит и тень, понятно?

   Шли мы за ним вверх по Змейке и идти пришлось далеко. Дойдя до места, мы удивились, ведь никогда здесь не бывали.

   Речка здесь разливалась настолько, что образовывала подобие озера, а по берегам этого "озера" росли высокие тополя и ивы, которые купали свои косы в прохладной воде. Наверное, нам с Данькой одновременно пришла одна мысль.

- Рыбалка! - переглянувшись, произнесли мы.

   Да, рыбалка здесь была бы неплохая. Но это позже. А сейчас чистотел. Его мы насобирали достаточно быстро и, уложив в корзину, отправились в сторону дома.
По пути мне уже всюду мерещилась разная трава-перетрудился. Но зато эту траву и этот поход я так же запомнил на всю жизнь.
   Перед уходом(не знаю, зачем) я собрал и себе букет из трав. Хотел показать бабушке, что за трофеи мы добыли сегодня, но я настолько вымотался за день, что не заметил, как выронил их по дороге. А когда пришёл домой, то просто упал на кровать и уснул мёртвым сном.


                XI
   1 июня. 92 дня свободы. 92 дня для того, чтобы отдохнуть. 92 дня для того, чтобы насладиться жизнью. 92 дня спокойствия и умиротворения. 92 дня не видеть Мишку. 92 не учить уроки, только читать небольшое количество литературы, заданной опять на эти же 92 дня. Но это такая мелочь. 92 дня рая. О чем ещё можно было думать? Разве есть что-то лучше? Нет и быть не может. Так думал я тогда, да и не только я...
--------------------------------------------------
   Поскольку пришли мы вчера не так уж и поздно, вечером меня разбудили и напомнили мне.... Как думаете, о чем? О моих буренках, о которых я благополучно позабыл. Пришлось идти за ними. Выйдя за ворота, я услышал свое имя. Обернувшись, увидел бежавшего мне навстречу Даньку.

- Что случилось? - спросил я.

- Почему случилось? Да не случилось. Просто решил с тобой пойти. - отвечал Данька.

- Ну пошли.

- Ты чего делал?

- Спал, - отвечал я с улыбкой. - Как будто пахал целый день. Как твой колючий друг?

- Ежонок что ли? Как раз хотел рассказать. Зашёл я в сарай, а ящик то перевернут. Уже было испугался, что он бежал. Перевернул там все вверх дном. Смотрю-сидит в углу около ведра. Слава богу. Правда еле поймал, тем более своею рукой(на ней ещё виден был порез с того самого дня, не зажил пока что). Ума не приложу, как он смог выбраться из ящика да ещё и перевернуть его. - как из пулемёта выстрелил Данька.

- Не соскучишься теперь с ним, - подтвердил я.

- Это точно.

   Из-за того, что я вышел позже, коровы мои остались последними в станище.

- Эй, постреленок! Чего так поздно? В следующий раз ждать не буду и уйду. Будут твои коровы одни - весьма недружелюбно прикрикнул на меня сегодняшний пастух.

- Извините, дядь Мить. - ответил я. А сам думал про себя: "За что извиняться, если это его работа сегодня. Когда дед их пасет, не кричит же".

   Пока мы возвращались, Данька рассказывал мне про своего питомца. Но вдруг раздались душераздирающее мычание. Господи! Мушка упала. И не встаёт. Не уж то ногу сломала?

- Будь тут, а я с Зорькой домой и деду твоему расскажу! - почти скомандовал Данька. Это было правильно, потому что время тянуть нельзя.

- Давай, только скорее!

   Они ушли. Мы с Мушкой остались одни посреди степи. Между прочим, уже смеркалось, но мы вынуждены были ждать. Оставить же корову одну было нельзя. Вся надежда на Даньку. Только бы быстрее сообщил. Но вряд ли. До деревни почти 2 километра. Мушка пыталась несколько раз встать, я даже пробовал ей помочь, подпирая её сзади, но тщетно. Она снова падала на землю.

   - Лежи уж лучше, дорогая моя.- говорил с ней я. - Чего уж брыкаться. Сейчас Данька с Зорькой придут домой, а там уж деда придумает, что делать.

   Вскоре совсем стемнело и начало холодать.
- Не холодно тебе, Муша? Да какой тебе холод, тебе ж вон больно как, наверное. - сам отвечал я на свои вопросы.

   Ей и правда было больно, ведь она так протяжно стонала. Это меня пугало. Её стоны могли привлечь шакалов, которые в степи ночью были настоящими хозяевами. Часто они заходили и в деревню, где таскали со дворов кур и уток.
Что же делать? Что же делать? "Костёр" - мелькнуло у меня в голове. - "Конечно. Где мои спички?"

   Я начал ощупывать себя и нащупал коробочку в левом кармане. Благо, я всегда носил их с собой. Но что же поджигать? Это и правда был вопрос не из лёгких. В темноте ничего и не сыщешь. Но делать нечего. Если не разжечь костёр, то непременно придут эти мохнатые негодники.

   Я принялся искать хоть что-то в темноте, ощупывая землю. Я старался не отползать от Мушки далеко. С горем пополам, я нашёл несколько мелких веточек-пришлось обломать какой-то куст. Хотя бы он попался. Уложив эти веточки в кучку, я чиркнул спичкой и "даровал сему миру огонь".

- Ну вот, Мушка, хоть согреемся немного, - успокаивал я свою буренку.
Может быть казалось, но ей и правда было спокойнее, когда она чувствовала рядом хозяина.

   Однако возникла ещё одна проблема. Этого костра хватит минут на 5-7. Если деда не придёт, не знаю, чем это может закончиться. Однако ничего не оставалось делать, кроме как просто ждать.

   Вдруг в темноте появился на секунду и скрылся какой-то блеск. Я всматривался в эту темень, но ничего больше не увидел.
«Показалось,» -  подумал я.

   Вдруг ещё один и я понял, что это были два светящихся глаза.
"Они пришли" - в ужасе понял я. Зная повадки шакалов, за этой парой горящих глаз должно непременно появиться ещё несколько. Мне становилось не по себе, и я прижимался к моей Мушке все сильнее и сильнее. Что же делать?

   Но вдруг глаза исчезли. Странно, почему бы это? Через минуты две
стало понятно. Послышался топот копыт. Кто-то на конях приближался.

- Эй, я здесь! Мы здесь! - кричал я как сумасшедший, скача вокруг костра, уже затухавшего, потому что даже не понимал, с какой стороны сюда едут. - Деда, это Вы?

- Игорка! Мы идём! - отвечал мне его голос.

   Слава богу, все обошлось. Через минуту я увидел телегу, запряженную двумя лошадьми, которую и телегой то назвать было нельзя. Скорее, это был огромный деревянный прямоугольник на колёсах, на котором возят сено. На этом прямоугольник я увидел деда, дядю Васю, кузнеца нашего, и ещё трёх мужиков из деревни.

- Как хорошо, что вы целы. - говорил дедушка, слезая с телеги. - Ну и Мушка, как же так? Значит, слушайте сюда. Слезайте все, кроме Васька. Сейчас будем затаскивать скотину. Подоткните под колеса передние только камни.

   У дедушки было всего все предусмотрено. Где в степи в темноте найти камни? Он взял их из дома.

- А ты давай полезай на козлы к Ваську, страдалец. - скомандовал он мне.

- Так может вам помочь? - предложил я.

