Глава вторая. Коршун. После бала

Проснулся, как из омута вынырнул, чёрного омута, но спокойного: голова лёгкая, ясная, спина на месте. Похоже, таблетки вспомнили свои обязанности. Значит, пропущу следующий приём, ибо нефиг. Сколько я проспал? Два часа? Однако… 
Так. Птиц залетал: на столе бутылка минералки и записка - «Жди тут. Я скоро.»
Жди, блин. А куда я денусь с подводной лодки? Конечно, подожду. Сейчас разгуляюсь немного и вниз спущусь, посмотрю, как аппарат уложили. Ага, посмотрю я. Ключа-то от бендежки нет. Ничо, софит посмотрю, который на сцене, навернулся он, похоже.
Хм... А кабинет у шефа тут покруче будет, чем в ДК, даже аквариум имеется. Да уж....Сочувствую рыбкам.
Шеф, ты сам поесть забываешь, какие тебе рыбки? Крокодила лучше заведи, чтоб боялся забыть его накормить.
А чей это он портрет тут повесил? Ага, Савва Морозов это. Понятно, кто у нас кумир. А чего это так душно? Ветер, друже, тебя выгнали что ли? Не обижайся, это шеф не хотел, чтоб я к дивану примёрз, вон пуховиком меня укрыл. Сейчас впущу, не бейся в стекло.
Эх, ты ж... Чего злющий такой? Записку зачем со стола скинул? Не... Не швыряйся в меня снегом, не трону я Витальку. Не трону, сказал! Да, я помню, что обещал ему перья повыдергать. И чо теперь? Я и голову ему обещал оторвать не раз. Не оторвал же. Отстань, в себе я, давно в себе.
Хм... А почерк у Птица со школы не изменился: сильный нажим, наклон влево, буквы округлые - энергичен, независим, эмоционален. Вобщем-то, такой он и есть, и летящий ещё. Летит вон, орёт на весь коридор. Что за привычка на ходу орать?
- Расслабляться дома надо, а тут работать!
Не хлопай дверью! Привет, суета сует. Умеешь вовремя примчать, однако.
- Маэстро, не рано поднялся? А ты таблетку выпил? Слышь? Голова как?
Нормально у меня голова, шеф, и ещё нормальнее будет, если ты мне скажешь, где ключ от бендежки? Где мой Фэндер? Чего там с левым большим софитом - горит ровно или мерцает? Кто этот толстопузый хрыч, какой в него пузом вписался и чуть не грохнул насмерть? Убью, блин! Слышь? Дай ты мне хоть слово вставить! Ага, щас прям.
- Давай-давай, одевайся, Серёг, и поехали в мою берлогу. Переезжать в общагу завтра будем. Я там уже был. Прям хоромы: ванная, кухня - отдельные, комната двадцать пять метров. Квартира, считай. С тебя - обозначить, чего забирать из твоей норы. Хотя, чего там забирать-то? Маэстро, давай на память твоей мачехе диван оставим? Не… Ты прикинь её на том диване. Чтоб она на нём скончалась, стервозина.
Ну, ё… Языком молотит, как из автомата стреляет. Цыц, Птиц!
- Тал, это потом, сейчас другие вопросы есть.
Хм... Притих влёт: ключи от машины на стол бросил, руки на груди сцепил, усмехается. Чего такое?
- Ногами махать будешь? Ну, ясен пень - влез не в своё дело.
Ага. Понятно... Готов он, блин. Ветер, друже, прекрати мне волосы  трепать! Ты ещё опять снегом мне в морду запули. Сдурел что ли? Не суетись, дружище. Не трону я его. Я же не конченный придурок, пусть и контуженный на всю голову. Да вижу я, вижу, что он смущается. Вон стоит - нос морщит. Блин... Хоть самому нос морщи, чтоб он понял, что не в своей тарелке я, потому и молчу. Ну, не знаю я, чего ему сказать. Потерялся, блин.
Эх, ты ж… Не надо на меня так смотреть, Виталька. Не надо… На меня так бабушка смотрела, когда я болел. Дэн на камнях, когда затвором щёлкнул и попросил глаза закрыть. И Лёшка, когда я бандану снял. Я знаю, что у них во взгляде было - боль моя, но у тебя сейчас не только во взгляде она. Это как будто вдохнул ты в себя всю мою боль без остатка, всю, что есть, и не выдохнул. Тал... Друже... Ты сейчас весь та боль. Говори, брат. Я не могу пока. У меня слов нет.
- Маэстро… Погоди, успеешь мне вломить. Я чо сказать-то хотел... Ну да, взял я твои документы без спроса. Да, Дениса озадачил показать их деду. Подтянул меня к себе полковник прям сразу, расспросил, как ты живёшь, где и с кем. Я ему правду сказал. Слышь? Я подумал: а кто ещё, если не я? Я же друг твой. Или нет? Поторопился с выводом, что друг?
