фобия

«Не надо было есть этот суп на ночь», - Максим потянулся, хотел повернуться на бок и уже встать, но при повороте плечо упёрлось в поверхность, что за,,, И почему так темно? Максим не любил штор, жалюзи, это всё давило.
,,,
Михаил Берлин. Прочитал Максим на дверной табличке. Врач психиатр какой-то категории, с какой-то степенью и часы работы. Ударение на Е, вспомнился вводный инструктаж тётушки, которая договаривалась о консультации через свою школьную, ещё со времён пионерии подругу, жившую в южной стране с ярко выраженным национальным признаком. Сходи. Сходи. От тебя не убудет! И берёт не дорого со своих. Ты уже скоро на кухню ко мне заходить перестанешь со своей фобией. Я ж не виновата, что при Хрущёве так строили. Скажи спасибо, что тебя в подводники не записали в армии, а то как бы ты три года там просидел? А в школе? Все в поход, в пещеры, а ты в отказ,,, ну это и ладно. А к тётушке в гости ходить не страшно. Ариадна Иосифовна говорила, делая акцент на «что», прямо, как Бродский, вспомнил Максим, стихи нобелевского лауреата в авторском исполнении. А ещё она потирала старческие ручки одну о другую, совсем, как муха, улыбнулся Максим, вспоминая старушку и поднимаясь на приём.
Дверь без скрипа открылась от прикосновения к матовой ручке, с антибактериальным покрытием, этот значок Максим заметил краем глаза. «Видно, в период пандемии, клиентов у таких специалистов прибавилось», - подумалось Максиму.
За столом сидел человек в белой рубашке. Смотрел в компьютер, но при входе пациента пружинисто поднялся и неслышной походкой спортсмена вышел из-за стола. Протянул руку:
- Максим Сергеевич?! – не то вопросительно, не то утвердительно произнёс Берлин.
- Да, мне рекомендовали, - начал было Максим – но замолчал, зачем я сюда пришёл, пронеслось сомнение.
- Хорошо, хорошо! Сейчас всё обсудим. Пожалуйста. Присаживайтесь! – доктор жестом указал на диван, устраиваясь в кресло напротив.
Как в кино. Ухмыльнулся про себя Максим. Сейчас про детство начнёт спрашивать.
Берлин, будто услышал:
- Так, о детстве сегодня не будем говорить, давайте о дне сегодняшнем. С какой мыслью вы проснулись? Что первое пришло в голову?
- Вот так сразу? – Максим вспомнил, что первая мысль была про вчерашний суп, что не надо было его есть на ночь, и что надо срочно в туалет.
,,,
Почему же темно? Почему душно? Максим хотел ещё раз повернуться, но, руки потянулись вверх и упёрлись в дерево, по бокам – дерево. Холодный пот уже тёк по лбу, жёг глаза, скатывался крупными бусинами в уши. Дыхание было невозможно регулировать. Максим пытался вздохнуть, но давился спазмом. Сердце стучало во всех частях тела. Это был самый страшный страх - проснуться в гробу. Сколько раз он прокручивал этот сюжет, сколько фильмов с таким испытанием смотрел Максим. И если герои таких сцен боролись за жизнь, даже пробивая рукой доски гроба, а потом выгребая под себя землю выбирались наружу, Максим понимал, что лучший выход для него сразу умереть. Сознание помутилось и Максим уже не слышал свой собственный крик отчаянья.
,,,
- Михаил Юрьевич, добрый день! – Максим открыл дверь кабинета Берлина, прошёл уже без приглашения к дивану и сел по середине, – после первого сеанса мне приснился ужасный сон. В нём было всё о чём мы с вами говорили. Я чуть не умер во сне. Так должно быть?
- Максим Сергеевич! Здравствуйте. Мы не управляем сновидениями. Мы можем их толковать. По Фрейду или иначе. Но мы управляем действительностью. Давайте продолжим.
,,,
Максим лежал и боялся открыть глаза. Боялся опять очутиться во сне с пробуждением в гробу. Он оттягивал этот момент, но понимал, что вернулся туда. Не может быть! Надо резко встать и скинуть с себя этот дурман! Максим рванулся, из глаз брызнули искры. Доски гроба хотя и были обшиты материей, но не слишком смягчили удар. На этот раз Максим услышал свой крик. Руки и ноги стали бить всё вокруг. Правая рука , на уровне поясницы, задела какой то предмет. Узкий пенал или футляр от очков. Пронеслось в голове. Максим схватил футляр, из него торчало лезвие! Нож!!! Что за шутки, кто мне всё это устраивает? Максим, на сколько было возможно, отвёл руку с ножом, замер на мгновение и резко ударил себя в горло. Лезвие без труда вошло в рукоять и защёлкнулось. Однако, Максим этого не ощутил. Он отключился
,,,
Голова при прикосновении к ушибленному месту болела, глотать было некомфортно. Рассказать доктору, что во сне бился головой и чем-то ударил себя в горло? Доктор Берлин встретил Максима жестом, приглашая присаживаться. Поговорили о состоянии, подвижках в лечении. Максим попросил, может быть таблеточек попить, сны становятся страшнее. Берлин сказал, что с таблетками надо повременить.
,,,
Рука потянулась вдоль тела. Максим понял, что пробуждение будет стандартным. В гробу. И надо найти нож. Он был на месте. В этот раз Максим начал бить крышку над собой. Лезвие входило в сухое, податливое дерево, ткань рвалась в лоскуты. Мягкий оказался гроб, в кино было страшнее. Максим почувствовал, что пробил доски, но земля не посыпалась. Склеп? Максим отложил нож и стал ломать доски. Коленями удалось выдавить две доски наружу. Дышалось относительно легко. Хотелось жить. Подалась ещё доска и ещё. Максим сел в гробу. Ощупал поверхность на которой он стоял. Паркетный пол. Значит не склеп. Максим встал. Темно. Но в одной стороне была слабая полоса света на полу. Дверь. Максим шаркая ногами по полу начал двигаться к стене, надеясь найти выход. В руке оставался нож. Проводя руками по стене Максим нашёл дверную ручку. Что за дверью? Открыть резко или тихо?
,,,
- Максим Сергеевич, выходите уже! – дверь открылась и за ней стоял доктор Берлин.
Максим шагнул. Щурясь от яркого света, выбросил перед собой руку с ножом. Лезвие ушло по самую рукоять на уровне сердца доктора, но Берлин всё ещё улыбался. Максим ударил ножом ещё и ещё. Но Берлин не падал.
,,,
Врач и пациент сидели за столом. Берлин рассказывал, как вводил в Максима в гипнотический сон, на экране компьютера видны были манипуляции с телом, как ассистенты укладывают его в гроб. И даже в гробу велась съёмка.
Нож лежал на столе. Максим взял его в руку и ударил себя в грудь. Лезвие спряталось в рукояти. Берлин забрал нож у Максима и ударил им в рукоять кресла. Лезвие вонзилось примерно на сантиметр, оставив уже не первую отметину.
- Вот такой секрет у ножа. Мягкое не режет, твёрдое пожалуйста – Берлин убрал оружие в стол. – итак, Максим Сергеевич, седеющая встреча завтра, и мы наконец то поговорим о вашем детстве. Надо узнать об истоках вашей клаустрофобии.