4. Южный крест

Говорят, что слова ничего не значат,
А сами слова не плачут
Не блестят, не приносят удачу:
Это просто слова…
Не лечат, не ранят сами,
Но нашими голосами
Меняют мир полюсами слова,
Наши слова…
Меняют мир полюсами,
Нашими голосами,
Слова становятся нами, слова,
Слова…
И когда мы уйдем со сцены
Мы станем словами вселенной
И будем течь в ваших венах… слова…
Слова.
В ваших сердцах мы просто слова…

***

- Доброе утро…
- Здравствуйте. О, а вы тоже говорите по-русски?
- Говорю, конечно.

Я улыбаюсь.

…осознание того, что все эти годы я жил не своей жизнью пришло ко мне в тот миг, когда я по-настоящему позврослел. До этого я пребывал в совершеннейшей уверенности, что давно уже взрослый – но нет. Эта идея – про жизнь не своей жизнью – стервятником кружила вокруг меня: эти слова все время повторял мой психотерапевт (точнее, я – словно в зеркало говорил), но окончательно я осознал эту горькую истину, когда Катя написала мне об этом.
Горькая ли эта истина или нет, но надо было просто это признать.
После той совершенно случайной встречи в столичном городе М мы с Катей постепенно свели общение к минимуму: так было проще. Наверное. А сама она вообще в какой-то момент собрала все свое семейство и умотала не куда-нибудь, а аж в Австралию.
О, какая ухмылка судьбы! Именно туда я мечтал свозить ее, чтобы показать ей последнее созвездие, бриллиант небосвода южного полушария. Помню, как мы взахлеб обсуждали это путешествие…
Моя же семья развалилась. Это было конечно же неизбежно с того самого момента, когда я осознал, что живу не своей жизнью. Не то, чтобы я искал оправданий, но точно так и не нашел в себе сил признаться, что в этом никто не виноват, и уж точно не было в этом вины моей детской любви, которую с ежедневным трепетом проносил через всю свою жизнь. Просто так вышло.
Я прошел чертовски длинный путь. Смотрел на главные слова из моих любимых «Двух капитанов», татуировкой отмеченную на моей старческой руке: «Бороться, искать, найти и не сдаваться» - и понимал, что этот мой девиз я сам же так и не начал исполнять.
Попытался побороться, попробовал поискать, сумел-таки найти и думал, что не сдаюсь. Но это снова был самообман глупца, отдавшегося в липкие лапы своего совсем еще детского страха.
«Ну дураааак…», как любил говаривать мой отец.

Пап, можешь наконец мной гордиться. Узнав, что добрые детишки Кати сбагрили ее в дом престарелых, чтобы она доживала свой век с Альцгеймером и прочими прелестями старческой жизни, я наконец-то решился и аки Бильбо Бэггинс отправился в последнее путешествие. С улыбкой, уверенностью и отпуская тяжесть прожитых дней.
Я увидел ее вновь спустя двенадцать тысяч девятьсот двадцать семь дней и еще восемь часов.
Она – милая, дряхлая старушка, но стоило ей посмотреть на меня и улыбнуться, узнав, что я, как и она, как оказалось, тоже говорю по-русски, я понял, что она все такая же, как в наш первый день. И я – большой ребенок, тоже все еще такой же, как в наш первый день. Мы – как герои той сказки про потерянное время.
Я очень волнуюсь, смертельно боюсь, но дышу счастьем. Как пес искал ее всю эту жизнь и наконец-то нашел.
Чего мы боялись? Почему тянули? От чего бежали? А, главное, зачем? Но не подумайте, я ни о чем не жалею. Нет в этом смысла. Лучше не будьте такими же глупцами, не тратьте время понапрасну – и обязательно переживите то, что пережил я. Будьте более решительными, или наоборот – отдайтесь в руки судьбы: пусть все идет так, как идет.
Может именно так и распорядилась наша жизнь, может именно так и пнула нас судьба. Она – такая, я – не такой. Я – такой, она – не такая. Но именно этими разными частицами паззла мы однажды и зацепили друг друга, чтобы сквозь всю жизнь пронести внутри то дикое, первобытное, необычайно волшебное чувство. Если выбирать между «иначе могло и не быть» и «иначе и быть не могло» - я выберу второе. Да, кому-то из людей повезло получить гораздо больше времени, чем было у нас, но это ведь только наше. Оно прекрасно именно потому, что наше и только наше…

…Как-то я сказал Кате, что лет в семьдесят мы встретимся напоследок, и тогда уже никогда не расстанемся. Не позволим больше никому разлучить нас. Все поймем. Она поверит моим словам, что только она мне и была нужна всю эту жизнь. Наконец-то признает, что мы были созданы друг для друга – иначе быть не могло.
Мы обязательно простим друг другу все. Или скорее даже не будем об этом говорить и ворошить прошлое, ибо незачем тратить время на глупости? Лучше насладиться последними днями, неделями и месяцами.
А может быть годами… кто знает? Я могу лишь верить и дорожить каждым прожитым днем, вкушать каждую ночь, при этом закрывая глаза не думать о том, что кто-то из нас наутро может не проснуться… и ни секунды не тратить зря. Не наблюдать времени и раствориться друг в друге.

