Чеченцы-кистинцы

I

Когда грузинские, а вслед за ними российские и западноевропейские авторы при описании народов Кавказа употребляют название «кистинцы», «кистины», «кисти», то зачастую это название применяется как к чеченцам, так и к ингушам, но в большинстве случаев под этим наименованием подразумеваются собственно чеченцы. Дело в том, что этот этноним изначально, с самого раннего своего появления в письменных источниках относился к чеченцам. Проясняя этот вопрос, грузинский ученый А.И. Шавхелишвили отмечал, что в глубокой древности кистинцами (кисти) называли представителей граничащего с Кахетией чеченского общества Кий (Кей). По словам ученого кахетинский горец, отправляясь в Кий, говорил, что он идет в Кийста, и отсюда произошел этноним кист. Впоследствии это название грузины распространили на всех чеченцев и ингушей [1, с. 40]. В самих грузинских источниках название Кисти (Кишти) появляется с XIII века [1, с. 39], однако факт более древнего распространения этого этнонима подтверждается данными «Армянской Географии» («Ашхарацуйца»), в которой кистинцы упоминаются в форме «кусти» [2, с. 11].

Отметим важное обстоятельство: кахетинские горцы, называя чеченцев и ингушей кистинцами (кистами), не обозначают этим именем бацбийцев (цова-тушин) и это показывает, что бацбийцы, наперекор утверждениям некоторых кавказских историков, не являются «переселенцами из Ингушетии в Грузию», а представляют собой древнее автохтонное население. В противном случае и бацбийцы, несомненно, получили бы у жителей Кахетии обозначение «кистинцы//кисти».

Принято было считать, что чеченцы под этнонимом «кистинцы» в новое время впервые стали упоминаться в российских (а вслед за ними и в европейских) источниках лишь в XVIII столетии. Однако Е.Н. Кушева приводит более ранний документ, датированный 12-м апреля 1665 года, в котором упоминаются чеченцы под названием «кистинцы» («кистичант»). Документ этот в книге Е.Н. Кушевой выставлен под номером 114 и назван: «Распрос в Посольском приказе грузинского митрополита Епифания и приехавших в Москву грузин и тушин о городе Чечень». И вот что, в частности, рассказал митрополит Епифаний (стилистика и орфография документа сохранены. – Авт.):

«А от того места, где был город Чечень, до Туш (т.е. Тушетии. – Авт.), где ныне царевич Миколай Давыдович (царевич Ираклий. – Авт.) живет, днище езду. А меж Туш и города Чеченя стоят 2 кабака (т.е. селения. – Авт.) горских кистичант (т.е. кистин. – Авт.), а людей в них 200 человек. И от тех де горских людей им проезд нужен, без подарков никово не пропускают, а подарки де емлют большие» (ЦГАДА, ф. Грузинские дела, 1665 г., № 1, л. 1-3. Список 1676 года). См. также: [3, сс. 234-235].

Поскольку тушины граничат с чеченцами и дагестанцами и не соприкасаются с ингушами, ясно, что живущие по соседству с тушинами кистины («кистичант») могут быть только чеченцами. Кроме того, выглядит вероятным, что содержащийся в названии «кистичант» компонент «чант» является отражением названия горного чеченского общества Чанти (ЧIаьнтий). Иными словами, под названием «кистичант» можно различить обозначение «кисти-чант», т.е. «кисти-чантийцы» или «кистинские чантийцы». Однако, вне зависимости от этих соображений, ясно, что речь идет о территории Чечни, поскольку дорога, пролегающая от Тушетии по двум кистинским селениям («кабакам»), вывела митрополита Епифания и его спутников к руинам города Чечень, который, судя по поздним описаниям, располагался в Ханкальском ущелье Чечни. Известный ученый-кавказовед XIX века Адольф Берже так описывает былое расположение города Чечень:

«Слово это (т.е. "чеченцы" – Авт.) …произошло, как говорят сами Чеченцы, от аула Большой-Чечен, находившегося на берегу Аргуна, у подошвы Сюйри-Корта-Чачани, одной из двух гор, возвышающихся на плоскости Большой Чечни и образующих между крепостями Грозной и Воздвиженской так называемое Ханкальское ущелье. А в настоящее время существуют только следы Большого Аула, тогда как имя его так вкоренилось и освоилось, что не только сделалось общепринятым у Русских обозначением целого народа, но даже весьма часто употребляется самими Чеченцами» [4, с. 36].

