В терзаниях совести

      В то же самое время Команчук гостил у Энече. Тунгус заехал в посёлок за продуктами и пригласил его поохотиться на дичь. В эту пору в тайге её было полно. На охоту Авера согласился с удовольствием, перед поездкой заскочив в магазин и набрав продуктов и гостинцев. А потом каждый день они с Энече настреливали на болотах дупелей, бекасов, туруханов. Хорошо было встречать восход солнца и слушать, как над болотом, хлопая крыльями, как парусами на ветру, с криком пролетают кулики. Близко чуя охотников, где-то тревожно начинали крякать утки.
      В другой раз Авера и Энече били в бору перепёлок, куропаток и фазанов. В тайге как раз созрело много ягоды, которой кормится дичь таёжного бора. Поспели и грибы. Ягоду, грибы и лечебные травы на зимние запасы собирала Тувяндя с дочерьми.
      Оленье стадо сейчас паслось за загоном на огромной поляне, где олених доили женщины. Днём оленей на поляне окуривали дымом тлеющих кучек дымокуров из молодых хвойных шишек, что оберегало их от гнуса. А когда солнце начинало исчезать за еловыми частоколами сопок, Авере нравилось смотреть, как оленьи рога невообразимо сказочно колышутся в дымке дымокуров на фоне вечернего розового тумана, когда они уходили на ночь на отдалённые пастбища лакомиться мохом и другими травами. Утром стадо непременно возвращалось назад к стойбищу.
      Лето Команчук очень любил. Особенно из-за того, что не надо тянуть на себя тяжёлый бушлат, тёплую шапку, зимнюю обувь. У Энече на этот сезон был свой взгляд. Он говорил, что лето для охотника не очень приятная пора. Так у медведей в июле был гон и драки между самцами. В это время их агрессивность становилась очень опасной, и поэтому охота на косолапого строго запрещалась, что не хотели понимать браконьеры. Лису тоже нельзя было бить, потому что она покидала нору и учила лисят самостоятельной жизни. Куницу и белку по той же причине запрещено было трогать. То же самое касалось и других животных. А вот кабана можно было бить, так как его поросята становились уже взрослые, и большие стада диких свиней делали набеги на посевные делянки и огороды. 
      И если охотиться летом в тайге нельзя было из-за растущего поколения зверят, то рыбы удить в горных реках разрешалось вдоволь. Она сейчас там клевала очень крупная. И Энече водил Аверу на хариуса, на тайменя, на нельму.  Такая рыбалка доставляла сплошное удовольствие! Она была, как говорится – настоящая! Крупный улов потом отбирался, и Тувяндя с дочками разделывали рыбин на балык и вялили его, подвешивая на палках между деревьев во дворе, как сушили и вялили тонкими ленточками мясо оленя и лося. Окуни, лещи, налимы, щуки и прочее шло на стол.
      Тувяндя варила для Аверы очень вкусный рыбный суп «тыхэмин». Вытащив из рыбины икру, она раздавливала её и опускала в кипящую воду. Затем туда постепенно добавлялись измельчённые куски рыбы. Потом всё солилось, перчилось и доводилось до кипения. Тунгусская уха была очень вкусная! Дорогого гостя поили и напитком берёзового сока, который заготовлен был ещё с весны. Всё было волшебно! Но ощущая чувство предательства к Веронике, Авера видел встревоженность беременной Нелтэк. Тогда он подходил к ней и участливо спрашивал, заглядывая в глаза:
- У тебя всё нормально?
      Она молча кивала, улыбалась и утопала в своих делах. Тунгусы в их отношения нисколько не вмешивались и даже более того – не замечали их. Авера же терзался совестью перед Вероникой, которую так запоздало встретил. «Где же ты была раньше?!» - отчаянно кричал он ей в мыслях, прекрасно понимая, что, встретив её раньше, ни за что не пошёл бы на суррогатство! Теперь это предстояло держать в страшной тайне, потому что влюбленная в него журналистка жила только чистотой светлых чувств. От жутких терзаний отвлекала только охота, на которую каждый день уводил Энече.
       На этот раз Авера увидел, что тунгусы не едят горностая и бурундука. Белку едят, только в том случае, как рассказал Энече, если охотнику приходится долго добираться до дому. Тогда из белки готовят похлёбку «оликитыли».
      И ещё много интересного было связанного с жизнью таёжного народа. Учиться у них – тёмных, как их считали некоторые образованные, было чему. Тому же отношению к живности в тайге. Это обязательно должно было быть правильным, чтобы потом не пострадал ни человек, ни зверь. Так Авера стал свидетелем того, как медведица воспитывала непослушного медвежонка.
      Они с тунгусом как раз уходили с болота с настрелянной дичью, когда услышали впереди грозное рычание. Охотники мгновенно замерли в гуще кустарников и всмотрелись вперёд сквозь ветви. По проторенной звериной тропе громадная медведица вела за собой троих медвежат. На одного из них она и рычала. Медвежонок видимо был большой неслух, и мамаша внезапно так его отшлёпала, что он стал на неё огрызаться, за что был схвачен зубами за загривок, хорошо оттрёпан и зашвырнут в кусты!
