Записки Серого Волка

(по мотивам русской народной сказки)


Ну почему мне так не везёт? В первый раз решил слетать за пределы своей галактики, и надо же, такой облом. Полгода в анабиозе провалялся, чтобы, проснувшись, едва не задохнуться от страшной вони. Оказывается, мой холодильник отключился где-то в самом начале полёта, и всё мясо в нём безнадёжно протухло. И остаётся только снова лечь в анабиоз и лететь домой. Хорошо тем цивилизациям, которые от всеядных животных произошли, могут есть что угодно, а нам только свежее мясо подавай, в крайнем случае замороженное. И чтоб никаких приправ и консервантов, это для нас чистый яд. Хищники мы, хотя давно животных не убиваем, выращиваем мясо из клеток в питательной среде.
Выкинул я тухлятину за борт, запустил воздушные фильтры на полную мощность и включил экраны, чтобы хоть посмотреть, куда я попал. Так и есть, болтаюсь на самой окраине какой-то занюханной спиральной галактики, даже звёзд приличных поблизости нет, только один невзрачный жёлтый карлик. Правда, с планетной системой. Жизнь во Вселенной штука редкая, но на всякий случай решил просканировать систему, а вдруг удастся мяском разжиться! И надо же! На третьей планете от звезды действительно оказалась жизнь, причём довольно развитая. Подлетел поближе, смотрю, а там явные следы разумной цивилизации! На довольно низком уровне, и это значит, что с ними надо быть предельно осторожным. Прошли времена прогрессоров, которые пытались каждую недоразвитую цивилизацию тянуть за уши в светлое будущее. Ни разу ни к чему хорошему это не привело. Теперь нам не то что вмешиваться, но и показываться аборигенам запрещено, разве что если спасти кого-то надо или из беды выручить. И так, чтобы он не догадался, кто его спас, пусть лучше считает это чудом.
Выбрал я место для посадки подальше от жилья аборигенов, огляделся и вижу: совсем рядом, на поляне, животное травоядное пасётся, большое, как раз мяса хватит холодильник забить. Преодолевая воспитанное многими поколениями цивилизованной жизни отвращение к убийству, подстрелил его из бластера. Подошёл, чтобы освежевать тушу, и только тогда заметил, что тело животного перевязано кожаными ремнями, а на спине какая-то нашлёпка. А когда сообразил, в чём дело, сильно затосковал.
А дело было ясное: я убил домашнее животное аборигенов. Более того, не просто животное, предназначенное для съедения, а средство передвижения. Аборигены двуногие, и быстро передвигаться не могут, вот и приспособились ездить на нём. А нашлёпка на спине, чтобы сидеть удобнее было.
Представил я себя на месте хозяина этого несчастного животного, и совсем мне плохо стало. Эмпатия у нас развита, пожалуй, сильнее, чем у всех других известных нам разумных рас, и эмоции других, даже воображаемые, мы переживаем, как свои. Вот и я представил себе, что бы я чувствовал, если бы какая-нибудь тварь раскурочила мой корабль, и моя беспощадная совесть принялась терзать мне сердце всеми зубами и когтями.
Тоска тоской, но тушу я всё-таки разделал и мясо перетащил в холодильник – не пропадать же продукту! Потом накрыл корабль куполом невидимости и залёг в кустах. Долго ждать не пришлось. Издали услышал, идёт двуногий по следу, коня своего зовёт. Я анализатор речи, в череп вживленный, включил и узнал, что так животное называется, которое я подстрелил. А когда он увидел кости коня, начал причитать и ругаться, да так разнообразно и затейливо, что через пять минут я уже мог разговаривать на его языке, даже без акцента. Он решил, что его коня волки съели. Я просканировал окрестности и нашёл хищных животных, очень похожих на меня, только поменьше раза в полтора.
Теперь я знал, что делать. Вышел из кустов и обратился к аборигену с покаянной речью:
- Извини, дружище, это я твоего коня съел. Очень кушать хотелось. В уплату готов сделать для тебя всё, что в моих силах. Расскажи, куда и за какой надобностью ехал, доставлю, куда нужно, и всё для тебя добуду.