Таким образом, первое письменное упоминание о кистинцах мы встречаем в документе, датированном 12-м апреля 1665 года, и представляется бесспорным, что с самой ранней письменной фиксации в русских источниках это название обозначает чеченцев.
Между тем, в документах XVIII века с этнонимом «кистинцы» («кисты») начинается некоторая путаница, вызванная, очевидно, слабым знанием русскими и европейскими путешественниками этнографических реалий Кавказа. Приведем несколько свидетельств, оставленных о кистинцах в этом столетии.

Яков Яковлевич Штелин (1709 – 1785), немецкий ученый на русской службе, в своем «Описании Черкесии», напечатанном в «Географическом месяцеслове на 1772 год», так описывает кистинцев («кистов»):

«Мы говорим о лежащих при северной подошве Кавказских гор землях, а именно о Большой и Малой Кабарде и о их жителях кабардинцах, причем упоминаем и о двух с ними смежных особливых народах, коих в России знают под именем кистов или ингешов и чеченцев, и которых, может быть, и имена в прочих землях Европы едва ли известны. И так легко можно рассудить, что мы все оное не из книг, но из обстоятельных и достоверных известий, также из разговоров с бывшими в тамошних странах офицерами, да и с одним знатным князем и жителем оных земель собирали» [5, с. 159]. Как мы видим, Я.Я. Штелин называет «кистами» как ингушей («ингешов»), так и чеченцев.

Далее, на той же странице этот автор пишет: «Возле большой Кабарды у живущего в горах особливого народа, называемого кисты, или ингуши, видны еще развалины каменной церкви, и в ямах оной, как сказывают, лежат сгнившие книги и пергаментные листы… С того времени в оных землях, начиная от Крыма и Кубани до Астрахани, на Кавказе было слышно только о татарах, да и само имя Кабарда слово татарское, так как названия всех смежных областей и их жителей; авхазы, осеты, ингуши, кисты, чеченцы и прочие суть татарские… кистов, или ингушофов, населяющих полуденную часть земли, и находящихся между Тереком и Сунжей по обе стороны Кумбелея и гранича с Малой Кабардой» [5, сс. 159-163]. Таким образом, Я.Я. Штелин относит кистов то к ингушам, то к ингушам и чеченцам вместе, то называет кистов, ингушей и чеченцев тремя самостоятельными народами. Отметим, что сам Штелин на Кавказе не бывал и, как он признается, составил свои описания по рассказам русских офицеров, служивших на Кавказе, и некоего кавказского князя неназванной национальности.

Профессор Иоганн Готлиб Георги (1729 – 1802), академик целого ряда европейских академий, лично побывал на Кавказе и написал труд под названием «Описание всех обитающих в Российском государстве народов, их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей». Книга была издана в Санкт-Петербурге в 1766 году на немецком языке, а затем, в 1799 году ее переиздали уже в переводе на русский язык. И.Г. Георги, описывая «кистов или кистинцев», отмечает:

«Обитаемая грузинами Кистецкая область простирается по северному хребту Кавказа от Терека до Сунжи; граничит с востока с татарскими лезгинскими округами; к югу с лезгинцами и грузинами, к западу с Малой Кабардой, а к северу имеют границей реку Терек. Кистиния населена многими небольшими независящими друг от друга народами различных между собой нравов и обычаев, но между тем примечается в них несколько одинаковый вид, сходное наречие и немалая во многом сходственность. Язык их называется грузинами кистинским. На черкесском языке называются эти народы "мильчеги".

Знаменитейшие кистинские народы суть следующие:

Чеченги. Живут в Кистинском чеченском округе по Аргуну и Тереку и могут поставить до 5000 конницы… Югуши. Югуши или югушцы живут по Камбалее около Терека… Мильчеги. Живут в округе сего имени по Аксаю и Сунже в 20 деревнях, из которых в одной, называемой Истесу и состоящей из 500 дворов, находятся теплые воды. Карабулаки. Прежде назывались югушами, а сами себя именуют арштами, составляют не весьма многолюдную толпу народа. Язык их состоит из кистинского и чеченского наречия» [5, сс. 176-177]. Любопытно, что Георги называет кистинцев и среди народов Грузии. Он писал о жителях Грузии, что «язык их можно вообще разделить на чисто татарский, черкасский, лесгинский, кистинский или чеченский, грузинский и осетской. Татарским языком говорят, по разным наречиям, трухменцы, амбаралинцы, базаны и другие народы. Черкесский язык употребителен также по разным наречиям у черкас, которые говорят на оном всех чище и приятнее, также у чеченгов и других кабардинцев» [5, с. 178]. Здесь, как мы видим, кистами или кистинцами названы чеченцы, ингуши («югуши») и карабулаки, но затем кистинский язык называется чеченским, а чеченцы почему-то отнесены к кабардинцам.

