ГДЕ Я И КТО Я? Короткая повесть

Глава 1
Лексе тридцать восемь лет. Три дня назад его выпроводили из заведения, в котором прожил, он даже не знает сколько лет. Вывели за жёлтый забор, тихонько ткнули в спину - иди давай. И он пошёл.
Память он потерял. Как он попал в это заведение, сколько в нём провел времени, Лекса не знал. Последние воспоминания, это то, что он едет куда-то на поезде на работу, ему казалось, что завербовали его на шахты. И всё, как будто вырезал кто-то кусок жизни и выкинул.
Лексой его назвали в детстве, и он со странной настойчивостью перенес свое прозвище во взрослую жизнь. Свое имя и фамилию он не хотел вспоминать, они Лексе не нравились.
Лекса живет у бабушки в маленьком городке, деревянный покров, которого ему нравится. Тихо и спокойно, хотя цивилизация пробралась и сюда. Ее приметы – киоски, иномарки, обкуренная молодежь настойчиво двигают городок к капитализму, но тот упрямо сопротивляется.
Лекса работает на огороде, иногда готовит еду, по вечерам они с бабушкой смотрят по телевизору сериал, и тогда бабушка вздыхает и ругается. Уж больно неправильно ведут себя герои, особенно вон те, злодейские морды. Изредка к бабушке заходят подружки и тогда начинаются нескончаемые разговоры о ценах, пенсии, о жизни.
Через три дома от бабушки торгуют наркотиками. Целыми днями, будто на водопой тянется молодежь. Однажды и в бабушкином огороде Лекса застал наркоманов. Двое парней, лет семнадцати, аккуратно ходили вдоль грядок и осторожно срезали маковые головки. Завидев Лексу, они остановились, посмотрели, затем спокойно продолжили свое занятие. Лекса поглядел на них, повернулся и ушел. Бабушка рассказала, что наркоманы по весне специально разбрасывают семена, а потом ходят, урожай снимают. Пусть их, лишь бы не безобразничали, говорила беззубым ртом старушка.
Лекса жил у бабушки третью неделю. О работе он и не помышлял – как без документов. Один из сынов бабушки обещал Лексе какой-то документ, но он в это время был такой пьяный, что наверно и позабыл. К тому же он через два дня он уехал к себе, в соседний город.
Бабка почему-то долго крестилась, проводив сына. “Бедный, бедный, - причитала она, - ох и змеюка у него жена, не дай Бог, кому такую…” Второй сын жил где-то далеко, на Дальнем Востоке. У матери он не бывал лет семь. Бабушка иногда тихо плакала, переживая за сына. Как в такое время ребят поднять, а ведь их у него трое.
Иногда бабушка пыталась расспрашивать Лексу о его прошлой жизни. Лекса больше отмалчивался, и старался перевести разговор на другое. Он не хотел говорить о прошлом, в конце концов, это его прошлое, и никого оно не должно касаться.
Так бы и жил Лекса у старушки и со временем, возможно, стал бы ей третьим сыном. Но неожиданно пришла телеграмма от сына, который жил на Дальнем Востоке. Он за столько лет собрался-таки в гости.
Бабушка засуетилась, стала все мыть, чистить и скрести. На второй день, бабушка, виновато глядя в сторону, забормотала:
- Вот, милок, и все. Сын у меня с семьей приезжает… понимаешь… а он строгий… страх… Так что, сынок…
Было жалко бабушку, Лекса отчего-то подумал, что вот уедет сын и останется она опять одна, только помощника у нее не будет. Но что делать.
Бабушка напекла пирогов на целую команду. Провожая Лексу, она вытирала платочком сморщенное лицо и глядела на него жалостливыми глазами. У Лексы самого что-то защемило в груди, когда он прощался со старушкой. Так покидают обжитое, родное, оставляя позади частицы внутреннего тепла. Что-то ждет его впереди? Как его примет жизнь, которую он наблюдал из-за бабушкиного забора.
Лекса ехал в электричке, она увозила его все дальше от городка, где жила сердобольная старушка. Промелькнуло кладбище в конце города, и Лекса повернулся к людям. За две с лишним недели он так и не привык к новому миру. Да и как привыкнуть… На соседнем сиденье расположилась молодежь, девчонки и ребята, лет по пятнадцати, и все они пьют пиво. Запрокидывают свои подбородки и выливают в рот пенящуюся жидкость. Хохочут на весь вагон, и ни один взрослый не то, чтобы сделать замечание, никто даже не косится в их сторону. Неужели привыкли?
По вагонам ходят женщины в замусоленных фартуках и продают пирожки. И пассажиры берут. Никто не удивляется. А одежда… Пожалуй, только пенсионеры одеты привычно, молодежь же – девчонки в обтягивающих худые ноги черных брючках, ребята в футболках с иностранными надписями. Хорошо живут? Наверно.
Высадили Лексу и еще двух безбилетников на маленькой дачной станции. Дощатая платформа с железными перилами, несколько скамеек вдоль перил и крошечная будка кассира.
На этой станции Лексе повезло, почти у перрона, в кустах он нашел паспорт. Помятый, облитый какой-то дурно пахнущей жидкостью, он валялся в куче тряпья. Лекса осторожно открыл его и увидел мужчину примерно его лет, даже чем-то похожего на него. Первой мыслью было – сдать паспорт в будку кассира, но, поразмыслив, Лекса решил подождать. Паспорт, это документ, и, хотя бабушка дала Лексе на дорогу немного денег, без документов прожить скорей всего было бы сложно.
С деньгами у Лексы один раз получился казус. Еще в городке, бабушка послала его за хлебом и дала ему десятку. Лекса вошел в магазин, попросил у продавца булку хлеба и протянул деньги. Продавец сдала ему на удивление мало. Он стоял и смотрел на нее. Обсчиталась? С кем не бывает. Но продавец глядела на Лексу спокойно и уверенно. Когда же он робко попросил пересчитать, женщина –громко сказала: “ Разуй глаза, мужчина, хлеб опять подорожал!” Тут только Лекса обратил внимание на цены. Глаза полезли на лоб. Этого не может быть! Хлеб же стоит от силы тридцать копеек, а тут шесть рублей.
Ошеломленный он отошел от прилавка и еще долго водил взглядом по ценникам. Колбаса… страшно сказать … девяносто рублей…
Тут же недалеко от станции Лекса аккуратно почистил паспорт, расправил его и засунул во внутренний карман пиджака. Все. Теперь он гражданин. Может ехать куда угодно, были бы деньги. Нет. Домой, только домой! Привыкнуть к этой жизни тяжело, но наверно он сможет. Как там его Нина, ребята? Тоска снова взяла за горло… Ну как до них добраться…
Лекса пообедал бабушкиными пирогами, походил по лесочку и поднялся к платформе.