- Иди, иди, сами справимся.

   Я пошёл залез и стал наблюдать за операцией. Один мужик приподнимал корову снизу, чтобы снизить нагрузку на ногу, двое других сзади толкали, а дед с боку подпирал. Мушка на своих свободных целых ногах и при помощи дедушки с мужиками забралась на этот "прямоугольник" с колесами.

- Отлично, а теперь гони! -скомандовал деда дяде Васе - Мы сзади толкать будем.

   И действительно толкать пришлось, особенно на подъёмах, иначе бы две лошади просто не потянули такую массу: корову и 5 человек.

- Данька переживал, хотел с нами, но я ему не разрешил. - говорил мне дед - Опасно ведь. И так спасибо ему.

   Я соглашался. Если б он не пошёл сегодня со мной, то что бы я делал в такой ситуации, не представляю даже. Очень повезло. А, может быть, ему что-то подсказало?

   Кое-как мы добрались до дома. Мушку поместил дед отдельно в сарае, который разгребали, пока нас не было, бабушка, Данька и баба Даша, которая волновалась за внука и пришла к нам, а, узнав о случившемся, осталась. Теперь сарай стал госпиталем для нашей буренки.

- А что дальше делать с ней? - спрашивал я дедушку.

- Да ничего. Если повезёт, само срастётся всё. Завтра я муку костную добуду и будем добавлять в еду и воду, или может скорлупу яичную размолотим. Посмотрим. А пока иди спать, герой - сказал мне деда, улыбнувшись.

   Я улыбнулся в ответ и пошёл спать. "Данька, наверное, уже спит. Завтра с утра надо будет зайти к нему."- думал я.
А Данька думал наоборот.


                XII
   Утром ни свет ни заря(хоть заря уже давно была), я встал и первым делом побежал к сараю. На крыльце я встретил бабушку.

- Доброе утро, - сказал я.

- Здорово ночевал? - спросила она.

- Слава Богу. А Вы, бабушка?

- Да тоже. Дед сам решил отвести Зорьку сегодня. Думали, ты спать будешь долго.

- Как Мушка? - поинтересовался я, потому что это волновало меня.

- Да-к пойди и погляди - отвечала бабушка.

   Я пошёл, вернее побежал. Заходя в сарай, я сглотнул ком, который почему-то от волнения встал у меня в горле(так я волновался за свою корову). Однако волнения оказались напрасными. Мушка лежала на земле, потому что стоять ей было нельзя, и спокойно жевала траву, принесенную ей с утра дедом. Поначалу она не обратила никакого внимания на меня. Я подошёл к ней и начал гладить, приговаривая:
- Да ты ж моя страдалица. Как твои дела? Не расстраивайся, дорогая, все пройдёт, срастётся, заживёт. Вот только подождать надо немного и всё.

   Я почему-то решил, что ей сейчас грустно и одиноко, и нужно, чтобы кто-то был рядом и говорил с ней. Возможно, это и не так вовсе. Трудно представить, но мои слова подействовали на корову. Она вдруг повернула голову ко мне, и в её глазах я увидел какой-то появившийся блеск. Она наклонила голову, щуря глаза, и слышно было, как дыхание её стало сильнее, и моя Мушка стала издавать звуки, похожие на постанывания, но не от боли, а от удовольствия. "Надо же, животина, а чует ласку",- подумал я.
- Ну вот, гораздо лучше, моя дорогая. Всё пройдёт, родная.

Но тут я вдруг услышал смех и развернулся. Возле двери сарая стоял Данька и громко смеялся.

- Данька, привет. Откуда ты взялся? И чего смешного? - удивился я.

- Если б я не знал, что вчера произошло, и не увидел тебя, я бы подумал, что ты сошёл с ума. Ах-ха! С коровой разговаривать! Вот умора! Минут 5 стою за дверью и смеюсь про себя. Но не сдержался в итоге.-отвечал он мне, уже весь красный.

- Так ты ещё и подслушивал, негодник. - уже с тоже наступающей улыбкой "возмутился" я. Однако после сделал серьёзно выражение лица и добавил, - Ничего смешного здесь нет. Не знаю, что тебя развеселило.

- Да ладно тебе. Ах-ха. С кем не бывает - уже немного успокаиваясь, отвечал Данька.

- Я к тебе собирался как раз, но ты меня опередил.

- Да я просто мысли прочитал и вперёд пришёл.

- Пойдём есть, а то я ещё на завтракал. Будешь со мной?

- Нет, меня бабка покормила.

- Ну тогда просто посидишь, - предложил я.

И мы вышли из сарая и пошли в сторону дома.

За завтраком Данька спросил меня, чем я буду заниматься. Я ответил, что ничем особо заниматься не планировал. Тогда он предложил:
- Я тут подумал, помнишь то место вчера? Может сходим на рыбалку завтра утром туда?

- Конечно, я согласен - с радостью согласился я.

- Только чтобы завтра пойти, сегодня нужно сходить в станицу и отнести бабе Нюре(сестре бабушки) вещь одну. Сходишь со мной? - спросил Данька.

- Конечно схожу. Только вот станица эта...

- Да ничего, не встретим мы его(Мишку), - отвечал Данька, потому что понял, что меня так смутило, - К тому же он знает, на что мы способны - добавил он и засмеялся.

Я тоже улыбнулся. Однако встречаться с Игнатовым все равно не хотелось. Уж очень он задиристый и противный.

- Когда пойдём? - спросил Данька.

- Да хоть сейчас. Чем раньше уйдём, тем раньше вернёмся.
И двинулись мы в дорогу.


                XIII
   День был тёплый, по-настоящему июньский. Шли мы в этот раз вдоль железнодорожных путей. Мимо проходили товарные поезда, которые часто ходили здесь, особенно летом. Один машинист даже посигналил нам, заметно подняв настроение.

- Когда я вырасту, стану машинистом. Это ж как здорово! Всю страну можно объездить, столько краёв повидать и народу. - на секунду размечтался Данька.
Почему размечтался? Да потому что я никогда раньше даже и не слышал от него о таком, а тут вдруг.

   Через 50 минут мы прибыли в станицу. Несмотря на то,что станицу мы знали достаточно хорошо, где живёт эта баба Нюра Данька не помнил, потому что был у неё два раза с бабой Дашей в самом детстве.

- Ты адресок то спросил?- поинтересовался я, ведь в станице были улицы, не то, что у нас в Ясных Горках

- 9 линия, дом 41- отвечал Данька.-Только где это?...

- Давай спросим вон у тех мальчишек. - предложил я, и мы двинулись в их сторону.
Трое мальчишек сидели на трубе около ручья спиной к нам. Как только мы подошли, Данька спросил:
- Любезные, не подскажете....?

   Но не успел он договорить, как мальчишки развернулись к нам лицом. Я остолбенел, Данька тоже побледнел. Одним из них был Мишка, другие - его товарищи, такие же как он. Это надо же было из десятков, сотен, тысяч станичников наткнуться именно на него! Как? Что за напасть то такая?

- Опа. Кто к нам пожаловал. - сказал Мишка, смотря на нас и одновременно подмигивая своим товарищам.