Чёрт... У меня сейчас от его взгляда сердце выпрыгнет. Как же ему важен этот вопрос. Как же важен... А тебе, Маэстро? Тебе он важен? Да, однозначно. И не меньше, чем ему. Как он говорил? "Мне дышать легче, когда ты рядом". И мне так же, Виталька, и мне тоже легче дышать, не один я - с тобой. Говори, друже, говори, я не могу пока. Дай мне выдохнуть. Затрясло чего-то...
- Хорошо, Маэстро, пусть так: пусть и поторопился я, и ошибся пусть, но я хотел, как лучше, как правильно и как положено, в конце концов! И, если чо, не жалею, что полез не в своё дело, а ты думай себе, чего хочешь и делай со мной, чего хочешь. Хочешь вломить? Вломи. Ну!
Сигареты достал, глянул на меня исподлобья, хлёстко, больно, как кнутом хлыстнул, а курить не стал – бросил пачку на стол и застыл, и смотрит на меня в упор, а глаза - ослепнуть можно, как ярко горят. Полыхают глаза.
И всё... И словно кожу с меня содрали: захлестнуло, затянуло, заколотило. Больно мне. Сильно больно! И это не моя боль. Моя саднящая, заскорузлая уже, а это живая: грызёт, рвёт, ломает об колено. Тал, братишка, это твоя... Я понял, что твоя. И ещё понял, что ты не спину мне прикрываешь, как я себе недавно думал, ты меня тащишь из ящика комодного, в каком я сам себя почти похоронил заживо с тем, что там лежит. Так в бою из-под огня на себе выносят, собой рискуя, полумёртвых, безнадёжных, и они выживают потом вопреки всему и всем. Да, это так...
Погоди, Птиц, я знаю, чего сказать тебе хочу, но мне мысли в слова собрать надо, а это больно, это больнее, чем на камнях. А почему так? А потому, Маэстро, что он с тобой давно без кожи, а ты с ним только сейчас. Вот прямо сейчас стал. Вкурил? А теперь говори. Говори давай! Ну! Ждёт он, пол рта до уха не добежало - не оскал, не улыбка. Напряжённый до побелевших костяшек пальцев и доверчивый до золотистой радужки. Друже ты мой, друже...
- Тал, ты не поторопился, нет. Это я тебя догнать не мог, комод мешал. Вылез я из него, а без тебя не смог бы, так бы и задохнулся. Сдох бы я без тебя, если не в прямом смысле, то в другом точно сдох. Всё правильно: кто же, если не ты? Некому больше. Я тебе жизнь должен, и спасибо сказать - это мало. Это ничего, по сути. Но мне и сказать-то нечего больше. Прости, друже...
Эх, ты ж... Сказал, и словно оторвалось что-то от сердца, последнее что-то - колючее, больное, тяжёлое. Башка взвизгнула так, что вена под шрамом, какой с болота ещё, набрякла, вскачь пустилась бешено, а вот в глазах не потемнело, наоборот - вспыхнуло, и выдохнул я легко, и башка сразу заткнулась, и вена тоже. Да, кончились слова. Не умею я говорить, а вот тишину слушать умею и чувствовать её умею. Не мёртвая сейчас тишина в кабинете. Какая же она мёртвая? Виталька вон, как вспыхнул - волна тёплая меня с головой накрыла. Ветер смеётся, танцует, запахами играет: "Командор", свежесть морская и древесный...
Да, парни. Да, вот он наш четвёртый. Нет. Четвёртый - мой запах: табачно-пряный.
Обними меня, Птиц. Обними крепко. Можешь даже придушить, если хочешь. И я тебя обниму так, как Дэна обнять хочу, как Лёшку, но их не могу, а тебя обниму.
- Серый, я думал, кранты: вломишь и уйдёшь. Или не вломишь, но всё равно уйдёшь. Ты можешь, с тебя станется.
Хм... С тобой я, Виталька, на всю жизнь и после неё - это, когда даже не рядом, но всё равно вместе. И дел у нас впереди столько, столько...
- Тал, где ключ от бендежки? Если Фэндер мой в кофр не положили, шнуры попутали, клавиши на ребро поставили, а микрофоны не в коробках - поубиваю всех и тебя тоже. Чего ржёшь? Я серьёзно говорю.
- Держи ключ. Если чо - я не при делах, с Иваныча спросишь, но я лично проверял. Вроде, на месте всё...
Ничо, я перепроверю, потому что ты, Птиц, бардачник, а Иваныч устал. Мало ли чего. А софит я в среду посмотрю.
Ах, ты ж... Ну всё, точно перья ему повыдираю.
- Не швыряй в меня пуховик! А на пол упадёт?
- Помчали, зануда! Жрать хочу.
- Погоди, дай рыбок сначала накормлю.
- Бросай ты этих рыбок! Не сдохнут - уборщица накормит. Слышь? А чо там у тебя с Оленькой? Симпатичная девчонка. Не, погоди, поехали отсюда - дома расскажешь. Ну чего стоишь, как Родина-мать? Помчали, сказал! Серёг, а помнишь...
Ну, ё... Тараторкин твой псевдоним. Не пихай меня в бочину! Сейчас я на аппаратуру и Фендер хоть одним глазом гляну и поедем...