Он поначалу испугался сильно, потом удивился, что я разговаривать могу, а когда понял, что я по его понятиям существо волшебное и готов ему помогать, обрадовался и сказал:
- Я Иван-царевич, мой отец, царь Берендей, послал меня за жар-птицей, которая из нашего сада яблоки таскает. Вот и помоги мне её раздобыть. Да побыстрее, а то братья мои тоже её ищут. Кто принесёт птицу, тому отец царство завещает.
Я попросил его рассказать, как выглядит эта птица. По описанию понял, что это не птица вовсе, а летающий ящер, который в ходе эволюции научился питаться нефтью. Большая редкость во Вселенной, драконы. Они все огнедышащие, некоторые даже летают на реактивной тяге. А редкие они, потому что из-за высокой температуры тела у них очень частые мутации, многие вообще нежизнеспособными рождаются, другие – с двумя и даже тремя головами, и большинство из них неспособны размножаться. Рано или поздно они вымирают. Когда кто-нибудь находит планету, где они ещё не вымерли, туда снаряжают экспедицию, ловят наиболее жизнеспособных, клонируют и рассылают по зоопаркам. А заставить их размножаться в неволе ещё никому не удалось, насколько мне известно.
Экземпляр, который видел Иван-царевич, был на редкость мелкий, покрытый металлическими чешуйками, длинными и узкими, почти как перья. Одно такое «перо» жар-птица потеряла, когда Иван пытался поймать её в саду, и он мне его подробно описал.
Я принялся сканировать окрестности, но в пределах досягаемости встроенной в мой организм аппаратуры ничего похожего не нашёл. Пришлось сбегать на корабль, там сканер помощнее, и таки обнаружил жар-птицу на предельной дальности. Забил координаты в навигатор и говорю Ивану:
- Садись на меня, поехали за твоей птицей.
Тяжеловат оказался абориген, если бы не мой встроенный эндоскелет на дейтериевых аккумуляторах, я бы на полпути выдохся, а так довёз его раз в пять быстрее самого резвого коня. Однако на месте нас ждал неприятный сюрприз. Жар-птица-то, оказывается, ручная, её давно уже поймали и принесли в дар местному царю Афрону. Он её выпускал полетать по ночам, вот она и пристрастилась воровать яблоки у Берендея. Не одной же нефтью ей питаться, витамины тоже нужны. А другой поблизости не наблюдается, эта, может быть, последняя на планете осталась.
Впрочем, Ивана-царевича это обстоятельство ничуть не смутило.
- Ты же обещал, - говорит, - добыть мне жар-птицу, вот и выкради её у Афрона.
Объяснять ему про моральный запрет на воровство я не стал, не поймёт ведь. Нашёл отговорку:
- Как я её тебе, в зубах, что ли, принесу? Она же мне со страху всю шерсть спалит! Я её тогда либо выпущу, либо придушу. Тебе нужна дохлая жар-птица?
На самом деле я мог бы легко её в силовое поле упаковать, но переживать потом всё разнообразие эмоций обокраденного хозяина, истинные и воображаемые – нет уж, спасибо. Я уже говорил о нашей обострённой эмпатии.
- Сам украдёшь, - сказал я ему, - а я пойду, разведаю, как это безопасно сделать.
Пробрался я в замок под колпаком невидимости, посмотрел, что там и как. Как раз ночь наступила, клетку с птицей выставили на подоконник и дверцу открыли, чтобы могла вылететь. И никакой охраны, только к клетке сигнализация проведена, примитивная, но очень громкая. Сдвинешь клетку с места, такой тарарам начнётся! А птица ещё не проснулась, спит себе на жёрдочке. Вернулся, говорю Ивану:
- Лезь через стену, там стражи нет, клетка на окне, и дверца открыта. Хватай птицу аккуратно, чтобы не проснулась, и суй за пазуху, только клетку не трогай.
Всё вроде растолковал, последний дурак понял бы, так нет, обуяла царевича жадность. Как увидел, что клетка золотая, драгоценными камнями усыпанная, так и забыл мои наставления, хвать клетку и тикать! Не тут-то было! Забухали колокола, зазвенели колокольчики, проснулась стража, стащили его со стены, повели к царю Афрону.
Пришлось мне снова невидимкой в замок красться. Нравы у аборигенов, как я понял, суровые, за воровство могут Ивану и голову оттяпать, не посмотрят, что царевич. Кто ж его тогда, кроме меня, выручит?