Катя очень медленно передвигается, ей частенько требуется помощь в самых простых делах. А еще она совершенно ничего уже не помнит. Но если ей рассказать что-то, то она может запомнить. Или даже вспомнить.

- Напомните, кто вы?

Мы прогуливаемся по берегу прохладного Арафурского моря, о чем когда-то так грезили. Гремят волны, кричат птицы, шелестит ветер, шепчет тишина. Катя частенько останавливается, но пока только для того, чтобы посмотреть на всю окружающую нас красоту. Я же по обыкновению все время смотрю на нее, потому что вся красота, которая меня когда-либо окружала, которая напрочь перехватывала дыхание, которая отпечатывалась в памяти даже за закрытыми глазами… крепко-накрепко ассоциировалась у меня с ней.
Я приобнял ее.

- Нет, нет, Александр, я не устала, не переживай. Просто наслаждаюсь этим местом.
- Я знаю… И, пожалуйста, Саша, просто Саша.
- Так я тебя называла?
- Да.
- А еще?
- Саня? Александром тоже, когда изображала из себя взрослую.
- Я так делала? – искренне удивляется Катя.
- До сих пор делаешь.

Катя сначала задумывается, а потом наконец-то понимает. Мы хохочем. Черт возьми, ровно также, как во все те моменты, когда мы были рядом.

- Скажи честно, Саша. Ты совершенно случайно меня нашел тут?

Я понимаю, что мне до сих пор сложно было обманывать ее интеллектуальные способности.

- Нууууу…
- И что что значит?
- Думаю, как ответить, - хохочу я, - подбираю правильные слова.
- Миссис Геринг сказала, что ты должен мне все рассказывать, подробно, с деталями и желательно правду, - Катя смешно закатывает глаза и вдруг серьезно добавляет: - У тебя, надеюсь, достаточно историй, чтобы я вспомнила все?
- Ты не представляешь сколько.

И я начинаю ей рассказывать. Про то лето у бабушки, про ночь под светом Северной короны. Про то, что потом мы долго не виделись и встретились только, когда бабушка умерла. Рассказываю ей, что мы частенько общались следующие лет пятнадцать, но потом…
- И что случилось?
- Жизнь. Боль. Судьба. Несправедливость. Слабость. Страх. Перекрестки.
- Вот это мне сложно. Поясни.

И я снова ей рассказываю и рассказываю… все то, чем поделился с вами. То настоящее, рассказывая о котором, живо переживаешь все снова и снова.
Оказывается, мне так много еще стоит ей сказать! Все то ценное, чем я не могу не поделиться с той, благодаря которой оно вообще было.
Врачи говорят, что слова лечат. Оттягивают тот миг, когда у Кати останется лишь пустота. Она что-то даже вспоминает… Я отчетливо осознаю, что истинная любовь всегда только одна, когда беру мою единственную за руку, понимая, что скоро это будет в последний раз для кого-то из нас. Но это ничего. И это на самом деле – все.

Вечереет. Пора возвращаться. Я знаю, что когда мы ляжем спать, я возьму ее руку и не отпущу до самого утра. Но у нее пока как всегда возникает другая идея.
- Можем мы еще побыть здесь немного… вместе?
- Конечно, любовь моя, я здесь, чтобы мы были друг с другом до самого конца.
- Я пока запомнила не все, что ты рассказал, но что ты говорил про звезды?
- А вот смотри, - я улыбаюсь, вновь оказавшись много-много лет назад, одной теплой ночью, в конце июня…

…Середина мая не лучшее время, чтобы вновь показать те созвездия, которые так крепко были связаны с нашим прошлым… Зато то, ради которого я когда-то хотел ее свозить сюда, как никогда ярко освещало этот вечер.
- Это Южный крест. Самое маленькое созвездие.
- Зато красивое.
- Еще какое. Оно когда-то служило для навигации. А еще там, где-то вблизи этих звезд, есть темная туманность, которая называется Угольный мешок.
- Как смешно, - фыркает она, - и грустно.
- Ты серьезно? – не поверил я.
- Абсолютно.
- Ну конечно это не так романтично, как туманности Сердце и Душа, - я пожимаю плечами.
- Это тоже в этом созвездии?
- Нет, это Кассиопея. Жаль, что когда я тебе ее показывал, я не знал, что там такое есть.
- Ну вот зато узнали что-то новое, - разводит руки Катя.
- А что, кстати, скажешь о рассеянном скоплении Шкатулка с драгоценностями?
- Не знаю. Я рассеянная – это точно.
- Да отстань ты, - отмахиваюсь я, - ты – шкатулка с драгоценностями.
- Всего лишь шкатулка? Так ты меня любил все эти годы?