   На секунду мне показалось, что все это происходило как-то долго и я стоял вкопанный. На самом же деле, не долго думая, я схватил Даньку за руку, и мы бросились наутек. Не обладая способностью быстро бегать, в тот момент я самое что ни на есть мчался так, что слышал как ветер в ушах свистел. Мы забежали в один из переулков и оглянулись. Мишка со своей шайкой не стал нас преследовать. Видимо, ему хватило того, что он нас напугал. Это было на руку и нам. Отдышавшись, я произнёс, глядя на Даньку:

- Фух, вроде пронесло. Это ж как так надо было, а?

- Ничего. Главное, удрали. Смотри, это седьмая линия. Значит сейчас пойдём прямо и найдём девятую. - рассуждал Данька.

   И мы пошли. Дойдя до девятой линии, отыскали этот 41ый дом. Зайдя во двор, мы постучались в хату. Никто не открывал, а дверь сама была закрыта.

- Видимо, куда-то ушла. Придётся ждать. Присядем - предложил я.

   Мы присели на крыльце и принялись ждать. Ожидание продлилось недолго, наверное, минут двадцать. Во двор вошла старушка невысокого роста с платком на голове и авоськой в левой руке. Увидев нас, он долго щурилась и в итоге сказала громким и скрипучим голосом:

- Вы чаво это расселись тут. А ну, марш отседова! Скильки говорить, шоб не шастали?

- Да подождите Вы, баб Нюр. Мы от Дарьи Игнатьевны,- ответил Данька.

- Данёк, ты што ль? Не приметила. Совсем стара стала.

- Я, баба Нюра. Бабушка передала Вам вот это. - сказал Данька, протягивая посылку.

- Чаво это? - спросила она.

- Не знаю, бабуля не говорила.

Баба Нюра покрутила в своих сморщенных руках завернутый в тряпицу неизвестный нам предмет и сказала:
- Благодарствую. Пройдёте может в дом? Я вас молоком угощу. Утрешнее. - предложила старушка.

Мы переглянулись и пришли к выводу, что лучше пойдём домой.

- Спасибо, баб Нюр. Но мы пойдём лучше.

- Эх, ладно. Бегите. Бабушке от меня благодарственность передай - в заключение добавила она. - Бывайте, хлопцы.

- До свидания! - ответил оба мы и пошли обратно в деревню.

   Пришли мы домой уже после обеда и решили, что отправимся готовиться к завтрашней рыбалке, ведь нужно было накопать червей, достать "снасти", привести их в порядок... Этим и занимались до вечера.

   Вечером договорились, что встаём завтра по первым петухам и выдвигаемся. Как раз успеем дойти, ведь расстояние не малое.


                XIV
   Проснувшись с петухами, я быстро оделся, взял все необходимые вещи и вышел со двора. За воротами меня уже ждал Данька.

- Привет. Пойдём скорее-промолвил он тихо.

- А почему шёпотом? - удивился я.

- Ну а чего орать. Всё спят.

А это было логично. Как я сам не догадался... ? И мы пошли.

- Мой иглокожий вчера полбанки червей сожрал, представляешь? Я её оставил по неосторожности в сарае. Пришлось идти вечером и ещё подкопать немного.- рассказывал Данька.

- Ежонок? Ничего себе. Я слышал, что они насекомых едят. Будешь теперь ловить всяких кузнечиков и таскать своему подопечному. - сказал я с улыбкой.

   Данька сделал потупленный взгляд, однако следом ответил:
- Да, придётся. - и тоже улыбнулся.

   Идти нужно было быстрее, потому что рассвет уже не просто забрезжил, но с каждой минутой становилось все светлее и светлее. Пришлось добавить шагу. Давно мы не ходили на рыбалку и даже позабыли, что несмотря на то, что на дворе было лето, а утром все же бывает очень даже прохладно - не по-летнему. Небольшая дрожь сковала тело и мне пришлось идти слегка в припрыжку, чтобы согреться. Данька же, несмотря на то, что ему было так же прохладно, как и мне, пытался делать вид, будто ничего не чувствует. Ещё бы, он ведь бывает гордый. Однако я видел, что и по его рукам периодически пробегали мурашки.
   В конце концов мы дошли до места все-таки ещё до восхода, разложили снасти, а это были удочки - по сути бамбуковые изнутри полные трубки, - и принялись рыбачить. Однако у меня была ещё одна удочка из ветви шелковицы(у нас ее называли тютиной), может быть, не такая прочная как бамбуковая, но куда более гибкая и чувствительная, что было так же немаловажно. Итак, время пошло.
На этом разливе Змейки, который мы прозвали озером, была необычайная гладь, и это озеро казалось зеркалом. Косы ив, опущенные в воду, не колыхались. Мы сидели на большом камне и смотрели на поплавки. Кругом стояла тишина.
   Вдруг эту гладь и тишину нарушила первая поклевка. Данька подсек, и сначала чувствовалось сопротивление, но позже свелось к нулю-рыба сошла с крючка. Вскоре и у меня произошла поклевка. Результатом явилась таранка(плотва) размером с ладошку. Ну что ж, от нуля ушли.
   Тем временем солнце поднималась все выше и выше, и пар, который ещё час назад окутывал все вокруг, поднимаясь от воды, стал потихоньку исчезать. Воздух стал прогреваться.
   Чуть позже и вовсе стало весело. Рыба шла одна за одной, правда, некрупная. Помельче мы складывали в ведёрко, побольше - сажали на кукан. Поклевка - и в руках трепещет мелкий карасенок, подсечка - и окунек в ведёрке. В итоге мы поймали килограмма три и остались этим довольны.
Когда мы вернулись домой, нас каждого у своих порогов встречали кошки. Поделиться уловом с ними было не жалко, ведь настроением мы были заряжены на весь день.
   Вечером Данька пришёл ко мне и, немного радостный, немного задумчивый, сказал:
- Предлагаю завтра сходить на рыбалку снова. А то бабушка говорит, что скоро дожди пойдут. Уж не знаю, как она это поняла, но оснований не верить ей у нас нет. И к тому же ветер, сам видишь, поменял свое направление. Что скажешь?
Все знали, что Дарья Игнатьевна не только могла лечить людей, но и иногда могла предсказать, какой будет погода. Я посмотрел на заходящее солнце, и меня в лицо нежно целовал западный ветерок, хотя утром он ещё дул с юга. Немного подумав, я согласился. После мы сразу разошлись по домам и легли спать рано, ведь сегодня мы встали рано, и завтра предстоит то же самое.


                XV
   На утро, проснувшись в одно и то же время, собравшись и перекусив на ходу, мы выдвинулись в путь.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил меня Данька.

- Хорошо. А что такое? - удивился я.

- Да что-то у меня в горле побаливает после вчерашнего.

- И при этом ты даже не подумал, чтобы утеплиться. Молодец. На вот, возьми мою кофту. - предложил я, снимая её.- Отказа не приму.

   Данька сначала не хотел брать, но, увидев мой беспринципный взгляд, сдался и надел кофту.

- Может быть домой вернёмся? - предложил я ему.

- Ну да конечно. Делать нечего больше. Тем более уже почти пришли. Не преувеличивай.

- Подумай, - не отступался я.

- Никуда мы не вернёмся. - утвердительно отвечал Данька. - Смотри, вот и озеро.
Мы и правда уже пришли к месту, однако я все же не понимал такого упрямства Даньки. Но ладно, как скажет.