Однако обошлось. Царь Афрон, как оказалось, не очень-то и дорожил Жар-птицей, надоела ему эта экзотика, его больше кони интересовали. Да и опасно её держать, того и гляди, пожар устроит. Пристыдил он, конечно, Ивана, но наказывать не стал, предложил сделку:
- В соседнем царстве, у царя Кусмана, есть конь златогривый, я за него любые деньги предлагал, а Кусман упёрся и не отдаёт. Войной, что ли, на него идти? Мне же без этого коня ни сна, ни покоя нет, хочу новую породу вывести, какой ещё на свете не видывали. Короче, приведёшь мне златогривого, я тебе Жар-птицу вместе с клеткой отдам.
Вышел Иван-царевич из ворот, нос повесил. Меня увидел, плакаться начал, на колени бухнулся:
- Прости меня, Серый Волк, не сдержался я. Теперь Афрон требует, чтобы я коня у царя Кусмана украл, тогда только и отдаст жар-птицу. Прошу тебя, помоги ещё раз!
- Ладно, садись на меня. Поехали к Кусману, - говорю.
У того сразу слёзы высохли, вскочил на меня, ещё и пятками в бока ударил, бессовестный.
- Поехали!
К замку царя Кусмана прискакали глубокой ночью. Я, как и в прошлый раз, пошёл на разведку. Охрана здесь оказалась посерьёзнее, чем у Афрона. У запертых ворот стража стоит, у конюшни тоже, ну и сигнализация, как же без неё! Вон, уздечка висит у стойла, золотом и драгоценными камнями украшена, приманка для вора.
Сел я посреди двора и завыл тихонько. Я по-разному выть могу. Могу печаль навеять, могу радость. Ну, и сон, конечно. Через минуту все стражники крепко спали, а я вернулся к Ивану и говорю:
- Лезь через стену, ключи у стражника возьмёшь, откроешь ворота, и иди в конюшню, выводи коня. Только уздечку не трогай, а то будет, как в прошлый раз.
И опять этот придурок всё испортил. Позарился-таки на уздечку. Вскочил на коня, сорвал уздечку с гвоздя – и к выходу. Думал, успеет выскочить, пока стража глаза протрёт, а там на таком коне его никакая погоня не достанет. Да только сигнализация у Кусмана похитрее оказалась, чем у Афрона. Упала сверху тяжёлая дубовая дверь, щёлкнули железные засовы, и оказался Иван запертым в конюшне. Ну, и звон поднялся такой, что стража вмиг проснулась. Схватили вора, повели к царю. Я за ними, невидимкою.
И опять повезло Ивану. Кусман хоть и удивлён был – как это царевич до такого докатился, коней воровать – но даже не рассердился на него.
- Знаю, - говорит, - не по своей воле ты моего коня хотел украсть, тебя Афрон послал. Давно на златогривого зарится. Денег давал немеряно. Только я не люблю, когда люди богатством своим кичатся, вот и решил показать ему, что не всё на свете за деньги продаётся. Если б по-человечески попросил, я бы с него недорого взял, знаю, что он хорошее дело задумал, породу новую вывести. Но он угрожать стал, я ему и дал от ворот поворот.  А тебе я задаром коня отдам, с уздечкой в придачу, если службу мне сослужишь.
Пригорюнился Иван-царевич, спрашивает:
- Какую службу?
- У старого царя Далмата дочь есть, Елена Прекрасная. Женихов к ней сваталось видимо-невидимо. Всем она отказала, потому что любит одного меня. А я её. И отец не против. Только каприз у неё один есть. Далмат её матушку когда-то из родительского дома украл, еле убежал от погони. С тех пор живут они душа в душу, друг друга с полуслова понимают. Вот ей и взбрело в голову, что если жених её не украдёт, не будет в семье любви и согласия. А чтобы всерьёз всё было, не понарошку, потребовала, чтобы отец к ней охрану приставил, самых лучших своих воинов. Я уж со счёту сбился, сколько раз пытался похитить Елену, да уж больно крутые у неё охранники. Так намнут бока, что потом неделю отлёживаешься. Не убивать же их, в самом деле! А она только смеётся. «Если, говорит, сам не можешь, найди вора половчее, пусть он меня к тебе принесёт, тогда пойду за тебя». Вот ты и попробуй.