Якоб Рейнеггс (1744 – 1793), ученый, доктор медицины и филолог, несколько лет прожил в Грузии и по заданию российского правительства совершил 5 экспедиций по Кавказу. Перечислив некоторые чеченские, карабулакские и ингушские топонимы, гидронимы и субэтнонимы, и при этом сильно их исказив, Я. Рейнеггс пишет: «Судя по языку, эти люди совсем разного происхождения, поскольку кисты не понимают языка ингушей, хотя и отделены от них только ручьем, и ни один из них не может также поговорить с карабулаком. Только билитли и чеченцы и все вышеупомянутые рассеянные фамилии, за исключением гигов, говорят на одном языке. Кистов следует считать их предками, поскольку чеченский язык имеет много близости с кистинским, и они понимают друг друга при тщательном произношении» [5, с. 182]. Сведения Якоба Рейнеггса представляют не столько научную, сколько библиографическую ценность, поскольку чеченцы, ингуши и карабулаки являлись в его время не «потомками» кистов, а сами в совокупности назывались кистами (кистинцами).  И, разумеется, чеченцы, ингуши и карабулаки, являясь носителями диалектов единого языка, прекрасно понимали речь друг друга.

Немецкий подполковник Штедер, находясь на русской военной службе, в 1781 году совершил экспедицию по Кавказу, посетив в числе прочих регионов и земли чеченцев, ингушей и карабулаков. Он оставил описание этой экспедиции в «Дневнике путешествия в 1781 году от пограничной крепости Моздок во внутренние области Кавказа». Штедер довольно подробно описывает географию Чечни и Ингушетии, взаимоотношения чеченцев, карабулаков и ингушей с российской администрацией на Кавказе и при этом называет кистами только часть ингушей [5, сс. 202-216].
Иоганн Антон Гюльденштедт (1745–1781), уроженец Риги, образование получил в Германии. В 1768 году был приглашен в Россию и вскоре отправился в экспедицию на Кавказ, которая продлилась пять лет с 1769 по 1774 год. Исследования Гюльденштедта были подготовлены и изданы после его смерти на немецком языке академиком П.-С. Палласом в 1787–1791 гг. под названием «Путешествие по России и Кавказским горам». В 1809 году был издан сокращенный перевод этой книги на русском языке, называвшийся «Географическое и статистическое описание Грузии и Кавказа». Перевод предназначался для чиновников, отправлявшихся служить на Кавказ.

Гюльденштедт называет кистами все чеченские и ингушские субэтнические подразделения, для него все населенные пункты и реки нынешних Чечни и Ингушетии являются кистинскими. При этом он ставит знак равенства между названиями «кистинский язык» и «чеченский язык». Он пишет: «Грузины называют жителей большинства этих округов "кисты", поэтому провинцию удобнее назвать Кистия, или Кистетия. На андийском языке кисты называются "мицдшегис бутурул" (народ мисджегский). Так же их называют татары и черкесы. Следовательно, их можно называть "мисджеги", а страну Мицджегия. Народы этой провинции говорят на разных сильно отличающихся один от другого диалектах. Кистинский или чеченский язык не родствен ни одному из кавказских языков и вообще никакому известному мне языку» [5, с. 236]. Гюльденштедт также считает названия «чеченцы» («чечены») и «кистинский народ» синонимами. Он отмечает: «Округ Чечен. Он занимает область нижнего Аргуна и Бюсгена, впадающих в Сунжу, и весьма обширен, вследствие чего под именем его обитателей чеченов часто понимают весь кистинский народ» [5, с. 239].

Петер-Симон Паллас (1741 – 1811) крупнейший ученый XVIII века. Родился в Берлине, получил энциклопедическое образование в университетах Лейдена, Галле и Геттингена; докторскую диссертацию защитил в возрасте 19 лет. К 1767 году, когда Паллас по приглашению Академии наук приехал в Россию, его имя было широко известно в ученых кругах Европы. На Северном Кавказе он побывал летом и осенью 1793 года, совершив путешествие от Астрахани до реки Баксан. Труд его называется «Заметки о путешествии в южные наместничества Российского государства в 1793 – 1811 годах».