   В целом было спокойно, но лёгкая рябь дробила вчерашнее зеркало воды. Косы ив колыхались. Пар от воды был густым, однако находился в постоянном движении. Закинув удочки, мы сели на камень, который ещё был прохладным. Ветерок, хоть и был ещё достаточно слабым, обдувал нас, и снова по моей коже пробежала дрожь. Данька это увидел и вернул мне мою кофту, сказав, что будем меняться поочерёдно, пока солнце не встанет. Время шло, а это солнце все не поднималась, по крайней мере, нам так казалось. Рыба, видимо чувствуя ухудшение погоды, клевала не охотно. Одна - две поклевки в полчаса. Так мы просидели достаточно долго. Ветерок к тому времени стал превращаться в настоящий ветер и нагонял облака, которые закрывали поднимавшееся все выше и выше солнце.

- Пойдём домой-сказал я Даньке.

- Да ну ты что, только пришли же (хотя прошло уже много времени). Вон сейчас дожди пойдут, и когда мы теперь сможем выбраться сюда? Ещё посидим давай.

   Данька меня уговорил, и мы остались ещё. На секунду стало теплее, когда солнце вышло из-за облаков, но тут же скрылось, и, как оказалось потом, сегодня уже больше и не появилось, но тогда мы ещё не знали этого. Ветер усилился настолько, что на озере поднялись гребешки небольших волн.

- Да пошли же уже отсюда. Сейчас вон дождь начнётся, а нам ещё добраться нужно.

   Данька молчал и смотрел на поплавок, которого и видно то практически не было.

- Если хочешь оставаться-оставайся, а я пошел. - немного рассержено уже сказал я.

   Собрав вещи, я поднялся на тропинку и начал уходить, постоянно глядя назад на Даньку. Ждал, когда же он тоже начнёт собираться. Ведь уходить без него я и не планировал, а такое моё поведение было специальным маневром. Данька как сидел так и оставался сидеть. Может быть, он понял мои планы и решил воспользоваться этим, а, может быть,.... А что же ещё может быть...? Я не знал, однако начал медленно удаляться, чтобы скрыться из поля зрения Даньки. Может тогда он начнёт шевелиться. Там я присел на траву, чтобы не стоять, и стал ждать. Ждал долго, но ничего не менялось: горизонт как был передо мной чист, таким и оставался. Наконец я не выдержал и отправился к озеру, уже порядком рассерженный, потому что ждать уже больше было нельзя: с неба падали первые мелкие капли.

   Не успел я встать, как услышал крики. Это кричал Данька. Бегом я ринулся навстречу. Подбежав, я увидел следующую картину: Данька со стороны озера быстро плывёт к берегу и кричит.

   Что же это такое? Сказать, что я успел в эту секунду подумать о многом-ничего не сказать. "Господи, что же это? Данька, что произошло? Почему ты в озере? Ты тонешь?»

   Мой зеленоглазый Данька тонет в озере, а я здесь стою в ступоре. Но кто же знал? «Стой! Держись, миленький, я иду к тебе!...". Все это пронеслось в моей голове за доли секунд. На самом же деле, я со всех ног ломанулся к месту нашей рыбалки, спустился с тропинки к берегу. К этому времени Данька уже подплывал к берегу и встал на ноги. Я протянул ему руку. Он вышел.

- Там... Там в озере.... - начал Данька.

- Да подожди ты, - оборвал его я, протягивая ему его рубаху,- Вытирайся. Хорошо, что ты разделся. Есть чем обтереться. Быстро!

   Данька вытер себя рубахой. Надел штаны. Я снял с себя кофту и также напялил на него.
   Он дрожал. Я быстро собрал все его вещи, объединил со своими, и сказал:
- Быстрее! Бегом! Надо успеть до дождя.

   Мы поднялись на тропинку и пошли быстрым шагом. Даньке было холодно, он дрожал как осиновый лист.

- Потерпи, потерпи. Дома чаю горячего.

- Т-ты..., т-ты не ушёл. - произнёс он отрывисто, ведь зуб на зуб едва попадал.

- Да как бы я ушёл. Нет конечно. Просто хотел тебя поторопить - отвечал я.

- А я зн-нал... П-п-представляешь, я на минуту отвернулся, а тут порыв ветра. П-поворачиваюсь, а удочка уже в воде: ветром сорвало и уж-же уносит д-дальше, из бамбука же али деревянная. Ну не пропадать же д-добру. Я разделся и в воду. Пока доплыл...

- Господи, что же ты наделал. Ну и бог с ней с этой удочкой. Ты же весь мокрый вон, дрожишь, бедный.

   Данька виновато посмотрел на меня.

- А чего же ты кричал? - вдруг вспомнил я.

- Вод-да прозрачная. Смотрю, а подо мной на дне снаряд лежит боевой. Я к-как испугался и мигом в сторону берега. Удочку так и не достал.

- Снаряд!? - в ужасе произнёс я, ведь мы уже два раза там были и подвергали себя такой опасности. - Придём, деду скажу, он знает, куда обращаться и что делать.

   В наше время неразорвавшиеся снаряды находили часто. Из города приезжали специалисты, извлекали их, увозили подальше в поле и обезвреживали(взрывая) . Однажды, год назад, возле станища разорвался один такой снаряд. Тогда была убита корова и ещё одна ранена. Людей рядом не было и никто не пострадал, к счастью. Но все помнили этот случай до сих пор. Поэтому мы с Данькой так были напуганы сейчас.

- Хорошо, что все обошлось. А теперь бегом, бегом домой. - говорил я.

   Я шёл, одной рукой приобнимая Даньку, укутанного в кофту и прятавшего в ней свое лицо, а другой держал свою удочку и придерживал вещи, висевшие на плече. До дождя мы не успели вернуться, поэтому домой пришли мокрые до нитки.

   Зашли мы, конечно, к бабе Даше. Она стояла на крыльце в платке и все всматривалась. Увидев же нас, сбежала вниз.

-  Касатики, да где ж вы ходите? Погода то вон какая. Уж жду не дождусь. Данька, что с тобой? - увидев мокрого, закутанного в кофту, трясущегося от холода внука, сказала она.

- В дом его, баба Даша. После все расскажет. И приготовьте ему, пожалуйста, горячего отвара или чая.

   Качаясь из стороны в сторону, старушка, ойкая, побежала в дом. Я завёл Даньку, бросил вещи у крыльца. Мы нашли его другую сухую одежду и переодели.

- Где у Вас плед можно взять, баба Даша? - спросил я, решительно бегая из угла в угол, делая все, чтобы как можно скорее облегчить страдания моего Даньки.

- Надо в закромах поискать. - отвечала она.- Поищи в крайней комнате.
Я быстро перерыл все в этой комнате, перевернул вверх дном, но плед нашёл, быстрее подбежал к Даньке, укутал его всего с головой. Он полулёжа сел на кровать.

- А теперь лежи и ничего не говори.

   Однако он повернул голову ко мне и промолвил:
- Спасибо тебе.

- Да ну тебя -, ответил я, улыбнувшись, больше радуясь не его словам, а тому, что голос его почти перестал дрожать.

  Через минуту, кряхтя и охая, побежала баба Даша с двумя кружками, из которых выходил пар.

- Нате вот оба. Пейте. Только не залпом. Горячо. И как же вас так угораздило? - продолжала причитать баба Даша.

Мы выпили все: это был отвар из мяты и душицы. Просидев ещё полчаса у Даньки я сказал:
- Пора бы мне и честь знать. Пойду я. Мои то тоже, небось, волнуются. Следите уже тут за ним.