Тоже мне, нашёл «ловкого вора»! Я так и сказал Ивану:
- Тебе только игрушку у малого дитяти красть, и то не уверен, что справишься. Придётся мне самому за дело браться.
Иван аж подпрыгнул от радости. Очень ему не хотелось тягаться с охраной прекрасной царевны.
- Спасибо, - говорит, - волчище! Век буду помнить твою доброту! Хочешь, на службу тебя возьму, а когда папаша помрёт и я стану царём, сделаю тебя первым министром.
Ишь, размечтался! Меня, свободную личность, к себе на службу? Да чтоб мне всю жизнь одной курятиной питаться, век свинины не видать, если пойду на службу к этому недотёпе.
К утру добрались мы до дворца царя Далмата. Ночи я ждать не стал, прокрался невидимым в спальню красавицы и, пока она не проснулась, снял с неё точную голографическую копию. И отправил гулять во двор. Потом разбудил Елену и предложил прокатиться к царю Кусману. Девушка даже не испугалась, в её глазах одно только любопытство читалось: где это её жених такого необычного помощника раздобыл?
Нам даже невидимость не понадобилась. Всё внимание охранников было приковано к голограмме царевны, не спеша пересекающей двор. Скоро они, конечно, заподозрят неладное, подойдут, попробуют притронуться к фантому, и она сразу исчезнет, так я её запрограммировал. Но мы тогда уже далеко будем.
Иван при виде царевны выпялил на неё глаза и рот открыл. Потом отозвал меня в сторонку и зашептал на ухо:
 - Слушай, не могу я такую красавицу этому Кусману отдать. Я её украл, значит, моя и будет. Ты только придумай, как его обмануть, чтобы ещё и конём златогривым завладеть.
- А ничего, - спрашиваю, - что она Кусманова невеста и они любят друг друга? И украл её не ты, а я.
А он:
- Ну и что? Стерпится-слюбится. Да и папаша мой раз в десять побогаче Кусмана, а помрёт – всё моё будет.
Еле сдержался я, чтобы не сказать уроду всё, что я о нём думаю. Нельзя такие слова говорить представителям недоразвитых цивилизаций, подчёркивать их ущербность. Неэтично это. И ответил:
- Ладно, придумаю что-нибудь. Садись на меня впереди Елены и поехали. Только не вздумай её лапать по дороге, не то сброшу куда-нибудь в канаву. Не люблю я этого.
Иван скривился, но промолчал. Как я понял, назначать меня первым министром он передумал.
Вблизи Кусманова замка я остановился на тропе и сказал своим всадникам:
- Слезайте, мальчики направо, девочки налево. Чтобы потом в гостях на эти дела не отвлекаться.
Разошлись они в разные стороны, я пошел за Иваном и говорю:
- Видел охотничью избушку, что мы только что проехали? Я сейчас зачарую Елену, она пойдёт и будет ждать тебя там, а я обернусь красавицей, и пойдём к Кусману. Отдашь меня ему, заберёшь коня, и ждите меня в избушке. Только к Елене не притрагивайся, а не то чары спадут и убежит она от тебя.
- От меня не убежит! – самодовольно заявил царевич. – Я её теперь ни на шаг от себя не отпущу.
- Дело твоё, но на меня больше не надейся. Хватит, уже два раза за твою глупость пришлось отдуваться. Сам будешь бегать за ней по ночному лесу.
«Неужели ему двух раз мало, чтобы понять, что меня лучше слушаться?» с тревогой подумал я. И добавил:
 - А я, как только свадьбу сыграем, обратно в волка перекинусь и к вам прибегу.
Иван ухмыльнулся и предложил:
- А ты подожди, когда вы с Кусманом в постель ляжете, тогда и перекидывайся. Вот он удивится, увидев вместо жены волчью морду в своей постели!
Перебежал я на другую сторону, быстро состряпал голограмму Елены и отправил обратно по дороге, чтобы Иван видел. Нашёл Елену и сказал ей:
- Дальше без меня пойдёте, Иван тебя отведёт в замок. Только не разговаривай с ним по дороге, молчи, что бы он тебе ни говорил, пока не отдаст жениху. Так надо, - отрезал я, пресекая множество вопросов, которые вертелись у неё на языке.