Глава 2
Снова Лекса в дороге, снова электрички… Так, на перекладных он добрался до большого города. Здесь он постарается заработать и тогда… прощай этот край… Домой, домой… И вообще, как его сюда занесло.
В большом городе Лекса потерялся. Он растерянно озирался, широко открывал глаза… Все поражало его. Большие рекламы на крышах и стенах домов; бесчисленные иностранные легковушки, с шуршанием мчащиеся по проспекту; люди, разодетые так, словно, только что сошли с обложки журнала мод…
В подземном переходе Лекса остолбенело уставился на кипу журналов и газет, разложенных на столиках. Полуголые и совершенно голые красотки глядели с обложек красочных журналов на растерянного Лексу. Его вид наверно был очень смешон, потому что две девчонки-продавщицы о чем-то зашептались и захихикали.
Лекса закрыл рот, потупил взгляд и отошел в сторону. Что случилось с миром? Порнография свободно продается и доступна всем и каждому, даже детям. Нет, точно мир сошел с ума. И так наверно везде.
Лекса шагал по улице, идущей от вокзала, и искал, где бы перекусить. Деньги он отчаянно экономил, словно чувствовал, что они могут понадобиться. Оглушенный красками и шумами большого города, Лекса еле перебирал ногами. Ему казалось, что все смотрят на него, оглядываются вслед ему и втайне посмеиваются.
Он отошел к магазину с вывеской “Эммануэль” и постарался успокоиться. Мимо спешили по своим делам горожане, все вокруг мелькало и торопилось. Город жил своей напряженной деловой жизнью и не замечал одинокого человечка, прижавшегося к стене здания.
Лекса отдышался, постарался ощутить непривычный и чужой ритм города и влиться в него. Ничего не получалось, лицо одеревенело, губы сжались, будто перед Лексой был враг. Ноги еле сгибались, отчего походка его была, как на ходулях. Спасительная вывеска “Столовая”, вовремя выручила.
Лекса поднялся по ступенькам и вошел в зал, пропитанный вкусными столовскими запахами. В животе сильно бурчало, во рту скопилась клейкая и тягучая слюна. Голод не тетка!
Лекса стоял перед стойкой и внимательно изучал меню. Ну и цены! Наконец он решился. Взял две тарелки супа, три стакана чая и несколько кусков хлеба. Поставив все на поднос, он направился в зал, там отыскал свободный столик, и склонился над едой. Ел торопливо, организм требовал пищи. Исподлобья Лекса незаметно оглядывал зал, никто на него не смотрел. И, неудивительно, через эту столовую за день проходит столько народу…
Лекса закончил обед, отнес грязную посуду и пошел к выходу. Вдруг взгляд его остановился на небольшом буфете, устроенном на выходе из столовой. Лекса стоял у прилавка и смотрел на разноцветные наклейки. Такое количество вин он никогда не видел, а пива, пива… столько сортов, а еще большие пластмассовые бутылки, тоже наверно пиво. Ниже располагались сигареты. Лекса узнал только два-три сорта, а вот остальные были незнакомы. Но цены… цены не то, что кусались, они готовы были съесть, сожрать содержимое любого кошелька.
Лекса выбрал дешевые сигареты “Прима” и, положив пачку в карман, поплелся на улицу. Хотелось отдохнуть, немного расслабиться от навалившихся впечатлений, да и о работе подумать.
Началось с малого. К Лексе, который устроился в скверике во дворе дома, подошел интеллигентного вида мужчина. Он вежливо попросил сигарету и задымил, устроившись рядом на скамейке. Они молчали, как старые добрые знакомые. На Лексу накатил приступ доброты, и он сам предложил мужчине выпить пива. Мужчина на удивление быстро согласился, и вскоре они потягивали из бутылки пенную жидкость. Пиво было газированое, неужели здесь так делают, это же не настоящее пиво. У хорошего пива другой вкус. Но тем не менее в голову оно ударяло. Мужчина ослабил галстук, раскраснелся и начал говорить. Уж лучше бы он молчал. Немного послушав его, Лекса понял – перед ним ненормальный. Мужчина болтал о каких-то энергиях, вампирах, колдунах, магах и прочей нечисти.
Третьим в их компании оказался, и откуда он взялся, вроде не было и вот он, облезлого вида пожилой мужичок, такие выпивку за версту чуют. Он незаметно и ловко вклинился в разговор и так же потихоньку выудил из рук Лексы бутылку с пивом, и быстро запрокинул ее в рот.
Компания не пела, может здесь не принято, но разговоры у них, особенно после второй бутылки водки пошли за “жизнь”. Лекса слушал ужасающие истории о маньяках, о мафии, о катастрофах… Он пьянел и пьянел. Временами мир начинал раскачиваться и заваливаться в сторону. Лекса напрягался и снова слышал спор двух мужчин. Последнее, что он помнил, так это грязный, захватанный стакан. Прозрачную жидкость в нем и соринки на дне.
Душераздирающее мяуканье вернуло из забыться отупевшего Лексу. Еле повернув голову, он вдруг встретился взглядом с голодным, ободранным, местами до самого мяса грязно-желтым котом. Кот терзал какую-то падаль, на морде его ерошился прилипший пух.
Лекса с трудом приподнялся на локтях и огляделся. Кучи мусора, зловоние, откуда-то доносится рычание трактора. Не сразу, но все-таки до Лексы дошло – он на свалке. Как он сюда попал? Вдруг сердце тревожно заныло – деньги?
Денег не было… Дела-а! Паспорт хоть на месте?… На месте... Кому он нужен.
Лекса встал, осмотрелся. Во все стороны тянулись горы мусора, отходов; дым стелился по низинам; запахи плавали в воздухе.
Надо выбираться отсюда. Но куда идти? Ни одной живой души, не считая облезлого кота. Тот, разгрызая кости дохлой птицы, косил одним глазом на Лексу, и был готов в любую секунду перейти в нападение, защищая свою добычу.
Чистый и светлый город таял в памяти, на смену ему выплывала ужасная действительность. И вот тут Лексу осенило – надо пробираться к тракторам. Там люди, там дорога в город. Головная боль, мучившая Лексу, сразу отступила, словно испугалась решимости Лексы.
Глава 3
Лекса пробирался вдоль реки. Неширокая, метров пятнадцати, на поворотах она расширялась. Правый берег был скалистым, и Лексе приходилось иногда отходить от воды и продвигаться по лесу. Похудевший, заросший щетиной, он походил на бомжа. Он уже начинал подумывать о том, что кора деревьев не такая уж и плохая замена пище, когда откуда-то послышалась музыка.