- Да-к слежу уж.-с улыбкой ответила баба Даша- Благодарствую за всё.

   Я подмигнул Даньке и вышел за дверь.
___________________________________
   Придя домой, я тоже столкнулся с массой вопросов со стороны бабули и дедули.
Оно и понятно: волнуются. Ни есть, ни пить я не хотел. Сейчас меня волновалась лишь одна мысль: хоть бы Данька не заболел. Жаль, но от меня это не зависело. "Как только наступит утро, мигом к нему", - думал я про себя. А пока... А пока разбирать и сушить вещи, заниматься необходимыми делами, а вечером, как и всегда, идти на станище, только вот забирать лишь одну корову, потому что Мушка ещё не поправилась, чтобы ходить на такие длинные расстояния.


                XVI
   На следующее утро, даже забыв позавтракать, я сразу побежал к Даньке, по дороге думая, хоть бы все обошлось, и на всякий случай скрестив за спиной пальцы на удачу. А дождь, как и обещала баба Даша, зарядил со вчерашнего дня и даже не думал прекращать я, так, что улица вся плыла, и я не шёл, а тоже плыл вместе с ней. Добравшись до двора Данькиной бабушки, войдя в дом, я услышал голос:

- Здорова, соколик, - произнесла баба Даша из комнаты.

   В её голосе я почувствовал невесёлый тон.

- Здравствуйте, баба Даша. Как Данька?

- Охх, - вздохнула она. - Захворал, родимый.

   Я остолбенел. Случилось самое ужасное, о чем и думать то не хотелось. Я быстро вошёл в комнату. Данька, накрытый тем же пледом, лежал на кровати с закрытыми глазами. Я подошёл к нему.

- Данька, привет, - тихо сказал я, - Чего же это с тобой?

- Привет, - отвечал он тоже тихо. - Да вот, заболел все же...

- Это я во всем виноват. Надо было настоять вчера на своём и вернуться домой ещё утром! - в самом не хорошем расположении духа произнёс я.

- Да ладно тебе. Я и сам хорош. Почувствовал, что горло болит, так и сиди дома. Нет, пошёл же, ещё и как зачинщик. Ну чего уж случилось, того не вернёшь.

- Что же у тебя болит то? - опомнившись, вдруг спросил я.

   Данька показал рукой на перемотанное горло, а затем последовательно положил её себе на грудь.

- У тебя в груди болит!? - громким голосом, почти вскричав, произнёс я.

   Данька пожал плечами.
- Бабка говорит, что воспаление.

   Я поник головой совсем.

- Да чего уж ты так. Поправлюсь, никуда не денусь,-сказал Данька, пытаясь подбодрить меня.

   Баба Даша вошла в комнату, держа в руках кружку со своими целебными отварами.

- Что же это с ним, баба Даша? - не унимался я, пытаясь разузнать точную информацию.

- Грудину сдавило, - отвечала она.

- Воспаление лёгких?

- Так точно, родимый.

   Баба Даша никогда не пользовалась медицинским терминами. У неё для всего были свои названия. То голову сковало, то грудину сдавило.

- И что же делать? Он поправится?

- Конечно. И не таких выхаживала. Очухается, никуда не денется. Быстро на ноги встанет. Однако дней 10 проваляется. - подытожила Дарья Игнатьевна. - Зато будет знать, как от бабки скрывать, что у него болит что-то, или не слушаться мудрых людей(она имела в виду меня). - посмотрела на меня, улыбнулась и добавила - Он мне все рассказал.

   Я, конечно, улыбнулся после её слов, но улыбка эта была скорее не от радости, веселья или приятных ощущений, а была какая-то отупляюще безысходная.

- Я тоже помогать буду, баба Даша-сказал я решительно. - Что мне сделать можно?

- Да что тут сделаешь. Посиди с ним, расскажи что-нибудь, только не сильно дергай. А я пойду, мне там во дворе прибраться надо. - ответила Дарья Игнатьевна и ушла.

   Мы с Данькой остались одни. Я взял стул, поставил возле изголовья кровати и сел. Данька повернул голову и попросил мою руку. Я дал ему свою руку. Он сжал её и так пролежал минут 5 молча. Потом произнёс:
- Спасибо тебе, и извини, ты ведь тоже мог заболеть.
- Так, не говори так никогда. Даже не думай. Да и что такого я сделал то. Ты б также сделал, я уверен. Не ставь меня в неловкое положение.

   Всё это вырвалось у меня как из пулемёта в одну секунду. Однако Данька улыбнулся.

- Может быть тебе почитать что-нибудь, чтобы ты не скучал? Где у вас книги?

- Было бы неплохо. Вон в той комнате. В сундуке поищи, может найдёшь.

   Я раскрыл сундук. Там было много разных бумаг, жёлтых от времени, морщинистых от некогда пропавшей влаги. Книг там было не так уж и много, но я нашёл одну. Вернее это была не книга, а мемуары какого-то советского офицера, кавалера Ордена Славы.

- Пойдёт? - спросил я Даньку, - Или может что повеселее? Есть Есенин еще.

- Да пойдёт.

   Я сел на свое прежнее место, раскрыл книгу. Она была пыльная, и от этой пыли я даже чихнул пару раз.

   Как я и говорил ранее, это были мемуары одного советского офицера, имени и фамилии которого мы не знали. Он попал на фронт в 1941 году и прошёл всю войну. Участвовал в освобождении Ростова и Воронежа, а после - Венгрии. В Берлине не побывал, однако и не это было главным. Нас заинтересовал другой факт.

   Зимой 1943, когда советские войска развернули контрнаступление по всем фронтам, этот офицер и оказался под Воронежем и попал под артобстрел вражеской армии. Немецким снарядом разметало землянку, где находился как бы штаб командования дивизией. Всех убило. А наш офицер по счастливой случайности остался контуженным, раненым в левый бок, но живым. Сколь без сознания пролежал, он не знал, но когда очнулся, бой был завершён, обстрел закончен, дивизия ушла вперёд. И он совсем один остался, в лесу, без связи и продовольствия. Что было делать? А ничего не оставалось, кроме как идти, идти и искать своих. И офицер, который изорвал свою гимнастерку, чтобы перемотать рану, по морозу и глубокому снегу, по лесу шёл. Шёл два дня без еды и воды, но в итоге добрел до как-то полуразрушенной деревушки, и просто свалился на землю. Очнулся он уже лежащим на койке, укрытым одеялом, а рядом сидела старушка, которая что-то размешивала в металлической кружке. Она то его и нашла на снегу, как-то дотащила до покосившегося домика, и с заботой матери в итоге выходила его. А за это время уже и освободили Воронеж 25 января 1943.

   Этот эпизод нас и заинтересовал с Данькой, а мне засел глубоко в душу. И когда мне по жизни иногда становилось трудно, я всегда вспоминал этого офицера, идущего по колено в снегу, по морозу, раненого, но не сдающегося.

   Весь этот день я провел с Данькой, и никто особо не звал меня домой, потому что все понимали, как важно мне самому находиться здесь. Лишь когда уже наступили сумерки, моя бабушка пришла и забрала меня, потому что было уже и правда поздно, хотя как пролетел весь день, я и не заметил.

Уходя, я сказал Даньке:
- Ну что, рыбак, поправляйся. Чтобы завтра уже был как огурчик.

Данька улыбнулся и помахал мне. Я вышел за дверь.