Я, конечно, последовал за ними невидимкой. Иван, думая, что говорит со мной, всю дорогу болтал, насмехался над Кусманом и отпускал скабрезные шуточки. Елена шла, потупив взор и ничем не выдавая своего удивления и возмущения. Умница, даром что красавица! Редкое сочетание во Вселенной.
Царь Кусман, увидев невесту, забыл всё на свете и минут десять только обнимал и целовал её. Потом обратился к Ивану со словами благодарности и пригласил на свадебный пир. Царевич отказался, сославшись на спешку. Естественно, ему хотелось оказаться как можно дальше от Кусманова замка к тому моменту, когда невеста превратится в волка. Тогда царь приказал привести коня златогривого, сам надел на него уздечку и вручил царевичу. Тот, не теряя времени, вскочил на коня – только его и видели.
А потом начался свадебный пир. Я сидел в уголке, чтобы никто на меня, невидимого, не наткнулся, и истекал слюной. Больше суток прошло, как я в последний раз куском жёсткой конины подкрепился, а тут на столах такие горы мяса! Правда, всё жареное и тушёное, а мне больше сырое по нраву.
К вечеру вдруг затрубили у ворот трубы – царь Далмат явился со свитой. Знал, где дочку искать, но уж очень странными показались ему обстоятельства похищения, вот и решил проверить на всякий случай. Его, конечно, пригласили к столу со всей свитой. Тесно стало в зале, того и гляди, кто-нибудь лапу отдавит. Пришлось покинуть замок. По дороге заглянул на кухню, разжился свиным окороком. И попробуйте только упрекнуть меня в воровстве! Уж кто-кто, а я заслужил хоть такую награду. Поужинал тут же, во дворе, и отправился в охотничью избушку.
Там всё в порядке оказалось, зря я беспокоился. Конь привязан к дереву за избушкой, чтоб никто с дороги не увидел, муляж Елены Прекрасной сидит за столом, уставившись в одну точку, а Иван-царевич из угла на неё пялится. Понял, что разговаривать с ней, зачарованной, бесполезно, а притронуться боится, запомнил мои слова.
Сел Иван на коня, а мне досталось голограмму везти. Хорошо, даже эндоскелет не понадобился. Конь под Иваном хоть и добрый, от любого другого коня легко уйдёт, но налегке я с ним вполне могу потягаться.
Когда вдали показался замок Афрона, Иван-царевич остановил коня и говорит мне:
- Слушай, волчище, не могу я с таким конём расстаться. Всяких коней видел, но такого красивого и быстрого, наверное, во всём свете не сыщешь. Помоги ещё раз, обернись конём, что тебе стоит?
- А ничего, - спрашиваю, - что Афрон от этого коня новую породу вывести хочет, чтобы таких коней много стало, и слава о них пошла по всему миру?
- Ага, ему и слава, и богатство, коней-то, небось, на вес золота продавать будет! И мы с папашей по сравнению с ним нищими будем казаться. Оно мне надо? Нет уж, пусть мой конь единственным таким будет.
Вот пройдоха, уже своим златогривого считает. Ну-ну, я же ему только жар-птицу обещал добыть, а насчёт коня уговора не было. Но не буду разочаровывать, пока жар-птицу не получили.
- Ладно, - говорю, - видишь лесок за оврагом? Я отведу туда царевну и коня, обернусь сам конём и приду. Отведёшь меня к Афрону, получишь жар-птицу, а я тебя догоню на обратном пути.
Спустившись в овраг, сотворил я голограмму коня, а самого оставил в овраге. Завёл фантомов царевны и коня в лесок, вернулся в овраг, накинул колпак невидимости и выгнал коня на дорогу. Вскочил Иван на коня, и к царю Афрону. Тот обрадовался, долго благодарил царевича, сам принёс ему жар-птицу в клетке.
Иван очень резво припустил по дороге, испугался, наверное, что я слишком рано обернусь волком и Афрон в погоню бросится. Я явился ему, когда он уже с дороги свернул.
- Не спеши, - говорю, - успеем. Теперь поедешь на мне с клеткой, птичка-то дохнуть пламенем может, спалит коню гриву золотую. А царевна на коне поедет.