За поворотом открылась большая поляна. На ней веселилась шумная компания. Лекса насчитал двенадцать человек. Он осторожно подкрался и обомлел – иностранцы. Три машины, одна из них большая, черная, с широкими колесами стояла ближе к лесу, и из нее неслась разухабистая мелодия.
Возле костра, на раскладных разноцветных стульях сидели пятеро парней. У одного стула стоял ящик с бутылками. От костра доносился аромат жареных шашлыков. Остальная компания лениво танцевала под музыку. Лекса долго смотрел на иностранцев, потом вдруг услышал русский разговор. Да это свои! Никакие не иностранцы. Но машины у них… Детки каких-нибудь чиновников. Выехали на природу отдохнуть и расслабиться.
Запах шашлыков раздражал обоняние. Лекса глотал слюну и прислушивался к желудку. Оттуда неслись ужасные требования: “Еды, еды!”
Лекса не выдержал и бочком, бочком стал передвигаться к костру. Первым его заметил высокий парень с короткой стрижкой.
- О! Да у нас гости! – сказал парень.
Лекса стоял перед костром и, склонив голову, исподлобья разглядывал молодых людей.
- Подойди ближе, - скомандовал высокий.
Лекса засеменил к костру. Нога на ногу, небрежно покуривая, молодежь разглядывала бродягу.
- Хорош! И откуда ты такой оборванный?
Лекса пожал плечами и промолчал.
- Тебя спрашивают, - зло приподнялся высокий.
- Я… да я…, - залепетал Лекса.
- Бомж он, не видишь, что ли, - бросил другой.
- И что же с тобой делать? Жрать наверно хочешь?
О грудь Лексы что-то ударилось и упало на землю.
- Бери, ешь, - приказал высокий.
Лекса нагнулся, поднял кусок мяса, отряхнул его и с наслаждением впился зубами. В животе заурчало.
- Что с ним будем делать? – обратился высокий к своим друзьям. К костру подошли две девушки, длинноногие, обильно накрашенные. Они, раскрыв глаза, стали рассматривать Лексу.
- А это кто? Пастух? – поинтересовалась одна.
Ребята у костра захохотали.
- Пастух!… Да он такой же пастух, как ты балерина.
- А что? Я хотела поступать в балетную, - жеманно призналась девушка.
- Вот, вот… Ну, балерина, дай ему жратвы и пусть уматывает, - скомандовал худой и злой парень.
Девушка быстро собрала в пакет остатки ужина и вручила Лексе. Тот стоял и смотрел на молодежь, переводя взгляд с одного на другого.
- Ты что, дядя, не понял? Убирайся!
Лекса быстро развернулся, и, прихрамывая, поплелся прочь. Устроился он недалеко от поляны, почти на самом верху скалы. Он торопливо раскрыл пакет и стал насыщаться.
Внизу гулянье разрасталось. Музыка звучала еще громче. Выкрики, причудливые телодвижения. Все это казалось Лексе кошмарным тягучим сном. “В этом мире царствуют наслаждения”, - догадался он.
Компания захотела купаться. Лекса с изумлением увидел, как девушки сбрасывают с себя всю одежду, и, блестя в свете костра обнаженными телами, бегут к реке. Ребята не отставали от них. Крики, визг далеко разносились в ночной тишине.
Вдруг девушки выскочили из воды и побежали к костру. Там они взялись за руки и повернулись спинами к костру. И … кольцо из голых тел закружилось. Один из парней щелкал фотоаппаратом, белые отсветы вспышки на миг выхватывали то грудь, то бедро, то смеющееся лицо.
- А ведь так танцуют ведьмы на шабаше, - мелькнуло у Лексы. Он забыл о еде, он смотрел и смотрел. Странный и страшный мир. Мир, который тянется к развлечениям, и чем острее они, тем лучше.
Девушки хохотали и кричали. Кто-то из ребят включил другую музыку и ритм ускорился. В отблесках костра пролетали горящие глаза, лица, оскаленные в гримасах. Движения девушек стали подчиняться дикому ритму музыки. Река и лес замерли, наблюдая вакханалию. Даже Лекса, будто загипнотизированный, не мог оторваться от неистового зрелища.
А дальше началось нечто невообразимое. Ребята стали хватать голых девушек и растаскивать в стороны. Наконец осталась одна. Она лениво извивалась в свете костра, но вот и ее схватили за руку, и выдернули в темноту.
Глава 4
Лекса подошел к городу вечером. Пригороды начинались деревянными домишками с огородами. Старушек на лавочках возле домиков не было. Редкий прохожий попадался на пути Лексы.
Из-за переулка вывернул мужик, который тащил, надрываясь, большой моток алюминиевого провода.
- Слышь, земляк, помоги, - хриплый голос мужика остановил Лексу.
Лекса подошел, они взялись за края мотка и понесли провод. Мужик на ходу все поглядывал на Лексу, потом сказал:
- Тут недалеко, я тебя угощу, не бойся.
Лекса, не понимая, согласно кивнул. Они дотащили провод до дома, сложенного из красного кирпича, и остановились. Мужик подошел к воротам и нажал кнопку звонка. Занавеска в окне шевельнулась, и через минуту ворота загремели железными запорами.
- Что у тебя? – мужчина стоял в дверях и смотрел на мужика с Лексой.
- Да вот провод принес, - заискивающе, произнес мужик.
- Ну, давай, поглядим, - хозяин раскрыл дверь, - заходите.
Лекса с мужиком занесли провод и положили его на весы, что стояли под навесом. Хозяин привычно стал навешивать гирьки. Потом достал толстый бумажник и отсчитал несколько купюр.
- На! – отрывисто бросил он, - а провод туда, - он показал на открытый сарай.
Уже на улице мужик заворчал:
- Оглоед! Мало того, что весы не настроены, как положено, так он еще и обсчитывает.
Лекса ничего не понимал, а спрашивать, наученный горьким опытом, не решался.
Чуть позже мужик повеселел, протянул руку:
- Саня… Пойдем, что ли, возьмем чего-нибудь…
Саня набрал водки, пива, еды, все это сложил в два пакета, и один вручил Лексе.
- Вперед! На винные погреба, как говорил батька Махно…
Двухэтажный деревянный дом с двумя подъездами был построен лет сорок назад, а может и даже больше. Потемневшие от времени бревна, наклонившаяся пожарная лестница, помойка перед домом – милые российские картины.
Комната Сани в коммуналке была заполнена рухлядью. Саня с гордостью показывал продавленный диван, с потрескавшейся кожей; кресло-качалку, перекошенную на один бок; старинный комод, с оборванными ручками и говорил:
- Это, Лекса, антиквариат… Вот дойдут у меня руки, займусь мебелью по-настоящему… Приведу в порядок и продам… деньжат огребу… А то на одном цветмете не прокормишься. Неделю назад со столба Пашку Кривого сняли. Током прибило, бедного… Говорил я ему, не лезь, под напряжением… а он, нет, нет… вот и попал.