Интересно, что у Палласа мы находим первое в русскоязычной литературе упоминание о самоназвании чеченцев – нахче («начха»). Паллас отмечал: «На Кавказе живет некий народ, который совершенно отличается от других кавказских народов по языку, облику и чертам лица; их самоназвание ламур, означающее жители гор; другие называют их галгаями, или ингушами. Их ближайшими родственниками по языку и крови являются чеченцы, которые сами себя называют начха». Далее, описывая ингушей, карабулаков и чеченцев, Паллас пишет о них так: «Три племени говорят почти на одном языке, причем он не имеет аналогий с каким-либо другим диалектом, кроме тушетского, первое сведение о котором мы поместили в "Универсальном словаре" императрицы Екатерины II. Рассудительный Гюльденштедт относил это племя к мичкизам, или кистам, которых считал остатками реальных алан» [5, с. 277]. Таким образом, Паллас поддерживал мнение Гюльденштедта о тождестве мичкизов (чеченцев) и кистов.

Французский путешественник и исследователь барон Де Сент-Круа в своем труде о народах и истории Кавказа, переведенном в 1810 году Ф. Шишкевичем на русский язык, отмечал: «Чечен расположен по нижней части реки Аргуни. Округ сей управляется природными своими начальниками. Жители оного столь многолюдны, храбры и в отношении Россиян вредоносны, что сии последние название Чеченцев распространили на всю нацию Кистов. Несколько раз делали на них нападения, гонясь за ними даже в их собственную землю, однако нападения сии худой имели успех, что приобрело им славу непобедимых» [6, с. 38].

В XIX веке в описании кистин наступает некоторая упорядоченность, поскольку в российской и европейской науке накапливалось все больше исторических и этнографических сведений о народах Кавказа. Иоганн Бларамберг, генерал-лейтенант на русской службе, начальник корпуса военных топографов, в 1832 году писал:
«Племена кистин или мычкизов (мецджегов) населяют местность к востоку от Осетии, от правобережья Терека до берегов Аксая, где они граничат с лезгино-аварскими племенами. Кистины занимают два склона Кавказа: на севере до рек Сунжа и Терек, на юге – до Кахетии и Лезгистана» [7, с. 23]. Таким образом, для Бларемберга все население от границ Осетии до границ Дагестана, т.е. все ингуши и чеченцы – кисты (или, как обозначали чеченцев кумыки – мичкизы). 

Интересный момент: касаясь происхождения чеченцев и ингушей («кистин», «мычкизов»), Иоганн Бларамберг отмечал:

«"Путешествие" некоего Анонима, опубликованное Ф. Воссиусом, говорит, что город Феодосия в Крыму некогда назывался Ардауда, что на тавро-аланском наречии означает – Семь Богов. Паллас замечает по этому поводу, что в языке кистин можно найти слова, которые имеют то же самое значение, ибо Quar (уар) обозначает "семь", а Dada означает "отец" или "бог"» [7, с. 330].

Полное тождество кистин с чеченцами отмечено также на карте Кистии, составленной в 1836 году российскими топографами Павленком и Кузнецовым (РГВИА, ф. 846, оп. 16, д. 20602, л. 1). Карта имеет такую сопроводительную надпись: «Карта Кистии, снятая глазомерно топографами 2-го класса унт. оф. Павленком и Кузнецовым в 1836 году. Масштаб в английском дюйме 5 вер. Изъяснение обществ:

А. Митхо,
В. Терело,
С. Ахо,
D. Нашахо,
F. Дичины,
G. Чомулко,
I. Маисты,
К. Хильды-Аро,
L. Ачара,
М. Чантети,
N. Шаро,
О. Зумсо,
Р. Шопоти»

Как мы видим, кистинскими обществами обозначены различные чеченские общества и тайпы: Митхо (одно из обозначений общества Маьлхий), Терело (ТIерлой), Ахо (Ако-Аьккхий), Нашахо (Нашхой), Дичины (Дишний), Чомулко (Мулкой?), Маисты (МIайстой), Хильды-Аро (Хилдехьарой), Ачара (Ачарой), Чантети (ЧIаьнтий), Шаро (Шарой), Зумсо (Зумсой), Шопоти (Шубуты-Шуотой). Отметим, что сама эта карта, которую, к сожалению, здесь невозможно воспроизвести по техническим причинам, является довольно подробной картой Чечни, на которой, впрочем, отображены не все чеченские тайпы и общества, хорошо известные в российских источниках XIX века. 

В обзорной работе «Шамиль и Чечня» мы обнаруживаем какое-то количество кистинцев также и в Ингушетии. Приведем цитату: «Кисты (ближние) или Кистинцы живут в ущельях р. Макалдона, притока Терека, в числе около 1,300 душ...». И далее: «Кисты (дальние) обитают скалистые ущелья верховьев р. Аргуна, в числе около 18,000 душ. Это многочисленное племя, частию признавало власть России, но в последствии времени отложилось, и только в настоящее время принадлежащие к нему общества признали власть России (Митхи, Макеты, Хелдырой и пр.)» [8, с. 154]. По этим данным видно, что соотношение ингушей-кистинцев и чеченцев-кистинцев в 1859 году – 1,300 против 18 000 (и это без учета чеченцев-кистинцев, живших в то время в Панкиси, в Грузии). Иными словами, подавляющее большинство кистинцев – это чеченцы.