                XVII
   Данька окончательно поправился лишь через 13 дней(баба Даша была права, когда говорила, что 10 дней точно потребуется). И все эти 13 дней до выздоровления я провел вместе с ним у его кровати. Приходил в семь утра, а уходил уже на закате. Я рассказывал Даньке, что происходило "на свободе ", вместе мы беседовали на абсолютно разные темы, я читал ему каждый день что-нибудь. Не знаю, оказывало ли это положительный эффект, да даже если и нет, для меня все равно было важно находиться здесь сейчас с моим Данькой. Однажды я случайно даже стал свидетелем того, как баба Даша сидела на стуле в комнате, облокотившись руками на стол, смотрела в окно, улыбалась, а по её щеке стекала слеза. Ненадолго я заступорился, но потом мигом сообщил Даньке об увиденном.

- Плачет, говоришь? - рассуждал он вслух. - У окна сидит?

- Сидит. И улыбается. - отвечал я.

- Вчера так же было. Я спросил, что с ней. Говорит, что в порядке и это от радости. А разве от радости плачут?

- Плачут. Только я вот не знаю, как это.

- А ты правда не догадываешься, почему и на что она так реагирует? - вдруг неожиданно спросил Данька.

- Да откуда ж мне знать. Я мысли не читаю.- удивлённый таким вопросом отвечал я.
Данька улыбнулся и произнёс:
- Да она и правда от счастья. Она рада, что у меня есть такой друг, как ты.

Я засмущался да и не поверил сначала, сказав:
- Не говори ерунды. С чего бы это?

Однако потом добавил:
- А ты откуда знаешь? Сама сказала?

- Нет. Просто я понял это и абсолютно уверен в своих предположениях.

   Этот эпизод навеял в мою голову множество мыслей, да и вообще эти дни, пока Данька болел, заставили меня подумать о многом. И, главное, к чему я пришёл, это осознание того, что ведь Данька и баба Даша- это моя вторая семья, а Данька ещё мне и как брат. Эта мысль одновременно рождала и приятные чувства, и чувство ответственности от такого доверия. Но вот чувства долга у меня как такового не было. Вернее, чувство было, но я не воспринимал все это как долг. Какой долг, если ночью не спишь, так как думаешь о человеке. Какой долг, если все действия идут не из головы, а от... не знал я ещё тогда, откуда они идут, ведь что такое душа, сердце десятилетнему мальчику трудно понять. Какой долг, если я уверен, что на моем месте Данька бы поступил точно так же. Какой долг, если я просто не мог поступить иначе. Эти мысли и не только, возникшие в голове моей в эти трудные дни, остались не просто мыслями, а осознанием своего места в жизни, своей важности в жизни другого.
_______________________________________
Данька выздоровел, и жизнь снова пошла своим чередом.


                XVIII
   После выздоровления Даньки жизнь наша летом стала ещё более разнообразной, куда мы только не ходили. И к родникам, и в рощу, и ездили с дедушкой в город, играли в городки... Стали больше читать, те мемуары офицера сильно повлияли на нас. Вместе с этим я стал бережнее относиться к своему здоровью, увидев, как плохо было Даньке тогда. И до сих пор, ежели дует какой прохладный ветер в ноябре, непременно шарф вокруг шеи уже обвивает меня.

   Одним словом, лето это было наполнено множеством событий, ярких, интересных, порой не совсем безопасных, и в целом должно было и закончиться хорошо. Однако у судьбы были другие планы.

   В конце августа баба Даша заболела, да так резко, что и понять не успели. Утром весёлая была, ходила туда-сюда, а вечером стала жаловаться на боли в груди. За всю ночь она ни разу не сомкнула глаз. Данька просидел около неё полночи, но все же сон его сломил. На утро и я узнал о болезни бабы Даши, а она в этот день не вставала с кровати. Что такое было-неизвестно. Ясно одно, дело было серьёзное. Она просила нас с Данькой приготавливать различные свои отвары, настойки, капли, которые, считала, могли помочь ей встать на ноги. Но такого почему-то не происходило. Можно было поехать в станицу в больницу, но баба Даша отказывалась, даже несмотря на то, как Данька упрашивал её. "Само пройдёт", - говорила она. И действительно, в один из моментов ей и правда стало лучше. Она даже встала с постели, вышла во двор, посидела на лавочке возле яблони. Казалось, Дарья Игнатьевна смогла оклиматься, и совсем скоро все будет хорошо, но это оказалось иллюзией. К вечеру ей снова стало хуже, а ночью она потеряла сознание. Не зная, что делать, мы с Данькой(а я был у него в эту ночь, да и вообще мы договорились, что будем менять друг друга, ведь одному трудно просидеть ночь возле постели больного, тем более ребёнку) бегом побежали ко мне домой. Конечно, бабушка и дедушка хотели помочь (бабушка пыталась уговорить бабу Дашу ехать в больницу, но ей не удалось этого сделать), но ночью куда либо ехать было бессмысленно. Бабуля уложила нас спать, а сама побежала к Дарье Игнатьевне, где и пробыла до утра. Мы тоже до утра глаз не сомкнули.

   Рано утром на запряженной теми же лошадьми, что когда-то везли пострадавшую Мушку домой, телеге дед подъехал к дому бабы Даши. Погрузив ее, он поехал в станицу. Как мы ни хотели ехать вместе с ним, он этого сделать не позволил, сказав: "Не детское это дело."

   Дело и правда было не детским. Может, дедушка и был прав. Но мы стояли с Данькой на дороге и провожали взглядом уносившуюся вдаль телегу до самого горизонта. Что делать, мы не знали. Бабушка моя, сказала нам идти лечь и отдыхать, потому что" изматывать себя так нельзя, да уже и не имеет смысла". Все равно от наших хождений из стороны в сторону ничего не изменится.

   Ожидание. Что может быть ужасней? Минута тянется как час, час - как день, день - как вечность... Где-то решаются судьбы, а ты вынужден быть вдали от этого и просто ждать...Несправедливость!

   К обеду дедушка вернулся. Мы так же встречали его на улице. Когда он подъехал к дому, посмотрев на его лицо, мы увидели, что дед был не просто грустным или опечаленным, а отчаявшимся. Таким я его не видел никогда. Сейчас все уже догадались, что произошло, а мы тогда были уже не в состоянии что-либо понимать(настолько измучились за сутки).

- Извини меня, внучок,... не успел я... - сказал дедушка, подойдя к Даньке и положив руку ему на плечо. Слеза скатилась по его щеке.

   Свершилось то, во что и не верилось, то, на что меньше всего рассчитывали, то, о чем даже думать было страшно. Бабы Даши больше нет.

   И тут душераздирающий крик прокатился по всем Ясным Горкам. Данька в истерике начал бить ногами стоявшую телегу, эту злосчастную телегу, что не принесла ничего, кроме горя. Заливаясь слезами и крича на всю деревню, Данька был будто в кошмарном сне. Весь сегодняшний день прошёл как в кошмаром сне. Плакали все, и Данька, и я, и бабуля, и даже деда. Я подошёл к Даньке сзади, он обернулся, и упал на меня, рыдая. Я обнял его и рыдал вместе с ним. Ведь баба Даша и для меня была как родная. Сколько мы так простояли, не знаю и не помню. Больше из того дня я не помню ничего. Быть может, оно и к лучшему. Единственное, что я запомнил, это горящие пламенем горя глаза Даньки, смотревшего то в пустоту, то на меня. Никогда в жизни, ни до ни после, я не видел в глазах столько боли...