Только тут до Лексы стало доходить, что Саня где-то упер провод и продал его. Но ведь так скоро и проводов не останется, неужели никто не остановит все это.
- Нужен мне сто лет этот провод, - с жаром говорил Саня, - а все новое время, будь оно проклято.
- Вот ты, Лекса скажи… почему меня, классного слесаря, не берут на работу? Ну и что, что мне сорок два, работать-то я могу… Так нет… старше сорока не берем…
Саня махнул рукой и начал разливать водку. Через полчаса к ним присоединился друг Сани, худой и длинный Шурик. Он принес с собой сушеную рыбу и стал отбивать ее об деревянную табуретку.
- Ну, мужики, жизнь у нас интересная пошла, - Шурик опрокинул стопку и вгрызся в рыбу.
- В чем она интересная? – вскинулся Саня, - в том, что на еду заработать не можем?
- Да ты бы помолчал, - Шурик облизал пальцы и продолжил, - ты слесарь высокой квалификации и сачкуешь.
- Это я сачкую? – шумно задышал Саня, - ты посмотри вокруг, ведь задавили рабочего человека, продыху не дают. Цены на все растут и растут, а зарплата за ними, ну никак не успевает. Вот воровать, и приходится… Ты думаешь, мне приятно… да я бы лучше смену отработал и все. А тут ищи, воруй, потом ходи, договаривайся…
Лекса медленно пил пиво и жевал рыбу. Он видел, как друзья постепенно накачиваются водкой, и скоро они уже еле шевелили языками.
На ночь Лекса устроился в кресле-качалке. Два раза за ночь он ходил в туалет, при этом один раз наткнулся на большую вешалку и чуть не уронил ее.
Утром в комнату ворвалась полная женщина. С порога она начала орать и поносить Саню. Шурик ее муж, съежился на диване и молчал. Саня вяло огрызался, но потом рассвирепел и стал выгонять супругов из своей комнаты.
- Такие дела! – Саня разводил руками.
Глава 5
Лекса в пути. Ему здорово повезло, Саня договорился со своим братом шофером, и тот взял Лексу в рейс. Брат Сани, Антон, дальнебойщик, и он едет в сторону Лексиного дома. На своем “Звере”, как любовно называет Антон свой КАМАЗ, он исколесил всю Россию.
Лекса сидит у дверцы, и неотрывно глядит на дорогу. Дорога притягивает, гипнотизирует, особенно, если нет встречных машин. Проскакивают они мимо с веселым рычанием.
Вторую сотню километров наматывает КАМАЗ, скоро обед. Хорошо, что Саня дал на дорогу немного денег, а то бы совсем неудобно было. Попрощались сердечно, как старые друзья, чем-то понравился Лекса безработному Сане.
Антон почти не разговаривает, и ладно… Легкая мелодия струится из динамиков; ветерок влетает в кабину, треплет занавески спальника и улетает прочь. Антон не гонит, почти пятилетний опыт, насмотрелся на аварии…
Вот и стоянка. КАМАЗов десять стоят, почти уткнувшись, друг в друга. Чуть в стороне важные Вольво и Форд. По сравнению с ними КАМАЗы кажутся деревенскими братьями. Здесь же на стоянке готовят шашлыки, на столиках множество разных напитков, много сувениров, полезных дорожных вещей. Антон заинтересовался пневматическим оружием, он примеряется и, наконец, выбирает пистолет с длинным стволом. “Сыну” – поясняет он. Лекса просит детское оружие и долго разглядывает, а когда разбирается в устройстве, оторопевает. Таким детским пистолетом убить можно. У него же принцип духовой винтовки из тира. Неужели можно спокойно пользоваться таким оружием?
Антон посмотрел на Лексу, снисходительно качнул головой и подтвердил, что, конечно, можно. Это на газовое оружие нужно разрешение, а на такое ничего не надо…
Поели в кабине. Антон коротко выкурил сигарету, и вперед. Снова серая лента дороги, проносящиеся с шумом машины; юркие иномарки, норовящие проскочить между большегрузными автомобилями. Лекса блаженствует. Давно ему не было так покойно. Мотор тихо урчит, убаюкивает, и скоро глаза Лексы начинают слипаться. Он сначала борется с дремотой, потом уступает ей и опускается в тихую черную глубину.
Вечер. Антон с Лексой устраиваются на ночлег. Они только что подъехали к стоянке и заглушили двигатель.
- Давай покурим спокойно, - говорит устало Антон и, откинувшись на сиденье, закуривает. Лекса смотрит в глаза Антону и видит, что они блестят больше обычного, видимо, сказывается напряжение.
Перед ними останавливается потрепанный Москвичок, из него выпрыгивают девчушки лет пятнадцати. Короткие юбчонки еле прикрывают еще детские бедра, тесные футболки натянулись на оформившиеся груди. Накрашены они, как куклы в магазине. Из Москвича вылезает парень лет восемнадцати и направляется к КАМАЗу.
- Ребята, отдохнуть не хотите? – стучит парень в дверцу, - Девочки у меня класс, все могут, что не захотите.
Девочки у Москвича уже закурили. Одна приподняв юбку, что-то поправляет.
Антон отрицательно мотает головой. Парень идет к следующей машине. Лекса наблюдает за девчонками. Они о чем-то спорят, потом получают сигнал от парня и торопятся к нему.
- Договорился, - замечает Антон, - эх, надо было одну взять. Да страшно… подцепишь что-нибудь. А девочки ничего… особенно та, толстенькая… Ты заметил?
Лекса механически соглашается, а сам думает:
- Так просто. Плати денежки и вперед, как говорит Антон. Что из них вырастет? А где же их родители? Куда они смотрят?
Ночь прошла спокойно. Только рано утром зашевелились КАМАЗы, дорожные работяги, закашляли, зачихали, прогрелись и в дорогу. И снова натужный рев на подъемах, и скрип тормозов на длинных кольцевых спусках.
- Нравится мне в дороге, - говорит Антон, - Когда долго нет командировки, места себе не нахожу. Тянет меня, понимаешь, тянет. И жена уже ругается, и здоровье пошаливать начинает, а все равно… И ты знаешь, Лекса, он, – Антон ласково шлепает по панели, - понимает меня. Мы уже четвертый год вместе. Когда я один, я с ним разговариваю, а он отвечает… Такие разговоры ведем, кто услышал бы, подумал ненормальный… Иногда капризничает, нервы, понимаешь, ну они у всех…
Дорогу перекрывает патруль. Сержант жезлом указывает - в сторону. Антон отъезжает на обочину и останавливается. К ним подходит сержант и требует документы. Второй стоит сбоку и держит наготове автомат. Антон достает документы и протягивает милиционеру. Тот бегло просматривает их и кивает на Лексу: “Кто такой?”