Грузинский этнограф Р.Д. Эристов полностью отождествлял кистинцев с чеченцами. Он писал: «Тушинские два общества: Цовское и Пирикительское, и Хевсурские: Архотиони, Шатилиони и Пирикительское, кроме грузинского, говорят еще кистинским (чеченским) наречием. Остальные Хевсуры и Пшавцы говорят таким древним грузинским языком, что едва ли половина нынешних жителей долин Грузии поймет их» [9, с. 83].
Для этнографа и кавказоведа Е.Г. Вейденбаума кистинцы также являются чеченцами: «Чеченцев разделяют обыкновенно на горных и плоскостных... Те из них, которые занимают верховья Ассы и Аргуни, называются обыкновенно заимствованным у грузин именем кистов или кистинов». И далее: «Горские чеченцы (кисты) более 500 душ перешли Главный Кавказский хребет и поселились в Кахети, в верховьях реки Алазань в Панкисском ущелье» [10, сс. 93-94].

Тождество кистинцев с чеченцами прослеживается вплоть до конца XIX века, когда барон Услар, второй (после чеченца Кеди Досова) составитель чеченской азбуки на основе кириллицы, настоятельно призвал российских ученых отказаться от названия «кистинцы» в отношении чеченского народа. П.К. Услар писал: Предлагаемая азбука составлена для языка народа, который сам себя называет нахчуй или нахчий (нахчуо – в един. числе), а у нас известен под именем чеченцев и частью кистов» (курсив П.К. Услара. – Авт.). И далее, в примечании к этому названию П.К. Услар отмечал:
 «Кистинцы и чеченцы это то же, что сказать баварцы и немцы, с тою, впрочем, разницей, что название баварцев известное, а название кистов неизвестно на месте (курсив П.К. Услара. – Авт.). Название кистов должно быть изгнано из всякого сочинения, имеющего претензии на научную отчетливость. Кистами называли грузины ту небольшую часть чеченцев, с которыми они по временам находились в отношениях. Но если мы без разбора будем для одного и того же народа принимать названия, которые дают ему соседи, то, кроме кистов, у грузин, мы заимствуем "миджегов" у кумыков, "шашаны" – у кабардинцев, "цацань" у осетин и, вероятно, множество названий у дагестанских народов. Через это мы произвольно запутаем Кавказскую этнографию и без того уже весьма многосложную» [11, отд. 2, §1, с.1].

К концу XIX века общее количество кистинцев на Кавказе уменьшается в сравнении с серединой столетия и при этом половина из них живет в Чечне (остальные, очевидно, проживали в Панкиси, в Грузии). Российский кавказовед К.Ф. Ган отмечал: «Во время путешествия мне пришлось познакомиться немного ближе с двумя племенами чеченцев, именно с кистинами и ингушами. По последней переписи на всем Кавказе числится 6,150 кистин, из которых приблизительно половина, около 3,000 душ, живет в долинах р. Меше и ее притоков Веги-чу, Турсала и Уму-хи. Тут насчитывается 14 аулов и 230 дворов. Самые большие аулы Терети и Музо (на карте Машие). Долина р. Меше мало плодоносна и, вследствие сурового климата, жители принуждены заниматься почти исключительно скотоводством. Они очень бедны и часто нужда заставляла их грабить соседних хевсур, причем многие поплатились жизнью...» [12, с. 65]. Названные К.Ф Ганом гидронимы и топонимы находятся в Чечне, в исторической области Маьлхисте [13, с. 89].

То, что кистинцы – это по преимуществу чеченцы, подтверждают и современные этнологи и специалисты по Кавказу. Так, группа российских ученых отмечает: «В 1920-е гг. ингушей ошибочно именовали кисты. По-грузински так зовут чеченцев, а также малочисленных кистин, которые живут на южной стороне Кавказского хребта – в Грузии» [14, с. 199].

Наконец, самым наглядным доказательством того, что кистинцы – это в первую очередь чеченцы, является то, что чеченцы, живущие в Панкиси (Грузия) по сей день носят название кистинцы. По данным историка Туми Дишни (Ноны Хангошвили), уроженки Панкиси, «кистинцы являются потомками известных чеченских тайпов – Дишни, Нашхой, Маьлхи, Хилдехарой, Терлой, Акки, Шикарой, Харачой и др. [15, с. 52].