                XIX
   На похороны бабы Даши собралась почти вся деревня, ведь, как говорилось ранее, она было её душой. Все вспоминали Дарью Игнатьевну лишь тёплым словом. Да, так делается, конечно, всегда, но здесь случай был все же особенный. Баба Даша помогала всем, никому никогда ни в чем не отказывалась, лечила всех и вся. Знала то, чего не знали другие в лекарских делах. Поднимала на ноги совсем несчастных, да себя уберечь не смогла. А теперь вот вся деревня плачет, а, главное, Данька, бедный Данька. Это ведь единственный родной человек, кто был у него. И тот покинул этот мир. Что теперь будет, никто не знал. Ясно одно: Данька теперь будет жить с нами. Хорошо или плохо, но это было единственно верным решением, да и мог ли я вообще допустить какого-нибудь другого исхода. Конечно, нет. Но об этом позже.
   Сейчас же никто ничего не знал. Все мы, я, Данька, бабушка, дедушка стояли возле гроба, и у всех на душе была печаль. Даньке же было тяжелее в сто раз, ведь он чувствовал не просто печаль, а тысячи злостных чувств-убийц терзали его изнутри. Он стоял бледный как смерть, а красные и опухшие от слез глаза еще больше создавали контраст. Но сейчас в них не было ни капли влаги. Всё, чему суждено было вылиться, вылилось ночью. Более нет ни сил, ни чего другого, что может быть.
   Этот ужасный день закончился поздно, оно и понятно. За эти почти двое суток на ногах, со скребущимися на душе кошками, были измотаны все, в том числе и Данька. И в тот момент радовало одно, как только мы вечером легли спать, Данька уснул первым, моментально. Хотя бы отдохнёт. Я же ещё некоторое время лежал и думал: "Какая же непредсказуемая жизнь. Что уготовила судьба каждому из нас? Каково же сейчас Даньке? Нелегко. Как бы хотелось, чтобы таких дней ни в чьей жизни больше не повторялось." С этими мыслями уснул часам к двенадцати, а проснулись мы поздно следующим утром, почти к обеду.


                ХХ
   На дворе был уже 196* год. К тому времени я стал студентом медицинского института.

   Сидя за рабочим столом в своей комнате в общежитии, я повторял темы к последнему экзамену летней сессии. Так вышло, что моими соседями были ребята, живущие в близлежащих поселках и городках, и поэтому они часто уезжали домой, а вся комната была в моем распоряжении. Так было и сейчас. Занятия закончились, как это и бывает во время сессии, поэтому все разъехались. И с одной стороны это было даже хорошо, ведь мне всегда было проще сконцентрироваться, когда вокруг тишина.

   Надо признаться, я всегда немного завидовал ребятам, мне тоже хотелось хотя бы иногда, а не раз в год, возвращаться в свою родную деревню, в свою Ясную Горку. Ведь что город? Да, здесь институт. Да, здесь новые знакомства. Да, здесь новая атмосфера. Да, здесь можно получить профессиональное образование. Но разве это важно? В смысле, безусловно важно, но разве это важно по сравнению с теми чувствами, которые переполняют тебя, когда ты возвращаешься на свою малую родину? С тем душевным покоем, который, придает тебе уверенности и сил. По мне – нет. Уж не знаю почему, но возвращение в свою деревню для меня всегда было днём особенным. Мне вообще хотелось после окончания института вернуться в Ясную Горку или хотя бы в станицу. Да, лучше в станицу, ведь там есть больница, где  с одной стороны можно было бы работать по профессии, а с другой стороны – это родные края, да и до Горки рукой подать. Но это были мои фантазии, ведь, скорее всего, после окончания института я бы отправился работать по распределению. А куда, бог знает. Однако до этого еще было далеко.

   Был вечер. Солнце уже подходило к горизонту. Его желтые лучи постепенно превращались в оранжевые, красные, затем багровые, придавая малочисленным облакам не то, чтобы какой-то цвет, а целую палитру разных красок, которая с каждой минутой менялась и становилась только красивее.

   В дверь постучали. Немного раздражаясь, что меня отвлекли от дела, я все же встал со стула,  подошел, отворил и увидел... Описать мое состояние в тот момент, наверное, просто невозможно. … и увидел Даньку. Даньку! Моего Даньку! Господи, как долго тянулось время, тянулись эти 3 года с того момента, как Даньку забрали в армию. Но вот наконец они прошли. За это время я успел поступить в институт и вот сейчас готовился сдать последний экзамен летней сессии * курса. Два года назад не стало моего дедушки, Петра Васильевича. За это время, я, как казалось мне в один момент, нашел свою единственную и ненаглядную. Но не сложилось. Столько всего произошло за эти 3 года! Столько всего, о чем хотелось рассказать, да рассказывать было некому. А сейчас вот он, передо мной, стоит.

- Данька! Данька! – кричал я, не дав даже войти в дверь своему другу.

- Здравия желаю! – ответил он тем голосом, которым, как мне казалось, должны разговаривать все военные люди.

   И это было ему к лицу, так как я видел перед собой представителя Советской Армии, пусть теперь и отправленного в запас.

   Но сразу же после этой фразы уголки рта его расплылись в радостной улыбке. Он сделал шаг по направлению в комнату, и мы обнялись.

   Несколько секунд стояла тишина, я смотрел на Даньку, а Данька на меня – улыбка не сходила с лиц обоих. Неужели опять эти зеленые глаза смотрят на меня? Правда. Смотрят.

   А Данька изменился. Даже показалось, что он немного вырос. Такие короткие волосы покрывали его голову. И лицо стало более взрослым.

- Господи, да чего же ты стоишь, разувайся скорее! Проходи! Ты давно…а хотя сразу, наверное. Ты ко мне или в деревню заезжал сначала? Слушай, а давай я пойду чай поставлю. Я мигом, честное слово! Ты посиди пока. – столько всего хотелось сказать, о стольком спросить. Целый рой мыслей и чувств пытался одновременно превратиться в текст, но получалось сложить из этого лишь словосочетания, бессвязные, но такие понятные, как мне казалось.

   Так воодушевленно я спускался по лестнице на первый этаж на кухню, наверное…никогда, наверное. Прошло не более 10 минут, как я с горячим чайником возвратился назад. Данька сидел за столом у окна.

- Боже, как я рад! Сейчас будем пить чай. – без малейшего чувства, толка и  расстановки палил я. – Смотри, что у меня есть!

Я полез в небольшую антресоль, висевшую в углу стены, и достал маленький сверток газеты.

- Что это? – спросил Данька.
- А ты понюхай.

- Мята и душица, - даже не успев поднести к носу сверток, сказал Данька. – мята и душица. Запах детства. А помнишь…

- Конечно помню! – не дав закончить вопрос, ответил я. Оба понимали, о чем спрашивали и на что отвечали – Они деревенские. Из Ясной Горки. Я их летом собирал.

   Это был лучший чай. Воспоминания о Данькиной пневмонии (теперь то я точно мог сказать, что было тогда с ним после озера) пронеслись на мгновение в нашей памяти. Беззаботное детство. Не то, что сейчас.

- Любишь Есенина? Заметил у тебя среди стольких учебников его книгу.