- Это экспедитор.
- Документы, - говорит сержант.
Лекса роется в карманах и вытаскивает мятый паспорт. Сержант внимательно сверяет фотографию, потом говорит:
- Приедешь, обязательно смени… что везете?
- Порожние мы, - произносит Антон и готовится выпрыгнуть из машины.
Сержант делает шаг назад
- Стоять! То есть сидеть!
Он идет назад и открывает двери фургона.
- Пусто, - кричит он напарнику. Тот с облегчением опускает автомат.
- А что случилось? – интересуется Антон.
- Да трое придурков из воинской части сбежали. И автомат с собой прихватили. Вы там поосторожнее.
Антон благодарит и трогается с места.
- Опять солдаты сбежали, - поясняет он Лексе, - бегут и бегут обормоты. Не хотят придурки служить… А ты знаешь, сколько косят от армии… Посмотришь – здоровые ребята, а у каждого отсрочки по болезни. Только деревенские и служат. У родителей денег нет откупиться. А эти, - Антон презрительно сплевывает в окно, - не служат. Ходят по городу, наркоманят… и вообще…
Лекса неторопливо размышляет:
- Как все странно. Все с ног на голову.

Глава 6
Лекса шел по обочине дороги. Подвез его Антон, далеко подвез. Еще бы столько же проехать, и он дома. Мимо с шумом проносились автомобили, но ни один не останавливался. Ничего, как-нибудь доберется, вон какое расстояние одолел.
Впереди показался мост. Небольшая река почти заросла кустами. Лекса отмахал уже километров десять и решил отдохнуть. Он спустился к реке и пошел берегом. Он искал поляну, чтобы выстирать одежду и вымыться самому.
Вода вначале показалась обжигающе холодной, потом тело привыкло, и Лекса стал наслаждаться купанием. Он плавал, нырял, веселился, как ребенок, только что не кричал. Вода смывала усталость и всю накопившуюся грязь. Лекса чувствовал, как что-то новое, свежее наполняет его. Вода уносила прочь все тревоги и страхи, исчезало дурное настроение.
Потом Лекса постирал одежду, разложил на траве и сам разлегся рядом, подставив горячему солнцу худое белое тело. После купания Лекса задремал и снился ему родной дом. Крыльцо, на котором он перед сном курил, палисадник с цветами, крохотная веранда, и конечно, Нина с детьми.
- Какой ты худой! Смотреть жалко, - вырвал его из дремы женский голос.
Лекса приподнялся на локте и с любопытством обернулся. Женщина в простом ситцевом платье бесцеремонно разглядывала голого Лексу. Тот встрепенулся, схватил брюки и как мог, прикрылся.
Женщина весело засмеялась.
- Что ты прячешь свое хозяйство… Насмотрелась я…
Смущенный и красный Лекса только хлопал глазами. Он не знал, что делать. Не одеваться же, в самом деле, при ней.
Женщина откровенно наслаждалась смущением Лексы. Она подошла и села в двух шагах от него.
- Не бойся… Я отвернусь… Одевайся… хотя прятать такое, как-то… - она снова засмеялась, обнажая белые зубы.
Лекса торопливо оделся, и все еще робея, глядел на женщину.
- Меня Лизой зовут, - сказала женщина и лукаво посмотрела на Лексу.
- Чего молчишь? Или боишься меня? Ты не бойся меня, я не кусаюсь. – Лиза поворотилась к реке, - эх, искупаться бы, до того я устала.
Того, что случилось потом, Лекса признаться не ожидал. Лиза встала, и, не обращая внимания на Лексу, стянула с себя платье. Так же быстро она сняла трусы и лифчик. И покачивая бедрами, пошла к реке.
Лекса во все глаза смотрел на голую женщину. Ладные крепкие ноги упруго ступали по зеленой траве, полные груди колыхались в такт шагам. Вся ее фигура, гладкая, цветущая невольно притягивала взгляд. У воды Лиза повернула голову и из-за плеча глянула на Лексу. Жгучий и насмешливый взгляд достал его. Он потупил голову.
- Ну, как? Хороша? – Лиза опять засмеялась и побежала в воду.
Сердце Лексы колотилось, казалось, погладила его нежная рука и исчезла. Ни желания, ни грубой похоти не испытывал Лекса. Радостный восторг и искрящееся счастье наполняли волнующуюся грудь. Все стало легко и просто. Солнце, небо, река и купающаяся женщина. Чего еще надо в этом мире!
Река смыла с Лизы игривость, и Лиза строго крикнула из воды:
- А сейчас отвернись! И не вздумай поворачиваться!
Лекса послушно отвернулся. Но шорохи надеваемой одежды все равно волновали его.
Лиза чистая, умытая раскладывала на чистой белой материи огурцы, помидоры, поставила банку молока, выложила несколько вареных яиц.
Лекса смотрел и смотрел, и слова не мог сказать.
- Ты чего все молчишь? Я добрая… - Лиза смотрела в глаза Лексе. - Давай ешь! Налетай!
Лиза оказалась деревенской женщиной. Потеряв мужа в пьяной аварии, она отдала всю себя сыну. Энергичная и деловая, она пробила сыну путевку на Кавказ, и парень уехал почти на месяц.
Чем-то понравился Лекса женщине. Своим ли спокойствием, немногословностью, Лекса не понимал. После обеда Лиза неожиданно для Лексы, предложила:
- Пойдем ко мне… Поживешь… там видно будет… А соседям скажу, что родственник приехал. Дом мой на краю деревни…
Лекса послушно, как теленок отправился вслед за Лизой. По пути она рассказывала о деревне, вымирающем колхозе, о фермерах, захвативших лучшие земли…
- Имя у тебя непривычное… Лекса… Ни то, ни се… Давай я тебя лучше Ваней буду звать…
Лекса неожиданно уперся. Пришлось Лизе уступить.
- Лекса, так Лекса… Ты как, в хозяйстве что-нибудь можешь?