Зафиксированное в исторических источниках массовое появление чеченского населения в Панкиси связано с политическими событиями, происходившими внутри Чечни и не имевшими никакого отношения к Ингушетии и ингушам. Дело в том, что чеченцы, переселившиеся в Панкиси, ушли в этот грузинский регион из-за неприятия некоторых установлений имама Шамиля. В частности, грузинский исследователь З. Швелидзе, хорошо изучивший архивные документы и предания самих кистинцев, отмечал, что «только жестокие законы имама Шамиля явились исключительной причиной переселения горцев с Северного Кавказа на юг, в Грузию» [16]. Как верно отмечают И.Ю. Алироев и Л.Ю. Маргошвили, у ингушей не было политического стимула переселяться в Панкиси, поскольку они в Кавказской войне не участвовали, в имамат Шамиля не входили и с 1810 года жили по российским законам [17, с. 162].

 В силу приведенных данных все попытки доказать, что какой-либо иной, помимо чеченцев, народ обладает «эксклюзивным» правом на историческое название «кистинцы»//«кисты» абсолютно несостоятельны, наивны и антинаучны. От первой своей письменной фиксации в грузинских источниках XIII века и российских в 1665 году, и вплоть до наших дней название «кистинцы»//«кисти» тождественно названиям «чеченцы» и «нахчий//нохчий».

II
 
Наконец, необходимо рассмотреть, что означает название «кистинцы»//«кисти», выявить его этимологию. Выше мы привели мнение грузинского ученого А.И. Шавхелишвили, что этноним кисти происходит от названия чеченского общества (и региона его проживания) Кей (Кий). Признавая, в целом, эту этимологическую связь, мы, тем не менее, считаем, что она не столь прямолинейна, как считал А.И. Шавхелишвили.

У чеченцев есть термин «ков», что означает «ворота». Но в старину этот термин означал еще и «крепость», «укрепление». Смысловое тождество чеченских терминов «ворота» и «крепость» (гIап) еще в XIX веке отмечал, в частности, подполковник И.А. Клингер. Он писал: «В каждом наибстве (в Чечне. – Авт.) имеются постоянные, усиленные посты, служащие для охранения своих границ и для собирания иногда военных сведений; они называются воротами (гапа) в расположении на пунктах вблизи мест, доступных движению русского отряда» [18].

Автор «Топонимии Чечни» А.С. Сулейманов напрямую связывал название чеченского общества Кей с термином «ворота» (ков) [13, с. 94]. Такие производные от понятия «ков» как «ке-тIе» («территория, прилегающая снаружи к воротам»); «ке-тIара» («из-за ворот»); «ке-тIахь» («за воротами»), ке-х («из ворот») и т.д. позволяют нам реконструировать более древнюю (или, возможно, диалектную) форму произношения этого термина – «ке». В таком виде этот термин зафиксирован и в чеченской топонимии. К примеру, название «Кей кIелла хи», фиксируемое в обществе Харкруо, означает «родник, что под воротами (кей)» [13, с. 246]. В этом своем старинном произношении термин «ке» – «ворота», «крепость» – сохранился и в других чеченских топонимах. К примеру, название «Ке-тIехьашкие» (букв. «за воротами») – укрепленное и охраняемое место к зап. от местности ВиелагIа [13, с. 39]; Ке-баса («ворот склон») – охраняемый проход между скал в Кей-мохк [13, с. 66]; Ке-боссуо («ворот склон») – местность, укрепленная замковым комплексом на левом берегу Шаро-Аргуна [13, с. 208] и т.д.

Помимо этого, термин «ке» в значении «крепость» мы обнаруживаем как в аланской (вторая столица Алании – Дедя-ков или Дади-ке, т.е. «главная, царская крепость», «столица» [19, сс. 98-99]), так и в более древней урартской топонимике: одна из крепостей, защищающих подступы к урартийской столице Тушпе, носила название Арц-ке, т.е. «горные ворота», «горная крепость» [20, с. 25]. Удивительно, но эта урартийская крепость под тем же названием сохранялась по крайней мере до VI в. н.э. – ее в связи с событиями, произошедшими в этом столетии, упоминает средневековый армянский историк Иованнес Драсханакертци [21, с. 38; см. также примечания 114, 115, 116]. На картах-вкладышах, составленных академиком С.Т. Еремяном для «Истории Армении» Иованнеса Драсханакертци крепость Арц-ке сохраняется до X века [21, карты-вкладыши]. Характерно, что урартская крепость «Город бога Халди» на холме Берди-глух называлась также «Ворота бога Халди», что снова делает понятия «крепость» и «ворота» тождественными [22, с. 21]. 
Слово «ке» («ки») в значении «крепость» присутствует также и в старинной грузинской топонимике. Так, грузинский историк XVIII века Вахушти Багратиони отмечает: «Выше сего (т.е. монастыря Цугругашени. – Авт.) есть крепость Бердики, на высокой скале, очень крепкая» [23, с. 36]. Берди-ке – это по-чеченски «крепость на скале», «крепость на обрыве».