- Ой зараза, что делает! Не дай Бог, убьёт!      
- Бывает и такое, - шепнул Энече и коротко поведал: - На глазах у трёх своих медвежат медведиха в клочья разорвала самого из них шебутного. 
- Ничего себе! - поразился Авера и прикинул: - Человеческая мамаша за такое сразу бы влетела в тюрьму!
- У природы свои законы. Как решат родители, так и станет. Либо вырастят, либо убьют, - отозвался тунгус, провожая уходящих медведей взглядом.
      Из кустов за своей семьёй с фырканьем ломился отшлёпанный медвежонок. Не в силах выбраться оттуда, он начал порыкивать. Собираясь уходить, Авера оглянулся на кусты и растревожился:
- Наверно он там застрял.
- Может быть, - хладнокровно лишь бросил Энече.
- Ну так надо ему помочь! – затормозил Авера.
- Главное, чтоб медведица тебя сзади не отодрала. А то достанется не так, как ему, - в замешательстве приостановился Энече, замер и хорошенько прислушался. Затем кивком головы позвал выручать медвежонка.
- Не увидел бы такое «воспитание» своими глазами, не поверил бы, что медведи злые к своим детям! – следуя за ним, полушёпотом возмутился Авера.
- У зверья всякое бывает, - на ходу отозвался Энече и удивил его ещё больше: - Родят и сразу бросят, чувствуя какую-то свою болезнь или отсутствие молока. Если повезёт малышам, кто-то их выкормит. А так – погибнут ещё слепые, или зверюга съест.
- Ну, подкидывает же кукушка свои яйца в чужие гнёзда, - припомнил Авера и переполненный чувством жалости к битому медвежонку, предложил: - Может, заберём непослушника себе? Медведи-то, небось, уже далеко ушли, значит бросили его.
- Что ты! Нельзя! Мать за ним потом в посёлок придёт, избы разворотит, все дворы, пока его не выручит! – тут же отмахнулся тунгус. - Что угодно, но на её семью не посягай! А он сам их догонит. Они далеко не уйдут. Это их территория. А вот нам уже бежать отсюда надо.
      Команчук мгновенно вспомнил историю с волками и Даню с Гриней. Между тем, медвежонок стал повизгивать, взывая о помощи. К нему заглянули на свой страх и риск, и это оказалось вовремя. Медведица так зашвырнула его в кусты, что он крепко застрял в развилке ветвей. Косолапый малыш оглянулся на раздвинутый куст и, мигом притихнув, уставился на людей. Аверу до смешного умиления поразило то, что он был точь-в-точь похож на пушистую игрушку! Его маленькие глазки чёрными бусинами словно были вставлены в нежный пушистый, светло-бурый мех. Малыш уставился на спасителей с таким любопытством, что в нём во всём засверкал сплошной мир изучения совсем ещё маленького младенца, но никак не грозного властелина тайги. Даже чёрные, длинные, острые когти на толстеньких лапках нисколько не приготовились к бою, а торчали врастопырку из смешных мохнатых варежек.
- Ух, какой косолапик хорошенький! – с умилением занёс Команчук руку, чтобы погладить его по макушке, на что тот сразу повёл за рукой носом, поглядывая на человека.
- Не трогай его! Нельзя! –  крепко удержал Энече за руку и пояснил: - Детёнышей дикого зверья нельзя трогать. Из-за запаха человека такие будут изгнаны из стаи и помрут с голоду. Или опять же будут растерзаны родителями насмерть.
- Ох уж это слово «нельзя»! – с огромной досадой пожалел Авера и следом искренне порадовался: - Слава Богу, что я человеческий детёныш!
      А тунгус тем временем велел:
- Раздвигай быстрее ветки, чтобы он выскочил сам.      
      Они хорошенько налегли на ветки с двух сторон, и медвежонок сразу почуял свободу. Но сначала он немного посидел, потешно рассматривая своих спасителей, а потом встряхнутый веткой со стороны тунгуса соскочил в траву и бегом ринулся по следу своей косолапой семейки. Его же спасители поскорее пошли своей дорогой, чтобы уйти с медвежьей территории. 
- Ну до чего же хорошенький медвежишка! Прямо за пазуху затолкал бы и носил бы с собой! – никак не мог успокоить Авера своих чувств.
      А Энече учил его, указывая на протоптанную стёжку, по которой ушли грозные хозяева тайги:
- Видишь эту узкую тропу? Если заблудишься, никогда не ищи по ней выход. Это звериная тропа. Она ведёт на их водопой, - и показывал на ветви деревьев и елей: - Смотри, как низко растёт лес. Это значит, что здесь ходит тот, кому они не влезут ни в глаза, ни в грудь – зверь.
      Конечно же, за такие уроки Авера безмерно был благодарен таёжному учителю! Ведь он знал только, что в чащах нужно запоминать, что на камнях и стволах растёт мох с северной стороны, а с южной – на хвойных деревьях обильно стекает смола.

продолжение след.--------------------