Лекса молча кивнул. Лиза отчего-то повеселела и начала шалить, как девчонка. Она хватала за руку Лексу, дергала его, на миг прижималась к нему горячим телом и отскакивала в сторону. Лекса постепенно загорался. Кровь живее побежала по жилам, глаза смело оглядывали всю фигуру женщины. Лиза, чувствуя настроение Лексы, танцевала, и перед Лексой мелькали загорелые ноги. Сами того не замечая, они углублялись в лесок. И вот уже объятия, горячие поцелуи, нескромные ласки и … жгучее острое наслаждение. Ненасытные, они отдыхали, и снова начинали, и любовная мука длилась и длилась… и казалась, не будет ей конца и края…
Глава 7
Полторы недели жил Лекса у Лизы, все что мог, переделал по хозяйству, Лиза довольная была, не ходила – летала по двору, что значит, мужчина в доме появился. Потом затосковал Лекса и засобирался домой. Лиза на дорогу всплакнула и несколько раз сказала:
- Ты, Лекса, если не получится ничего у тебя дома, приезжай, я буду ждать.
С тяжелым сердцем покидал Лекса добрую Лизу. Прикипела женщина к Лексе, да и он тоже привыкать начал, этого и боялся, а ну как уйти не сможет.
Снова поля, дорога, высокое небо с белыми облаками. Лиза дала денег на дорогу, и сейчас Лексе до станции бы добраться. Но это недалеко всего-то семь километров. Жаркий летний день, и легкий ветерок развеял тягостное настроение Лексы. Зашагалось легко и свободно. Скоро станция, поезд… и день, ночь и еще день, и он будет дома.
Районный поселок был небольшой, асфальт был только на центральной улице. Лекса спешил к вокзалу. Улицы поселка густо заросли акацией, из-за нее не видно было дороги. И как так случилось, что Лекса не заметил мотоцикл с коляской? Он вывернул из проулка и коляской зацепил Лексу.
Лекса не дошел до станции каких-то двести метров. Он смотрел на синее-синее небо, и в голове крутилась одна мысль: “Надо было на автобусе, надо было на автобусе…” Вокруг Лексы суетились какие-то люди, они говорили: “Машину надо, машину…” Лекса попробовал подняться, но резкая боль в руке заставила застонать. Все же, хотя и с трудом, он поднялся. По лицу бежала какая-то жидкость, он вытер ее, и увидел кровь. Отчаянно болел бок, кружилась голова, и Лекса снова опустился на землю.
Легкое сотрясение мозга, ссадины на лице, перелом левой руки и возможно перелом или трещина ребра с левой стороны груди – таков был предварительный диагноз.
Лекса лежал весь забинтованный, когда к нему зашел дежурный врач и спросил:
- У вас есть полис?
- Какой полис? – Лекса ничего не понимал.
- Обыкновенный, - врач нахмурился, - у вас вообще документы есть?
Лекса, превозмогая боль, говорить, было трудно, ссадины на лице подсохли и причиняли дикую боль, сказал:
- Паспорт в пиджаке.
Доктор изучил документ, потом взглянул на Лексу и покачал головой:
- Куда вас занесло!
Больше он ничего не спрашивал. Уже потом сосед по палате объяснил: оказывается полис это такой документ, без которого врачи имеют полное право не лечить больных.
- Как же так! Ведь у нас медицина бесплатная, - удивился Лекса.
- Это, как бы бесплатная, а на самом деле за все надо платить. Вот, к примеру, укусил тебя клещ, а прививку от энцефалита ты не поставил, а вообще-то один хрен, поставил ты или не поставил, так вот, укол этого, как его, ну глобулина какого-то стоит больших денег. А нет у тебя денег, все… ложись, помирай или инвалидом становись. Вот так-то… А ты откуда такой темный? – сосед сел на кровати и стал заглядывать в глаза Лексе.
На следующий день Лекса ходил на перевязку и увидел столько больных, ждущих приема у врача, что не удержался и спросил у соседа:
- Это, что, народ больше болеть стал?
- Да ты будто с луны свалился, - сосед удивлялся незнанию Лексы, - болеет народ, болеет. И будет болеть, пока такое в стране творится. Ты посмотри на пенсионеров, кожа да кости. Мало того, что государство плату за квартиру повышает, да цены каждый день растут, так пенсионеры еще детей своих и внуков кормят. Как тут не болеть. Ты сам понимаешь – витаминов не хватает. Да и народ у нас еще дикий. Не научила еще власть. Берут в магазинах разные галины бланки, кнорры всякие… А там химия сплошная… Вот и портят себе все нутро. А наверх посмотри!
Лекса послушно поднял взгляд на потолок.
- Да не туда! В небо посмотри! Сплошные кислотные дожди. После них на лужах, видел какие разводы остаются? А ты-ы, отчего болеют…
Питание в больнице было никудышное, как выразился сосед. Он же и делился принесенными женой продуктами, а то бы Лексе туго пришлось.
Худой немолодой врач должен был каждый день делать обходы, но у него не получалось.
- Пьяный, – с каким-то злорадством сообщал сосед, вернувшись из коридора.
Лекса удивлялся все больше и больше. Посетители свободно, в верхней одежде, проходили в палаты, и спокойно садились на кровати к больным и мило беседовали. Прав сосед, врачам до лампочки больные. Он еще столько порассказал о больнице, что Лекса даже поразился, как еще все не вымерли.
Заживало все на Лексе плохо. То ли не той мазью мазали, то ли еще что, но Лекса уже неделю в больнице лежал, а выписывать его не собирались. Говорливого соседа сменил глухой старик, с таким не поговоришь. Старик на все вопросы отвечал: “Сталина на вас нету, он бы всем показал… Он бы навел порядок…”
Скучно в больнице. Лексе хочется на воздух, на свободу. А как уйти, если паспорт и деньги в сейфе закрыты.
Вскоре приехала комиссия, и Лексу быстренько выписали. С гипсом на левой руке, с трещиной на ребре он тихонько шагал на вокзал. Переходя перекрестки, он долго осматривался, прежде чем ступить на мостовую.
Наконец вокзал, Лекса вздохнул и заторопился к расписанию.
Глава 8
Поезд останавливался на каждой станции. Лекса ехал в общем вагоне, таком же, как плацкартный, только не было матрацев. От нечего делать он разглядывал людей. Какие разные они все, пенсионеры в чистых, но стареньких одеждах; мужчины, женщины среднего возраста, одетые получше; молодежь в ярких, красочных одеяниях и дети, словно вышедшие из кукольного магазина.
Суета после посадки постепенно улеглась, и все занялись своими делами. Толстая проводничка ловко бегала по проходу, уворачиваясь от столиков, разложенных пассажирами. Дети бегали и кричали. Многие раскрыли свои сумки и принялись за еду. В общем, все, как всегда. Российский, стучащий и лязгающий на каждом стыке рельсов, поезд.
Лекса глядел в окно. Хорошо ехать! С каждой станцией все ближе к дому. Ну и что с того, что он едет в общем вагоне, потерпит, да и время пройдет быстрее.