Я чувствую, как ком подкатывает к горлу. Неужели получилось?
- Так ты все вспомнила? – с самой широкой улыбкой спрашиваю я.
- Конечно, родной. Совсем чуть-чуть, но отдельные образы, моменты и почему-то неизбежно – улыбки. Мы что, все время улыбались?
- До треска в губах, - хохочу я.
- Значит, нам было хорошо…
- Почему было? – подмигиваю ей я.
- Будет. Так, быстро поцелуй меня.

Я прижимаю ее к себе и целую. Так же неловко, как той самой первой ночью, но, господи, за этот миг я отдал бы весь мир. Чувствую, как она дрожит, какой хрупкой она стала… хотя она для меня всегда была такой – которую хотелось бесконечно оберегать и о которой заботиться.

- Так что там с Южным крестом-то в итоге? – через какое-то время вспоминает Катя.
- Да ничего больше, даже мифа никакого не придумали, - пожимаю я плечами, - но среди этих звезд есть рубиновая звезда, очень красивая, но без телескопа ее не увидеть.
- Жаль. Может нам разрешат съездить в обсерваторию и взглянуть?
- Почему бы и нет… А вообще, я вспомнил – миф есть: говорят, Адам и Ева видели Южный крест из земного рая…

Южный крест, на самом деле, был переполнен символами. Символами, понятными только нам одним.
Совершенно точно он был нашим последним перекрестком, отражая то, что мы всю жизнь на перепутье выбирали тот поворот, который нас разъединял, но каждый раз мы все равно находили друг друга, словно путеводные звезды друг для друга. Мы столько лет выбирались из ада, чтобы наконец-то встретиться в земном раю.
Может в следующей жизни?..
Может будет «что-то после»?..
Я не задаюсь этими вопросами. То, что есть – прекрасно, все остальное – оставим для сожалений и просто переживем. Главное, что это все нам не приснилось.

- Пора, кажется?
- Пора, - вздыхаю я.
- Будет еще завтрашний день.
- Будет, - улыбаюсь без единого намека на грусть я, - обязательно.

Мы идем рука об руку. Я как всегда безостановочно болтаю, украдкой посматриваю на Катю, пытаясь понять то, что она чувствует, какие эмоции пробуждаются в ней, какие мгновения образами предстают в ее до безумия умной голове.
«Помнишь, душа моя?..»
«А помнишь, радость моя?..»
«А вот когда…»

Я все рассказываю и рассказываю о том, что было между нами, а она живо на все реагирует.

- Знаешь, я кое-что действительно вспомнила. Очень важное.
- Что же это? – замер я.
- Что все время, даже когда мы были официально вместе, не могла тебе нормально сказать…
- Ммм?
- …Люблю тебя.
- Я знаю, - обнимая ее шепчу я, - только ты всегда говорила…
- …я тя лю. Я помню. Словно это было вчера. Словно я повторяла эти слова каждый день, даже когда тебя не было рядом.

Я прижимаю ее к себе и говорю, что нет для меня ценнее признания, чем «я тя лю». Шепчу ей, что тоже оч-оч люблю, больше жизни, больше всего, что помню, больше всех тех созвездий, больше всего, что только можно представить. По щеке медленно течет упрямая слеза, и я вдруг осознаю, что это первые слезы, которые я проронил за всю эту кучу лет.
Но это слезы радости. Долгожданного счастья, которого мы добились вопреки всему.

Мы ложимся спать, я бережно укрываю ее одеялом, как делал каждый раз, когда это было возможно, чмокаю в щеку и шепчу, наконец-то вживую:
- Волшебных тебе снов, единственная моя.
- И тебе, родной…, - с самой прекрасной на свете улыбкой отвечает мне Катя.
Я тоже укладываюсь поудобнее, беру ее за руку, непривычно теплую, ту, что не хочу больше отпускать до самого конца. Закрываю глаза. Закрываю глаза. Засыпаю с мыслей, что не зря боролся, искал, нашел и так и не сдался. Это стоило того.
Мне снится, кажется, снова все то, что я сегодня рассказал ей. Я знаю, что наутро Катя забудет все, и этот наш день повторится вновь. И так до самого конца. Но я даже уже и не считаю, сколько раз я повторял свои рассказы. Они на полном серьезе продлевали ей жизнь, и они же наполняли мою жизнь тем сокровенным смыслом, который я уже и не рассчитывал найти. И больше ничего меня не интересует.

История о любой судьбе заканчивается всегда одинаково. И в конечном итоге, когда мы станем частью вселенной, после нас останется только одна наша неизбежная безбрежная любовь.
Как хорошо…