Возможно, идеограмма KA, используемая в урартской клинописи в значении «ворота» [24, с. 378], впоследствии приобрела в урартском самостоятельное лексическое значение и трансформировалась в словарный термин «ворота». Как бы то ни было, это слово и различные его фонетические вариации в отмеченном значении обнаруживается, как отмечалось выше, в некоторых урартских, закавказских и северокавказских топонимах. Как известно, идеограммы в клинописи восходят к шумерскому языку и это значит, что термин KA в значении «ворота» впервые засвидетельствован в шумерском, что является свидетельством его баснословной древности.

Полное смысловое тождество терминов «ворота» и «крепость» мы обнаруживаем, среди прочих данных, также и в сочинении арабского автора IX века Баладзори, который, описывая страну Дурдзукию (Dourdsouk), отмечает, что там находятся «ворота, которые состоят из двенадцати ворот, из коих каждые – каменный замок» [25, с. 6]. Баладзори относил эти двенадцать нахчийских «ворот» («замков») к эпохе персидского царя Хосрова I Ануширвана (501 – 579) из династии Сасанидов.
Добавим, что и на многих других языках термин «ворота» очень часто выступал синонимом слова «крепость» (см., к примеру, такие древние названия на различных языках как «Кавказские ворота», «Аланские ворота», «Дарьяльские ворота», «Дзурдзукские ворота», «Железные ворота», «Каспийские ворота», «Дербентские ворота» и т.д., которыми в древности обозначали различные кавказские крепости и укрепления). У ворот и крепостей действительно общее функциональное предназначение – запирать что-то, заграждать, преграждать доступ.

Эти данные позволяют нам предположить, что исторический этноним «кистинцы» («кисты») первоначально обозначал «жителей крепостей», «жителей укрепленных мест». Ке-йист//ки-йист – это «страна, край, земля крепостей», «страна, край, земля укрепленных мест», поскольку чеченское слово йист означает «край», «окраина» [26, с. 144]. «Кистинцы» («кисты»), соответственно, жители этой страны, т.е. жители «страны крепостей», обитатели «страны укрепленных мест». Такая же смысловая расшифровка, как отмечалось выше, присутствует и в названии чеченского тайпа Кей (Кэй) и, возможно, в тайповом имени Келой, в котором суффикс «лой» первоначально являлся самостоятельной лексемой в значении «люди» [27, с. 397]. И эти названия, в целом, типологически соответствуют таким обозначениям как ГIалгIай («обитатели жилых башен»), Галай («башенники»), БIавлой («люди боевых башен»), Дурдзуки («обитатели башен, крепостей») и т.д.

Древняя страна народа нахчий//нохчий (Нахчамат в «Армянской Географии» или Дурдзукети в «Картлис Цховреба») действительно могла называться «страной крепостей», «страной укрепленных мест», поскольку наличие множества крепостей и укрепленных замков издревле являлось характерным ее признаком. Так, средневековый арабский автор рубежа IX и X вв. Ибн аль-Факих аль-Хамадани в своей «Книге рассказов о странах» отмечал, что в стране Дурдзукети (в арабской транслитерации «Д-р-з-к-й-т») «находится множество крепостей, каждая из которых – укрепленный замок» [28, с. 23]. 