Ближе к обеду села целая толпа нерусских. Сказали – чеченцы. Большими клетчатыми сумками они заполнили несколько верхних полок, и сразу начали пить чай. Вели себя тихо, только бесконечно говорили и говорили на своем языке. Женщины молчали.
В вагоне сразу вспомнили о Чечне. Боль и трагедия России. Напротив Лексы сидела пожилая пара. Женщина начала рассказывать о соседнем мальчишке, погибшем в Аргунском ущелье. Лекса слушал и недоумевал, у него в голове никак не укладывалось: почему, за что там воюют? Женщина объясняла все дикостью чеченцев, их кровожадностью. Лекса же думал о том, что наверно у каждого народа есть свои традиции, устоявшиеся веками, и сломать эти традиции сложно, практически невозможно. Он вспомнил Вьетнам. Как ни старались американцы, все-таки не смогли покорить маленькую страну.
Женщина говорила и говорила, а старушка, маленькая, сгорбленная, что сидела рядом с Лексой, все кивала и кивала седой головой. В разговор неожиданно вмешался мужчина, подсевший на маленькой станции.
- Сталина бы … Он бы выселил всех … В Сибирь их, в тайгу … И ребята бы наши живые были. А все деньги … Там столько денег, в Чечне этой, отмывается … Мне рассказывал один знакомый офицер, у них в соседней части два Урала продали чеченцам …
- Это как, - подумал Лекса, - что, сейчас можно из армии все что угодно продать? Так дойдет до того, что и армии у нас не будет …
Часа в четыре дня по вагону забегала проводничка. Она размахивала руками и у всех спрашивала:
- Вы не знаете, кто в тамбуре сумку оставил? Черную такую, клеенчатую …
В вагоне начиналась тихая паника. Перешептывания, переглядывания, все были напуганы недавними взрывами, совершенными террористами.
Не успела паника разрастись, как на следующей станции в вагон вошли два милиционера линейного отдела. Люди опытные, они сразу начали проверять документы у чеченцев. Интуиция или опыт не подвели, один из чеченцев признался, что это его сумка, он хотел ее выбросить и забыл. С великой осторожностью милиционеры открыли сумку и с облегчением убедились, что нет в ней никакой бомбы, а лежат только грязные тряпки. Тут же сумку выбросили в окно. С документами у чеченцев было что-то не в порядке, потому что милиционеры увели с собой на первой же станции двоих мужчин.
Долго еще вагон обсуждал этот случай. Старушки тихонько крестились, женщины прятали детей. Но прошло полчаса, и все стало, как всегда.
Привыкает русский человек, ко всему привыкает, вот и Лексе уже не кажется долгим его путешествие.
Женщина напротив начала рассказывать о своей соседке. Та, что ни день, то на рынок. Парня наняла, тележку возить. Вот и ходят они вдвоем каждое утро и вечер. Приоделась соседка, округлилась за год. И все жалуется: налоговая прижимает, кругом расходы одни, как жить-то … А сама телевизор большой купила, холодильник импортный …
- Подожди, она и машину купит, - вмешался мужчина, - а пройдет время, и вы все в работники к ней попадете …
- Нам уж куда, мы на пенсии.
- Не вы, так дети ваши или внуки.
- Да не уж то до этого дойдет?
- Да вы оглянитесь вокруг … дойдет? … уже дошло … Что государственного осталось? Да ничего … Вот еще землю отдадут и все тогда … ложись и помирай.
Вмешался мужчина, сидящий у окна.
- Отдать надо землю, отдать … фермерам отдать и все.
- Все? Нет не все. Где столько фермеров наберете? Вы посмотрите … никто работать не хочет… особенно молодежь.
- Вы где живете?
И началось. Разговор перерос в перепалку. Лекса даже устал. Он незаметно проскользнул между сидящими и отправился в тамбур. В тамбуре Лекса прижался лбом к дверному стеклу и закрыл глаза.
Неужели так будет всегда? Всегда люди будут спорить, доказывать что-то. Ведь каждый из них прав, неужели столько правды на свете? А того не понимают, что время идет, и текут годы, текут, и настигнет всех безжалостная старость. Одинок человек в этом большом мире. Чем старше становится, тем сильнее одиночество. Вот и прячется он в надуманные заботы, решает пустые проблемы, и даже чувствует свою полезность.

Глава 9
Волнение усиливалось, поезд подходил к станции, от которой до деревни Лексы было десять километров. Вот показались пригороды районного центра, все те же домики, как везде в России. Но что это? За год, пока Лексы не было, изменился и районный центр. Не только больших городов коснулись изменения, которым Лекса устал удивляться. Среди домишек выросли двух-трехэтажные дома из красного кирпича. Крыты они были блестящим железом, и перед каждым домом красовались железные ворота.
Вокзал почти не изменился, то же деревянное здание, правда, сделали пристрой, и на перроне появились киоски. Лекса вышел на привокзальную площадь, опять киоски, кирпичный новый магазинчик и та же, что и год назад лужа на середине.
Лекса надеялся встретить знакомых, может кто-нибудь куда-нибудь едет, но, сколько не вглядывался, знакомых не было. Он пешком направился к автовокзалу. Деревья вдоль центральной улицы за год так подросли, что Лекса даже удивился. На улицах города появилось много блестящих иномарок, люди стали одеваться посовременнее. Торговых павильонов понастроили, чуть не на каждом шагу. Любопытствуя, Лекса заглянул на рынок. Одежда, белье, обувь, все торговцы наперебой предлагают свой товар. Год назад этот рынок еле-еле существовал, а сейчас вон как разросся.
Вдруг Лексу что-то толкнуло. Он прошел мимо знакомого человека. Слева, метрах в трех, стояла и торговала детской и взрослой обувью, Маша. Но Боже, как она постарела. Она превратилась почти в старуху. Лекса и узнал ее по характерному только для нее жесту. Маша так же, как раньше потирала лоб кончиками пальцев, и получалось это у нее потешно. Вспомнилась “фазанка”, счастливое время. После армии Лекса учился в этом городе на автослесаря.
Подойти, не подойти? Лекса тоже чуть не стал потирать лоб. Маша тем временем визгливым голосом предлагала товар. Лекса пытался вызвать в себе то особое ощущение, которое всегда испытывал при встрече с Машей. Какая она была … Чистая, свежая, пахнущая летом… Смех колокольчиком, волнующий шепот и гладкая, бархатная кожа. Она была самим совершенством. На время Лекса забыл даже о Нине. Как им было хорошо вместе. Однажды они выехали за город, и нашли чудесное место. Небольшая речка, кусты и полянка. Они купались, смеялись, дурачились, и тогда время остановилось. Казалось, это будет вечно - юность, радость, изумительное ощущение счастья.
- Ты чего уставился? – вывел из задумчивости голос Маши.
