Кузьмичи

Почему они покорно, как стадо баранов, идут в холодные окопы, на верную смерть?
Об этом вопрошает просвещенная Европа, об этом вопрошает наша либеральная  общественность.
 И Евгения Львовича тоже давно мучает этот трудный вопрос.
Но вот однажды так случилось, что меня с собакой заперли в комнате (не потому, что плохо себя вел, а потому что в квартире был небольшой ремонт. а ремонт и наша собака – это вещи абсолютно  несовместимые).
Делать было нечего, и я включил телевизор. Шла передача «Время покажет» и говорили, разумеется, про войну.
На экране проносились армады танков, наверху, как стая ласточек, летали остроносые штурмовики, гаубицы изрыгали море огня, еще больше огня изрыгали РСЗО.
На месте, где были  позиции проклятых укрофашистов, сплошной стеной вставали клубы дыма, перемешанные с землёй и, надо думать, ошмётками этих самых укрофашистов.
Там был настоящий ад, вихрящийся смерч из огня и дыма.  И каждому взирающему на все это  телезрителю должно было быть понятно, что в таком аду уцелеть просто невозможно.
Все, что остается нашей пехоте, нашим «кузьмичам» – это прогуляться по разгромленным окопам врага,  собрать брошенное оружие и чудом уцелевших пленных.
А потом можно вернуться  в теплые и надежные казармы, принять душ и, с аппетитом, пообедать в уютной и чистенькой солдатской столовой.
Именно так описывают эту войну наши казенные пропагандисты.
А в конце месяца вы получите свои кровно заработанные двести тысяч рублей – неплохая зарплата для тех, кто дома сидит без работы, или получает свои жалкие  двадцать, а то и пятнадцать тысяч рублей.
А потери – ну, конечно, потери тоже есть, все – таки, война.  Но немногим больше, чем на учениях – то ли пять тысяч убитыми, то ли  шесть.
За такие деньги можно рискнуть, не сидеть же всю жизнь со сварливой женой в засаленном халате.
А вернешься героем, и при деньгах – так, может, и новая жизнь начнется.
Вы учтите, что «кузьмичи» по ютубам не лазают, что показали по телевизору, тому и верят.
Если бы знали, что на фронте им отмеряно, от силы, пять дней, и эти свои последние дни они проведут в холодных, голодных и вшивых окопах, брошенные на произвол судьбы, точно никуда бы не поехали – попрятались, закопались в землю.
Те, кто знает правду об этой кровавой бойне, бегут от мобилизации, как черт от ладана. Бросают все – жилье, работу, даже семьи, и бегут -  куда глаза глядят.
Кто может – за границу, кто не может – «на деревню, к бабушке».
Вы скажете – есть же «сарафанное радио», десятки тысяч убитых,  и еще больше   калек скрыть невозможно?
Понимаете ли, у «сарафанного радио» тоже есть свои статистические законы. Вспомним недавние «ковидные» времена.
Вначале, несмотря на активную пропаганду в масс – медиа, люди относились к этой «пандемии» весьма скептически. Они говорили – никто из моих родственников и знакомых не заболел. Значит, все это пустые разговоры, ковид ничуть не опаснее обыкновенного гриппа.
Хотя в это время множество людей и болело, и умирало. Просто эти случаи растворялись в общей массе огромного социума и, значит, были статистически не значимы.
Со временем, ситуация кардинально изменилось – число пострадавших от ковида стремительно росло, и у каждой семьи появились близкие люди. тяжело болевшие ковидом и, даже, умершие от ковида.
Граждане  поняли, что это реальная и грозная опасность, они стали прививаться, носить маски, «самоизолироваться». Ковид стал критически значимой проблемой для наших недееспособных властей, начались «ковидные бунты».
Если бы ковид не ушел сам по себе, еще  не известно – чем бы все это закончилось.
Теперь вернемся к мобилизации -  пусть даже число погибших и покалеченных  на украинском фронте, действительно, составляет четверть миллиона человек.
Разделим эту цифру на двадцать пять миллионов мужчин, подлежащих мобилизации. Получим соотношение – один к ста.
Наверное, этого недостаточно для того, чтобы каждая семья, отправляющая своего кормильца на фронт, понимала, что он не вернется, или вернется в инвалидной коляске и кормильцем уже не будет.
А будет он, не то чтобы обузой (так нельзя говорить о близких людях), но  тяжким бременем. Смех и радость навсегда уйдут их такой семьи.
Если бы та мать, которая радостно, и с «позитивным настроением» провожала «двух сыновей» на войну, знала, что больше их не увидит, у неё было бы совсем другое настроение.
Так сколько еще надо убитых и раненных, чтобы «глубинный народ» все понял? Полмиллиона, миллион?
Этого никто не знает, но когда ни – будь это точно произойдет. И что тогда будет?
Попробуем спрогнозировать.