__________________________________

1. Шавхелишвили А.И. Из истории взаимоотношений между грузинским и чечено-ингушским народами. (С древнейших времен до XV века) Грозный, Чеч.-Инг. кн. изд-во, 1963 г., 128 С.
2. Маргошвили Л.Ю. Культурно-этнические взаимоотношения между Грузией и Чечено-Ингушетией. Тбилиси, «Мецниереба», 1990 г, 254 С.
3. Русско-чеченские отношения. Вторая половина XVI – XVII в.//Сборник документов. Выявление, составление, введение, комментарии Е.Н. Кушевой. Грозный, АО «ИПК» «Грозненский рабочий», 2019 г., 495 С.
4. Берже А.П. Краткий обзор горских племен на Кавказе. Тифлис, Типография канцелярии Наместника Кавказа, 1858 г., 48 С.
5. Кавказ. Европейские дневники XIII–XVIII веков. (Сост. В. Аталиков). Нальчик, изд-во М. и В. Котляровых, 2010 г., 304 С.
6. Шишкевич Ф. Исторические записки о странах, лежащих между морями Черным и Каспийским, содержащие новейшие подробные описания живущих в оных народов, и достопамятности древнего и нынешнего тех земель местоописания. (Пер. с фран.). СПб., Тип. Шнора, 1810 г., 121 С.
7. Бларамберг Иоганн (Жан-Море). Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. Нальчик, издательский центр «Эль-Фа», 1999 г., 404 С.
8. Шамиль и Чечня.//Военный сборник, № 9. СПб, Типография Карла Вульфа, 1859 г., 121-185 С. 
9. Эристов Р.Д. О тушино-пшаво-хевсурском округе.//Записки Кавказского отдела Императорского русского исторического общества, Кн. III. 1855 г., 109 С.
10. Вайденбаум Е.Г. Путеводитель по Кавказу, Тифлис, Типография Канцелярии Главноначальствующего Гражданской Частью на Кавказе, 1888 г., 434 С.
11. Услар П.К. Этнография Кавказа. Языкознание. Ч. II. Чеченский язык. Тифлис, Типогр. канц. Главноначальствующего гражданск. частью на Кавказе, 1888 г., 424 С.
12. Ган К.Ф. Путешествие в страну пшавов, хевсур, кистин и ингушей. (Летом 1897 г.).//Кавказский вестник, 1900, № 6. с.65).
13. Сулейманов А.С. Топонимия Чечни. Грозный, издат. центр «Эль-Фа», 1997 г., 683 С.
14. Российский Кавказ. Книга для политиков». М., ФГНУ «Росинформагротех», 2007 г., 384 С.
15. Туми Дишни (Нона Хангошвили). Чеченцы Панкиси (кистинцы).//Вестник
Академии наук Чеченской Республики. 2020 № 4 (51). 51-55 С.
16. Швелидзе З. Кистинцы ущелья Панкиси.//«Алазанис Гантиади», 1962 г., № 42. (Цит. по: Алироев И.Ю., Маргошвили Л.Ю. Кистины. М., Книга и бизнес, 2006 г., с. 162).
17. Алироев И.Ю., Маргошвили Л.Ю. Кистины. М., Книга и бизнес, 2006 г., 482 С.
18. Клингер И.А. Нечто о Чечне. Заметки о виденном, слышанном и узнанном во время плена у чеченцев с 24 июля 1847 по 1 января 1850.//Газета «Кавказ» (Тифлис), № 97-й за 9 декабря 1856 г.
19. Арсанукаев Р.Д. Вайнахи и аланы. Аланы в раннесредневековой истории Чечено-Ингушетии. Баку, изд-во «Абилов, Зейналов и сыновья», 2002 г., 269 С.
20. Древнейшие государства Кавказа и Средней Азии. М., «Наука», 1985 г., 493 С.
21. Иованнес Драсханакертци. История Армении. (Перевод с древнеармянского, вступительная статья и комментарии М.О. Дарбинян-Меликян). Ереван, изд-во «Советакан грох», 1986 г., 398 С.
22. Шлеев В.В. К истории Ванского царства (Урарту) второй половины VIII – первой половины VII вв. до н.э.//ВДИ, 1958, № 1, 16-34 С.
23. Вахушти Багратиони. География Грузии. (Введение, перевод и примечания М.Г. Джанашвили). Тифлис, типография К.П. Козловского, 1904 г., 241 С.
24. Меликишвили Г.А. Урартские клинообразные надписи. М., изд-во АН СССР, 1960 г., 460 С.
25. Баладзори. Книга завоевания стран. (Материалы по истории Азербайджана, Вып. III). (Пер. П. К. Жузе). Баку. Общество обследования и изучения Азербайджана. 1927 г., 39 С.
26. Исмаилов А.Т. Чеченско-русский словарь «Дош», Элиста, изд-во «Джангар», 2009 г., 797 С.
27. Дешериев Ю.Д. Сравнительно-историческая грамматика нахских языков и проблемы происхождения и исторического развития горских кавказских народов. Грозный, Чеч.-Инг. кн. изд-во, 1963 г. 555 С.
28. Харадзе Р.Л., Робакидзе А.И. К вопросу о нахской этнонимике. //Кавказский этнографический сборник. Вып. II, Тбилиси, изд-во «Мецниереба», 1968 г., 12-40 С.