Лекса робко посмотрел ей в глаза и вдруг увидел, как Маша покрывается краской. Не только лицо, но и шея женщины, стали багрово-красными. Губы ее скривились, еще немного и она заплачет. Маша подняла руку к голове и стала потирать лоб.
Лекса тоже покраснел. Так они стояли друг против друга и краснели. Первой отреагировала Маша, она оправилась от смущения, и еле слышно вздохнув, вздернула подбородок. Тут же она быстро отвернулась.
Лекса стоял и смотрел, как Маша со злостью ругается с соседкой, та подвинула свои вещи слишком близко к Машиным, и все не решался уйти. Вдруг она бросила яростный взгляд, и тогда он понял -–она не хочет узнавать его. Ну и ладно. Все равно это все ни к чему.
Лекса еще походил по рынку и двинулся к автовокзалу. Путь его пролегал мимо “фазанки”, в которой он учился. Он постоял немного около крыльца, чему-то улыбнулся и пошагал прочь.
Городок был знаком и незнаком. Дома почему-то присели, раньше они были много выше. Улицы стали узкими, и даже люди казались пигмеями. Навстречу попадались одни старушки, где молодежь? Неужели все уехали? Вымирающий город? Города наверно, как люди. И есть у них детство и юность, и так же незаметно подкрадывается сухая, серая старость… Повезло тому, кто жил во времена юности города. Тогда все население было молодым, и город вместе с ними строил планы и жил великолепными, искрящимися мечтами. Но … подступила старость, мечты поблекли, ушли в небытие, и … осталась одна мелко-мелко царапающая скука.
Лекса на автовокзале. Он пересчитал деньги, до его деревни не хватало. Ничего! Десять километров он пройдет и пешком. Прогуляется, подышит воздухом.
Глава 10
Лекса вступил в деревню. На улицах никого не было. Странно. Почему-то вспомнилась “тропиканка” … Ну точно! Все уткнулись в телевизоры и смотрят сериал. Ну и хорошо! Не хотелось Лексе встречаться с земляками.
Он прошел мимо большого двухэтажного дома. Как живет Мишка Мельник? Хозяйственный мужик, что и говорить. Вот и дом успел достроить. Лекса бы ни за что не взялся за такое строительство. Вот дом ветеринара, безалаберного и веселого мужика. С замиранием сердца Лекса увидел свой дом. Все такой же … родной и близкий …
Лекса стоял и гладил калитку. Поизносилась, подряхлела, пока Лексы не было. Ничего. Починим. Он пытался по-хозяйски оглядеть усадьбу, но не получалось, время отпечатало свои следы на всем. Он отмечал облупившиеся наличники, покосившийся палисадник и чувство усталости окутывало его.
Лекса вошел во двор и направился к крыльцу. Ступени крыльца были теплые и гладкие. Сидеть на них было хорошо и покойно. Лекса закурил.
- Ты чего тут расселся? – голос нарушил обаяние вечера.
Лекса повернулся и замер. Перед ним стояла Нина. Но … почему, почему она такая старая? Что случилось?
Строгое лицо Нины вдруг разгладилось, и уголки рта опустились. Слезы выступили на глазах Нины. Женщина охнула и осела на крыльце.
- Лекса! … Это ты?
Лекса молчал.
- Ты … это ты?
- Я … -
На Лексу смотрело заплаканное лицо. Поседевшие волосы сбились, глаза прежде ясные, потускнели. Боже, Боже … как она постарела!
- Где … где ты был?
Лекса глотал и глотал, и не мог проглотить комок, застрявший в горле. Не слезы, нет, что-то другое стремилось наружу и не могло найти выход. Лекса упал на крыльцо и, наконец, рыданья вырвались из него.
Нина гладила голову Лексы и причитала:
- Где … где ты был двадцать лет? Ты пропал … тебя давно похоронили … А ты живой! Двадцать лет … двадцать лет … я превратилась в старуху … Лекса, Лекса … ну почему ты не дал весточку? Хотя бы слово написал … Я ведь жалела тебя, поминала … свечки за упокой ставила … а ты…
В Лексе все рвалось, сознание разламывалось на кусочки, какой-то поток несся со страшной быстротой, казалось вот-вот и прорвет и все тогда станет ясно и понятно … Но … серое и липкое впитало яростный поток и все чувства замерли и снова Лекса стал таким, каким и был. Не пробились сквозь оболочку, сковавшую разум, ни бурные всплески эмоций, ни даже Нина со своим горем.
- Лекса, - Нина немного успокоилась, - ты расскажи, расскажи, где ты был? Мы ведь на розыск подавали … И ничего… И почему ты такой молодой? Как это так?
Лекса молчал, не было слов. Все рухнуло. Все его мечты о доме, о семье рухнули … Этот мир не его … Он не хочет жить в этом мире … Но где же его мир… Куда пропали двадцать лет?
Нина сбегала в дом, принесла фотокарточки и суетливо совала их в руки Лексе. Он бессмысленно разглядывал их и не узнавал никого. Нина торопливо объясняла.
- Вот, наш старший. Это он в армии. Это младший в десятом классе. А это … погляди, Лекса, погляди, это внуки… твои внуки…
Ничего, ничего … все чужое… и Нина чужая и дети не его… и дом не его… Как он тут очутился? Зачем, зачем все это?
Лекса безучастно следил за беготней Нины, та собирала на стол. Злое, злое время… что ты сделало с Ниной? А он? Почему он молодой? Ну не может этого быть… никак не может … Это сон… страшный, жестокий сон… и он не кончается… Как больно … эта тупая бесконечная боль…
Лекса сидел за столом, ел, пил и молчал. Нина, подперев подбородок, сидела напротив и по-бабьи всхлипывала, промокая платком глаза.
Лекса и не Лекса, голова путалась… Чужой он какой-то … А может и не он это вовсе? Подменили его… Может это подделка под него… Да нет… это Лекса, но уж больно он молодой.
Лекса пил молоко и боялся поднять глаза на Нину. Что делать? Неужели и, правда, прошло двадцать лет?… Календарь!
Лекса бросил взгляд на отрывной календарь, цифры, цифры… Ну и что? Это ему ничего не говорит… и ничего не меняет.
Нина, поймав взгляд Лексы, вдруг начала рассказывать о соседях. Лекса не слушал ее, он все ловил и ловил ускользающую мысль. Не-ет! Это не его мир… не его… Как он сюда попал? Как же ему не обидеть эту добрую женщину, так похожую на его Нину? Как вернуться в свой родной мир? Там и только там он будет дома…
За столом сидела пожилая женщина и молодой мужчина. Сидели они и пытались найти хоть что-то, что могло их связать. Но не было никакой связи, да наверно и быть не могло.