Так и поехали. На следующее утро прибыли на место, где встретились в первый раз. Дальше мне никакого резону не было царевича провожать, корабль-то мой вот здесь, на поляне стоит, невидимый.
Я остановился и говорю:
- Всё, дальше сам домой добирайся, дорогу знаешь.
Пока прощались, конь с царевной вперёд уехали, я их специально не остановил, чтобы когда он их догонит, прикоснётся к фантомам и они исчезнут, я уже за пределами атмосферы был и не слышал его ругательств. Однако, пришлось задержаться.
Я уже бесшумно взлетел на антиграве, бросил последний взгляд на Ивана, спешащего по дороге с клеткой, как вдруг увидел, что из леса наперерез ему скачут двое всадников. Как ни пытался я себя уговорить, что не моё это дело, что они сделают с этим негодяем, который вполне заслуживает самого сурового наказания, совесть моя оказалась неуступчивой барышней. Ведь, в конце концов, всё, что случилось, произошло из-за того, что я решил набить холодильник мясом его коня. А значит, я несу ответственность за его судьбу.
Тем временем Иван добежал до фантомов, а всадники доскакали до него. Я завис, невидимый, над их головами и включил внешние микрофоны. Оказалось, это его старшие братья вернулись из своих безуспешных странствий.
- О, как мы вовремя! – воскликнул старший. – Смотрю, богатая у тебя добыча! Но мы же твои братья, так что по-братски всё и поделим. Я, пожалуй, возьму красавицу, негоже младшим братьям поперед старшего жениться.
- А я коня возьму, - заявил средний. – Можешь моего взамен взять, он тоже ничего себе, хороший конь, слегка хромает только.
- А жар-птицу можешь себе оставить, - добавил старший. – подаришь папеньке. Только не вздумай сказать, что это ты один её добыл, вместе пошли, вместе и добыли. А то царство в наследство вздумал получить! Я старший, значит, и царство моё.
Потянулись братья жадными руками к царевне и коню – прикоснутся не успели, как они пропали, как и не было. Рассердились, закричали в гневе:
- Ах, так! Не себе, так, значит, и не нам! Для родных братьев добычи пожалел!
Вытащили мечи и зарубили Ивана. Взяли клетку с жар-птицей и уехали, даже не похоронили, так и бросили. Видно, у них вся семейка такая, под стать младшему брату. Или царь Берендей не силён оказался в воспитании подрастающего поколения, раз сыновья такими уродами выросли.
Когда братья скрылись из виду, я опустил корабль на землю, взял походную аптечку и подошёл к телу Ивана-царевича. Ну да, тут в полевых условиях ничего не сделаешь. Проклиная тот день и час, когда я решил посетить эту планету, затащил я тело в гибернатор и включил полную заморозку. Пришлось домой лететь, опять полгода в анабиозе. Там его разморозили, положили в регенерирующий раствор, потом сердце запустили – и обратно в анабиоз, пока не очухался. И меня рядышком. В общем, ровно через год мы оказались на том же самом месте. Вынес я Ивана, положил на траву, тут он и проснулся. Потянулся и говорит:
- Ох, и долго же я спал!
- Не очень, - говорю, - год всего, пока я за мёртвой и живой водой бегал. Иначе всю вечность проспал бы.
Пусть думает, что это волшебство, не объяснять же ему, что он межгалактическое путешествие совершил. Всё равно не поймёт, да и незачем ему это знать.
Тут он вспомнил, что его братья убили, и закричал:
- Поехали, убьём их, я царём стану, озолочу тебя, всё, что захочешь…
- Нет, спасибо – перебил его я, - я тебе жар-птицу достал, как обещал, больше я тебе ничего не должен. Со своей семейкой сам разбирайся, мне недосуг, и так целый год из-за тебя потерял.
Надел я колпак невидимости и полез в корабль. На пороге оглянулся: Иван-царевич сидел, разинув рот, и вертел головой.
Интересно, как будут аборигены сказку рассказывать о моих приключениях на этой планете? Наверняка ведь переврут всё. Сделают Ивана этаким героем, добрым молодцем, а меня – его верным слугой. Только я этого никогда не узнаю. Ноги моей больше не будет на этой планете, век свинины не видать.