- Да, люблю. Подожди! К черту Есенина! Расскажи о себе, Данька. Ведь мы не виделись… с 29 июня 195* года? Я же помню, как накануне ты после смены вернулся домой с этой новостью… (смена эта была на заводе в станице. Данька ушел после 7 класса и стал порабатывать на заводе. По достижении совершеннолетия его призвали в армию).

- Именно так. Если вкратце…

- Вкратце я знаю (за это время удалось обменяться несколькими письмами). Давай не совсем вкратце.

- Позволь допить чаю и, если не против, выйдем прогуляемся. А то я сразу с поезда. Хочется воздуха и ноги размять.

- Да, конечно. Господи, неужели мы с тобой завтра поедем в деревню!


                ХХI
   Через минут 5 мы вышли на улицу,  и кто знает, до скольких мы бы могли бродить по этим улочкам города, по этим набережным  и аллеям, но общежитие закрывалось в 23:00. К этому времени мы вернулись обратно.

   На входе меня окликнул охранник.

- Болгин! – сказал он, протягивая мне какой-то конверт – это просили передать.

- Спасибо, дядя Саша. А от кого этот конверт?

- Откуда мне знать? Я чужих писем не читаю.

   И действительно, глупый вопрос. Не знаю, почему это вырвалось у меня.
Поднявшись, мы вошли в мою комнату. При свете лампы, которая горела весьма неярко, мы оглядели конверт. Адресат: Болгин Игорь ***(и дальше адрес общежития). От кого же? А, вот. Ясная Горка. Не уж то от бабушки? Но бабушка не умеет писать. Попросила кого? Если попросила, значит важное что-то. Хм…
Не долго думая, я вскрыл конверт.  В нем лежало письмо, написанное незнакомым мне почерком. В письме было написано следующее:

«Добрый день, Игорь. Спешу сообщить неприятные новости. Марья Николаевна, царствие небесное, была найдена у себя дома в среду без чувств…..(в письме было написано что-то еще)»
               
                Баба Глаша
               
                ** июня 196* г.»

    Что-то острое и холодное резко пронзило мою грудь. Что же это значит? Хотя значить это может только одно. Может, неправда? Но ведь баба Глаша не станет врать. Шутка? Но кто такими вещами шутит…Ошибка? Только в это и хотелось верить, но подсознательно я понимал, что никакой ошибки нет.

   Я снова начал перечитывать письмо. Быть может, ошибся я? Или неправильно понял. Но нет. «Марья Николаевна, царствие небесное, была найдена…». К сожалению, понимать здесь было нечего, да и ошибиться тоже трудно.
------------------------------------------

   Как непредсказуем и переменчив мир. Всего несколько минут назад я еще был так счастлив, всего несколько часов назад я собирался ехать завтра к бабушке на целое лето (хотя первый месяц уже закончился) да не один. А с кем! С Данькой! Он ведь тоже Вашим внуком стал, бабуль! Несправедливо. Несправедливо и ужасно. Ужасно и несправедливо…
------------------------------------------
   В тот момент я сначала даже не знал как реагировать. Затем по моей щеке покатилась слеза, еще позже  наступило что-то похожее на истерику. Я так любил своих родных и все же терял их один за одним: баба Даша, дедуля, теперь бабушка. Теперь со мной только Данька. Данька, хотя бы ты останься! Хотя бы ты будь всегда!

   Данька к моему удивлению не потерял самообладание. Армейская выдержка? Быть может. Но я знаю, что и на его душе скребли кошки, ведь для нас обоих эти трое людей были семьей. И останутся семьей.

   Помню, как долго я не мог успокоиться, как моя голова лежала на плече Даньки, как когда-то... Помню, что он что-то мне говорил, но что – не знаю. Это все ужасно. Но как все-таки здорово, что я сейчас не один! Данька не проронил слезы, однако комок в горле давал знать о чувствах, питающих сердце.
*** Дарья Игнатьевна 1896 – 195*
*** Пётр Васильевич 1892 – 195*
*** Марья Николаевна 1895 – 196*


                ХХII
197* год. Все тот же город, где я когда-то и постигал гранит науки.

- Дорогой, ты уже пришел? – раздался нежный женский голос на кухне.

- Да, это я. Я вернулся.

- Проходи, я приготовила твой любимый ужин. А еще ты приятно удивишься.

   В воздухе квартиры пахло чем-то необычным, но тем не менее очень знакомым.
А чему можно удивиться? К счастью, все необходимое для жизни у нас было, и сама жизнь была счастливой. Странно.

- Папка плишёл! Папка! – звонко визжа и выбегая из кухни, кричал мальчик. Он подбежал к моим ногам и обнял.

- Данька, сынок мой, добрый вечер! - сказал я, приподнимая этого маленького богатыря. – Заждался? Я тоже скучал. Ну беги к маме, дай мне раздеться.

- А к нам дядя Даня плишёл с тётей Викой - сказал так резво этот маленький с русыми волосиками на  голове и розовыми щечками человечек, убегая на кухню.

   Мята! Мята и душица! Как можно было сразу не сообразить…

   Войдя на кухню, я увидел мою прекрасную Юлю(мы поженились 5 лет назад), которая уже накладывала в тарелки мне и гостям ужин, моего маленького богатыря Даньку, Даньку Болгина (он родился через год нашего брака). А по другую сторону стола сидели Данька, Данька-старший, Данька Вербов, и Вика. Мы дружили, дружили семьями. И хотя часто встречаться не всегда получалось в силу работы и семейных забот, каждая встреча была событием, была так ожидаема, так приятна.


   Помыв руки, я сел за стол. Мы ели, пили чай и как всегда долго разговаривали. Такие вечера были отдушиной для каждого из нас. Данька что-то лопотал на детском, и как обычно бывает, выдуманном языке, носился по комнатам, воображая себя …а кто ж знает, кем воображают себя дети.., катал по полу машинку, подаренную тетей Викой. Игрушка да еще и машинка! Это ли не радость для любого мальчика таких лет. Это ж надо было достать такую! Оказывается, мама Виктории из Москвы отправила две таких машинки,  одна из которых сегодня любезно была вручена моему сыну. Но…А зачем мама Вики отправила ей машинки? Или…

- Игорь, Юля. Нас в семье скоро станет на одного больше. – начала Вика.

- Это правда. Решили поделиться такой новостью с вами. – подхватил Данька.

- Господи, так это ж такая радость! Такое счастье! Боже мой, мы так рады, так рады! Какие вы молодцы!... – еще много чего хотелось сказать Юле, но желание поскорее обнять подругу остановило эти эмоциональные речи.

   Я тоже был очень рад. Смотря на бегающего сына и улыбаясь, я как-то тихо и будто бы во всеобъемлющее пространство промолвил: «Ну что, сынка. Скоро у тебя будет новый друг». Ребенок резвился и носился по комнате.

- А может быть, не друг, а брат? – видимо, услышав мою фразу, сказал Данька, посмотрев на меня своими зелеными и блестящими от счастья глазами. – Ведь так важно найти в жизни брата. Правда, брат?

   В глазах моих что-то блеснуло и в такой момент точно не страшно было казаться слабым.

- Папка, ты чего плачешь? – вопросительно сказал мальчуган, продолжая бегать то вперед, то назад. – Не надо.

- Не буду,  - ответил я.

   Меньше чем через год в этой самой кухне сидело уже не 5, а 6 человек. Запах мяты с душицей наполнял все вокруг.
               
                2023